ГЛАВА 2

Ехать пришлось недолго. Четырехэтажный дом, в котором находилась квартира Спиридоновых, расположился неподалеку от набережной, в довольно укромном местечке, настолько укромном, что я не сразу его нашла. Я остановилась на небольшом пятачке во дворе дома и направилась к подъезду. Только тут я поняла, что брат покойного снабдил меня не всей необходимой информацией. На металлической двери стоял кодовый замок. Но меня такими трудностями не запугаешь. В принципе, у меня было два варианта проникнуть в дом: узнать код, позвонив Александру Петровичу, и — дождаться, когда кто-нибудь из жильцов будет либо входить, либо выходить из дома. Звонить Спиридонову мне почему-то не хотелось — я все еще находилась под впечатлением не слишком приятного завершения нашего разговора, — поэтому я присела на серую лавочку, врытую рядом с подъездом, и стала терпеливо ждать.

Мое рвение и смирение вскоре были вознаграждены нужным для меня образом. Из подъезда вышла немолодая особа в малиновом платье. Она приковала ко мне свой настороженный взор, изучая мое благородное лицо. На этом лице, очевидно, была написана такая решимость проникнуть в подъезд, что одной моей просьбы хватило, чтобы она посторонилась.

Ах, нет, она все-таки захотела прояснить ситуацию. Конечно-конечно, это очень умно с ее стороны, ведь несколько дней назад какой-то незнакомец лишил жизни ее соседа.

— Но… — запротестовала было тетя.

— Я веду расследование обстоятельств смерти Спиридонова Сергея Петровича, — с очень серьезным видом сказала я, чем слегка ее смутила, — мне необходимо осмотреть место преступления.

Я сунула бдительной тетке в нос лицензию частного детектива, и тут уж она пошла на попятный. На ее одутловатом лице появилось вполне сносное выражение, которому строгая секретность происходящего и уважение к документу придавали нюанс заговорщицкой понятливости и даже сочувствия. Она кивнула, продолжая с легким недоверием коситься на меня своими круглыми глазами, и засеменила вдоль по улице.

Я обследовала все этажи, воображая, как могло быть дело. До меня здесь, естественно, побывала милиция, так что надеяться найти какие-либо предметы, повествующие о трагедии, было бы пустой затеей. И все-таки я на корточках облазила три этажа, приглядываясь к каждому окурку, к каждому следу от подошв. Надо сказать, что окурка было два и брошены они были скорее всего уже после того, как здесь было совершено убийство.

Неудовлетворенная результатами осмотра, я позвонила в квартиру Спиридоновых, надеясь, что вдова Сергея Петровича дома. Конечно, шансов, что она дома, было у меня не так уж много, но чем черт не шутит! И, может быть, моя неудача с осмотром места преступления будет компенсирована?

Я ждала недолго — считаные секунды. Приятный женский голос, приглушенный стальной дверью, поинтересовался, кто я и что мне нужно. Я отрапортовала, что я Татьяна Иванова, частный детектив, нанятый Александром Петровичем для прояснения обстоятельств смерти мужа хозяйки. Дверь не открылась. Вскоре до меня донеслись обрывки настороженного разговора. Похоже, в квартире Марина находилась не одна, а с какой-то женщиной. Не успела я подумать это, как дверь открылась, и я увидела на пороге пожилую женщину со взбитыми в высокую прическу светлыми волосами. У женщины было открытое, большелобое лицо, острый нос и добрые глаза. Одета женщина была в белую блузку и темную юбку, поверх которых топорщились накрахмаленные рюши симпатичного фартучка.

— Добрый день, — еще раз поздоровалась я.

— Здравствуйте, — немного отстраненно произнесла женщина. — Проходите, пожалуйста.

Она отступила в сторону, а я прошла в просторную прихожую, увешанную акварелями и керамическими тарелками.

— Валентина Георгиевна, ну где же вы? — донесся до меня высокий женский голос, изобилующий требовательными нотками.

