Глава 8
Она смотрела на меня растерянно. И тут мне в голову пришла одна идея:
– Соня, а мы можем съездить навестить вашу бабушку?
– Когда?
– Лучше прямо сейчас!
– Как?
– Я на машине, вон там моя «девятка». Ну что, едем?
Она растерялась:
– А… как же?.. Не предупредив бабушку?
– А зачем ее предупреждать? Нас же не надо встречать, как дорогих гостей! Бабушке не придется накрывать для нас стол. Мы только посмотрим на нее – и все!
– Зачем?
– Поверьте, что так надо. Мне надо, чтобы кое-что уяснить для себя.
Она колебалась всего пару секунд.
– А вы отвезете меня потом домой? Мне еще ужин готовить…
Через пять минут мы уже мчались на набережную. Бабушкина квартира оказалась в старом красивом доме с большой деревянной верандой. В палисаднике перед домом росли какие-то кусты – в темноте было не разглядеть, какие именно.
Дверь бабушкиной квартиры была деревянная, очень ветхая, со старинной изогнутой ручкой. Соня сама открыла ее своим ключом. Бабушка сидела в большом кресле довоенного производства и смотрела телевизор. На голове у нее были наушники.
– Соседи жаловались: бабушка очень громко включала звук, – объяснила Соня, – но она это не нарочно, просто плохо слышит. Сейчас я позову ее…
– Не надо, – сказала я и еще раз посмотрела на старушку.
Да, старость не радость. Наушники, старое глубокое кресло с потертыми боками, древняя бабушка в синем фланелевом халате и пестрых шерстяных носках. Она даже не заметила нашего появления…
– Что ж, мне все понятно. Пойдемте.
Мы вышли в общий коридор, Соня закрыла дверь, и мы направились к машине, оставленной у подъезда. Я отвезла ее домой, как и обещала, и поехала к себе, мечтая по дороге, как буду сегодня на ужин есть ароматную гречневую кашу.
Дома я первым делом, конечно же, сварила кофе. Под него мне всегда легче думается. Под него и крупу перебирать интереснее.
Итак, что у нас на повестке дня? Сестра пропавшей Овчаренко Аллы Соня. Тэк, тэк, тэк… Соня, верящая гадалкам. И благодаря этой гадалке мне теперь предстоит искать какую-то красную комнату с дыркой. Интересно, эта дырка в стене или потолке? Ну, в потолке вряд ли, потому что в ней, по словам той же гадалки – вода. Но тогда и в стене тоже вряд ли: вода из такой дыры сразу стекла бы вниз. А может, гадалка имела в виду дырявую крышу? И когда идет дождь, в этой дыре – вода. Но откуда в комнате два солнца?
А кто у нас еще отличился тем, что искал комнаты? Ну, не комнаты, а кошку в черной комнате, помнится, искал китайский философ и мудрец Конфуций. Да, но ему-то проще было искать черную кошку в черной комнате: у него хотя бы была эта самая комната. А мне предстоит найти сначала саму комнату, а уж потом людей в ней или, по крайней мере, Аллу.
И что это за красная комната? А может, это Красный уголок? С портретом дедушки Ленина или дорогого Леонида Ильича. И знаменем социалистического труда на покрытом кумачом постаменте. Такие комнаты были в не столь далекое советское время в каждом мало-мальски приличном учреждении. А еще красная комната может быть, к примеру… в гостинице. Да, помнится, один раз мне довелось попасть в номер, где стены были… не скажу, что именно красного, но какого-то огненно-розового цвета. Зато занавески и покрывало, точно помню, были бордовые… Во всяком случае, ничего другого мне на ум пока просто не приходит.
Я налила себе кофе и принялась пить любимый ароматный напиток.
А что же это Андрюша Мельников не звонит, а? Забыл про меня? Я ведь просила его добыть мне хоть какие-то сведения про ателье «Elegant». Ладно, пока сведений нет, будем обдумывать вариант с сестрой Соней. А что, собственно говоря, тут обдумывать? Кажется, я только что убедилась, что Соня свою сестру не похищала. Какой ей смысл? Бабушка у них действительно очень старенькая, не сегодня завтра покинет этот мир, и Алла переберется в ее квартиру, а Соня с семейством останется в трехкомнатной, где у каждого члена семьи будет по отдельной комнате. И зачем при таком варианте похищать сестру и рисковать сесть в тюрьму, да еще и надолго?
