ГЛАВА 4
Утро не внесло в мои планы никаких корректив. После завтрака я отправилась в центральный офис фирмы «Баязер», который находился в Ленинском районе Тарасова в здании бывшего завода металлоконструкций. По дороге я размышляла над тем, как выгоднее представиться руководству этого предприятия — дотошной покупательницей, частным детективом или сотрудницей прокуратуры, в которой мне когда-то довелось работать. После увольнения у меня осталось удостоверение, и я частенько им пользовалась, чтобы произвести впечатление на фигурантов моих расследований. Именно так я решила поступить и в этот раз.
У входа в здание я столкнулась лицом к лицу со своим однокурсником Антоном Челобитовым. Он только что вышел на крыльцо покурить.
— Иванова, неужели ты? — радостно воскликнул он. — Сто лет тебя не видел. Говорят, ты частным сыском занимаешься, да?
Я неопределенно пожала плечами, затем спросила:
— А ты, Антон, что здесь делаешь?
— А я здесь работаю, — ответил Челобитов и сделал глубокую затяжку.
— Если не секрет, то кем?
Мой однокурсник не спешил отвечать на этот вопрос. Он курил, причем с таким видом, будто совершает таинство, полное глубокого смысла. Впрочем, Антошка всегда был себе на уме, слова лишнего из него не вытянешь. А уж после того как я отмолчалась насчет своей нынешней профессии, надеяться на его болтливость и вовсе не приходилось. Я тоже закурила, дабы дать себе время на раздумья.
Наконец Челобитов выбросил окурок в урну и сообщил мне с чувством собственного достоинства:
— Таня, я работаю начальником службы безопасности «Баязера», поэтому вынужден тебя спросить, какова цель твоего визита.
— Антон, до тебя дошли правильные слухи. Я на самом деле работаю частным детективом, а пришла сюда в связи со своим расследованием. Думаю, что как раз ты-то мне и нужен.
Челобитов заметно приосанился и сказал:
— Ну что ж, тогда пройдем в мой кабинет. Хотя, честно говоря, я не понимаю, что тебя может здесь интересовать. Ты меня, Танюша, здорово заинтриговала. Но я не люблю нестандартных ситуаций.
Наверное, Антон думал, что я сразу же по дороге в его кабинет расскажу, что именно привело меня в «Баязер», но я молчала. Не хотела, чтобы нас услышал кто-нибудь посторонний. В коридоре, по которому мы шли, сновали туда-сюда сотрудники фирмы и бросали на меня заинтересованные взгляды. И вот когда мы остались с Челобитовым вдвоем, я сказала:
— Антон, я расследую квартирную кражу. Думаю, тебе будет небезынтересно узнать, что дверь в эту квартиру хозяин заказывал в вашей фирме, к тому же это была одна из самых дорогих моделей, — сказала я и даже назвала, какими именно замками она была укомплектована.
— Чушь! — сразу же возразил начальник службы безопасности. — Дверь с замком-невидимкой вскрыли? Да такого просто не может быть, и все! Таня, а ты не ошиблась? Ведь к нам такого сигнала не поступало ни из милиции, ни от самого пострадавшего.
— Нет, я не ошиблась.
— Тогда ты меня просто разыгрываешь, — предположил Челобитов. — Чего ради?
— Антон, прости, не знаю твоего отчества…
— Кириллович.
— Так вот, Антон Кириллович, я понимаю, тебе не хочется в это верить, но придется. Самая дорогая и супернадежная дверь «Баязера» оказалась податлива, как деревенская калитка.
— Таня, прости, я тоже не знаю, как тебя по батюшке величать…
— Александровна.
— Татьяна Александровна, ты меня обидеть, что ли, хочешь?
— Нет, хочу, чтоб ты поверил в реальность произошедшего.
— Таня, взломать наши двери невозможно! Это я тебе говорю! — Антон ударил себя кулаком в грудь.
— Антон, не кипятись! Пока просто прими к сведению, что имел место факт кражи из квартиры, оборудованной дверью «Баязер». Хозяин этой квартиры действительно не обращался в милицию и рекламаций в вашу фирму не давал. Но он нанял меня для того, чтобы я выяснила, каким образом вор проник в квартиру и кто он, собственно, таков. Вот я и пришла сюда, чтобы задать несколько вопросов.
— Ну, допустим, квартиру ограбили. — Челобитов с явной натугой принял этот факт за отправную точку нашего дальнейшего разговора. — Есть видимые следы взлома дверных замков или косяка?
