Глава 8
Вчерашний вечер прошел в бездействии. Мы болтали с Катериной «за жизнь», от скуки решили приготовить себе что-нибудь особенное на ужин, потратили несколько часов на изобретение и изготовление каких-то немыслимых салатов. В результате так увозились, что смотреть уже на них не смогли. И легли спать с устойчивым чувством, что очарование жизни домохозяек — не для нас.
Сегодня с самого утра я с нетерпением ждала звонка от Мельникова — он сможет наконец пролить свет на происхождение отпечатков на секретере Марины Алексеевны. Однако прождать так можно было до самого вечера — неизвестно еще, когда он получит результаты. Поэтому я решила не сидеть без дела и отправилась в НИИ с образцом «Панацеи». Надо было только решить, в каком качестве являться туда сегодня. Продолжать придерживаться версии о журналистке или раскрыть карты? У каждого варианта были свои недостатки. Представившись, как и вчера, журналисткой, я не имела практически никаких оснований просить о проведении экспертизы. Назвавшись же частным детективом, я рисковала вызвать недоверие — вчера говорила одно, сегодня — другое. Дилемма. Но, вспомнив симпатичное лицо молодого завлабораторией, я решила, что при минимуме моих усилий Глеб Андреевич простит любое мое прегрешение. По этому случаю я оделась в не слишком строгий костюм и, преисполненная азарта, отправилась в институт.
Глеб Андреевич встретил меня радушно, чтобы не сказать больше. Видимо, я уже вчера смогла произвести на него необходимое впечатление.
— Ужель та самая Татьяна? Здравствуйте, здравствуйте, очаровательная московская гостья. Приятно снова вас видеть. Я могу вам помочь чем-то еще?
— Да, Глеб Андреевич, можете, если только захотите.
— Отчего же… всегда рад.
Я присела в кресло.
— Вы сможете уделить мне немного времени?
— С большим удовольствием. Ради вас я готов отложить все дела.
Я скромно улыбнулась и потупила глаза, чтобы он не заметил едва сдерживаемых огоньков смеха. Ох, до чего же мужчины одинаковы!
— Глеб Андреевич, я должна вам кое в чем покаяться.
Завлабораторией придал своему лицу почти отеческое выражение:
— С трудом понимаю, о чем может идти речь, но слушаю вас со всем вниманием.
Я решила сразу его огорошить, не продолжая этих реверансов и прелюдий.
— Я не из Москвы. И я не журналистка. Все гораздо сложнее. Я детектив и веду частное расследование.
Лицо Глеба Андреевича приняло неопределенное выражение: смесь недоверия, удивления и нежелания ударить в грязь лицом перед очаровательной посетительницей. Чтобы помочь ему справиться со столь сложной гаммой чувств, я поскорее продолжила:
— Я вчера не могла вам раскрыть истинный характер моего интереса к работам господина Денисова. Так надо было для расследования. А теперь у меня появились некоторые факты, требующие проверки. И мне необходима ваша помощь.
Я протянула Глебу Андреевичу лицензию для ознакомления. Он с интересом изучил бумажку, но, как мне показалось, не столько из соображений бдительности, сколько из любопытства.
— Да, вы, признаться, меня несколько ошарашили, — сказал он, возвращая документ. — Так чем я могу помочь?
— Дело очень щекотливое. Ведь Виктор Вениаминович Денисов — крупный ученый, имеет много неоспоримых достижений. Но вот в одном из них приходится усомниться.
Глеб Андреевич слегка нахмурился и не очень довольным тоном произнес:
— Не понимаю, при чем тут я?
Да, придется, видимо, все же прибегнуть к стандартному приему внушения. Я откинулась на спинку кресла и изящно закинула ногу на ногу, проследив при этом за направлением взгляда моего собеседника.
Он сразу как-то смягчился:
— Впрочем, я не отказываюсь помочь, только хотелось бы получше уяснить суть вопроса.
— Разумеется. Вот образец препарата, приобретенного мною вчера в «Истоках здоровья». Как видите, упаковка не распечатана.
Я протянула ему коробочку «Панацеи».
— А вот буклет, содержащий описание действия препарата и, что самое важное, список компонентов, которые должны входить в его состав.
Я подала Глебу Андреевичу также и буклет.