Нет, как хотите, а не тянет наша Соня на похитителя, тем более что при таком варианте исчезновения остальных женщин не находят объяснения. И поскольку больше подозревать мне пока все равно некого, буду следить за Анной Ивановной и параллельно разрабатывать ателье. Почему? Хотя бы потому, что там есть кое-какие неясности: и то, что более полугода назад пропала прежняя хозяйка, а вещи в ее стиле продолжают выставляться на продажу. И то, что увольнение сразу трех швей, как ни крути, выглядит очень подозрительно. И то, что разрабатывать мне, кроме этих двух линий, все равно больше нечего. Не искать же, в самом деле, красную комнату с дырой, водой и двумя солнцами!
Моя каша вовсю кипела и доходила до готовности, когда раздался телефонный звонок. В трубке раздался голос Юрия:
– Татьяна, здравствуйте. Я сейчас в Пензе, звоню вам, чтобы спросить: как у нас дела? Есть хоть какие-нибудь сдвиги в расследовании?
– К сожалению, Юрий, мне вас порадовать пока нечем: я сейчас всех расспрашиваю, одним словом, собираю сведения.
– И как долго вы будете их собирать?
– Пока не нарисуется кто-то подозрительный или человек, у которого есть мотив. В нашем деле так: мы ищем, кому выгодно. А пока я не вижу, кому выгодно было похитить женщин.
– Да? Ну ладно. Но я буду позванивать вам и справляться, если вы не против…
– Да, вы имеете на это право.
Мы попрощались, и я положила трубку.
В этот вечер я сварила гречневую кашу, получилась она у меня, как всегда, рассыпчатая и потому очень вкусная. Я с удовольствием умяла ее с хорошей порцией сливочного масла, а потом долго сидела у телевизора, смотря буквально все подряд. Мне очень хотелось как-то отвлечься от моего запутанного дела. Легла я довольно поздно, когда глаза уже слипались и смысл перестал доходить до меня.
* * *
Мельников позвонил на следующий день ближе к обеду, когда я собиралась отправиться на фабрику, чтобы опросить там тех, кого еще не успела достать своими расспросами в прошлые посещения.
– Привет, Тань! – прозвучал в трубке его бодрый голос. – Как у тебя дела?
– Все хорошо.
– Ах, хорошо? Ну, чтобы тебе было еще лучше, слушай сведения про свое ателье.
Я буквально замерла.
– Так, так, где это у нас?.. Ага, вот! Итак, ООО «Ателье «Elegant». Создано более десяти лет назад. Учредитель, он же директор, он же по должности закройщик – Элеонора Эдуардовна Браун. Так, с налогами у них все в порядке, претензий налоговиков к ним нет… Четыре года назад вышла замуж, прожила в браке три года, фамилию не меняла. Около года назад муж умер, а восемь месяцев тому назад сама Браун пропала без вести, по словам ее родственницы. Был объявлен розыск… Так, через два месяца нашли ее труп, та же родственница опознала его как труп своей мачехи… Вот тут у меня копия протокола…
– Андрюша, кто теперь хозяин ателье?
– Теперь? Дочь покойного мужа Элеоноры, Капитолина Александровна Седельникова, как ты понимаешь, падчерица погибшей.
– Что-нибудь о ней можешь сказать, хоть какие-то подробности?
– Подробности? Ну что ж, будут тебе подробности. Так. Девушке двадцать три года, у нее машина – белый «Фольксваген Поло». Семейное положение – не замужем… Живет в той же квартире, где в последние четыре года она жила с отцом и мачехой. Адрес: улица Колокольцева, сто сорок один, квартира двадцать девять. Это квартира ее отца. Что-нибудь еще?
– Для начала хватит. Спасибо тебе, Андрюша…
– За что спасибо-то? Одно дело делаем…
– Тогда вот еще что… Будь добр, Андрюша, пробей по своим каналам в налоговой хоть какие-то сведения: какой доход у ателье, сколько там сотрудников…
– Попробую. А чем ты сейчас занимаешься?
