ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Почистив перышки и зализав раны, я решила, что не стоит останавливаться на достигнутом. Дело чести – дойти в этой «поисковой экспедиции» до логического конца! Только как ни верти, а дорога моя пролегает через местожительство некоего Михаила. Других направлений на сегодняшний день просто нету.
Мельникову я позвонила сразу же, как проснулась. Пришлось сочинить некую историю об утере сотового телефона. Мне не хотелось, чтобы подполковник запаниковал и принял меры, чтобы изолировать меня от дальнейшего расследования. Я должна завершить сама! Меня охватил упрямый азарт, и я пошла напролом. Уж не знаю, поверил ли Мельников в сочиненную мною небылицу, но выслушал он меня весьма скептически и остался крайне недоволен…
Конечно, во многом подполковник прав, его вполне можно понять. Он чувствовал свою ответственность за меня, а также досаду, ведь я, неблагодарная, вожу его за нос.
«Прости, Андрюша, – успокаивала я саму себя. – Я потом обязательно тебя отблагодарю, непременно! Воздастся тебе за терпение и дружеское участие!»
Опасность, конечно, оставалась. Я справедливо рассудила, что теперь она стала меньше. Ведь Ювелир и его подручные уверены, что меня нет в живых! Расслабляться, конечно, не следует, но и бояться – тоже.
Я решила повторить вчерашний ход с такси, заимев дополнительного свидетеля своих перемещений. Прибыв на место, внимательно осмотрелась по сторонам. Никаких Гвоздей, Желудей и даже Надежд Николаевн поблизости не было.
Я зашагала к дому. Обогнав меня, во двор свернула недорогая скромная иномарка. Остановив машину у подъезда, симпатичный молодой человек лет тридцати принялся доставать из багажника различные коробки и укладывать их на скамейку.
– Простите, пожалуйста, я не помню номер дома, – соврала я. – Мне нужно найти одного знакомого. Вы не подскажете, здесь, в восьмой квартире, проживает некий Михаил?
– Живет тут Михаил, это я, – заявил молодой человек. – Только я что-то вас не помню…
– Так это вы? – Я, уже наученная недавним опытом, недоверчиво посмотрела на него: – А документы у вас есть?
Жилец квартиры номер восемь страшно удивился этому вопросу. Поколебавшись, он полез в карман:
– Водительские права вас устроят? Или вот мое служебное удостоверение. На выбор!
Я внимательно осмотрела документы. Фотография соответствовала внешности предъявителя.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала я, всматриваясь в открытое симпатичное лицо Михаила.
Он никоим образом не походил на шелупонь, которая встречалась мне до сих пор. Парень был явно не из этих.
– Ну вообще-то я сейчас очень спешу, – сказал молодой человек. – Давайте в другой раз. Заходите ко мне вечером. Договорились?
– Я бы не стала вас беспокоить, но дело очень важное, – не унималась я.
Михаил внимательно посмотрел на меня и, видимо, пришел к выводу, что имеет дело с клиническим случаем.
– Тогда помогите мне отнести коробки, – попытался он извлечь хоть какую-нибудь выгоду из ситуации. – Не бойтесь, они не тяжелые. Я буду собираться, а вы мне тем временем скажете – что вас интересует. Лады?
– Ладно, давайте помогу, – согласилась я.
– Вот и замечательно. Как говорится, вы мне, а я вам, – усмехнулся Михаил. – Только знаете что, а я ведь вас и в самом деле не помню. Подскажите мне, не томите душу – где же мы с вами могли видеться?
– Мне дала ваш адрес Даша.
– Это какая Даша? – нахмурился Михаил.
– Та, что из магазина «Меломан».
– А-а, вспомнил… И что же? Что вам, собственно, нужно?
Мы уже поднялись на второй этаж, и Михаил поставил коробки перед дверью с цифрой восемь, чтобы освободить руки.
– Я хочу поговорить с вами об одном вашем знакомом.
– О ком именно? – спросил Михаил и пригласил меня зайти в квартиру.