— У меня возникли серьезные основания усомниться в том, что данный препарат в действительности содержит эти компоненты. Требуется профессионально проведенная экспертиза. Насколько я представляю, ее можно проделать только в вашей лаборатории. И поверьте, мне очень хотелось бы ошибиться в своих подозрениях.
Глеб Андреевич наконец оторвался от созерцания моих коленей, и лицо его посерьезнело.
— Это действительно весьма смелое утверждение. Но на проведение подобной экспертизы потребуется разрешение дирекции института. А им, в свою очередь, необходим запрос из Министерства здравоохранения.
Я грациозным движением переменила положение ног, сделав при этом так, чтобы моя юбка приподнялась еще чуть выше. И, не давая деморализованному собеседнику опомниться, ангельским голосом попросила:
— Вот поэтому я и обратилась именно к вам. Мне показалось вчера, что вы такой человек, который не сможет отказаться… исполнить свой долг перед истиной. Конечно, ни денег, ни славы. Но вам удастся восстановить научную справедливость. Вы либо сможете реабилитировать своего коллегу, либо уберечь множество людей от действия шарлатанского снадобья.
Я говорила и любовалась собой: до чего же красноречивой я могу быть, когда припрет. Глеб Андреевич, похоже, тоже мною любовался. Только не моим красноречием. Когда я закончила пламенную речь, он уже пришел к решению:
— Ну хорошо, Татьяна, я возьмусь вам помочь на свой страх и риск. У меня сейчас свободна парочка головастых стажеров. Они всяких наших институтских порядков еще толком не знают. Но зато охотно берутся за всякую интересную работу. А я лично проконтролирую весь ход экспертизы.
— Только, вы понимаете, Глеб Андреевич, это конфиденциально. Хотелось бы, чтобы ваши стажеры не знали настоящей цели проводимой экспертизы.
— Да, конечно. Я все понимаю. Насколько это срочно?
— Очень срочно. И если результаты экспертизы совпадут с моими предположениями, вы сами убедитесь, насколько это важно.
— Хорошо, я постараюсь получить результаты сегодня же. Где-то после двух, я надеюсь, все будет готово. Если вы мне оставите свой номер, я сразу вам позвоню.
Я протянула свою визитку.
— Глеб Андреевич, я вам очень благодарна!
Мой благодетель разулыбался этакой давно знакомой мне специфической мужской улыбкой, означающей, что официальная часть беседы окончена, и сказал:
— Так вы говорите — ни денег, ни славы? Ну а могу ли я хотя бы надеяться, что непредсказуемая Татьяна, которая каждый день предстает в новом обличье, согласится поужинать со скромным и занудливым научным работником? Я знаю одно уютное местечко, где нет громкой музыки и вполне приличная кухня…
Я была вполне готова к такому завершению разговора, поэтому ответила:
— С большим удовольствием, Глеб Андреевич.
— Лучше просто Глеб.
Все-таки, кто бы там что ни думал, а у «девушки-детектива» есть свои неоспоримые преимущества.
Выйдя из института, я решила позвонить Диме: сказать ему несколько ободряющих слов и узнать, как дела. Никакой информации я от него не ждала: просто «звонок вежливости». Тем неожиданнее прозвучала для меня новость, сразу смешавшая все мои планы.
— Вы знаете, Таня, есть одна проблема. Отец взял отпуск и собирается увезти меня куда-нибудь на море. Он сказал, что сейчас самое лучшее — на время сменить обстановку. Как мне быть? Я ведь даже не знаю, как сказать ему, что я попросил вас провести расследование. А портить отношения с отцом мне совсем не хочется, тем более сейчас, когда мы остались только вдвоем. Ему важна моя поддержка, я это чувствую.
— А когда вы планируете ехать?
— Отец хочет прямо завтра. Он уже заказал билеты до Краснодара. А дальше будем путешествовать дикарями. Времени заказывать тур и оформлять путевки нет — отец может оставить работу всего на пару недель.