— Нет, видимых следов нет.
Антон облегченно вздохнул, вольготно откинулся на спинку кресла и сказал:
— Тогда к нам не может быть никаких претензий. Если хозяин квартиры или его домочадцы посеяли где-то ключи, а может быть, даже сами впустили в квартиру преступника, то это не повод, чтобы бросать тень на «Баязер». Кстати, в квартиру можно попасть и через окна.
— Ну это вряд ли — шестой этаж, пластиковые окна, закрытые изнутри… Антон, Антон Кириллович, а ты что-нибудь слышал о скандале вокруг «Стальтара»?
Челобитов недовольно поморщился. Уже по выражению его лица можно было понять, что мой однокурсник знает, в какую криминальную историю попали конкуренты.
— Таня, Татьяна Александровна, в «Баязере» в принципе невозможна такая ситуация, как в «Стальтаре». Мы не пользуемся услугами посреднических фирм. У нас прямые поставки комплектующих с заводов-изготовителей, преимущественно зарубежных. Что касается сотрудников фирмы, то каждый проходит проверку не хуже, чем в органы. С темным прошлым сюда даже уборщицей не устроишься. А те, кто попал в «Баязер», держатся за свои места. У нас полный социальный пакет, вся зарплата идет вчистую, а ее уровень один из самых высоких в регионе. В общем, есть чем дорожить. Более того, в цехах натыканы камеры видеослежения. Если кто-то из рабочих вдруг решит сделать дубликат, то это, уверяю тебя, не останется незамеченным. Мы дорожим своей репутацией. — Челобитов вдруг стал сыпать фразами, более подходящими для рекламного видеоролика, чем для нашей дружеско-деловой беседы. Я от скуки стала смотреть по сторонам. Антон перехватил мой взгляд и сказал: — Не беспокойся, Таня, в моем кабинете «жучков» и камер нет. Не буду же я сам себя подозревать!
— Ну да, ну да. Антон, а ты давно здесь работаешь?
— Уже три года. Когда мне предложили это место, я, не задумываясь, ушел из вневедомственной охраны. Ну ты меня поймешь, ведь тоже променяла прокуратуру на частный сыск. — Далее наш разговор сместился в область воспоминаний. Мы немного поговорили о том, как устроились другие наши однокурсники, а напоследок Челобитов попросил: — Таня, если, не дай бог, случится такое, что в краже есть вина наших сотрудников, то ты дай мне первому знать, ладно?
— Знать-то я, конечно, тебе дам, но, может быть, ты, Антон, сам чувствуешь, что где-то есть слабое место? Может, электронные кодировки шаблонов кто-нибудь вскрыл?
— Иванова, ты думаешь, о чем спрашиваешь? Здесь, по-твоему, совсем дураки работают?
— Нет, я так не думаю, но твое мнение хотела бы услышать.
— Тогда слушай. Я слабых мест во всей цепочке от проектирования до установки дверей не знаю. Но чем черт не шутит? Иногда жизнь преподносит неприятные сюрпризы… Знаешь, мне бы очень не хотелось потерять это место.
— Будем надеяться, что дело до этого не дойдет, — сказала я и встала из-за стола.
Челобитов проводил меня до выхода. Уже на улице он высказал предположение о том, что среди окружения моего клиента мог найтись какой-то умелец, изготовивший дубликат ключей.
— По-твоему, реально сделать электронный ключ к замку-невидимке?
— По идее я должен ответить — нет, но ведь кража состоялась, так? Так. — Антон сам же ответил на свой вопрос и достал из кармана пачку сигарет.
Я не составила ему компанию, а попрощалась и пошла к машине. Первый пункт моего плана был выполнен. Теперь почти со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что вор не имеет никакого отношения к фирме «Баязер». Следующим пунктом моего плана было посещение скупок, ломбардов и комиссионок. Конечно, в Тарасове официальных точек по приему ювелирных изделий было не меньше ста, но меня их количество не пугало. Я знала, что по большому счету эта сфера рынка распределена между тремя людьми. С одним из них, моим первым клиентом, я была знакома. Навязчивость присуща не мне лично, а моей профессии. Так почему бы не обратиться к Соколову? Никаких препятствий этому я не видела. Тем более что его офис находился по ходу моего движения.