– Собираюсь искать красную комнату.
– В смысле?
– Именно в таком вот смысле – красная комната. Там еще есть дыра, вода и два солнца. Тебе это о чем-то говорит?
– Мне? Я знаю только одно выражение про комнату: трудно искать черную кошку в черной комнате, особенно если ее там нет.
– Почитываешь на досуге Конфуция? А про красную комнату с дырой он ничего случайно не сказал?
– С дырой? Нет, мне не попадалось. А что за дыра такая?
– А кто знает! Может, это, как в мультике про Винни Пуха? «Дыра – это нора, а нора – это кролик…»
– «А кролик – это подходящая компания»?
– Да, мутная история какая-то.
– Мать, откуда ты вообще взяла эту красную комнату?
– Сестра Аллы Овчаренко ходила к гадалке, и та ей нагадала, что сестра жива, но находится в такой вот комнате.
– Нет, ну я с таких сестер фигею! Двадцать первый век на дворе, а эти все к гадалкам бегают! До чего дремучий народ! Небось еще и кучу бабок отвалила!
– Может, ей так легче пережить пропажу сестры?! Вот сказали ей, что она жива, Соня и рада. Надежда, она всегда умирает… сам знаешь… А то, что она гадалке заплатила, говорит о том, что она действительно переживает за сестру.
– Возможно…
Я положила трубку. Так, сведения, полученные от Мельникова, меня очень заинтересовали. Что там такого подозрительного? Во-первых, смерть хозяйки Элеоноры. Ее падчерица унаследовала ателье, и, как я понимаю, не только, а значит, была материально заинтересована в ее смерти. А там, где есть такая заинтересованность, надо быть предельно внимательным. Не зря же в криминалистике существует золотое правило: ищи, кому выгодно.
Значит, еду сегодня не на фабрику, а в ателье. Тем более что подшить платье все равно надо. Хорошо, что я вчера ничего не сказала приемщице. Я вынула платье из шкафа и положила обратно в пакет. Через десять минут я уже сидела в своей «девятке»…
В ателье сидела вчерашняя приемщица. Она принимала заказ у весьма солидных размеров дамы.
– …Так, вытачка у нас пройдет вот здесь, правильно? – Женщина чертила на листе бумаги рисунок платья. – Отрезную талию делать не будем, так что все будет пряменько…
Клиентка внимательно следила за ее рукой и кивала:
– Да, такой фасон будет меня стройнить…
Недельная голодовка будет тебя стройнить, подумала я, если ее устраивать три раза за месяц!
Наконец приемщица освободилась и посмотрела на меня:
– Здравствуйте! Вы что-то хотели?
«Купить запчасти для автомобиля!» – едва не пошутила я.
Но в этот момент женщина меня узнала:
– О! А вы, кажется, были у нас вчера! – Ее лицо расцвело улыбкой.
– Совершенно верно, – кивнула я.
– Решили подобрать что-то еще?
– Для начала решила укоротить платье, которое вчера у вас купила. Дома посмотрела – все хорошо, но длина мне не нравится.
– Тогда прошу пройти в примерочную…
– А если мы длину сделаем такой? Держите подол, – приемщица отступила на шаг назад, прикидывая длину моего платья.
Я стояла, держа руками приподнятый подол.
– По-моему, самое то! Как вам, а?
Я смотрела на себя в зеркало.
– Мне нравится.
– А ну-ка, поднимите чуть выше! – скомандовала боевая женщина.
Я приподняла подол чуть выше.
– А так еще лучше! Да с такими ножками, как у вас, вообще надо «мини» носить! Кстати, для вас у нас есть сногсшибательного фасона юбка, и именно «мини»! Только сейчас утром вывесили в зал. Посмотрите?
– Пока вы будете подшивать мое платье, – согласилась я.
– Это займет всего полчаса. За это время вы как раз выберете себе что-нибудь…
Это называется «ненавязчиво заставить клиента купить что-нибудь еще». Что ж, я сейчас согласна на все, лишь бы завязать здесь знакомство. Я вышла из примерочной и прошла к столу приемщицы.
– Секундочку, сейчас я отнесу ваше платье девочкам. Они быстро вам все подошьют…
– Все не надо, только подол! – напомнила я.
