Глава 8
Из оцепенения меня вывел на удивление бодрый голос Петра, доносившийся из прихожей. Кажется, он там пытался починить замок.
— Танечка, все это можно было предвидеть. А я как чувствовал подобный поворот событий. Ну и что теперь — впадать в отчаянье?
Он подошел ко мне и, как маленькую девочку, погладил меня по голове.
Я подняла на него благодарные глаза. Господи, как хорошо, когда рядом есть человек, способный успокоить и утешить. Не столько словами — что в них проку? — сколько одним своим уверенным видом.
А что, в самом деле, страшного произошло? Андрей сбежал? Куда он, сволочь, денется, и Алексеевский тоже. Кассету утащили? Придумаем еще что-нибудь. И Тиану вытащим.
Я поставила чайник на плиту, закурила и стала соображать вслух:
— Можно предположить, как отсюда смылся Чистяков. Очевидно, Алексеевский — Крепцов, не дождавшись условленного контрольного звонка, быстро сообразил, что могло произойти с его дружком.
Они примчались сюда, вышибли дверь, привели Андрюшеньку в чувство, и тот рассказал им, что за кассетой я лазила на антресоль (вот дура тоже, не могла чего другого придумать!). Тут уж они все стены раскурочили и добрались наконец-то.
— Заплатят они тебе, Танечка, в том числе и за ремонт, — откликнулся из коридора Петя, продолжавший колдовать над замком.
— А я и не сомневаюсь. И вообще, пожалуйста, не перебивай. Итак, перед нами стоит главный вопрос, как их снова подцепить на крючок, чтобы они отдали Тиану. Или они теперь вообще не станут ни о чем говорить и постараются нас всех уничтожить?
Нет, это для них слишком опасно. Они понимают, что мы не беззащитные кролики и обязательно подстрахуемся на случай подобного развития событий.
Значит, скорее всего будет попытка договориться, замять дело, восстановить статус-кво, как будто ничего и не было.
Но у нас должны быть свои козыри на переговорах, чтобы не выглядеть как побежденная сторона, которой победитель диктует свои условия.
Я пошла в комнату, стала ходить туда-сюда и соображать, чем можно зацепить этих подонков.
— Господи! — крикнула я, стукнув себя ладонью по лбу, после того, как случайно бросила взгляд на видеомагнитофон. — Да тем же самым!
— Ты чего шумишь?
На пороге комнаты появился Петя с отверткой в руках и, улыбаясь, прислонился к косяку.
— Петя, какая же я идиотка, да и ты не лучше!
Он, похоже, обиделся:
— Это с чего вдруг я стал идиотом?
— А потому, что ни ты, ни я не додумались в этой запарке до простейшей и гениальнейшей мысли переписать эту видеокассету!
Я чуть не прыгала по комнате от радости.
Петр удивленно смотрел на меня, ничего не понимая:
— Так мы же ее не переписали, а теперь уже поздно…
— А блеф, Петя, блеф! Откуда эти гады знают, что кассета не переписана? Да мы могли десять копий сделать и разослать всюду: от райотдела до ООН!
Губченко широко улыбнулся:
— Умница, Татьяна. Оказывается, можно так просто выйти из положения. Теперь надо продумать, как вести себя дальше.
— А тут думай не думай, но в первую очередь надо связаться с кем-либо из них и крупно поговорить. Только после этого картина окончательно прояснится.
— В общем-то ты права. Действуй, а я пока замок доделаю.
Петр ушел опять в коридор. Я же набрала номер «Джек-пота» и услышала вежливый голос секретарши:
— Фирма «Джек-пот» слушает.
— Будьте добры позвать к телефону господина Чистякова.
— К сожалению, генеральный директор болен.
— В таком случае не подскажете, нет ли случайно в офисе господина Крепцова?
Наступила секундная пауза. Затем прозвучало стандартное:
— А кто его спрашивает?
— Скажите, что Татьяна Иванова по важному делу.
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем я услышала голос Крепцова:
— Вот уж не ожидал так скоро. Чем обязан?
Я весело и бодро ответила:
— Жажду узнать о состоянии здоровья приболевшего Андрея.
Крепцов хмуро буркнул:
— Я бы на твоем месте не ерничал и не веселился. Вы с вашим боксером сидите в большой заднице.