Моя провожатая поспешила в гостиную, предварительно пригласив меня последовать за ней. Валентина Георгиевна — это домработница, дошло до меня.

Гостиная оказалась полукруглой комнатой, оформленной в индейском стиле. Рыжие, покрытые примитивными рисунками стены, разноцветная обивка диванов и кресел, воспроизводящая мотивы индейской символики, причудливая кушетка, застеленная ярким пледом, стеллажи из неполированного дерева, буфет с дверками, испещренными ажурными прорезями, низкий стол, словно сколоченный из необтесанных досок, на котором разместились журналы по дизайну, большая керамическая тарелка оранжево-красного цвета с каймой из змеиных силуэтов и стильный подсвечник с желто-синими свечами, на стенах — многочисленные маски и картины, изображающие ацтекских женщин, несколько огромных плакатов с развалинами древнеиндейских храмов, на окнах вместо жалюзи — странные переливчатые висюльки, в другом конце комнаты располагался бар со стойкой, сообщающейся через маленькое оконце с кухней.

— В последнее время Сергей увлекался стилем «Мехико», — подсказала мне миловидная блондинка, сидящая в глубоком кресле с сигаретой в руке.

Рядом с ней на тумбочке стояла пепельница в виде сердца, окрашенного в оранжево-желтый цвет. На женщине была черная блузка и темно-синие брюки. Ей можно было дать лет двадцать семь-тридцать. Ее грустное лицо с тонкими, мелковатыми чертами и гладкой матовой кожей не очень вписывалось в этот охряный интерьер. Оно казалось бледным в сравнении с брызжущими жизнью красками. Но было по-своему привлекательным.

— Вы уже знаете, кто я, — почти утвердительно сказала я, садясь в предложенное хозяйкой кресло.

— Да, — скупо улыбнулась она, и я подумала, что это у Спиридоновых семейное — сохранять самообладание.

— Марина… — я замялась, — не знаю, как по отчеству…

— Николаевна, — Спиридонова сменила позу и затушила сигарету в пепельнице. — Валентина Георгиевна! — окликнула она домработницу.

Та незамедлительно явилась.

— Сделайте, пожалуйста, нам кофе, — мягко, но в то же время веско произнесла она.

Это была интонация женщины, освоившейся с ролью госпожи, умеющей отдавать приказания ровным и спокойным голосом, но при этом намекающей на беспрекословное подчинение. Валентина Георгиевна направилась на кухню, а Спиридонова обратилась ко мне:

— Саша сказал мне, что нанял вас. Мне, знаете ли, было не до того… — ее голос предательски дрогнул.

— Могу себе представить, — пробормотала я, доставая из пачки сигарету.

Марина пододвинула ко мне пепельницу. Я ее вежливо поблагодарила.

— С Александром Петровичем я имела обстоятельный разговор, но он, естественно, не мог удовлетворить мое любопытство по ряду вопросов, на которые вы, без сомнения, могли бы ответить.

— Слушаю вас, — благожелательно произнесла Спиридонова.

— Меня интересуют отношения вашего мужа с «крышей», не было ли между ними разногласий?

— Сергей сам всегда общался со своими ангелами-хранителями, как я их в шутку называю, не посвящая меня в детали своих взаимоотношений с ребятами, — с невеселой усмешкой сказала Спиридонова.

— А как же теперь?

— Теперь, видно, мне придется самой этим заниматься или поручить референту, — с юмором отозвалась Марина, — мне уже звонили, выражали соболезнования и заодно интересовались, когда и как мы можем встретиться и обсудить наше сотрудничество.

— Понятно… — задумалась я, — и когда эта встреча должна состояться?

— Как только я приду в норму, — сокрушенно вздохнула Марина, — думаю, что в норму мне еще придется долго приходить. Но вот Тюлень — надо же, какая кличка! — думает, что это займет не больше пяти дней. Наивный человек!