Я последовала этому приглашению и быстро осмотрелась. По всему было видно, что я попала в квартиру хорошо обеспеченного холостяка, неравнодушного к комфорту и, наверное, имеющего целую кучу дорогих сердцу привычек. Удобная, хорошо подобранная мебель, аудио– и видеоаппаратура далеко не последнего класса, куча книг и журналов и большая коллекция разных безделушек всевозможного предназначения.
– Вы давно видели некоего Валерия Горбачева? И где он сейчас может быть? – почти по-милицейски спросила я.
– Валерия? А зачем он вам? – ответил вопросом на вопрос Михаил.
– Похоже, ваш друг попал в очень нехорошую историю. У меня есть все основания полагать, что он виновен в убийстве человека.
– Даже так? – усмехнувшись, недоверчиво поднял бровь Михаил.
– Именно! И я не понимаю вашей иронии. Между прочим, ваш друг – если он действительно таковым для вас является, – уже несколько раз за последние дни пытался убить и меня! А вы наверняка не в курсе его художеств. Думаю, вы должны помочь остановить его, пока он не натворил еще каких-нибудь бед!
– Господи, а вас-то за что?! Что вы такого ему сделали? – Судя по всему, у Михаила совершенно не было желания отнестись к моим словам серьезно. – Он что же, сам гонялся за вами по пятам или подкарауливал вас в тихом месте?
– Ну зачем же сам? – возразила я. – У него для этого есть свои люди. Всякие «шестерки». Вот их-то он ко мне и подсылал, чтобы свои ручки лишний раз не марать.
– Кого это я подсылал?! – вдруг раздался за моей спиной громкий голос.
Я вздрогнула от неожиданности и быстро оглянулась. На пороге комнаты стоял тот самый человек с родимым пятном над левым глазом, местонахождением которого я в последние дни так активно интересовалась… На лице его читалось выражение праведного гнева и обиды незаслуженно опороченного человека и гражданина.
– Ну? – нетерпеливо повторил он. – Кого же я, по-вашему, убил?!
Горбачев стоял, положив руки на талию, раздвинув локти в стороны. Вид у него был крайне недружелюбный, а угрожающие нотки в голосе нарастали с каждой следующей фразой.
– Между прочим, у меня много свидетелей, которые знают, где я сейчас нахожусь! Так что, случись что-то со мной, вам обоим несдобровать, – предупредила я Горбачева на всякий случай.
– Сумасшедшая! – заключил, услышав мои слова, Горбачев. – Миша, может, ей валерьянки дать? Девушка-то, похоже, того… – он покрутил пальцем у виска. – Малость не в себе!
– Не нужно мне никакой валерьянки! Сам ее пей! – неожиданно взорвалась я. – А я вчера уже ее вдоволь напилась! Да вот только ничего у тебя не вышло, Ювелир! Так, что ли, тебя твои недоумки кличут? – Меня, что называется, прорвало.
– Погоди, Валера, не кипятись, – попытался унять эти страсти Михаил. – Давайте во всем разберемся.
– Что?! Какой я тебе Ювелир?! – Горбачев тоже завелся. – Сначала разобрались бы, кто есть кто, а потом бы уже и наезжали!
– Кто такой Ювелир? – спросил Михаил.
Он был единственным, сохранившим хладнокровие.
– Да есть один такой… – нехотя процедил Валерий. – Я же тебе говорил. Тот, что за мной сейчас гоняется. Пасет меня, сволочь, повсюду за мной таскается! Мало того что меня теперь менты по всему городу пасут, так еще и эти отморозки покою не дают! Нос нельзя на улицу высунуть!
Я сбавила было на мгновение обороты, но тут же продолжила свою обличительную речь, уверенная в том, что против логики и фактов никто не устоит:
– И все равно! Коваленко кто убил?! Хозяина дачи?! – Я выстрелила этими вопросами, что называется, прямо ему в лоб. – Вас ведь видели, когда вы из подъезда дома, где он жил, выходили! Я все знаю! И про Потанина, и про драгоценности, и про дачу!
– А кто-нибудь видел, как я его убивал?! Видел?! – заорал на меня Горбачев.