— Фи, как ты выражаешься, Алексеевский!
— Что-о?
— Да перестань мозги пудрить хоть мне-то! Думаешь, украл кассету и на этом все закончилось?
— А ты, ищейка, думаешь иначе?
Я еще бодрее воскликнула:
— Конечно! Вот сейчас приглашу моих друзей из угрозыска и из ФСБ, поставлю им копию, они с удовольствием посмотрят… Ну а затем расскажу им, где тебя найти и по каким приметам опознать, по пальчикам, например.
— Вот сука!
Алексеевский-Крепцов тяжело дышал в трубку, успокаиваясь и соображая, что сказать еще, кроме этих двух простых русских слов. Но я не дала ему опомниться.
— Так что, гражданин Алексеевский, или ты привезешь мне Тиану сейчас прямо домой, или…
— Ее нельзя везти, она себя плохо чувствует.
— Тогда я сама к ней поеду, чтобы убедиться, что девушка жива. Скажи, куда ехать.
Мой собеседник посопел в трубку и сказал:
— Мне надо обдумать твои слова и поговорить с Андреем. Я позвоню через два часа.
— Как будет угодно. В случае чего, не забывай, что мои друзья из ФСБ работают круглосуточно, а то уж вечер наступает, темно, страшно… Я их, пожалуй, предупрежу, а то вдруг со мной что-нибудь случится…
Алексеевский бросил трубку.
Довольная одержанной моральной победой, я вышла в коридор, где Петя как раз проверял, хорошо ли захлопывается починенная им дверь.
Выслушав мой рассказ о разговоре с Алексеевским, Петр заметил:
— Пожалуй, эта сволочь теперь начнет изобретать способы, как половчее свести с нами счеты.
Я возразила:
— Он напуган, это однозначно. У меня такое ощущение, что Алексеевский еще раз попытается все замять по принципу: все копии в обмен на Тиану. Хотя самый удобный для него выход в этой ситуации — быстренько свернуть дела и свалить за бугор. Навсегда. Здесь он, как говорится, дезавуирован, опознан и обложен красными флажками. А такие волчары, как Алексеевский, этого не выносят.
Петя задумчиво потер ладонью щеку и сказал:
— Думаю, ты права. Но я не позволю этому подонку уйти… Его надо брать со всеми потрохами. Слушай! Мы тут закрутились, и я больше суток не могу даже попасть домой. А у меня там в гараже моя бежевая «девятка» по хозяину скучает. Нам сейчас без своего транспорта придется очень туго. Похоже, наступает самое горячее время.
Я ужасно обрадовалась:
— Ты даже не представляешь, Петя, как это кстати! Когда ловишь все эти тачки, теряется не только время, но, главное, оперативность и мобильность, которые нам сейчас просто необходимы.
— Тогда поехали, что же мы стоим. Ты еще будешь контактировать с Алексеевским?
— Да, он собирался перезвонить через два часа. За это время подонок наверняка приготовит нам какие-нибудь сюрпризы.
Я закрыла дверь квартиры, и мы вышли на улицу.
Через полчаса мы входили в квартиру Губченко. Мама Петра, увидев нас, всплеснула руками:
— Господи, я уже вся испереживалась! Где вас носит, что вообще происходит?
Петр обнял ее за плечи и ласково сказал:
— Матушка, дела идут нормально. Я помогаю Татьяне в поисках похищенной Тианы. Этого подонка Алексеевского, который убил нашего Лешу, мы вычислили. Вернее, он, по своей наглости и самоуверенности, сам на нас нарвался. Осталось только с ним рассчитаться.
Бедная женщина побледнела и тихо спросила:
— Петь, ты с ним драться будешь? Не надо, сынок, у тебя же возникнут большие неприятности, а скоро турнир…
Петр мрачно усмехнулся и ответил:
— Нет, мама, не драться. Еще руки о него марать! С ним тоже произойдет несчастный случай.
— Как?..
— Посмотрим по обстоятельствам. Не бойся, мама, нам с Таней вдвоем ничего не страшно. Мы сейчас уедем на машине, думаю, максимум через сутки я буду дома живой и здоровый.
Петя взял ключи от гаража и машины, и через пятнадцать минут мы уже катили в его бежевой «девятке» в сторону моего дома.