Вот тебе, Танечка, и Юрьев день! Дичь ускользает из ловушки, причем самым бесхитростным и банальным образом. И ведь не подкопаешься: везет развеяться сына. В неизвестном направлении. На неопределенное время — он ведь сам себе начальник. И если он почувствовал, что запахло жареным, то может и не вернуться вовсе. Я решила заранее не выдавать своего беспокойства. Раскрывать свои подозрения Диме было преждевременно. К тому же это могло нарушить наши с ним доверительные отношения, чего мне ни в коей мере не хотелось. Поэтому я только сказала:
— Ну что же, он совершенно прав. Тебе действительно надо отвлечься. Нельзя зацикливаться на своем горе — надо продолжать жить. Ты мне помог всем, чем мог. Дальше — мое дело. О всяких там формальностях — кто кого нанял и прочее — ты мне обещал больше не заикаться.
Я сказала еще несколько напутственных слов, очень боясь, как бы мой голос не звучал слишком фальшиво. Что за судьба такая у детективов — вечно приходится вносить разлад между близкими, друзьями, коллегами. Когда люди нанимают нас расследовать дело, то чаще всего и не предполагают, насколько близко к ним находится преступник. Они представляют себе некоего абстрактного злодея и жаждут, чтобы он был наказан по всей строгости. А когда оказывается, что этот злодей — сын или отец, жена или возлюбленная, давний друг, — тогда вся принципиальность вдруг куда-то улетучивается. И детектив становится виноват в том, что просто хочет довести начатое дело до конца и наказать преступника. Конечно, детектив — человек и ничто человеческое ему не чуждо. Он связан только своими внутренними обязательствами. Он в отличие от сотрудника правоохранительных органов имеет право отказаться от преследования человека, совершившего преступление, если найдет для этого достаточные основания, подсказанные ему собственной совестью. Но сейчас, увы, не тот случай. И Диме придется проглотить еще одну горькую пилюлю. Если б только знать, станет ли она ему жизненным уроком или окажет обратное действие — озлобит, сделает черствым…
Э, мать! Что-то ты в такие дебри полезла. Не пора ли тебе переквалифицироваться в проповедники? Все, хватит нюни распускать. Философствовать будешь на пенсии. А сейчас твоя задача — не дать ускользнуть злодею, который, между прочим, корысти ради не считается ни с какими сантиментами.
Во время этого внутреннего монолога я шла по какой-то аллейке. Видимо, вид у меня был странноватый, потому что я вдруг обратила внимание, что встречные прохожие чересчур охотно уступают мне дорогу, а лица их выражают у кого сочувствие, а у кого и испуг. Может, я разговаривала вслух? До чего только не доведет эта жара! Я присела на ближайшую свободную скамейку, закурила и принялась лихорадочно соображать, что теперь делать. Прежде всего позвонить Мельникову.
— Андрей, это Таня. Я не дождалась твоего звонка, решила сама узнать, как дела. У меня тут уж очень накаляется обстановка. Что-нибудь прояснилось?
Андрей по моему тону понял, что мне не до шуток и не до лирических отступлений. Он говорил коротко и по существу:
— Танюша, сегодня все будет. Но только к вечеру. Раньше — никак. Я сделал все возможное. Что, подопечный ускользает?
— В самую точку, Андрюша. Надо прижимать — и нечем.
— Танюха, ну мы с тобой как будто не в одной стране живем! Ты столько времени работаешь практически в одной со мною системе и еще не научилась элементарным вещам!
— Это каким же?
— Да на понт брать, дорогая моя! Ну ты прямо как Володя Шарапов — чистая душа.
— Вот знаешь, Мельников, хоть и не люблю я, когда ты меня жизни учишь, а ведь сейчас ты прав. Ничего другого мне просто не остается…
Этот короткий разговор с Андреем невольно помог мне полностью сосредоточиться на деле. Немного поразмыслив, я все же решила дождаться хотя бы результатов экспертизы в НИИ, чтобы не идти к Денисову уж совсем с голыми руками. Настроение было такое, что впору было возвращаться в институт и проситься лично присутствовать при этой экспертизе. Но суетливость — не помощник в делах. Спокойствие и терпение — вот чего никогда нельзя терять.
Я отправилась к себе на квартиру. Катя, уже научившаяся по выражению моего лица понимать мое настроение, не стала приставать с расспросами, а тихонько ушмыгнула на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть.
Я уселась на диван, прикрыла глаза и стала прокручивать сценарий встречи с Денисовым. Это был тот случай, когда лучше было предусмотреть все варианты, чем полагаться на импровизацию.