— Скорее корыстный, деловой и прагматичный, — усмехнулась я, — он случайно не выставлял вам каких-нибудь требований?

— Нет, — отрицательно качнула головой Спиридонова, — что будет дальше, сказать трудно, но пока ничего такого не было.

— Хорошо. Александр Петрович вкратце мне обрисовал, в чем заключается деятельность вашей фирмы. Я вот думаю, не мог ли Сергей навлечь на себя гнев какого-нибудь конкурента?

— Таких фирм, как наша, раз-два — и обчелся, — скептически приподняла плечи Марина. — О какой-то жесткой конкуренции говорить не приходится.

— А если, к примеру, кто-то хотел купить одну или даже несколько квартир, которыми вы занимаетесь, в полуразрушенном состоянии… купить, разумеется, дешевле, чем она будет стоить, выйдя из рук ваших дизайнеров и маляров?

— И, не получив квартиры, убил Сергея? — округлила свои голубые глаза Марина.

— Да, — почувствовала я дедуктивный азарт.

— Не знаю… Навряд ли… — с сомнением посмотрела на меня Спиридонова, — по крайней мере, я не знаю об этом ничего. У нас сейчас в работе восемь квартир, и Сергей не говорил мне о каких-либо трудностях, связанных с их покупкой, оформлением и ремонтом. Вообще-то об этом стоит спросить его заместителя, Брехмана Михаила Яковлевича. Видите ли, мы хоть и жили под одной крышей, — она меланхолично улыбнулась своему каламбуру, — и делились своими проблемами и проектами, но сохраняли некоторую самостоятельность за собой. Я не очень вникала в дела управления, меня больше интересовала практическая сторона дела, я общаюсь с дизайнерами, рассматриваю их эскизы, нахожу рабочих, материалы и так далее. У меня хлопотная, но благодарная работа, которая меня абсолютно устраивает. Все, что касается внешних связей — я не имею в виду поиск специалистов и рабочих, — сфера деятельности моего мужа. У меня тоже есть заместитель, иначе я просто не справилась бы, но это совсем другое… И потом, если бы даже был какой-то конфликт с «крышей» и прочими, я бы об этом узнала в самую последнюю очередь — Сергей щадил меня, оберегал. Он был настоящим мужчиной в этом смысле, — Спиридонова не удержалась от сдавленного всхлипа. — Простите…

Она достала платок и легонько промокнула веки.

— То есть, если я вас правильно поняла, в случае существования конфликта или проблемы с «крышей» или с другими фирмами вы бы все равно не были в курсе? Но тогда — сказал ли вам Сергей что-нибудь о неожиданно вставшей перед ним трудности или нет, это ничего не означало бы… Ведь если бы что-то подобное возникло, он не стал бы беспокоить вас.

— Да… Хотя не всегда… — торопливо проговорила Спиридонова. — Вам все-таки лучше обратиться к Михаилу Яковлевичу.

— Разумеется, я с ним встречусь. — Я выпустила дым и удобнее устроилась в кресле. — Тем не менее это как-то странно… Вы ведь работаете в этой фирме… И потом, вы могли о чем-то догадаться по настроению Сергея Петровича, по его нервозности, если таковая появлялась…

— Вы мне не верите? — с завуалированным снисходительной улыбкой вызовом спросила Марина.

— То есть, — кашлянула я, — Сергей не испытывал в последнее время тревоги или неуверенности? Никакого страха или депрессии?

— Нет. Хотя… не исключено, что он что-то скрывал от меня. Он был не то чтобы хорошим актером, но очень выдержанным человеком, — гордо добавила Спиридонова.

— Ему никто не угрожал?

— Нет, — с легкой усмешкой ответила Марина.

— Александр Петрович мне сказал, что в понедельник вы вернулись домой раньше Сергея Петровича…

— Да, я уехала часов в шесть или даже раньше, — Спиридонова снова приложила платок к глазам, — если бы я знала!