Приемщица расцвела улыбкой, давая понять, что оценила юмор. Она скрылась за дверью, на которой висела табличка «ЦЕХ» и откуда доносился шум работающей швейной машинки, а я снова прошла в выставочный зал.
Как и вчера, здесь ходили несколько женщин и даже один мужчина. Все они рассматривали изделия, кто-то откладывал вещи, чтобы померить.
– Полина Ефимовна! – услышала я голос одной дамочки в сиреневом плаще и с фиолетовой сумкой, которая с капризным видом ходила между рядами одежды.
К ней тотчас подлетела приемщица:
– Что, Галина Аркадьевна? Здравствуйте. Рады вас видеть… Что-то присмотрели?
– А вот тут вчера висела розовая шифоновая кофточка с отложным воротником. Вы что, продали ее?
– Да, вчера и продали.
– Черт возьми! Я так хотела ее купить!
– А что же вы ее не отложили? Уж для вас, как для постоянной клиентки, мы бы отложили хоть на сколько! Хоть на неделю…
– Черт! Я как-то не подумала…
– А посмотрите вот эту! Эта вам тоже подойдет…
– Нет, я хотела именно такую, как та розовая кофточка… – капризно дула губки Галина Аркадьевна.
Приемщица начала порхать и чирикать вокруг постоянной клиентки, пытаясь угодить ей, даже предложила ей кофе с пирожными, а я подумала: как здесь, однако, относятся к покупателям! Прямо на руках их носят и чуть ли не в попу целуют. Но, с другой стороны, учитывая здешние нехилые цены… Могли бы всех кофе поить! А тех, кто что-то покупает, – еще и с пирожными.
Я рассматривала длинный ряд юбок, восхищаясь про себя оригинальными фасонами и качеством шитья, и прикидывала, как бы мне познакомиться с этой самой Капитолиной, новой хозяйкой ателье. Хотя чего тут выдумывать, способов не так уж много, мне не раз приходилось пользоваться ими.
Когда через полчаса принесли мое платье, я снова отправилась в примерочную. Я надела его и пришла в восторг: длина была – самое то! И подшито так аккуратно! Но изливать щенячий восторг приемщице я не собиралась. Напротив, я пригласила ее к себе в примерочную таким тоном, что она должна была сразу понять: лоханулась она капитально!
– Это, извините, что такое?! – возмущенно воскликнула я, смотря на себя в зеркало и округляя глаза как можно больше.
Дамочка растерялась:
– Как, простите, что? Ваше платье!
– Я понимаю, что не рейтузы Людовика Восьмого! Вы мне скажите, что вы сделали с длиной?
– Как это понять: что сделали? Укоротили. Вы же сами просили, сказали, что вам оно длинно…
– Я просила укоротить чуть-чуть, не более пяти-шести сантиметров, а вы… Что это такое?! Я не хочу такую длину! Вы испортили мое платье!
– Простите… – начала было приемщица таким тоном, каким обычно говорят: «Минуточку, гражданка! Что вы вводите нас в заблуждение?..», но я не дала ей договорить:
– Не прощу! Я заплатила вам такие деньги!.. Или вы думаете, что я – дочь Билла Гейтса? Как вы теперь собираетесь возмещать мне убытки?
– Да какие убытки? Платье на вас сидит великолепно, длина – лучше не придумаешь… Я же при вас наметку делала… Вы еще кивали: мол, да, именно такая длина мне и нужна…
– Я не кивала! Я вам что, дрессированная лошадь в цирке?! Позовите вашего директора или кто там у вас!..
– Да пожалуйста! Позову, конечно, только вы, девушка, все равно не правы…
– Клиент всегда прав! – крикнула я вслед удаляющейся приемщице и вышла из примерочной, так как очередь требовала ее освободить.
Она появилась через минуту и, подойдя ко мне, тихо сказала:
– Вас просят пройти в кабинет директора.
Именно это мне и было нужно. Я подхватила сумку и куртку и пошла вслед за приемщицей.