По дороге я купила продуктов и, приехав домой, быстро приготовила ужин. Надо было набраться сил, потому что мы оба чувствовали, что в ближайшее время они нам понадобятся.
После ужина Петр стал осматривать пистолеты, изъятые им у амбалов.
— Кстати, Петя, а ты умеешь стрелять?
Он удивился моей наивности:
— Так я же в армии служил в спецвойсках. Хочешь, я сейчас тебе на кухне всех мух перестреляю?
Я засмеялась:
— Нет, мне Алексеевский еще ремонт не оплатил. А если серьезно: раз уж ты такой снайпер, если придется, никого не убивай, просто выводи из строя, договорились?
— Слушаюсь и повинуюсь, мой командир! Налей еще, пожалуйста, чаю.
Так мы сидели, за непринужденной болтовней скрывая внутреннее напряжение. Ждали звонка Алексеевского и того, что за ним последует.
…И этот звонок раздался, правда, чуть позже обусловленного срока. Часы показывали около девяти вечера.
Я взяла трубку:
— Алло, вас слушают.
— Это Крепцов.
— Для кого Крепцов, а для кого…
Он перебил:
— Давай говорить серьезно.
— О, я обожаю говорить серьезно.
— Мы тут с Андреем все обсудили и пришли к решению. Короче говоря, вези копию (или копии), забирай свою Тиану и забываем друг о друге.
Я скептически хмыкнула:
— Вариант, конечно, интересный. Но хотелось бы узнать подробности. Слово «вези» означает, что я должна быть одна?
— Да, и я буду один. Если боишься, можешь взять с собой пушку.
— Не премину. И не менее важный вопрос: куда мне везти копию?
— Через час в Ягодной Поляне.
Я даже присвистнула:
— Ну, гражданин Алексеевский, это несерьезно. Мы там недавно были, и, кроме твоих мерзких амбалов, после нашего отъезда ничего в бунгало на оставалось. Там нет Тианы.
— Ошибаешься. Вы осмотрели не все помещения. Кто вам тогда открывал ворота?
Я вспомнила, что действительно кто-то отвечал по домофону и открывал ворота.
— И кто же?
— Ее сиделка. Так что твой товар на месте, а мне нужны остатки моего товара.
— Будем считать, что по этому вопросу договорились. Но почему мне предлагается приехать одной?
— После разговоров о ментах и ФСБ я тебе не верю.
— А почему я должна верить тебе после всего случившегося?
— У тебя нет другого выбора.
Я фыркнула в трубку:
— Ты уверен?
— Абсолютно. Если бы мне не хотелось остаться и спокойно работать здесь… Думаешь, для меня составит проблему в любое время пересечь границу?
— Давай прекратим пустые разговоры. Я через час подъеду. Страховка у меня в порядке. Жди.
Я бросила трубку и посмотрела на Петра.
Он некоторое время молча тоже смотрел на меня, а потом сказал:
— В данной ситуации слова уже ничего не решают. Решают ум, хитрость и сила. Будем надеяться, что нам с тобой их хватит.
Сборы оказались недолгими. Кроме документов, денег и, естественно, оружия, нам, похоже, ничего не понадобится. Да, на всякий случай захватим чистую видеокассету.
…Третий раз за день я еду в эту долбаную Ягодную Поляну. Надеюсь, последний…
Петр вел машину уверенно, в нем сразу чувствовался опытный водитель. По дороге мы договорились, что он остановится на въезде в дачный поселок, а дальше мы дойдем пешком. После чего я отправлюсь на переговоры, а Петя, в зависимости от ситуации, сообразит, как меня подстраховать в случае, если…
Насчет «если» думать не хотелось. Последняя фраза Алексеевского в телефонном разговоре подтвердила мои худшие опасения. Он понял, что ни о какой безопасности ему уже мечтать не приходится.
По сути дела, реальных выходов, чтобы сберечь свою подлую шкуру, у него осталось два.
Первый: убить нас троих и смыться за границу.
Второй: не убивать и смыться за границу.
В обоих вариантах есть свои плюсы и минусы. Какой из них он выберет, мне вот-вот предстоит узнать.
