ГЛАВА 10
Что и говорить — дома я в первую очередь занялась кассетами. Когда все было готово к прослушиванию, я поудобнее устроилась в кресле и включила воспроизведение. Послышался немного смазанный шуршанием пленки голос Брехмана.
— А-а, привет…
— Здравствуй, — мрачно процедил Олег Вадимович — его голос я тоже узнала. — Как наши дела?
— Ну как, — с оттенком пренебрежения произнес Брехман, — ты же знаешь о положении дел на фирме. Придется немного подождать.
— Чего, пока Игоря вконец засудят? — раздраженно воскликнул Клюкин.
— От меня, Олег, ничего не зависит, ты же знаешь! — со смесью досады и брезгливости сказал Брехман.
— Ты мне обещал содействие! — распалялся Клюкин.
— Не кричи, пожалуйста! — резко одернул его Михаил. — Не хватало еще, чтобы кто-нибудь услышал твои вопли.
— А ты бы не вопил, если бы тебе на сто тысяч меньше дали. Я вам квартиру, между прочим, продал. Вы обещали сначала триста пятьдесят, а потом, бац! Я б ее мог и за большие деньги продать. Триста пятьдесят мне и в «Колизее» предлагали! Но мне срочно нужны были деньги… А тут вы с вашим авансом! — тяжело дышал Клюкин.
— Спиридонов пока занят. И ты не единственный наш клиент! — со сдерживаемым раздражением произнес Брехман.
— Других вы тоже дурите? Неплохо с каждого по сотке срубить! Этак и на иномарку, и на домик с верандой хватит! — возмущенно крикнул Клюкин.
— Да что ты несешь! — рыкнул Брехман.
— А ты мне говорил, что с женой босса у тебя все путем, что, возможно, я еще сверх что-нибудь получу! Это ты меня заманил!
— Если бы я был директором «Небоскреба»… — с аффектированным сожалением вздохнул Брехман, став вдруг мягче и как будто уязвимей.
— И что тогда? — нетерпеливо воскликнул Клюкин.
— Тогда бы ты получил все свои деньги плюс компенсацию…
— Ты на что намекаешь, мать твою? — недоверчиво спросил Клюкин.
— На какой-нибудь несчастный случай, — зловеще усмехнулся Брехман. — Ты бы мог не только получить свои деньги, но и заработать на новую квартиру. Или ты согласен париться в коммуналке, лишь бы твой дорогой братец не остался в тюряге?
— Ты предлагаешь мне… — окаменел Клюкин.
— Ну, так прямо…
— Да как это ни назови! — снова возмутился Клюкин.
— Я думал, ты умнее, — вздохнул Брехман.
— А я думал, ты честнее, — парировал Клюкин.
Пленка заскрипела, зашуршала… Я провела кончиком языка по губам. Послышалось характерное бульканье, плеск жидкости, наливаемой в стакан. Через минуту разговор продолжился.
— Давай выпьем, — заговорил Брехман, — у меня есть сведения, что еще один человек крайне заинтересован…
Михаил заговорщицки кашлянул.
— …в смерти Спиридонова? — наивно выпалил Клюкин.
— Олег, упаси боже тебя кидаться такими словами! — с досадой воскликнул Брехман.
— Ну! — нетерпеливо прорычал Клюкин.
— Думаю, этот человек не пожалел бы денег, чтобы устранить всем нам мешающее препятствие, — Брехман изъяснялся экивоками, — я могу свести тебя с этим заинтересованным лицом. Подумай, пораскинь мозгами, ты получишь сто тысяч плюс вознаграждение, которое позволит тебе купить новую квартиру. С Маринкой у меня все о\'кей, — самодовольно продолжал он, — месяц-другой, и я стану не просто управляющим, а владельцем «Небоскреба». Она от меня без ума, любой брачный контракт подпишет. Так что всем нам выгодно исчезновение…
Снова повисла пауза. Пленка крутилась с тихим шелестом, в некоторых местах тонко и въедливо поскрипывая.
— Я должен все обдумать, — раздался глухой от смущения голос Клюкина.
— Конечно, — бодро согласился Брехман, — я тебя не тороплю. Но если ты побыстрее хочешь вернуть свои деньги и получить вознаграждение, то…
— Я зайду к тебе завтра, — решительно произнес Клюкин.
— Только не на работу, — строго предупредил Брехман.
— А куда? Опять сюда?