В узком небольшом коридорчике она остановилась возле белой двери с табличкой «Директор», открыла передо мной эту дверь, пропуская меня вперед, потом шагнула следом. Кабинет был совсем небольшим. Кроме письменного стола, за которым сидела молодая девушка, здесь был еще огромный старый сейф и одно кресло. Именно в него мне и предложили опуститься. Приемщица осталась стоять.
Я посмотрела на девушку. На вид ей было что-то около двадцати пяти. Строгий деловой пиджак серого цвета, под ним – черная, тоже строгая блузка. Светло-русые волосы забраны сзади в хвост. Глаза серые, строгие, холодные. Из украшений – серьги с брюликами, цепочка и пара колец, зато косметики на лице – полкило. А маникюр – целое произведение искусства, хохлома!
– Полина Ефимовна, что там у вас произошло? – спросила злючка.
Меня удивило, что спросили не у меня, но я промолчала. Приемщица начала рассказывать, как я пришла к ней с просьбой укоротить купленное вчера платье, как мы прошли в примерочную и я согласилась оставить именно эту длину.
– Я делала наметку, а барышня кивала, мол, да, пойдет такая длина…
Молодая директриса перевела на меня свой холодный взгляд:
– Все было так?
– Нет, не все, – заспорила я и начала излагать свою версию события.
Я говорила нервно и быстро. Она слушала вежливо, хотя и холодно, и довольно терпеливо. Потом перевела взгляд на приемщицу:
– Полина Ефимовна, мы можем как-то исправить положение?
– Капитолина Александровна, я даже не знаю… Отгибать там особенно нечего, ну разве что пару сантиметров… Да мы еще так хорошо все заутюжили…
– Заутюжили они! – кипятилась я. – Если бы вы отрезали там, где я вам сказала…
– Да мы именно там и отрезали, девушка!
– Вот видите, Капитолина Александровна, ваша работница мне дерзит! – капризно сказала я. – Сама виновата, сама же и дерзит…
– Я не дерзю… Не держу… В общем, я вам просто объясняю, что это вы сами сказали…
– Так, все, хватит! – хлопнула ладонью по столу молодая директриса и посмотрела на меня: – Вы настаиваете, что длина должна быть другой, более низкой?
– Разумеется! – кивнула я.
– И вам кажется, что отрезали короче, чем надо?
– Ну да, я о том и говорю!
– А если мы увеличим на два сантиметра, вас это устроит?
Я немного растерялась:
– Всего на два? Вы думаете, это изменит положение?
– Не знаю, надо посмотреть, может, и изменит… Встаньте, пожалуйста.
Я встала. Капитолина тоже встала, вышла из-за стола и критически осмотрела мои ноги.
– О! Да оно сидит на вас просто шикарно! По-моему, вам нужна именно такая длина, – задумчиво сказала она, – зачем вы хотите длиннее? Сейчас так вообще не носят…
– Но я так хочу! Мне так нравится! Я всегда носила такую длину… – капризным тоном гундела я.
– Да как вам угодно! Полина Ефимовна, отнесите платье в цех, пусть переделают.
– А след от утюга не останется? – встревожилась я.
– Да, немного будет виден, – вздохнула Полина Ефимовна.
– И от ниток будет след. Материал такой, ничего не поделаешь, – поддакнула Капитолина Александровна.
– Какой ужас! – вскричала я.
– Да вы не волнуйтесь, со временем все исчезнет. Пройдите в примерочную, снимите платье, я сейчас подойду туда, – обреченным тоном сказала приемщица.
– А я бы ничего не стала менять, – настаивала Капитолина.
– Правда? – «засомневалась» я.
– Конечно! Длина – такая, знаете… хорошая! Нет, я бы ничего не стала исправлять. Самое то – ни длиннее, ни короче не надо. И вообще, это ваше – чуть-чуть за икры. Зачем еще удлинять? Чтобы спрятать свои стройные ноги?
Я все-таки дала себя уговорить ничего не менять. Приемщица вздохнула с облегчением, Капитолина сделала мне еще пару комплиментов, после чего гордо уселась в свое директорское кресло, а я в сопровождении Полины Ефимовны удалилась в примерочную. Там я стянула с себя платье и убрала его в пакет.