…Мы подъехали к окраине поселка. Посидели какое-то время в машине, я покурила и сказала Петру:
— Знаешь, мне все-таки кажется наиболее безопасным следующий вариант. Поскольку нельзя оставлять машину так далеко от «места происшествия» — вдруг она немедленно понадобится, — сделаем так. Я иду пешком до особняка, чтобы там убедились в том, что я одна. А ты подъедешь минут через пятнадцать и оставишь тачку за поворотом. Дальше будешь действовать на свое усмотрение, но захватить оба пистолета я тебе рекомендую.
Петр улыбнулся, наклонил голову в знак согласия, потом поцеловал меня (я что-то даже и возмущаться не стала) и сказал:
— Будь осторожна. Если они тебя хоть пальцем тронут, ни один не уйдет живым. Мне уже эта сволочь вторые сутки в печенках сидит. Давай, Танечка, топай.
Я спокойным прогулочным шагом пошла по поселку. Тишь и благодать. На ясном небе звездочки сияют, за оградами собаки побрехивают, из дачек доносятся позывные «Санты-Барбары» вперемешку с матом подвыпивших хозяев.
Короче, спрашивается, какой черт занес меня в это мирное полусонное царство?
На самом деле нервы были напряжены до предела. В сумочке у меня лежал мой газовый пистолет, а во внутреннем кармане джинсовой куртки — боевой, чистяковский.
Добравшись до знакомых ворот, я нажала кнопку домофона. Если слуховая память мне не изменяет, то ответил голос Алексеевского:
— Кто?
— Иванова.
Через минуту ворота мне открыл Коля Якорь. Я не выказала своего удивления и как вежливая гостья осведомилась:
— Насколько я понимаю, хозяин дома?
Коля отступил в сторону и буркнул:
— Проходите.
Я прошла до крыльца и толкнула дверь в знакомую прихожую. Ничего неожиданного увидеть мне не пришлось. Утренний беспорядок был ликвидирован, в прихожей стояли новые кресла, зеленело майской травкой свежее ковровое покрытие, и даже стекло, недавно вышибленное камнем, было вставлено.
Пока я некоторое время озиралась, позади меня на пороге встал Коля Якорь, а по лестнице, ведущей из прихожей на второй и третий этажи, с радушной улыбкой хозяина спустился Алексеевский.
Он был сама любезность, только вот ручку не поцеловал и букет алых роз не преподнес.
— Заждались, Татьяна, заждались… Негоже опаздывать на деловые переговоры.
Я уже ожидала, что он мне по-отечески еще и пальчиком погрозит, но Алексеевский-Крепцов, перестав улыбаться, сухо проронил:
— Пойдем наверх.
Я последовала за ним на второй этаж. Коля Якорь остался внизу. Бдеть.
На этаже, кроме спален, оказалась еще и гостиная с выходом на балкон. Обставлена она была соответствующим образом, только белого рояля не хватало.
В центре стоял круглый стол, изнемогающий от тяжести бутылок и ваз с цветами (ну и закуска какая-то имелась). Но внимание мое, конечно же, в первую очередь привлекло не это.
За столом, развалясь в классическом плетеном кресле, сидел самолично Андрей Чистяков. Нижняя часть его лица выделялась заметной синевой и припухлостью. Он молча смотрел на меня, не выражая никаких эмоций.
Алексеевский жестом указал мне на кресло, я присела. Он стоял, засунув руки в карманы.
— Что будем пить?
— Ничего. Вчера уже попили. Спасибо.
— Копии привезла?
— А где Тиана?
— Невежливо отвечать вопросом на вопрос. Мы вот, понимаешь, встречаем тебя, как приличную даму, а ты…
Я сухо заметила:
— Кажется, мы договаривались не очередной балаган здесь устраивать в твоем излюбленном духе, а произвести соответствующий обмен.
— Логично. Оружия при тебе много?
— Думаю, что меньше, чем у вас всех, вместе взятых.
Чистяков, как мне показалось, с трудом открыл рот и неестественным голосом произнес:
— Отдай мой пистолет.
— На, — равнодушно откликнулась я, и, достав из кармана его пушку, протянула владельцу.
Он был явно поражен моей простотой и невозмутимостью. Но трусил и пистолет положил перед собой на стол, предварительно проверив наличие патронов и сняв с предохранителя.