Зарулив на платную парковку около Торгового центра, я вышла из машины. Снова стал моросить противный осенний дождик. «А в Сочи сейчас бархатный сезон, — думала я, раскрывая зонтик. — Мой клиент, здоровье которого явно не было в норме, прервал лечение в санатории и вернулся в слякотный Тарасов, потому что того потребовал бизнес. А его горячо любимая супруга Антонина осталась на теплом юге, и она даже не подозревает, что те украшения, которые она не взяла с собой, попали в чужие руки».
Я открыла стеклянную дверь, над которой красовалась помпезная вывеска «Золото&бриллианты». Здесь был и магазин, и скупка, и мастерская по ремонту ювелирных изделий. Я прошла сразу в скупку, зная, что в кабинет директора можно попасть именно оттуда.
— Девушка, сдавать что-нибудь будете? — Пожилая женщина опустила на глаза очки в металлической оправе и смерила меня профессиональным оценивающим взглядом, потом добавила: — Паспорт не забыли взять?
— Нет, я сдавать золото не буду. Я пришла к Николаю Николаевичу, по делу. Меня зовут Татьяна Иванова, я…
— Если вы к Соколову, тогда пройдите туда, — сказала тетка, сразу потерявшая ко мне интерес, и указала мне рукой на дверь справа.
В коридоре, из которого можно было попасть не только в кабинет директора, но и в ювелирный цех, дежурил охранник в камуфляже. Раньше секьюрити здесь не было. Крепкий молодой человек сразу же встал на моем пути и спросил:
— Девушка, а вы куда?
— Я к Николаю Николаевичу.
— Вы с ним договаривались о встрече?
— Нет, но я думаю, что он не откажется меня принять.
— Как вас представить? — осведомился охранник, достав из кармана мобильник.
— Иванова Татьяна Александровна.
— Николай Николаевич, тут к вам Иванова пожаловала. Пропустить? Хорошо. — Охранник отключил телефон и сказал мне с упреком: — А говорите, что не договаривались о встрече. Оказывается, шеф вас ждет. Проходите.
Я не придала словам секьюрити особого значения и открыла дверь в кабинет Соколова. За столом сидел молодой человек лет двадцати двух — двадцати пяти и смотрел на меня, выпучив глаза. Я, конечно, знала, что людям свойственно меняться с течением времени. Но не мог же господин Соколов помолодеть лет на двадцать с лишним!
— Вы кто? — настороженно спросил меня нынешний хозяин кабинета.
— Иванова Татьяна Александровна, частный детектив. А вы, наверное, сын Николая Николаевича? — уточнила я, заметив отдаленное внешнее сходство с моим бывшим клиентом.
— Да, но я ждал другую Иванову, из страховой компании.
— Я тоже рассчитывала на встречу с вашим батюшкой, — сказала я, без приглашения усаживаясь за стол.
— Тогда вам надо прийти через месяц, когда отец вернется из Испании.
— Нет, так долго я не могу ждать. Надеюсь, вы поможете моему расследованию. Или у вас есть возражения?
— Значит, вы — частный детектив. Кого ищете? Преступника? — Соколов-младший с интересом посмотрел на мою эксклюзивную золотую подвеску, которую мне подарил один благодарный клиент.
Вскоре я поняла, что за этим профессиональным интересом скрывался интерес к зоне моего декольте. Все, что я сказала о сути своего вопроса, кажется, не достигло слуха этого молодого человека. Во всяком случае, на мою просьбу помочь следствию он никак не откликнулся. Соколов просто сидел и смотрел на меня. Пауза слишком затянулась.
— Николай, я спросила, вы можете оказать содействие моему расследованию? Вы почему-то молчите…
— Я думаю, — сказал ювелир, отводя взгляд в сторону. — Значит, вы хотите, чтобы я проверил все наши точки, так? Вас интересует, не сдавал ли кто-нибудь туда краденые ювелирные украшения?
— Да, именно об этом я и хотела вас попросить.
— Не вижу никаких проблем. Все, что мы принимаем на комиссию, сразу же попадает в торговые залы. Почему бы владелице этих украшений самой не пройтись по магазинам и не поискать свои колечки, сережки и прочие драгоценности? Хозяйке всегда проще узнать свою вещь, не так ли?
— Николай, отчасти вы правы, но тут есть свои нюансы. Во-первых, хозяйка временно отсутствует в городе, а во-вторых, я полагаю, что часть скупленных вами золотых изделий используется как лом, который сразу же попадает в ювелирный цех… Были колечки — стали подвески…
— Это кто же вам такое сказал? — искренне удивился Соколов-младший. — Да, у нас есть ювелирное производство, но мы работаем исключительно из материала заказчика. Вот недавно пришла к нам бабушка с фарфоровыми зубами, принесла золотые коронки и попросила изготовить нательный крестик и медальон с иконкой. Пожалуйста! Мы и вам, Татьяна, можем какое-нибудь симпатичное колечко сделать, если вы свой лом принесете — какие-нибудь сломанные сережки, порванные цепочки или даже золотые царские монетки.