Ее плечи дрогнули, и я услышала глухой стон.

— Простите, ради бога, — сев ко мне вполоборота, она подперла лицо ладонью, — мне до сих пор не верится, что Сергея больше нет!

Я опустила глаза и пару минут молчала, давая Марине время успокоиться.

— Да, — продолжила она, — я приехала раньше и сама решила приготовить ужин. Хотела его порадовать…

— Вы не заметили ничего странного возле дома? Может, какую-то машину, людей?

— Нет, ничего особенного не было. На улице играли дети, у первого подъезда сидели соседки, все как обычно… — Марина снова всхлипнула, но плакать не стала.

— А где нашли Сергея Петровича?

— Между вторым и третьим этажами. Он лежал с проломленным черепом, — здесь самообладание покинуло Спиридонову, и она разрыдалась.

В этот момент в комнату вошла Валентина Георгиевна.

— Я приготовила чай из ромашки и липы, — обратилась она к Марине.

Она поставила на столик поднос с чаем, двумя чашками кофе, сливками и печеньем.

— Спасибо, — вытерев слезы, взглянула на домработницу покрасневшими глазами Марина, — чай — это то, что нужно. Заберите мой кофе, сейчас его пить неразумно.

Валентина Георгиевна выполнила распоряжение и удалилась.

— Как-то не вяжется такая расправа с методами бандитов, — скептически пожала я плечами, — обычно в ход идут пистолеты с глушителями… А здесь какая-то самодеятельность.

— Вы так это называете? — неодобрительно взглянула на меня Спиридонова.

— Да, называю, — смело бросила я, — мне не раз приходилось иметь дело с бандитами, в этом я немного разбираюсь, — позволила я себе добавить.

Марина приподняла брови.

— Да, вам виднее, — выдавила она из себя с брезгливым видом, сделав глоток чаю.

Я тоже подняла чашку с кофе и отпила. Кофе был отличный, ароматный и крепкий.

— Мне кажется, что кто-то выследил Сергея, зная, что он обеспеченный человек, и хотел его ограбить, — высказала Марина свою версию.

— Тогда как вы объясните тот факт, что «грабитель» не взял ценных вещей?

— Наверно, посчитал невозможным их сбыть, а деньги прикарманил, — ответила Марина.

— Маловероятно, — выразительно пожала я плечами, — цель убийства была не ограбление, а физическое устранение вашего супруга. Интуиция подсказывает мне, что убийца — это тип, лично знавший Сергея Петровича или получивший задание убрать его именно от такого человека.

— Заказное убийство? — встрепенулась Марина.

— Да не очень оно похоже на заказное. Меня смущает орудие убийства, хотя — чем черт не шутит.

От меня не ускользнуло, что Спиридонова поморщилась.

— Вы унаследуете фирму? — прямо спросила я, неожиданно сменив тему.

— Да… — как-то смущенно проговорила Марина.

Может, не ждала от меня такой прыти и смелости?

— У вас брачный контракт? — уточнила я.

Марина кивнула, сделав недовольное лицо, видно, эта тема ей не нравилась.

— Но теперь ведь вам придется вникать во все то, от чего вас оберегал Сергей Петрович, — с тайным ехидством сказала я.

— Что ж, положение, как говорится, обязывает, — глаза Спиридоновой пояснели, приобретя какую-то невиданную до сих пор жесткость и решительность, — дело Сергея должно процветать.

«Наверное, воображает себя Еленой Боннер, Марией Кюри или женой Рериха», — не удержалась я от насмешливого комментария (разумеется, мысленного) — так высокопарно прозвучали слова моей собеседницы. Дело было даже не в словах, а в тоне, во взгляде, в надменно приподнятом подбородке.

— Александр Петрович сказал, что вы были идеальной парой, — решила я зайти с другого фланга.