— Где кассета?
Алексеевский произнес это абсолютно равнодушно, наливая себе в фужер минеральной воды.
— Вот, — так же спокойно сказала я и, достав из сумочки чистую видеокассету, положила ее на стол.
— На самом деле это не принципиально. Их у тебя может быть пять, семь, десять… И все ты, конечно, не отдашь…
— Как знать, — загадочно произнесла я и тоже налила себе минералки.
Чистяков явно не выдерживал игры и заорал бы, если б мог.
— И знать тут нечего! Не отдаст никогда, что мы с ней, Иван, церемонимся!
— Он Дмитрий, — вежливо уточнила я.
— Ну, эту маленькую тайну некоторые люди унесут с собой в могилу, — тихо проговорил Алексеевский, прихлебывая минеральную воду.
Я улыбнулась:
— Господину Чистякову совсем недавно было объяснено, что наши смерти вызовут, мягко говоря, нежелательные для вас последствия.
Алексеевский улыбнулся:
— Согласен. Но при условии, что мы останемся коротать свой век в этой Богом забытой стране. А у меня совсем недавно такое желание пропало.
Он посмотрел на Чистякова:
— Андрей, сколько там у нас осталось до самолета?
— Есть еще время. Но, по-моему, говорить с ней больше не о чем. Надеюсь, наши ребята взяли этого боксера там, в переулке?
Словно в кино, ответом Чистякову стала беспорядочная пальба и крики поблизости от особняка.
Хорошо, что еще до того, как Чистяков закончил свою последнюю фразу, я окончательно приняла решение: действительно, говорить нам больше не о чем. Они явно пошли по сценарию: убить — и смыться.
Просчитались насчет меня только в одном: им не хотелось своими руками приканчивать женщину, поэтому данное деликатное дело было, судя по всему, поручено Коле Якорю. Но Коля на какое-то время отвлекся, призадумавшись насчет стрельбы за окном.
Мне этого времени хватило. Резким движением я опрокинула стол, с единственной целью — не дать Чистякову дотянуться до пистолета. Одновременно, уже будучи на ногах, правой заехала в грудь Алексеевскому, который кувыркнулся вместе с креслом. Пока обалдевший от неожиданности Чистяков поднимался со своего, я, развернувшись на левой ноге, правой двинула ему промеж ног. Он охнул и скорчился, свалившись обратно.
Краем глаза я заметила появившегося в дверях гостиной Колю Якоря с пистолетом в руке, который, по тупости своей, не вникая в детали, просто открыл пальбу в мою сторону. Но я уже рыбкой летела под защиту упавшего на бок массивного дубового стола.
Это происходило так быстро, что трудно было контролировать все поле битвы. Поэтому я абсолютно упустила из виду Алексеевского, обращая внимание только на стреляющего Колю.
Этот идиот выпустил, похоже, не особо целясь, всю обойму, и на время наступила тишина.
Она продолжалась всего несколько секунд, а потом раздался звон разбитого стекла со стороны балкона и выстрел. За выстрелом последовал крик, и снова воцарилась тишина.
Я осторожно высунула голову из-за стола и увидела на пороге балкона Петра с пистолетом в руке, а на пороге гостиной скорчившегося и обхватившего ногу Колю Якоря.
— Таня, жива!
Петя подскочил ко мне, схватил за руку и потащил к выходу из гостиной.
— Подожди!
Я вырвалась и подбежала к креслу с Чистяковым. Он не подавал признаков жизни, причем явно не из-за моего удара. Похоже, одна из Колиных пуль-дур оборвала существование этого яркого представителя отечественного бизнеса.
Алексеевского в гостиной не было. Когда началась заварушка, он, быстренько оправившись от моего удара, предпочел в ней не участвовать, а улизнуть.
Долго не раздумывая, я крикнула Петру:
— Давай на третий этаж!
Отпихнув ногами страдающего Колю Якоря, мы рванули к лестнице, поднялись по ней и обежали все комнаты.
— Я так и знала, что Тианы здесь нет! Надо ловить этого подонка, он наверняка сейчас садится в машину, чтобы ломануться в город.
Мы выскочили на балкон, с которого хорошо были видны ближайшие окрестности.