Мне казалось, что он близок к истерике.
– А что же вы тогда там делали? – не отставала я.
– Да когда я пришел, он уже мертвый был! – яростно взревел Горбачев.
– Слушайте, господа, может быть, хватит орать?! – сморщился Михаил. – Люди ведь бог знает что могут подумать! Да и у меня уже в ушах звенит.
– Это не я убил Коваленко, – упрямо повторил Валерий, понизив голос. – Потом, какие, к черту, драгоценности? Я же без всего был! В смысле, в руках у меня ничего не было… Что я, по-вашему, целый портфель камней по карманам рассовал?
Я вспоминала. Да, действительно, Марина Строкова не говорила, что в руках у Горбачева в момент их встречи что-то было. Но ведь я и не спрашивала ее об этом!!
– А может, вы же где-нибудь все и спрятали, на чердаке или в подвале, – не унималась я.
– Ага, средь бела дня! – издевательским тоном поддакнул мне Горбачев. – Чтобы лишний раз засветиться! Говорят же вам – не брал я ничего! Каюсь, хотел, да ничего не нашел. Ничего не было. Пусто! А может, меня опередил кто-то!
– Кто? – быстро спросила я.
– Не знаю. Может, тот, кто убил Коваленко, тот и взял камни.
– Погодите! Вас как зовут? – обратился ко мне Михаил.
– Татьяна, – сухо ответила я.
– Так вот, Татьяна, – спокойно начал он. – Валерка, конечно, не святой дух и не ангел с крыльями. Я его давно знаю… Но чтобы убить человека, пусть даже за целую кучу золота, – тут вы обратились не по адресу! Как говорится, хватили лишку.
– А что же тогда ваш ни в чем не повинный друг здесь прячется? – резонно подметила я.
– Да потому и прячусь, что попадись я сейчас ментам в руки, они сразу все повесят на меня, – раздраженно ответил Горбачев. – Им лишь бы дело закрыть! Обо мне они горевать не станут. Сдадут прокурору, а там уж и суд рассусоливать не станет. Тем более что я скрывался два года.
Горбачев как-то обреченно махнул рукой.
– И долго вы собираетесь вот так прятаться? – поинтересовалась я.
– Пока настоящего убийцу не найдут.
– Как же вы узнаете, что его нашли?
– Не в лесу ведь живем, правда? – в первый раз за все время этого бурного разговора улыбнулся Валерий. – Такие вести быстро расходятся. Не волнуйтесь, узнаю…
– А если его не найдут, что тогда?
– Там видно будет. Может, само собой все утихнет. Снова уеду из города куда-нибудь подальше…
– Я прошу прощения, но мне работать пора, – прервал этот процесс выяснения истины хозяин квартиры. – Если хотите, Татьяна, можете остаться и поговорить с моим другом. Если вы еще не договорили. А меня дела ждут, как это ни прискорбно. Так что я удаляюсь. Всем – пока!
И молодой человек, испытывающий дефицит свободного времени, вышел вон, хлопнув дверью.
– Вот разиня, ключ забыл, – нарушил воцарившееся после его ухода молчание Валерий, заметив связку, оставленную торопившимся Михаилом.
– Простите, Валерий, но не могли бы вы мне сказать, откуда узнали о драгоценностях? – спросила я, оставшись наедине со своим с таким трудом найденным собеседником.
Валерий устало опустился на диван, закурил, посмотрел на меня долгим взглядом, закурил, сделав глубокую затяжку, и выдохнул:
– Да что уж там, дело-то прошлое… Знакомый у меня один был – Василий Викторович.
– Потанин? – уточнила я.
– Да, да, он самый… А я смотрю, вы и в самом деле кое-что знаете.
Я отметила про себя, что Валерий уже более или менее пришел в себя и успокоился. Это меня порадовало.
– Пришлось вникнуть, – усмехнулась я.