— Николай, спасибо, конечно, за предложение, но в мои планы пока это не входит. Более того, меня совершенно не интересует ваша кухня, в смысле то, из какого материала вы изготавливаете украшения. Меня интересует только имя человека, который сдавал, если, конечно, сдавал, — поправилась я, — семнадцать наименований ювелирных изделий. Обещаю вам, что не стану нигде афишировать ваши благие намерения помочь следствию.
Мое искреннее заверение не произвело впечатления на Соколова. Николай мотнул головой из стороны в сторону, а потом добавил:
— Знаете, Татьяна, я очень занят. Извините, но мы с вами не договоримся.
Эти слова надо было расценивать как предложение по-хорошему покинуть кабинет. Однако я не сдалась.
— Николай, между прочим, ваш батюшка некогда обращался к моим услугам. Вы в курсе? — спросила я, хотя знала, что семья была осведомлена обо всех проблемах.
— Ну более или менее. — Сынок моего бывшего клиента стал лихорадочно перебирать на столе какие-то бумаги.
— Скажу без ложной скромности, я благополучно распутала тот сложный узел, который затянули конкуренты. В противном случае ваш отец мог бы не только лишиться бизнеса, но и жизни. А теперь я прошу вас о сущем пустяке. Если вы не можете принять решение самостоятельно, то позвоните вашему батюшке и спросите у него, как вам стоит поступить.
— Я бы рад связаться с отцом, у меня к нему есть и другие вопросы. Но, увы, он не включает мобильник, а в каком именно отеле папа остановился, я не знаю.
— Николай, ваше поведение заставляет меня подозревать, что вор, которого я ищу, сбыл драгоценности именно вам. Вы, естественно, опасаетесь понести убытки и даже того, что вашей деятельностью пристально заинтересуются соответствующие органы. Поверьте, вот как раз милицию мне совсем не хочется подключать к этому делу, но боюсь, что придется.
— Вы мне угрожаете? — спросил Соколов-младший скорее с усмешкой, нежели с испугом.
— Нет, я прошу вас мне помочь! Может, вы все-таки позвоните отцу? Я почти уверена: если бы он сейчас сидел в этом кресле, то непременно откликнулся бы на мою просьбу.
Николай предпринял попытку дозвониться до своего родителя, отдыхающего от утомительного «золотого» бизнеса в Испании, но она оказалась безуспешной.
— Ну вот, я же говорил вам — абонент недоступен! — Соколов-младший повесил трубку, немного подумал, затем спросил, смущаясь: — Татьяна, вы можете показать мне свои документы?
— Разумеется, — сказала я и достала из сумки лицензию частного детектива.
Николай ее внимательно изучил и вернул обратно.
— Я вспомнил, что отец очень хорошо отзывался о вас. Ну, ладно, вы меня уговорили, я отложу свои дела и попытаюсь вам помочь. Есть у вас каталог украденных ценностей?
— Конечно, есть. — Я мило улыбнулась и положила на стол список, который дал мне Козельчик.
Соколов-младший стал изучать этот список, скептически поджав губы. Он смотрел в листок минут десять, после чего сказал:
— Половину этих украшений идентифицировать очень сложно. Вот, к примеру, — Николай ткнул пальцем в конец списка, — цепочка 585-й пробы с алмазной обработкой, 50 сантиметров, два с половиной грамма. Ширпотреб! Если кто-то недавно принес или принесет в ближайшие дни такую вещицу в скупку, то это вовсе не значит, что вы ищете именно ее… Такую цепь можно едва ли не в каждой третьей семье найти. То же самое могу сказать насчет подвески в виде знака Зодиака Скорпион и колечка 18-го размера с александритом. А вот золотая брошь в виде веточки с семью топазами — это уже интересней. Платиновая гарнитура из серег и перстня с жемчугом также заслуживает внимания. Если бы мы выставили этот набор на продажу, то он ушел бы в тот же день. Пожалуй, мужская печатка с буквами «Ю» и «А», переплетенными между собой, тоже встречается не так часто. Ладно, Татьяна, я дам задание сотрудникам, и они проверят эту номенклатуру. Если что-то найдется, я сообщу вам, а украшения придержу.