С левой боковой улицы выезжал черный джип на явно ненормальной скорости.
— Это Алексеевский! Петя, бежим к машине!
Буквально через полминуты в Петиной «девятке» мы уже летели по дороге, ведущей к трассе.
Петр выжал совершенно обалденную скорость, и вскоре впереди замаячил силуэт джипа, который тоже шел не черепашьим шагом.
— Интересно, куда направляется эта мразь?!
Петр, еще не остыв от происшедшего, почти кричал в салоне, где было совсем тихо.
— Петя, успокойся. Главное, не теряй его из виду. Я примерно догадываюсь, куда он направляется. Ты мне лучше скажи, что там было на улице?
— Понимаешь, я только подъехал к условленному месту, вылезаю из машины, а тут на меня трое из темноты. Сначала не стреляли, пытались драться, идиоты. Ну, я двоих сразу уложил, а третий отскочил и начал палить. Я им всем по ногам, чтобы за нами не бегали, выдал по пуле и к тебе на выручку. Ах, гад!
Последнее выражение относилось к джипу с Алексеевским, который медленно, но верно отрывался от нас.
— Не волнуйся, Петр, я же сказала, что почти наверняка знаю, куда он мчится.
— И куда же?
— Он собрался рвануть за границу, о чем мне сообщил, думая, что говорит с потенциальной покойницей. Сейчас эта сволочь в любом случае не поедет в аэропорт. Ему наверняка надо кое-что взять с собой и, как я думаю, убрать Тиану, главного свидетеля.
…Мы уже ехали по городу, где в этот ночной час движения практически не было, но скорость все равно пришлось сбавить. Джип ее сбавил тоже. Сейчас ни одной стороне не хотелось иметь дело с дорожной милицией.
Алексеевский уже понял, что его преследуют, поэтому решил оторваться от нас в городе. Он начал выделывать какие-то дурацкие петли по улицам, но Петя здесь показал весь свой водительский профессионализм, и подонку так и не удалось улизнуть.
Наконец Алексеевский выехал на загородную дорогу, ведущую к его даче.
— Петя, я не ошиблась. Он едет именно туда. Как же я раньше не поняла! Алексеевский заодно со своей ведьмой-мамашей, и Тиану он все-таки держит там.
— Где?
— У себя на даче. Интересно, что он сейчас предпримет?
Петр мрачно отозвался:
— Я знаю только одно, что его нельзя отпускать ни на минуту.
— Согласна. Постараемся.
Мы уже приближались к дачному поселку, асфальт кончился, и машину трясло на ухабах. Джип шел где-то метрах в ста от нас, не более.
Наконец в свете фар я различила знакомые мне по первому посещению очертания алексеевской фазенды.
Он подогнал свою машину к самому крыльцу, и той минуты, пока и мы подъехали туда, ему хватило, чтобы вбежать в дом и захлопнуть дверь.
Поскольку Петя находился в состоянии аффекта, то вышибить достаточно хлипкую дверь своим могучим плечом ему не составило труда.
Мы ворвались в холл, где перепуганная мамаша-ведьма пыталась загородить нам дорогу.
Я без церемоний ткнула ей в нос чистяковский пистолет, подобранный мной, пока я скрывалась за дубовым столом от пуль Коли Якоря.
— В-вы чего? — залепетала насмерть перепуганная мамаша.
— Быстро! Куда он делся, а то получишь пулю в лоб!
У старухи еще сильнее затряслась челюсть:
— О-он в-в подвале…
— Где подвал?
— Т-там…
Она ткнула рукой в левый угол холла, где была открыта крышка чего-то вроде погреба.
Мы с Петром подскочили туда и увидели железную лестницу, ведущую вниз.
— Я первый!
Петя буквально оттолкнул меня и с пистолетом в руке начал спускаться по этой лестнице.
Когда я полезла вслед за ним, то услышала голос Алексеевского:
— Бросай пушку!
Не совсем сообразив в горячке, что означают эти в общем-то простые слова, я спрыгнула на бетонный пол подвала вслед за Петром и услышала:
— И ты тоже брось пушку!
Моим глазам открылась следующая картина — на обычной кровати с панцирной сеткой лежала Тиана. Голова ее была замотана бинтами с бурыми пятнами крови. Тело покрывало какое-то драное серое одеяло, поверх которого лежали руки.