– Так вот, мы с ним вместе в одной фирме работали. Ну, вернее, он ее возглавлял, а я на подхвате был. Вроде заместителя его, по всем статьям. И сделки ему помогал заключать, и охрану обеспечивал… У меня юридическое образование плюс спортшкола, – пояснил он. – Так что кое в чем соображаю. Я-то сразу понял, что там дела темные. Но Василий Викторович платил более чем хорошо, я и помалкивал. А потом, когда его посадили и денег не нашли, понял я, что он где-то их припрятал…
– И что, даже вам не сказал, где? – перебила его я.
– Даже! – усмехнулся Валерий. – Кто я ему, в сущности, такой был? Он и не сказал бы никогда, если бы не одно обстоятельство… – Валерий снова затянулся и задумался. – Только я вам это без свидетелей говорю, – предупредил он. – Мне прятаться надоело, бояться тоже надоело, я хочу из всего этого выпутаться поскорее, мне уже никаких денег не надо!
– Послушайте, Валерий, – серьезно заговорила я. – Если все и в самом деле так и вы невиновны в смерти Коваленко, то обещаю: я помогу вам. При условии, что вы мне все сейчас честно и подробно расскажете.
Горбачев с тоской посмотрел на меня. Руки его мелко дрожали, и я поняла, что этот худой человек с заостренным носом и осунувшимся лицом и впрямь испытывал огромный страх все последнее время. И ему очень хочется скинуть с себя этот груз. Выбора у него не было, и он, вздохнув, продолжил:
– Суда я боялся как огня. Сам ведь был замазан! Но Василий Викторович всю вину на себя взял. Так срок меньше, а если бы и его сотрудников приплели, тогда бы мы уже как преступная группировка проходили. Я свидетелем был, отмазался – мол, ничего я не знаю! Василий Викторович молчал, доказательств серьезных не нашли. Он все, что мог, уничтожил. В общем, еле-еле я уцелел. И уехал из Тарасова, от греха подальше, как только суд закончился. Василию Викторовичу десять лет дали… Короче, уехал я в Питер, там квартиру снял на окраине. Но на нормальную работу, сами понимаете, не устроился. Перебивался случайными заработками. И все мне эти деньги покоя не давали!
– Потанина? – уточнила я.
– Ну да! В них же и моя доля была, честно заработанная! Работали-то вместе! – Валерий выразительно взглянул на меня, словно пытаясь привлечь на свою сторону и убедить, что у него и впрямь имелись законные основания претендовать на долю, спрятанную его шефом.
– И что же было дальше? – никак не выразив своего отношения к этому вопросу, спросила я.
– В общем, замучился я в Питере сидеть.
– Кстати, вы в Питере один жили? – перебила я его.
– Конечно, один! – Горбачев с явным недоумением посмотрел на меня. – С кем мне было там жить-то? Я и себя-то самого с трудом содержал!
Ну, понятно. Надежда Николаевна, столь вероломно встретившая меня возле дома Горбачева, скорее всего, никогда его даже в глаза не видела! Очевидно, эта дамочка – знакомая Ювелира, которой он просто заплатил, чтобы она обвела меня вокруг пальца.
– Ну так вот, – продолжал тем временем Валерий. – Думаю: что я тут сижу, в нищете прозябаю, когда мог бы получить свое и зажить нормально? Дело бы свое открыл… Я давно об этом мечтал.
– И вы решили вернуться, – подсказала я. – И потребовать у Потанина свою долю.
– Ну да, – криво усмехнулся Горбачев. – Вернулся я в Тарасов, добился свидания с ним… Водить за нос Василия Викторовича и рассказывать ему сказки, что просто приехал навестить, я не стал. Потанин ведь не дурак был вовсе, он сразу все понял. Если б не одно обстоятельство…
– И что же, он вам сразу во всем и признался? – не очень-то поверила я.
– Ага, так бы он сразу признался! – вновь усмехнулся Валерий и замолчал, уставившись в стену.
– Вы говорили о каком-то обстоятельстве… – напомнила я.
– Да, – кивнул Горбачев. – Василий Викторович, видимо, чувствовал, что скоро умрет. Сердце у него прихватывать начало…
– Когда это было? – уточнила я.