— Да, у нас были хорошие отношения, мы почти не ссорились и старались всегда понять друг друга и помочь, — так же гордо, если не напыщенно изрекла Марина.

Когда о прекрасных взаимоотношениях вещают с подобной безапелляционной помпезностью, у меня возникает впечатление, что из этих взаимоотношений создали некий блистательный миф, а стоит с него соскрести лак и позолоту, как он тут же превратится в подчиненное рационально-прагматическим соображениям сосуществование, возведенное обеими сторонами в нерушимый принцип. Конечно, могут быть исключения, но я не люблю подобного тона, он смахивает на щит, с помощью которого себя пытаются оградить от возможных просчетов и неудовлетворенности, а может, и от уже наступившего разочарования.

— То есть вы являетесь абсолютной наследницей… — резюмировала я.

— На что вы намекаете? — настороженно спросила Марина.

Я решила окончательно вывести ее из себя, поэтому сказала, глядя ей прямо в глаза, из которых она старательно выдавливала слезы:

— На то, что вам выгодна смерть вашего мужа.

Ожидая, по меньшей мере, бурного всплеска эмоций, я немного отстранилась, но реакция Марины оказалась довольно неожиданной.

— Абсурд, — сказала она, отведя взгляд в сторону, — вы еще скажите, что это я его убила.

Она саркастично усмехнулась и принялась пить чай. Пила она долго, мелкими осторожными глотками, стараясь не смотреть на меня. Руки ее слегка подрагивали, но в целом она не выглядела убитой горем вдовой. Наконец, почти опустошив чашку, она поставила ее на стол, после чего достала из зеленой с золотом квадратной пачки «Данхилл» сигарету и не торопясь закурила.

— То, что вы называете абсурдом, — продолжила я, — вполне имеет право на существование, хотя бы в качестве версии.

— Конечно, — с ехидством согласилась она, — если у вас нет других…

— Уверена, что появятся и другие, — я бросила сигарету в пепельницу, не удосужившись потушить ее, и снова поменяла тему. — Как вы узнали о смерти мужа?

— Я ждала Сережу, приготовила ужин, — начала она рассказывать, — обычно если он задерживался на работе, то приходил не позже десяти. В начале десятого я позвонила в офис, но охранник сказал, что Сергей недавно ушел. Тогда я позвонила в машину. Стас, это наш водитель, сообщил, что несколько минут назад высадил Сергея возле дома и видел, как тот вошел в подъезд. Тут я заволновалась не на шутку, но все-таки не стала поднимать панику, думая, что он встретил в подъезде кого-то из соседей.

— Вы знаете всех жильцов вашего подъезда? — перебила я ее.

— В лицо, конечно, всех, — кивнула Марина, — а из тех, с которыми Сергей мог остановиться, чтобы поболтать, всего двоих. Роза Кондратьевна из десятой квартиры — это знакомая моей мамы, через которую мы, собственно, и приобрели эту квартиру полтора года назад, и Юра Терентьев, он живет этажом ниже.

Марина замолчала, глядя в окно, словно на нее снова нахлынули воспоминания. Мне показалось даже, что она напрочь забыла обо мне, но вскоре Марина продолжила:

— Как выяснилось позже, он действительно кого-то встретил, но явно не из нашего подъезда.

— Почему вы так думаете?

— Я, зная, что Сергей уже в подъезде, решила выглянуть на лестничную площадку, но когда открыла дверь, услышала только, как кто-то торопливо сбегает вниз, потом хлопнула входная дверь и все смолкло. Я окликнула Сергея, но он не отозвался. На нашем этаже было почему-то темно, но со второго падал отраженный свет, и в его лучах я увидела, что между этажами кто-то лежит. Господи! — она снова чуть не разрыдалась, но сумела сдержаться. — Мы подошли к нему одновременно с Юрой Терентьевым. Он услышал за дверью какой-то странный шум и тоже вышел на лестницу. Зрелище было ужасное. Сергей лежал на спине, его голова свешивалась на ступеньку лестницы, все лицо было в крови.