В начале третьего позвонил Глеб Андреевич. Голос его звучал взволнованно, все нотки флирта улетучились.
— Татьяна, еще раз добрый день. Это Глеб Андреевич. У меня очень интересные результаты.
— Что, я не ошибалась?
— Совершенно верно. Состав «Панацеи» совершенно не соответствует описанию. Эта так называемая биодобавка не содержит ни одного из указанных ингредиентов. В нее входят витамин С, глюкоза и сильнодействующий психостимулятор. Я сверился со справочной литературой. Этот препарат более десяти лет применяется в психиатрической практике.
— А разработан он был в вашей лаборатории господином Денисовым, — добавила я. — И этот препарат имел рабочее название «Мара».
— Как? Вы в этом уверены? А я почему-то об этом ничего не знаю. Надо будет взглянуть в архиве. Впрочем, эти детали уже не так важны. Послушайте, ведь это же грандиозный скандал! Под видом биодобавки в свободную продажу поступает лекарственный препарат, применять который допустимо только под наблюдением специалиста. Как вы полагаете, сам разработчик знает о подделке? Или кто-то выпускает ее за его спиной?
— Вот это я как раз и постараюсь узнать в ближайшее время. Послушайте, Глеб, я чувствую, вас заинтересовало это дело.
— Да, разумеется.
— Тогда вы и поможете мне довести его до конца. Вы сможете опубликовать в каком-нибудь солидном издании разоблачительную статью со всеми научными выкладками, со всей этой вашей терминологией и тому подобное?
— Конечно, смогу. Это же будет своего рода сенсация в нашем ученом мире.
— Замечательно. Тогда я на вас рассчитываю. Я дам вам знать, когда это надо будет сделать. Вероятно, в самое ближайшее время. Так что пишите статью.
— А как насчет ужина?
Ну что ты будешь делать, я про Фому, а он про Ерему… Но надо поощрять добровольную помощь.
— Это непременно. Как только выдастся свободное время. Спасибо вам за помощь, Глеб. До скорой встречи.
— Желаю успеха!
Молодец, Глеб Андреевич, оперативно сработал. И главное — подтвердил мою версию. С такими фактами уже вполне можно заявиться к Денисову. И это надо делать немедленно. Только бы он оказался дома. Делать ему предварительный звонок с уведомлением о визите я, пожалуй, не стану. Диму беспокоить тоже не хочется. Понадеюсь на удачу.
Уже через тридцать минут я вошла в знакомый (до боли в затылке) подъезд, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь Денисова. Удача мне не изменила: дверь открыл сам хозяин. Я разулыбалась широко и беззаботно (если не сказать — нахально) и приветствовала его:
— Виктор Вениаминович, здравствуйте. Не ожидали меня увидеть?
Я предполагала натолкнуться на агрессивность или по меньшей мере на растерянность. Но не тут-то было. Видимо, господин Денисов был настолько уверен в том, что под него нельзя подкопаться, что вновь стал со мной дружелюбен, галантен и улыбался, как при первой нашей встрече. Ну ничего, сейчас я настроение ему испорчу.
— Вы дома один?
— Да, Димка ушел по своим делам. А что такое?
— Мне хотелось бы, чтобы при нашем разговоре никто не присутствовал. Это, кстати, и в ваших интересах.
Денисов и глазом не моргнул. Тон его оставался наилюбезнейшим.
— Танечка, что-то у вас вид такой официальный. Вам это никак не идет. Давайте-ка кофейку выпьем, вы немного расслабитесь и спокойно расскажете, с чем пожаловали.
— Да нет, Виктор Вениаминович, мне хотелось бы сразу приступить к разговору. Кофе что-то не хочется.
— Не узнаю вас. Впрочем, ладно. Проходите, располагайтесь.
Мы прошли в кабинет. Я присела на уже знакомое мне кресло. Виктор Вениаминович — напротив. Я была предельно сконцентрирована. В маленькой декоративной сумочке, которую я не выпускала из рук, лежал «ПМ». И я была готова выхватить его при любом подозрительном движении господина Денисова. Он же пока был совершенно спокоен. Или просто так хорошо маскировался?
— Так я вас слушаю, Таня. Что у вас за дело ко мне?
— Дело, Виктор Вениаминович, очень серьезное. И я полагаю, что вы понимаете, о чем я хочу говорить.