– Встреча-то наша? В начале зимы, в декабре. Признаюсь, когда его увидел, сразу понял, что он очень плох. В общем, мучило его то, что вот умрет он, а о деньгах никто так и не узнает. Он ведь даже жене своей ничего не сказал! Ну, он вообще о делах ей ничего не говорил, – махнул рукой Валерий. – Она у него малость… того, неземная какая-то… Но Василий Викторович в самом деле любил ее, очень. И переживал, что не позаботился.
– Ничего себе, не позаботился! – заметила я. – Она живет в шикарном доме, денег после продажи автомобиля, дачи и всяких шкурок «мексиканских тушканов» у нее должно быть предостаточно. К тому же она комнату сдает. При умелом распоряжении этими средствами можно жить вполне безбедно.
– Так это при умелом, – резонно отметил Горбачев. – А она ничего толком не умеет. Всю жизнь с Василием Викторовичем прожила как у Христа за пазухой, ни о чем не беспокоилась. Короче, переживал он за нее, хотел обеспечить по-настоящему. Она, говорит, одна осталась – родители ее умерли, детей у них нет. И вообще! Ему сердце жгли деньги, которые он успел накопить. Там, уверяю вас, гораздо больше, чем за все ее тряпки-шляпки, да и за машину тоже.
Он все голову ломал, как ей рассказать. А тут – я. У Потанина просто выхода другого не было, как мне довериться. В общем, поведал он мне, что деньги вложил в драгоценности и спрятал на своей даче. Просил выкопать и честно разделить с Маргаритой. Говорил, чтобы я на него обиду не таил. А то ненароком помрет он, и пропадет все, сгинет ни за что. Я ему пообещал – все сделаю, как он просит. Так и собирался поступить.
– И вы поехали на дачу? – спросила я.
– Куда бы я в декабре поехал? Мерзлую землю долбить? – покосился на меня Горбачев. – Там же лед на несколько метров вглубь! Нужно было весны дождаться. К тому же не все так легко оказалось. Дачу-то Маргарита уже продала, там другие люди хозяйничали! Не так-то просто было мне туда пробраться. Там постоянно какие-то соседи ковырялись, они начиная чуть ли не с февраля туда жить перебрались! Как я мог там светиться? Хотел даже кредит взять и сам выкупить эту дачу, но все по-другому вышло.
Валерий снова замолчал.
– А кто такой Ювелир? – спросила я. – Откуда он обо всем узнал? И как вообще появился на горизонте?
– Это тот еще гад! Хитрый, как лис, и скользкий, как змея, – на лице Валерия появилось выражение ненависти. – Он вместе с Василием Викторовичем сидел, за ограбление ювелирного магазина. Отсюда и кличка его. Уж не знаю, каким образом он все пронюхал: может, Василий Викторович в предсмертном бреду что-то такое наговорил, а может, Ювелир просто наш разговор подслушал – не знаю. Только он меня пасти начал.
– Его что же, выпустили? Или он сбежал? – поинтересовалась я.
– Этого я не знаю. Мне еще этих проблем не хватало! Но с тех самых пор, как Василий Викторович умер, он с меня не слезает. – Валерий закурил еще одну сигарету и продолжил: – Он, Ювелир, ни с кем делиться не захочет. Он даже поселился у жены Василия Викторовича, Маргариты. Она, дурочка наивная, и не заподозрила ничего! Я его там видел. Наверное, он у нее выведать что-то хотел, да и меня, похоже, поджидал. Да только она ничего про драгоценности не знает. А меня он не поймал, не вышло. Я все-таки тоже не дурак, иначе Василий Викторович меня не держал бы у себя. Ювелир и гоняет теперь со своими «шестерками» по всему городу. Но меня он не достанет! Спортсмен, тоже мне, санитар природы!
«Так вот в чем дело, оказывается! – подумала я. – Если все обстоит именно так, как рассказывает Горбачев, то совершенно не в интересах этого самого Ювелира, чтобы Валерий угодил за решетку за убийство. Тогда плакала его добыча, и он неизвестно когда еще заполучит припрятанные Потаниным драгоценности. Или вообще никогда».