Над нею стоял Алексеевский, направив пистолет в грудь Тиане.
Мы с Петром держали свои пистолеты, соответственно, направленными на Алексеевского.
Короче, ситуация была тупиковая. Я понимала, что брось мы свое оружие, этот подонок застрелит Тиану, затем нас, потом спалит дачу вместе с горячо любимой матушкой да еще успеет на самолет.
С другой стороны, если мы не бросим оружие, терять ему нечего, он застрелит бедную девушку, хоть и понимает, что затем сам отправится в ад.
Тиана скосила глаза в нашу сторону, и мне показалось, что слабая улыбка появилась на ее лице.
И тут произошло нечто неожиданное для всех. Она резким движением левой руки отвела руку Алексеевского с пистолетом в сторону.
Этой секунды хватило, чтоб прозвучало сразу два выстрела. Пуля Алексеевского врубилась в бетонный пол и срикошетила, к счастью, в сторону от нас.
А пуля Петра прошила ему правое плечо. Подонок скорчился от боли, а Петя, подскочив к нему, продемонстрировал свой знаменитый удар в челюсть. Обмякшее тело отлетело к стене и сползло по ней.
Я подбежала к Тиане и обняла ее.
— Бедная девочка! Господи, за что тебе такие мучения?
Тиана улыбнулась и еле слышно произнесла:
— Танечка, я уже и не думала тебя увидеть… да и вообще… мир.
— Ты лучше скажи, у тебя что-нибудь повреждено?
— Нога вывихнута… синяки… А так ничего, ходить только не могу, а то бы давно сбежала.
Я огляделась. Петя стоял над бесчувственным Алексеевским и поигрывал пистолетом. Представляю, как ему хотелось добить подонка.
— Петр, не делай глупости!
Я подошла к нему и положила руку на плечо.
— Успокойся, он теперь никуда от нас не денется. А меня очень интересует один вопрос. Как этот подонок умудрился не разбиться тогда на самолете?
— Татьяна, это могу рассказать тебе я, — вдруг подала голос Тиана.
Моему удивлению не было предела:
— А ты-то откуда узнала?
— Не забывай о его склонности к болтовне и самолюбованию. Мерзавец столько раз передо мной расхаживал и похвалялся, какой он умный да какой он хитрый.
— Ладно, ты расскажешь это попозже и в другом месте. Отсюда надо уезжать.
Петр подошел ко мне, положил руки на плечи, пристально посмотрел в глаза и спросил, кивнув в сторону Алексеевского:
— А с этим… что будем делать?
Я обернулась к Тиане:
— Дорогая моя, теперь вам с Петром решать. Я свою работу выполнила, как смогла. А договаривались мы, если помнишь, так: наказываешь ты. Ну, теперь еще и Петя… Решайте.
Тиана молчала.
Петр прошелся по подвалу. Подошел к лежащему на полу Алексеевскому. Из простреленного плеча незадачливого похитителя сочилась кровь.
— Перевернуть бы надо, всю машину мне испачкает.
Я удивилась:
— А куда ты собрался его везти?
— На кладбище.
— В смысле?
— В том смысле, что у него там имеется персональная могила.
Я смотрела на Петю широко открытыми глазами:
— Ну… да…
— Вот пусть там и полежит. Сам копать сейчас не сможет, так я не поленюсь выкопать.
Мне стало немного не по себе:
— А… закопать?
— Это уж как Бог даст. Так полежит, в незакопанной.
Тиана медленно повернулась на бок и сказала:
— Я поняла, о чем толкует Петя. Хорошая идея. Убить его никто из нас не сможет, а вот в собственной могиле пусть полежит до утра. Может, поумнеет.
Я молчала. В конце концов, это их право решать, как наказать подонка, исковеркавшего им жизнь и отнявшего любимого человека. Мне придется помогать им, куда ж деваться…
Петр сходил наверх, принес кусок простыни и перевязал Алексеевскому рану. Сказал, что мамаша там наверху лежит и стонет, мол, помирает.
— Нам не до нее, — откликнулась Тиана.
Затем мы с Петей, изрядно намаявшись, довели Тиану до машины и осторожно усадили туда. Потом приволокли более-менее оживающего Алексеевского. Петр попутно прихватил лопату из садового инвентаря.