— Даже представить себе не могу. Намекните хотя бы. — Денисов все еще держался игривого тона.
Ну что же, понт так понт.
— Господин Денисов, у меня есть веские основания подозревать вас в ряде преступлений. Тягчайшее из них — убийство вашей бывшей супруги, Марины Алексеевны. Следующее по тяжести — подмена биодобавки «Панацея» лекарственным препаратом, бесконтрольное применение которого может привести к самым негативным последствиям для здоровья.
Денисов резко переменился в лице. Куда только девались его спокойствие и любезность.
— Что вы себе позволяете? Как вы смеете предъявлять мне подобные обвинения?
— Смею, Виктор Вениаминович. Вы не забывайте все-таки, что я детектив и имею лицензию. Кроме того, по вашему собственному мнению, я лучший детектив города.
— Если вы не прекратите мне досаждать, я буду вынужден обратиться в милицию! — продолжал Денисов все на тех же повышенных тонах.
Ну надо же, какая странная логика. Он меня вздумал пугать милицией. Я ответила с деланой дружелюбностью:
— А вот это всегда пожалуйста. Я вам даже могу помочь. Подполковник Кирьянов вас устроит?
— Нечего козырять своими связями! — взорвался Денисов. — Вы ведь понимаете, что у меня их значительно больше! Я вас в порошок сотру вместе с вашей лицензией!
Я продолжала сохранять спокойный тон: моего собеседника это явно бесило, а мне на руку было вывести его из равновесия. Когда человек теряет контроль над своими эмоциями, от него значительно легче добиться признания в содеянном. Если только этот человек не хватается за оружие и не начинает палить во все, что движется.
— Юпитер сердится, значит, он не прав. Не валяйте дурака, Виктор Вениаминович! Никто не возьмется отмазывать убийцу и мошенника. Кому вы нужны? Кто захочет мараться о ваши грязные делишки? Если в вас осталась хоть капля благоразумия, вам лучше рассказать мне обо всем, не дожидаясь, пока я сдам вас милиции. Там ведь разговор будет совсем другой. А я на вас не давлю, мне надо только знать правду. Вы можете спокойно выговориться. Я даже допускаю, что вы не хотели убивать свою бывшую супругу — это было непреднамеренное убийство, от неожиданности, от испуга.
Денисов, кажется, наконец понял, что долгого разговора со мной ему не избежать и что он не возьмет меня на испуг. Он как-то обмяк. Лезть не рожон и хвататься за оружие он явно не собирался. Однако «колоться» тоже не торопился: пытался давить на мозги.
— Чтобы кидаться такими обвинениями, у вас должны быть веские основания. Что вы можете мне предъявить, кроме своих досужих домыслов?
Откровенно врать мне все же не хотелось, чтобы потом не оказаться загнанной в угол. Поэтому я отвечала уклончиво:
— Некоторыми доказательствами я уже располагаю. А остальные получу в ближайшее время.
— Ну, и чем же вы располагаете, позвольте вас спросить?
Я выложила свой основной козырь:
— Результатами экспертизы вашей пресловутой «Панацеи», полученными в НИИ биохимии. Она не содержит ни одного из указанных компонентов. В ее состав входят витамин С, глюкоза и лекарственный препарат, синтезированный вами на основе наркотических веществ, привезенных из Мексики. И этот препарат отнюдь не безвреден. Одного этого уже за глаза хватит, чтобы упечь вас в тюрьму. Но вы пошли еще на ограбление и убийство! Правда, скажу вам честно, его мотив мне пока не ясен. Неужели что-то могло иметь для вас такую ценность, что вы не посчитались с жизнью близкого вам когда-то человека?
И вот тут-то мой «подопечный» сломался. Он закрыл лицо руками, плечи его затряслись. Денисов беззвучно рыдал. Потом, не отнимая рук от лица, глухо проговорил:
— Неужели вы и вправду считаете меня таким чудовищем? Я не убивал Мару. И не вламывался к ней в дом. Этого просто не могло быть, поймите! Мы прожили вместе столько лет. Мы были когда-то очень близки. Она одна знала и понимала меня и старалась принимать таким, какой я есть.
— А как же Анна?