— Да. Я буду здесь в половине восьмого. Подъезжай, если надумаешь. А предварительно мне позвони, чтобы я предупредил нужного человека. Я бы сразу вас познакомил. Если, конечно, смогу убедить его в необходимости решительных мер.
— Ладно, — сумрачно произнес Клюкин.
Дальше опять пошло поскрипывание. Я выключила магнитофон, достала кассету из гнезда и задумалась.
Кто же этот третий человек? Меня поразило коварство, с которым действовал Брехман. Что ж, его план удался, только вот недооценил он Клюкина. Хотел от него просто отмахнуться — не получилось. Если бы не мое вмешательство, Брехману не жить. Ну ничего, он за все ответит!
Я представила себе его красивую холеную физиономию и усмехнулась. На зоне из таких красавцев делают «петухов». Значит, Брехман не сдержал обещания, данного им своему приятелю, за что чуть не поплатился жизнью…
Решение Клюкина записать разговор с Брехманом на пленку, без сомнения, на первом этапе имело целью собрать доказательства наглого обращения фирмы с клиентом, продавшим ей квартиру задарма. Думаю, после этого разговора планы Клюкина в отношении этой записи несколько изменились. Пленка в каком-то роде могла обезопасить его, согласись он взять на себя грязное убийство. Если бы, скажем, Брехман кому-нибудь проговорился, то последовал бы вслед за Клюкиным. Запись обеспечивала крепкую связку между ними.
Полагаю, выйдя от своего искусителя, Олег испытал злорадное удовлетворение: ведь ни о чем не подозревающий Брехман на этой пленке фигурирует в роли посредника. Возможно, что, угрожая Брехману на даче, Клюкин, движимый жаждой мщения и ненавистью, проговорился об этих записях. Лишний мотив, чтобы его убить. А может, Михаил просто решил убрать ненужного свидетеля, чтобы тот не накапал на него в том случае, если загремит в ментовку. Вот Брехман и поручил своей «крыше» расправиться с Клюкиным. Поэтому он и не заявлял в милицию и не раскрылся мне, хотя знал убийцу своего шефа.
Вынув кассету, я перевернула ее и снова вставила в гнездо. На этот раз было еще интереснее. Сначала я ушам своим не поверила. Но потом мало-помалу дело прояснялось и картина становилась все более внятной. Прослушав запись, я позвонила Спиридонову-старшему.
— Александр Петрович, у меня все готово, — удовлетворенно рапортовала я, — вы можете уделить мне полчаса?
— Конечно-конечно. Только… — он замялся.
— Какие-то осложнения? — полюбопытствовала я.
— Я сейчас у Марины, — он смущенно кашлянул.
— Прекрасно. Мы можем поговорить в ее присутствии, — бодро сказала я, предвосхищая реакцию моего заказчика.
— Боюсь, это опять выльется в драму, — без обиняков ответил он.
— Ей будет, наверное, любопытно узнать, кто убил ее мужа, — настаивала я.
— Хорошо, — вздохнул он, вынужденный согласиться.
— Тогда минут через пятнадцать я буду у вас.
Я повесила трубку, предвкушая встречу с милой семейкой. Недолго думая, я надела брючный костюм, блузку с галстуком и придала своим волосам подобие изящного беспорядка. Меня всегда пленяли контрасты: строгая одежда и ералаш на голове, хотя и умеренный. Приведя себя в боевое настроение и еще раз сказав зеркалу, что лучше и красивее меня нет на свете никого, я устремилась на улицу.
Дверь мне открыла Валентина Георгиевна. Она натянуто улыбнулась, без сомнения считая меня возмутительницей спокойствия, и кивнула в сторону гостиной. В доме опять пахло специями и укропом, что навело меня на мысль о непрекращающихся заготовках на зиму.
Я любезно поздоровалась с Александром Петровичем, заметив, что он беспокойно ерзает в кресле, более сухо — с Мариной. Она сидела с замкнутым выражением лица, делая вид, что ей нет до меня никакого дела. Услышав скупые слова приветствия, она медленно наклонила голову, демонстрируя мне свое внимание, очень смахивающее на барское пренебрежение, и перевела выжидательный взгляд на Александра Петровича. Она была одета в темно-красное платье с глубоким треугольным вырезом. На ногах — черные туфли на высоком каблуке. «Словно в театр собралась, — усмехнулась я про себя, — хотя ей не привыкать к театральным позам».