Я вышла из выставочного зала и, увидев, что приемщицы в фойе нет, направилась к той двери, на которой висела табличка «ЦЕХ» и откуда доносился шум работающей швейной машинки. Я приоткрыла дверь, заглянула в нее и увидела довольно просторную комнату, в которой стояла одна-единственная швейная машинка. Рядом располагался большой стол, на котором лежали куски раскроенной ткани, а рядом стояли три манекена, одетые в недошитую одежду. За машинкой работала женщина. Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня.
– Извините, – пробормотала я «смущенно» и закрыла дверь.
Выйдя из ателье, я села в машину и приготовилась ждать. Так вот ты какой, новый директор ателье! Одним росчерком пера уволила трех работниц, оставила одну и работаешь при этом такими темпами, что выставочный зал ломится от готовой продукции? А еще люди делают заказы. Это как же надо умудриться пахать такими темпами? А может, она стахановка, эта единственная швея, и дает за день сто две нормы? Или биоробот, приобретенный в Америке за бешеные деньги, который работает сутками, без праздников, выходных и перерывов на обед?
Пожалуй, мне остается одно: следить за этой молодой директрисой Капитолиной Александровной. Рано или поздно я узнаю о ней что-то такое, что приоткроет таинственный занавес, и тогда все станет ясным и понятным.
И ведь самое интересное, что может случиться, – это вдруг выяснится, что я только зря потеряла время, что в ателье Капитолины все чисто. И тогда мне придется все начинать заново, искать новых подозрительных людей, за которыми я буду следить. Но все равно, ничего другого мне пока не светит, так что буду сидеть здесь до посинения и следить, следить…
На стекле моей машины появились крохотные капельки. Я посмотрела на небо: начал накрапывать дождик. Вот за что я люблю осень, подумала я, так это именно за это – неожиданно начавшийся дождь, зашуршавший по кузову машины. Сейчас вообще барабанить начнет… Как не вовремя, только-только подсохли лужи от прошлого дождя!
Мои размышления прервало появление на крыльце ателье Капитолины. Она была в элегантном коротком плаще, высоких сапогах, с зонтом и сумкой в руке. Она сбежала по ступеням вниз и направилась к машине, стоящей неподалеку. Ах да, ведь у нас белый «Фольксваген Поло»! Как же я забыла?!. Девушка подбежала к машине и ловко прыгнула в нее. Я выжала сцепление, готовясь сесть ей на хвост…
Первым делом мы посетили налоговую. Ну разумеется, ведь только что закончился третий квартал, и Капитолина, скорее всего, отвезла в инспекцию отчет. Далее мы отправились на оптовую базу, что находится на окраине города. Я держалась от «Фольксвагена Поло» на таком расстоянии, чтобы не попадать в поле зрения, но и не терять его из вида. У оптовиков молодая директриса проторчала больше часа и вышла раскрасневшаяся, словно выпила вина. А может, ей там действительно налили? Она села в машину, взяла мобильник. Дождь к этому времени кончился, и я видела через лобовое стекло, как она говорит с кем-то по телефону. Через пять минут Капитолина закончила беседу, и ее машина начала выруливать со двора оптовки…
Через полчаса она подъехала к кафе «Вирджиния». К машине подошел молодой человек в серой ветровке и джинсах. Он открыл водительскую дверь, Капитолина вышла из машины, и пара двинулась к дверям кафе. Эх, послушать бы, о чем они будут там говорить! Но соваться в кафе мне нельзя, директриса меня сразу «срисует». Что ж, буду сидеть здесь и ждать, во всяком случае, я теперь знаю, что наша Капитолина встречается с каким-то молодым человеком. Впрочем, это вполне естественно: девчонке двадцать четвертый год и внешне она, в общем-то, ничего.
Возле кафе мне пришлось проторчать почти час. Когда парочка вышла из него – под руку, замечу, и в самом приятном расположении духа, – они оба сели в ее машину. На этот раз их путь лежал в ателье, где они застряли до самого вечера. Весь остаток дня я провела, наблюдая за дверями и ожидая, когда же они появятся вновь. Они вышли только после того, как обе работницы – швея и приемщица – покинули ателье.
Что ж, ничего криминального в образе жизни моих подопечных я пока не вижу. Обедают люди в хорошем кафе, работают в своем ателье, ходят под ручку – все как у всех.