— Наивная кукла. Придумала себе этакого принца на белом коне. Она никогда не понимала меня по-настоящему. Даже не пыталась. Ей хватало собственных грез. А когда они развеялись, она сбежала от меня с первым встречным…
— Все не совсем так, Виктор Вениаминович. И в этом ваша беда — видеть все в том свете, который выгоден и удобен вам. Но наша речь не об этом. Все указывает на то, что вы, и именно вы, проникли в дом бывшей супруги с целью ограбления. Только вы могли знать, где она хранит свой архив. Знать, что Марины Алексеевны и Димы не будет дома в ту ночь, мог тоже только близкий человек. И, наконец, кому вообще могли понадобиться такие специфические вещи — ваша разработка и глиняный сосуд?
— Что вы сказали? Что было похищено у Мары?
— Бросьте ваши игры. Не пытайтесь меня убедить, что вы здесь ни при чем. В квартире покойной были обнаружены ваши отпечатки пальцев.
— Не смешите меня! Я много лет жил в этой квартире. А затем регулярно навещал свою прежнюю семью. Разумеется, мои отпечатки там повсюду.
— И вы рассчитывали, что этот факт поможет вам выкрутиться? Разве вы не понимаете, что криминалист без труда отличает отпечаток, оставленный вчера от отпечатка, оставленного месяц или год назад? И что вы скажете, если именно ваши свежие отпечатки обнаружены внутри секретера, из которого была похищена папка?
Денисов вдруг как-то странно успокоился.
— Их там нет. А вы, как я понимаю, не располагаете точными данными.
— Как я вам сказала, я получу их в ближайшие часы. Отпечатки с секретера находятся в милиции для проведения идентификации. А ваши пальчики имеются в картотеке со времени скандальной истории с фирмой «Продсервис». Кроме того, не забывайте о поддельной биодобавке. Уж здесь у меня точно есть все основания обратиться в органы.
— Да-да, конечно… — Мне показалось, что Денисов не слышит меня и что-то напряженно обдумывает. Я на какое-то время умолкла, дожидаясь, что за реакция последует. Денисов поразмышлял еще немного и вдруг спросил:
— Таня, помните, вы отпустили девушку, ну ту, с кассеты в обмен на то, что она рассказала вам все об истории с шантажом?
— К чему вы клоните? — холодно спросила я, хотя все и так было ясно.
— Я готов к откровенному разговору. Я расскажу вам все, что вас интересует. Но у меня два условия. Во-первых, вы должны поверить, что я не убивал Мару и вообще ничего не знаю об этом. Я ведь даже не умею стрелять, а как мне сказали в милиции, Марина была убита одним выстрелом. Я готов вместе с вами дождаться результатов идентификации отпечатков: вы убедитесь, что можете мне верить.
— Хорошо, подождем. А по поводу второго условия я, видимо, догадываюсь?
— Полагаю, что да. Я готов рассказать вам все о «Панацее» при условии, что вы не станете никуда обращаться, не предадите дело огласке и дадите мне завтра спокойно уехать из города.
Я напустила на себя задумчивый вид, словно бы взвешивая «про» и «контра». Потом дала ответ:
— Хорошо, я готова принять ваше предложение. Только почему вы настолько уверены, что я не обману вас. Пообещаю не разоблачать, отпустить на все четыре стороны, а потом переменю свое решение.
— Таня, я много общаюсь с женщинами и достаточно хорошо изучил их психологию. Вы — личность интересная, волевая, честолюбивая. Но все же в вашей работе вами движет не честолюбие, а гораздо более простой и понятный мотив — любовь к деньгам. И в этом мы с вами очень похожи. Все можно прикрыть красивыми словами. Но за ними всегда стоит очень простая суть. Ведь все люди одинаковы. Всеми нами, как бы это ни ущемляло самолюбие, движут пять инстинктов и три эмоции. Когда я предложил вам расследовать дело с кассетой, вы ведь не хотели сначала соглашаться. Только щедрый гонорар вдохновил вас. И это прекрасно — все в этой жизни должно иметь свою цену. Тогда можно будет рассчитывать хоть на какую-то упорядоченность, предсказуемость и стабильность жизни. Но хватит лирических отступлений. Давайте по существу. Я завтра уезжаю. Моим доверенным сотрудникам поручу уладить дело с «Панацеей», потихоньку сняв ее с производства. С тем, чтобы, скажем, через год, когда страсти улягутся, выпустить, например, «Панацею-плюс» или что-то в этом роде. Я постараюсь отсутствовать в течение месяца. Этого срока моим сотрудникам хватит, чтобы все утрясти. Если, конечно, им никто не помешает. А, кроме вас, помешать некому. Так вот — я предлагаю сделку. Если в течение месяца все будет в порядке, вы получите 10 тысяч долларов. Для того чтобы вы были спокойны, я оставляю вам чек, который сможет быть обналичен вами только через месяц. Если же вы предпримете что-то против меня, мой счет будет к тому моменту арестован и вы не сможете получить денег.