Марина, словно заново переживая случившееся, прижала ладони ко рту и застыла будто гипсовое изваяние. Чтобы вывести ее из этого состояния, я, немного помедлив, задала следующий вопрос:

— Кто вызывал милицию, «Скорую»?

— Юра, — ответила Марина, — я вся тряслась как в лихорадке, наверняка не удержала бы трубку в руках.

— Что было дальше?

— Я плохо помню, — наморщив лоб, ответила Марина, — кажется, приехали врачи, милиция, вышел кто-то из соседей. Юра отвел меня наверх и некоторое время побыл со мной.

— Кто-нибудь еще был в квартире в это время?

— Нет, никого, — она покачала головой. — Валентину Георгиевну я отпустила сразу же, как только вернулась с работы.

— Во сколько это было?

— В начале седьмого.

Я допила кофе и прикурила новую сигарету. Пока что в моей голове не появилось ни одной свежей мысли. Я, как робот, задавала вопросы, выслушивала ответы, и они распределялись в моем мозгу по полочкам. Может быть, потом, какое-то время спустя, из ответов Спиридоновой выкристаллизуется что-то более-менее определенное. Я даже была в этом уверена. А сейчас приходилось снова спрашивать и слушать.

— Что сказали врачи?

— Смерть наступила почти мгновенно, — со скорбным прононсом ответила Марина, — это хоть как-то меня утешает: по крайней мере, Сергей не мучился. Если же вы хотите узнать точный диагноз, вам лучше обратиться непосредственно к докторам.

— Конечно, — кивнула я, выпуская дым к потолку и следя, как он, клубясь, выстраивается в причудливый узор. — Милиция опрашивала соседей?

— Возможно, но мне ничего об этом неизвестно.

— Этот Юра, ваш сосед, — я снова посмотрела на Спиридонову, — что он собой представляет?

— Господи, — тоскливо выдохнула Спиридонова, — это-то вам зачем?

— Пока не знаю, — я равнодушно пожала плечами, — итак?

— Я имею право знать, — в ее словах вдруг появилась твердость, — раз вы меня расспрашиваете. Может, вы решили, что он причастен к убийству?

— А что, это мысль, — с тайной издевкой улыбнулась я, — только вот для чего Юре нужно было убивать вашего мужа, а?

— Если это шутка, то очень неумная, — поморщилась Спиридонова. — Я согласилась с Сашей, что нужно нанять для расследования частного детектива, но не предполагала, что он окажется женщиной, причем такой беспардонной.

— Извините, я только повторила ваше предположение, — внутренне усмехнулась я, поняв, что за что-то зацепилась. — Если не хотите, можете не отвечать, я поговорю с ним сама.

— Вот еще! — она выпрямилась словно железный штырь, торчащий из земли. — На каком основании?

— Вы что, не хотите, чтобы я разговаривала с вашим приятелем? — удивленно произнесла я.

— Он мне не приятель, — отрывисто сказала Спиридонова, — просто… просто я не понимаю, какое Юрий имеет к этому отношение?

— То есть как? — я поразилась ее наивности (возможно, это была и не наивность вовсе). — Вы же сказали, что появились на месте преступления одновременно с соседом. Это так?

— Так, — пришлось согласиться Спиридоновой.

— А вам не пришло в голову, — я внимательно наблюдала за реакцией Марины, — что у Терентьева была возможность убить вашего мужа, затем сбежать вниз, хлопнуть там дверью, а потом уже снова подняться на площадку между вторым и третьим этажами, где лежал Сергей?

— Но это же вообще из области фантастики, — нервно рассмеялась Спиридонова. — Вы не могли бы придумать что-нибудь поумнее?

«Ее навязчивое желание оскорбить меня, — подумала я, — должно иметь под собой какие-то основания. Только вот какие?» Это мне еще предстояло выяснить. Сейчас же я сделала вид, что совершенно не поняла ее издевки.