…Обратно мы ехали медленно, чтобы Тиану сильно не растрясло. А она рассказывала:
— Мы не могли понять, каким образом этот гад оказался в списке погибших пассажиров? Он как раз летел из Германии, после пластической операции. Самолет по каким-то техническим причинам сел в аэропорту Нижнего. Пассажиры часа три провели в специальном зале. А этот фрукт как-то умудрился выбраться оттуда и так нажрался в буфете аэропорта, что проспал свой рейс. Повезло подлецу. А когда чуть протрезвел, уже передавали сообщение, что самолет разбился. Он мне сказал, что потом на радостях еще три дня пил горькую. Но, очухавшись, сообразил, какие выгоды это может ему принести. И быстренько оформил все, как надо. Даже на собственные похороны с удовольствием сходил… а потом купил разоряющуюся фирму по торговле недвижимостью и почувствовал себя вполне комфортно.
Самое интересное, что Чистяков, когда принимал меня на работу, не подозревал о наших бывших отношениях с его шефом. Тем более что я с Алексеевским ни разу не встречалась по работе, и он со мной тоже.
— Да-а, дивны дела Божии, — задумчиво протянул Петр.
— Это скорее дьявольские дела, — откликнулась Тиана.
Я задала ей еще один вопрос:
— А как тебе удалось добыть эту кассету?
— Когда я оформляла сделку купли-продажи с его мамашей, то ходила по комнатам и рассматривала все с большим интересом. Особенно его комнату. И вот на полке с видеокассетами мой взгляд упал на такое знакомое имя на одной из кассет. Мое имя. Я и положила кассету в сумку.
— А как ты потом его опознала?
— Случайно в магазине. По голосу и вот по этим полупальчикам, — Тиана кивнула в сторону сидящего рядом и тупо мотающего головой Алексеевского.
Я вздохнула:
— Ладно, все более-менее ясно. Кажется, мы приехали.
Петр запер машину, чтобы Алексеевский, если вдруг очнется, не смог без нас выбраться, и мы бережно довели Тиану до моей квартиры, где я уложила ее на кровать.
— Подожди нас часика два. За это время, надеюсь, управимся, — сказал Петр, и мы ушли.
…Через полчаса Петина «девятка», погасив фары, подъехала к кладбищу. Конечно, не к центральному входу, где могли тусоваться какие-нибудь здешние личности.
Я взяла лопату, Петр вытащил из машины Алексеевского и, взвалив его на плечо, как мешок, двинулся вслед за мной.
В темноте дорогу к нужной нам могиле найти было труднее, но я предусмотрительно захватила фонарик. Да и луна была полная, так что вскоре мы добрались до места.
Когда Петр сбросил с плеча тело Крепцова-Алексеевского, тот замычал и попытался встать на четвереньки. Но Петя, недолго думая, своим кулачищем так приложился к его макушке, что тот опять рухнул без чувств.
…Работал Петя споро. Через час стандартная по размерам могила была выкопана, и лопата стукнулась о крышку цинкового гроба.
Петр вылез из ямы, предварительно выкинув лопату, отряхнулся… Потом подхватил под мышки «отдыхающего» Алексеевского и аккуратно спустил его в яму, прямо на крышку собственного гробика…
Я молча курила.
— Закапывать я его, Танечка, конечно же, не буду. Отлежится, придет в чувство… Выберется он отсюда вряд ли, правая рука не работает. Будет звать на помощь — добрые люди, может, и вытащат.
Петя попросил сигарету. Прикурил, и мы не торопясь пошли к его машине.
* * *
…Тиана лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Очень обрадовалась, когда мы с Петей вернулись.
— Ну что?
— Восстановили порядок. Лежит, как и положено, в собственной могиле. Правда, не закопанный, потому что, к сожалению, живой.
Тиана помолчала и сказала:
— Налейте мне, пожалуйста, водки…
— А я как раз прихватил по дороге в ларьке, — отозвался Петя. — Правда, не знаю, что у нас сегодня: свадьба или поминки. Может, все-таки, Танечка, сыграем свадьбу, а?
— Подумаю до завтра, — ответила я и пошла на кухню готовить закуску.