Как быстро он сумел сориентироваться. Уверен, что все просчитал. Сейчас мне эта уверенность на руку.
— Знаете, Виктор Вениаминович, не надо таких сложностей. Достаточно моего слова против вашего. Вы знаете меня, я знаю вас. Я обещаю вам, что больше не буду вмешиваться в ваши дела.
— И не предадите огласке то, что здесь услышите? Согласитесь, вознаграждение достаточно щедрое.
— Да, конечно.
Он думает, что купил меня. А мне от него нужна только информация. Разумеется, я своим словом не бросаюсь — не то воспитание. Ну так что же, я могу и не предавать это дело огласке. Лично я сама. Это сделает за меня Глеб Андреевич. Но Денисову об этом можно пока и не сообщать. Раз уж он так наивно убежден, что, кроме меня, до его мошенничества никому нет никакого дела.
Я сделала вид, что предана Виктору Вениаминовичу до гроба. И наш разговор продолжился. Я услужливо сообщила ему:
— Кстати, если вы действительно не знали, у Марины Алексеевны была похищена ваша разработка препарата «Мара» и некий глиняный сосуд оригинальной формы…
— «Священная кровь Кетцалькоатль».
— Именно. Вы не можете, случайно, подсказать, кому и зачем были нужны эти вещи?
— Я сам теряюсь в догадках. У меня нет никаких предположений на этот счет. Но я могу сообщить вам и еще кое-что интересное, о чем вы еще не знаете. Вам ведь хотелось узнать подробности об ограблении моего сейфа. Теперь я думаю, что оно имеет отношение и к убийству Мары. Но давайте все по порядку, ведь мы с вами никуда не торопимся, верно?
И Денисов принялся рассказывать.
Первую часть его истории я уже знала. Все оказалось в точности так, как я и думала. Случайный разговор с Соколовым о выпуске «пустышки» действительно натолкнул Денисова на серьезные размышления. Он произвел расчеты. Синтезировать «Мару» было в десятки раз дешевле, чем «Эликсир». Продавая «пустышку» даже по себестоимости «Эликсира», можно было получать колоссальные прибыли.
Денисов уверял меня, что долго боролся с собой. Но искушение быстро сделать крупные деньги было сильнее голоса совести. И он решился встать на скользкий путь. Прежде всего надо было на достаточно длительное время устранить своего прежнего партнера по бизнесу — Соколова. Мнительный Денисов опасался, что тот мог заподозрить что-то и испортить все дело. Фирма «Продсервис» больше уже не интересовала Денисова, она не удовлетворяла его разгоревшиеся аппетиты. Выпустив сенсационную биодобавку и тут же заменив ее подделкой, он мог бы зарабатывать совсем другие деньги. И тогда он решил пожертвовать партнером и фирмой. В ту пору он уже сошелся с Олегом Егоровичем Зацепиным — тот часто бывал у них дома. Марина Алексеевна недолюбливала его. Но это был старый знакомый ее покойных родителей. Кроме того, она полагала, что знакомство с начальником налоговой службы может пригодиться ее мужу. Поэтому она поощряла эту возникшую если не дружбу, то по меньшей мере симпатию между Виктором и Зацепиным. Зацепин же имел в этом знакомстве свой интерес — он хотел бросить службу и заняться собственным бизнесом. Но не знал, в какую сферу ему податься, поскольку сам не обладал особыми предпринимательскими талантами. Ему нужен был толковый советчик и помощник. Но не «с улицы», а хорошо ему знакомый. Денисов подходил ему по всем параметрам: это был умный, энергичный, одаренный человек с явно выраженной предпринимательской жилкой — ведь, уйдя из института, он в самый короткий срок сумел наладить вполне успешный бизнес. Сам же Денисов тоже задумался о том, чтобы подыскать вместо Соколова нового партнера — с капиталом и со связями. Словом, они нашли друг друга. Денисов посвятил Олега Егоровича в свои планы. И тот взялся ему помочь при условии, что они займутся этим делом вместе.