Я поняла, почему оказалась в последние дни в центре повышенного чужого внимания, сопровождавшегося деловой сверхактивностью. Я влезла в чужие дела, и мои действия угрожали плану Ювелира, прослышавшего о чужих сокровищах.
– Так вы все-таки побывали на даче? – спросила я.
– Да, – признался Валерий. – Еле-еле удобный случай подвернулся… В общем, стал я искать место, которое мне Потанин описал. Четвертая яблоня от калитки, пятнадцать шагов от забора. Смотрю – а там бочка стоит. А он мне ничего про бочку не рассказывал. Ну, столкнул я эту цистерну… Помучиться пришлось изрядно: сначала нужно было из нее воду вычерпать, иначе ее с места не сдвинешь. Мало того, она еще и в землю дном глубоко вошла – пришлось откапывать. А под ней – ничего! Я все перекопал: и под ней, и рядом… Пусто! Ну, сразу и сообразил, что новый хозяин дачи все откопал – больше-то некому. Рылся в огороде и наткнулся на клад. И бочку, наверное, там поставил.
– И тогда вы начали искать Коваленко? – спросила я.
– Конечно, начал, – подтвердил Валерий. – И нашел. Тем более что это весьма несложно оказалось. Так и так, говорю, не тобой положено – не тебе и радоваться. Верни, говорю, по-хорошему. Припугнул его, конечно. Но только на словах. Я даже пальцем его не тронул! А он – в отказ. Уперся как баран: ничего не видел, ничего не брал. Ну и решил я к нему наведаться – вдруг он все дома хранит? Если нет, то припугнуть посерьезнее. Испугается – отдаст. Только вышло по-другому. – Горбачев вздохнул и продолжил: – Прихожу, дверь открываю – а он мертвый лежит. Я все обыскал, но нигде ничего не нашел. То есть если и держал он все добро дома, то кто-то уже этим поживился. А нет, так теперь ищи ветра в поле. Как говорится, мертвые не болтают.
«Ой ли? – подумала я. – Ведь осталась вдова! Просто Валерий побаивается к ней соваться. Но это – сейчас, а когда все, как он выражается, поутихнет?»
В этот момент в дверь позвонили.
– Мишка, наверное. Спохватился, что ключи забыл, торопыга, – сказал Валерий и направился к двери.
Я услышала, как поворачивается замок и открывается дверь.
– Здорово, Эрудит!
В прихожей что-то с грохотом упало, затем послышался еще какой-то шум и непонятная возня.
– Что ж ты падаешь на ровном месте?
– Ух ты, какой неуравновешенный!
– Извини, Эрудит. Это я от избытка чувств. Можно сказать, не сдержался. Я не сдержался, а ты не удержался.
– Поднимайся, поднимайся! Время детское. Рано еще спать!
Я сразу узнала голоса. Гвоздь и Желудь. Третий голос тоже был мне знаком. Он принадлежал Сергею – квартиранту Потаниной. Значит, Ювелир – это действительно он! А я-то подозревала Горбачева! Эх, знать бы раньше!
– Ну что, мы так и будем под дверью топтаться? Приглашай гостей в дом. Какой ты, однако, негостеприимный, – сказал Сергей.
– А я тебя не звал, – тяжело дыша, ответил ему Валерий.
Так, надо срочно что-то делать! Ведь если они меня сейчас увидят, мне конец. Позвонить Мельникову нереально: они мой голос сразу же услышат, как бы я его ни понизила. И потом, пока Мельников доберется сюда, меня уже сто раз убьют. Будь один, я бы не переживала: в конце концов, у меня черный пояс по карате и пистолет! С таким боезапасом я бы справилась. Но их трое. И вполне вероятно, что оружие у них тоже имеется.
Рассусоливать некогда! Понимая, что в моем распоряжении считаные секунды, я проворнее лесной лани и тише полевой мыши нырнула в первое же показавшееся подходящим убежище. Таким образом я оказалась под деревянной кроватью, стоявшей у стены, застеленной низко свисавшим покрывалом. Еще свежи были воспоминания о вчерашней ночной прогулке «на земляничные поляны», по лесам и оврагам.