Я протянула Соколову свою визитку, потом вдруг опомнилась и попросила:
— Вы не могли бы сделать себе ксерокопию этого списка, а мне этот документ еще пригодится.
Николай встал, прошел в дальний угол кабинета, где стоял ксерокс, и сделал себе копию. Когда он вернулся к своему столу, зазвонил телефон.
— Слушаю, — ответил он. — Еще одна Иванова? Нет, все нормально, пусть проходит.
Я забрала листок и попрощалась с Соколовым. В дверях я столкнулась с низкорослой женщиной лет сорока, которая, надо полагать, была моей однофамилицей и страховым агентом. Хорошо, что я ее опередила. Не случись этого казуса с фамилией, Николай Николаевич мог меня и не принять. Я подумала, что, прежде чем заняться моим вопросом, он обязательно свяжется со своим папочкой и спросит у него совета. Однако у меня были все основания полагать, что Соколов-старший даст добро на то, чтобы помочь моему расследованию.
Нельзя сказать, что второй пункт моего плана был выполнен на все сто процентов. Отец и сын Соколовы контролировали только треть ювелирного рынка. Подходов к двум другим «золотым» китам, на которых держался тарасовский ювелирный рынок, у меня не было. Тем не менее я несколько часов убила на то, чтобы в качестве рядовой покупательницы обойти ювелирные магазины, в которых продают комиссионные украшения.
Николай оказался прав: цепочек, похожих на ту, что украли у Козельчиков, было много. Но, увы, других украшений из списка рядом с этими цепочками не наблюдалось.
— Девушка, вы ищете что-то конкретное? — обратилась ко мне продавщица.
— Знаете, я хотела бы приобрести что-нибудь необычное. Какую-нибудь брошь или гарнитуру, например, серьги с колечком. Возможно, изделие из платины…
— К сожалению, в этом отделе ничего такого нет. А новые украшения вы не хотите посмотреть?
— Хочу, — сказала я и прошла в другой зал.
Примерно в таком духе я действовала в каждом магазине, но все без толку. Эта нудная работенка мне порядком надоела. К тому же не было никакой гарантии, что вор, пусть даже и через подставное лицо, уже сдал краденые цацки в официальные точки по приему золотых украшений. Он мог сбыть их теневикам. Я поймала себя на мысли, что занимаюсь отработкой ювелирторга лишь потому, что не знаю, как приступить к следующим двум пунктам своего плана.
Вчера мне казалось, что поговорить с соседями Козельчика не составит особого труда. Сегодня же я еще не придумала, под каким предлогом к ним прийти и как при этом не попасть на глаза клиенту. В это трудно поверить, но я не чувствовала себя способной на экспромт. Наверное, причина сегодняшней так несвойственной мне неуверенности в себе была в том, что Юрий Яковлевич поставил передо мной слишком много ограничений. Пожалуй, стоило пропустить третий пункт плана и сразу же приступить к четвертому. Я уже хотела связаться с Козельчиком по телефону, чтобы договориться с ним о личной встрече, но мне позвонил Кирьянов.
— Да, Володя, слушаю тебя.
— Ну что, Таня, я только весь день и занимаюсь тем, что работаю на тебя. Информации интересной удалось нарыть много, по телефону обо всем не расскажешь. Так что давай подъезжай к горуправе, я к тебе выйду.
— Хорошо, через десять минут я буду на месте.
Честное слово! Я здорово обрадовалась, что не надо звонить Козельчику и между приступами его кашля пытаться объяснить, что невозможно быстро раскрыть преступление, не имея элементарной информационной базы. Да, кое-что можно почерпнуть из милицейской базы данных, но есть такие моменты, которые известны только самому пострадавшему. Юрий Яковлевич, кажется, даже мысли не допускает, что, кроме двух версий, связанных с его воровской специальностью, могут существовать и другие. Ну да ладно, надо ехать к городскому управлению внутренних дел.
* * *
Володька подсел в мою машину и сразу же спросил:
— Таня, а что же ты мне сразу не сказала, что супруга Козельчика тоже из бывших?
— То есть? — Я не сразу поняла, в чем дело.
— Гражданка Козельчик, в девичестве Ершова, дважды судима. Один раз за обсчет покупателей, а второй раз — за причинение тяжких телесных повреждений. В общей сложности она семь лет провела в местах не столь отдаленных, в то время как ее муж только пять лет грел нары. Да, занятная семейка, просто криминальный брак какой-то…
Сообщение Кирьянова произвело на меня сильное впечатление.