— Вам что, не нравится эта идея? — как ни в чем не бывало спросила я.

— Если бы вы знали Юру, вы бы не задавали таких вопросов, — отрезала она.

— Так расскажите мне о нем, — поймала я ее на слове. — Почему, по-вашему, он не мог убить Сергея Петровича? Он, наверное, богат?

— Нет, он не богат, — с раздражением возразила Спиридонова, — если вы намекаете на то, что он мог ограбить Сергея. Но он просто не так воспитан, чтобы у него поднялась рука на человека. Юра очень интеллигентный мужчина.

— Только не пытайтесь меня убедить, что интеллигентные люди не становятся убийцами, — я заметила какой-то злой огонек в ее глазах, — мне-то уж известно об этом немало. Кстати, где он работает?

— Кажется, он писатель, — Спиридонова покачала головой, — точно я не знаю.

— Он бывал у вас в гостях?

— Бывал… — как-то неуверенно кивнула она.

— Это было часто?

— Не то чтобы очень часто… Нет, скорее, совсем не часто.

— Ну, в этом месяце сколько раз он у вас был? — попыталась я ей помочь.

— Кажется, заходил пару раз… за солью, у него соль кончилась.

— Ладно, — поднялась я с удобного кресла, — пока я вас оставлю, вам сейчас необходим покой. Но вполне вероятно, что мне снова придется вас потревожить, вы уж не взыщите, такая у меня работа.

— Понимаю, — с облегчением, как мне показалось, кивнула Спиридонова. — Валентина Георгиевна проводит вас.

Я вышла в прихожую, где ко мне присоединилась домработница.

— До свидания, — она смотрела на меня каким-то чистым открытым взором, и я подумала, что неплохо бы задать ей пару вопросов.

— Могу я вас кое о чем спросить? — остановилась я в дверях.

— Наверное, — смутилась она, — только я ведь ничего не знаю.

— Вы давно здесь работаете? — улыбнулась я. — Это-то вам должно быть хорошо известно.

— Конечно, — она смутилась еще больше, — скоро будет ровно год.

— Вы считаете, что вам повезло с хозяевами?

— Мне не на что жаловаться, — смиренно ответила она, — платят неплохо и главное — регулярно.

— В последнее время вы не замечали ничего странного?

— Что вы имеете в виду?

— Может быть, какую-то нервозность или еще что-то необычное?

— Нет, — уверенно сказала она, — все было как всегда.

— Вы знакомы с Юрой Терентьевым? — полюбопытствовала я.

— Как вы сказали, с Терентьевым? — она склонила голову набок.

— Да, — кивнула я, — он живет этажом ниже, заходит иногда за солью. Марина Николаевна сказала, что они хорошо его знали.

— Возможно, он приходил в мое отсутствие, — предположила Валентина Георгиевна.

— Возможно… — удивленно выпятив губы, пробормотала я. — Кстати, вы ведь знаете код на входной двери?

— Знаю, — растерянно кивнула она.

— Продиктуйте его, пожалуйста, видимо, мне придется еще не раз посетить вашу хозяйку.

— Если вы придете до конца недели, то код еще будет прежним: «ноль восемьдесят четыре», — сказала Валентина Георгиевна.

— А если на следующей? — недоуменно спросила я.

— Так, — беззвучно шевеля губами, она произвела какие-то вычисления, — будет сентябрь, значит, на следующей неделе код будет «ноль девяносто один», через неделю «ноль девяносто два».

— Понятно, — догадалась я, — первая цифра номер года, вторая — месяца, третья — недели, правильно?

— Совершенно верно, — улыбнулась она, наверное, моей догадливости.

— Спасибо, — улыбнулась я ей в ответ, — вы мне очень помогли. Всего хорошего.

— До свидания, — сказала она и захлопнула за мной дверь.