— Прекрасно, — деланно просияла я, показав глазами на музыкальный центр, — вам будет очень интересно.
— А нельзя без этой таинственности? — поморщилась Марина.
— Я всего лишь высказала свое удовлетворение, — взяла я на себя смелость немного одернуть ее. — Можно? — посмотрела я на Спиридонова.
Он устало кивнул. Когда он разговаривал со мной по телефону, он казался более бодрым и заинтересованным. Или это присутствие Марины заставляет его надевать на себя личину спокойного делового безразличия? Плюнув на всю эту психологию, я вставила кассету в гнездо и нажала клавишу «Play». Я решила начать с разговора Брехмана и Клюкина.
— Кто это? — вопросительно взглянул на меня Спиридонов, услышав голос Олега.
— Клиент «Небоскреба», — пояснила я, — из дальнейшего разговора вы поймете, что его заставило обратиться к Брехману.
Я не удержалась, чтобы не скосить глаза на холодный гордый лик Марины. Ее правая бровь чуть заметно приподнялась, когда я произнесла фамилию ее любовника, но и только. Она даже не взглянула на меня, демонстрируя завидную выдержку.
В комнате воцарилось молчание, были только слышны голоса Брехмана и Клюкина. По мере прослушивания брови Александра Петровича сдвигались к переносице, а правое веко нервно подрагивало. Время от времени он бросал на меня удивленные взгляды и качал головой. В комнату вошла Маринина мать. Она недоуменно воззрилась сначала на меня, потом — на Спиридонова и наконец обратила свои взоры к дочери.
— Что здесь происходит?
— Наш бравый детектив, кажется, нашла убийцу Сережи, — с ледяной усмешкой проговорила Марина, — сядь, это действительно интересно.
Прослушав несколько реплик, Марья Семеновна озадачилась еще больше.
— Что это?
— Это Сережин заместитель…
— Это тот, который… — вытаращила глаза Марья Семеновна.
— Да, мой бывший любовник, — с холодной насмешкой в глазах и едва уловимой горечью в голосе сказала Марина, — это он убил Сережу.
Она уставилась в пол, подперев голову рукой. Я понимала, что ей безумно тяжело: столько напастей, столько разочарований!
— Вы немного не точны, — почти по-дружески взглянула я на нее, — был еще некто третий… Но слушайте.
Во время реплик и замечаний я вынуждена была приостанавливать запись, а потом вновь пускать ее. Марина одарила меня взглядом, в котором недоверчивая враждебность смешивалась с искренним интересом. Она несколько раз вздрогнула — тогда, когда Брехман прозрачно намекал на необходимость устранения Сергея.
— Подлец, — прошипела она, когда я остановила пленку.
Марья Семеновна с боязливым смирением посмотрела на дочь, но та сидела в прострации, что-то сдавленно шепча и тупо глядя на ковер. Спиридонов тоже словно окаменел.
— Но это же святотатство! — взорвался он, как безумный шныряя глазами по комнате. — Это ж… Изверги!
— У меня для вас припасен сюрприз, — без всякого злорадства сказала я, переворачивая кассету. — Давайте прослушаем еще вот это, — я включила воспроизведение.
Все были явно растеряны и сбиты с толку. Одна я сохраняла чисто учительское спокойствие, словно передо мной была группа двоечников, пишущих трудный диктант. Из динамиков донесся звук отпираемой двери и голос Клюкина:
— Я согласен.
— Вот и чудно, — обрадованно ответил ему Брехман, — ну ты проходи, проходи.
После небольшой паузы Михаил снова заговорил.
— Знакомься… Ах да, не будем называть имен. Это нам совершенно не нужно. Все мы хотим одного и того же. Тебе тут принесли деньги, — с довольной усмешкой произнес он, — аванс за твою услугу.
Я остановила запись. Марья Семеновна вскочила как ужаленная — куда девалась ее одышка!
— Эта девка, эта девка… — заорала она, — эта дрянь…
Голос изменил ей. Она было ринулась ко мне, но на полпути замерла.
— Ну что, Марья Семеновна, — невозмутимо обратилась я к ней, — продолжим?
Марина и Александр Петрович изумленно уставились на Марью Семеновну. Потом, словно сговорившись, перевели взгляд на меня. Так я и стояла под испытующе-вопросительными взглядами с пальцем на кнопке «Play». Я чувствовала себя не то чтобы волшебницей, но фокусницей — точно. Как будто должна была убедить собравшуюся аудиторию в своих феноменальных способностях умелого, можно даже сказать чудесного манипулирования предметами и воскрешения мертвых. «Ну уж это ты хватила!» — усмехнулась я.