– Ты один дома? – спросил Сергей.
– Да один он, один… Хозяин уехал, – ответил за Горбачева Желудь.
– Ну пойдем, побеседуем, потолкуем.
Мне были видны только ноги вошедших. Показалось, что я дышу, как старинный локомотив, разводящий пары. А вдруг они сейчас заметят, как непроизвольно шевельнется покрывало на кровати или как от моего дыхания в воздух поднимутся с пола микроскопические пылинки? Сердце стучало сдвоенными сильными ударами, как железнодорожный вагон на стыках рельсов.
– Где цацки, Эрудит? – поинтересовался Сергей.
В голосе его сквозили нетерпение, раздражение и прочие признаки сильного волнения.
– Какие еще цацки? – огрызнулся Горбачев. – Достал ты меня уже! Сколько раз тебе повторять, нет у меня ничего!
– А такие, что Потанин припрятал! Ты что мне лапшу на уши вешаешь?
Послышался звук удара и короткий вскрик Горбачева.
– Настырный же ты мужик, Ювелир. А может, просто тупой, – тяжело дыша, ответил он через несколько секунд.
И за это он был награжден еще одним увесистым ударом, похоже, в живот. Горбачев глухо охнул.
– Если я что-то в чем-то понимаю, душевного разговора у нас не получится, – заключил Ювелир. – Я к тебе со всем сердцем, а ты, я гляжу, мне совсем не рад? Ну-ка, Гвоздь, пощекочи его ножичком, ты это дело любишь. Пусть Эрудит развеселится малек. А то смотри, какой он хмурый.
– Стой-стой! Я все понял, – капитулировал Горбачев.
– Ну, так где же? – снова спросил Ювелир.
– Там, на антресолях.
– А не обманываешь? Может, ты мышеловку туда поставил или капкан? А?
– Проверь, – предложил ему Валерий, тяжело дыша.
– Проверю, проверю, не волнуйся, – пообещал Ювелир, куда-то удаляясь. – Волноваться вредно. Ты вот, например, знаешь, что серое вещество, вырабатываемое нервными клетками мозга, не восстанавливается? Желудь, иди сюда, помоги…
Не успел Желудь выйти из комнаты, как за ним следом устремился и Гвоздь, причем почему-то спиной вперед. Сделав несколько быстрых неловких шагов, он повалился на пол, попутно сметя с мебели какое-то мелкое хозяйское добро, споткнувшись о выставленную Валерием ногу. Горбачев тем временем куда-то запрыгнул и исчез. Послышался шум резко распахнувшегося окна. Громыхнув ботинками по полу, Гвоздь заорал:
– Стой, гад!
Я замерла, не дыша. Стоит Гвоздю повернуть голову – и он увидит меня, распластанную под кроватью.
На шум и крик подоспели Желудь и Ювелир.
– Что такое?! – Ювелир подошел к окну.
– В окно сиганул! Оно только прикрыто было, не заперто, – объяснил Гвоздь, поднимаясь с пола.
– Вот тварь хитрая! Опять соскочил! – выругался Ювелир. – Давай за ним, живо!
– Да здесь высоко, второй этаж. На фига мне себе ноги ломать? – возразил Гвоздь.
– Через подъезд, бараны горные!
– А может, и правда цацки здесь, где он сказал? – предположил Гвоздь.
– Ну, дал же мне бог помощничков, – проворчал Ювелир. – Поменьше долбиться надо! У тебя от травы, видно, мозги вообще атрофировались! Чего топчетесь?! Живо, живо!
И неожиданные гости, нестройно топая, поспешили к выходу.
«Как говорят в шпионских фильмах, пронесло», – подумала я, но на всякий случай решила еще минуту-другую посидеть под кроватью, после того как смолкнет топот группы преследования, бросившейся в погоню за неуловимым как тень Горбачевым.
Все-таки он и впрямь отнюдь не лыком шит и весьма проворен. И, может быть, не зря Потанин использовал его в качестве охраны.