— Вот так Антонина, горячо любимая жена бывшего квартирного вора! А Хирург ничего о ее прошлом мне не сказал. Но это и неудивительно. У меня вообще создалось впечатление, что эта женщина является воплощением его идеала, вся такая мягкая и пушистая. И он с удовольствием пылинки с нее сдувает… А она дважды судима…
— Ну, знаешь ли, у каждого человека свои представления об идеале. Между прочим, на зонах даже конкурсы красоты устраивают.
— Но она-то сейчас на свободе… Володя, а как давно они поженились? Ты это выяснил?
— Около тринадцати лет назад, они только-только освободились, сначала он, потом она, и сразу же под венец. Можно сказать, с корабля на бал. Ну да ладно, это я так, по собственной инициативе узнал. Не исключено, что это не имеет никакого отношения к краже. А теперь слушай, что я по твоей просьбе накопал. Ты спрашивала про напарника Хирурга… Так вот, Савенко кони на зоне откинул. Отсидел меньше года и сыграл в ящик, или его сыграли… Думаю, это не имеет особого значения, ведь эта ветка сухая, через нее ничто уже не проходит, поэтому нет смысла дальше говорить об этом человеке. Что касается партийного босса, коллекционера автографов, то я здесь тебе о нем все написал. — Киря вынул из кармана и сунул мне в руки листок. — Таня, если честно, то я не думаю, что девяностолетний старикан может быть замешан в краже. Ну если хочешь, то пообщайся с ним. Адрес там есть — дом престарелых.
— Издеваешься, да? — вспылила я. — Ты мне лучше про Антонину что-нибудь еще расскажи. Кому она причинила тяжкие телесные повреждения?
— Зацепило, да? — Киря лукаво прищурился. — Я вот тоже подумал, что это может быть интересно. Поднял я это дельце и выяснил, что Ершова отполосовала кухонным ножом соседа по коммунальной квартире, Лункина Семена Ипполитовича. Он, знаешь ли, периодически склонял ее к сожительству, а однажды предпринял неудачную попытку ее изнасиловать. Вот и получил сполна. Суд счел, что Антонина Никитична превысила допустимую самооборону, соседушка ведь без ножа к ней приставал. К тому же Ершова уже была ранее судима…
— Понятно, вижу, ты мне на Лункина данные тоже записал, — сказала я, пробежав глазами листок.
— Конечно, я знал, что ты меня об этом попросишь. Но сначала я просмотрел еще несколько дел Козельчика, но не нашел в них ничего такого, чтобы могло сейчас аукнуться. Столько времени с тех пор прошло, все фигуранты тех дел безнадежно постарели… Таня, а у тебя есть какие-нибудь подвижки в расследовании? — спросил Киря и застал меня своим вопросом врасплох. Я вдруг осознала, пока на интуитивном уровне, что два дня занималась совсем не тем, чем следовало бы заниматься, поэтому никаких положительных результатов пока не было. Володька пристально посмотрел на меня и сказал: — Все ясно, больше ни о чем спрашивать не буду.
— Знаешь, Володя, я крепко поработала над «технической» версией, даже слишком уж зациклилась на ней. Понимаю, надо делать шаг в сторону, но вот в какую? — размышляла я вслух.
— Да, Таня, это на тебя не похоже. Обычно ты начинаешь с отработки человеческого фактора. Почему же сейчас ты запала на «технику»?
— Мне не понравились версии Козельчика, и я решила зайти с другой стороны. Замки на двери сложные, справиться с ними мог либо очень гениальный человек, либо…
— Тот, кто имел доступ к ключам, но был вне подозрения, — продолжил за меня Кирьянов.
— Что? Володька, ты меня сбил с мысли! Ну зачем ты меня перебил? — посетовала я.
— Ну прости, Танюша, я не хотел. А знаешь что, давай просто посидим, помолчим, и ты все вспомнишь, — предложил Киря.
— Попробуем, — сказала я и попыталась поймать ускользнувшую мысль, но тщетно, она пропала, так и не успев оформиться в новую версию. — Ладно, Володя, спасибо тебе огромное за информацию, поеду я, пожалуй, к Лункину.
— Да, Таня, ты выяснила, каким бизнесом Хирург сейчас занимается? — вдруг спросил Киря.
— Пока нет, — призналась я. — Собиралась сегодня встретиться с клиентом.
— Ну ладно, успеха тебе, — сказал Владимир Сергеевич и вышел из моей «девятки».