— Вы можете дослушать сами, без меня, — посмотрела я на Александра Петровича, а потом — на Марину, — догадываетесь, кто был третьим лицом, заинтересованным в смерти Сергея Петровича?
Марья Семеновна бросала на всех нас дикие взгляды затравленного животного.
— Не верь ей, этой стерве! — заверещала она, рухнув на колени перед креслом, в котором сидела Марина. — Нет, она все выдумала!
— Дальше идет ваш разговор с убийцей, — глядя в упор на Марью Семеновну, сказала я, — вы «заказали» своего зятя.
— Мама! — Марина застыла с открытым ртом и вытаращенными глазами. — Что она говорит?!
— Ваша мать, — посмотрела я на Марину, — оплатила услуги киллера. Она не хотела, чтобы вы разводились с Сергеем Петровичем, я правильно излагаю, Марья Семеновна? Ведь в случае развода вашей дочери и вашего брата, — скосила я глаза на Спиридонова, — Марина не получила бы практически ничего. А вы, Марья Семеновна, — усмехнулась я, — не хотели, чтобы ваша дочь, грубо говоря, осталась без гроша. Вашим томлением-искушением умело воспользовался Брехман; не знаю уж, при каких обстоятельствах вы с ним спелись. Возможно, вы плакались ему в жилетку, повествуя о несчастном жребии вашей дочери. А может, вы, зная, что он имеет на нее влияние и близок с ней, жаждали его видеть в зятьях? Факт остается фактом, вы наняли Клюкина. Он молодец, Клюкин, сделал эти записи. Хотел себя обезопасить от Брехмана и от вас, так, на всякий случай. Увидев вас в прошлый раз, я и подумать не могла, что ваши семейные интересы могут иметь столь серьезные, я бы даже сказала — трагические последствия. Вы рассчитывали помочь дочери, избавить ее от нищеты, хотя с ее профессией нищета ей не угрожала. Вы наивно решили, что тайна смерти вашего зятя никогда не всплывет на поверхность. И что же вы заслужили, Марья Семеновна? Ваша дочь будет всю жизнь относиться к вам со смесью жалости, презрения и ненависти. Такую вы цель перед собой ставили?
Марья Семеновна валялась в ногах у дочери, схватив ее за лодыжки. Марина хотела вскочить, она напоминала птицу, угодившую в силки.
— Это правда? — задыхаясь от волнения, вскрикивала она. — Это правда? Ты убила его, мама?
Комнату потрясли рыдания: мать и дочь завыли, запричитали в унисон. Я кинула взгляд на Александра Петровича. Он смотрел на эти крокодиловы слезы с явным отвращением. В его лице было столько ненависти и презрения, что мне казалось, еще минута — и он кинется избивать их ногами. Наконец он резко поднялся и подошел ко мне, достал из гнезда кассету и посмотрел мне в глаза.
— Пойдемте, нам здесь делать нечего. Я вам очень обязан. Сколько я вам должен?
Он достал из кармана бумажник и отсчитал пять купюр достоинством в сто долларов каждая.
— Держите, — протянул он их мне.
— Вы мне ничего не должны.
— Это премия, — сухо сказал он, — спасибо. Вы прекрасно справились с вашей работой. Шарков не ошибся, вы отличный детектив и извините, пожалуйста, если в чем-то был не прав.
Я пожала плечами и, поблагодарив за вознаграждение, сунула деньги в карман пиджака.
— Как это ни прискорбно, но я должен буду заявить в милицию, — обернулся он к рыдающим родственницам.
Мы вышли из квартиры вместе с Александром Петровичем. Валентина Георгиевна, которая все это время покорно сидела на кухне, ни на миг не отрываясь от консервирования, проводила нас испуганным взглядом.
* * *
Светило солнце, пели птицы, на площадке, под сенью тополей, играли дети, носились лохматые псы. Будничное спокойствие этого тенистого дворика бесшумным морем нахлынуло на меня, принося воспоминания о моем отсиявшем детстве. Тогда я вот так же весело прыгала и счастливо болтала со своими сверстниками, не подозревая, что за стенами домов взрослые разыгрывают настоящие драмы и трагедии.