Зацепин подсказал, как можно втянуть Соколова в бухгалтерские махинации. А потом с его, зацепинской, помощью вскрыть это дело и засадить Соколова в тюрьму. Кроме того, Зацепин брался по своим каналам устроить так, чтобы деньги фирмы «Продсервис» не пропали. После этого они могли вложить вырученный капитал и средства самого Зацепина в создание предприятия, занимающегося выпуском биодобавок, и в первую очередь «пустышки». Денисов согласился с одной поправкой: по выходе из тюрьмы Соколов должен был получить свою долю.
Сказано — сделано. Зацепин научил, как втравить Соколова в аферу, чтобы тот до поры не волновался и считал, что все, что делается на фирме, — в порядке вещей. Денисов должен был уговорить его на то, чтобы он закрыл глаза на тройную бухгалтерию, на сокрытие реальных доходов фирмы и на уклонение от уплаты налогов. Соколов, в чем-то очень наивный и не слишком изворотливый, полностью доверял Денисову и делал все, как он просил. Когда у него возникали сомнения, Денисову ничего не стоило их развеять, уверяя, что иначе фирма обанкротится, что сейчас все поступают именно так, что в этом виноваты государство и драконовская система налогообложения — все вертятся как могут. Он убеждал Соколова, что все будет нормально, что они проскочат и что у Денисова есть все необходимые связи. Когда же состояние финансовых дел на фирме стало таким, что могло представлять большой интерес для правоохранительных органов, Денисов дал сигнал Зацепину. Тот устроил так, чтобы на фирме была проведена внезапная проверка. Денисов же, кстати, и сообщил заранее, где находятся файлы с черной бухгалтерией. По всем законам должны были посадить и Соколова и Денисова. Но тот уговорил Александра взять всю вину на себя. Дескать, оставшись на свободе, он сумеет, воспользовавшись связями, выручить весь капитал фирмы. И тогда по выходе из тюрьмы Соколов получит свою долю. Все прошло по плану Денисова и Зацепина без сучка и задоринки. Когда Соколова посадили, Зацепин помог Денисову разморозить счета и снять все деньги, а затем ликвидировать фирму. Вскоре после этого Зацепин ушел из налоговой инспекции, и они с Денисовым совместно создали два предприятия — АО «Биотех», фирму по производству БАД, и ЗАО «Пан-инвест», которое проинвестировало все исследования, необходимые для производства и распространения «Панацеи».
— Название «Пан-инвест» получилось весьма символичным, — рассказывал Денисов. — Ведь мне пришлось идти на довольно большой риск. Вынуть все деньги из одного предприятия и вложить в новое, непроверенное, построенное только на идее. Одним словом «пан или пропал». Но оказалось, что «пан».
Это выражение мне о чем-то напомнило. Но в кутерьме прошедших нескольких дней все спуталось в моей бедной голове. Ах, ну да! Мое последнее гаданье на костях! Я еще ломала голову, к чему его отнести. Вот и разгадка их предсказания. А Денисов все еще уверен, что он пан. Я не стану его разубеждать. Пусть едет отдыхать. Только вот к тому времени, когда он вернется, его будет ожидать неприятный сюрприз. При помощи Глеба все узнают о том, что господин Денисов просто шарлатан. И я не испытываю ни малейших угрызений совести, что готовлю ему такую подставу.
— Но прежде чем прокрутить всю эту историю, Зацепин поставил мне еще одно условие. Я должен был жениться на его дочери, Анне. Только породнившись со мной, Олег Егорович стал бы совершенно спокоен на мой счет. Он был мне нужен. К тому же я уже посвятил его в свои планы. Отступать было некуда. Я принял его условие. Мне тоже было спокойнее иметь дело с тестем. Благо Анюта была влюблена в меня как кошка. Все сладилось без проблем.
Дальше Денисов рассказал мне, как отправил в Москву на утверждение образцы «Эликсира», названные теперь «Панацеей». Здесь, по его убеждению, не было никакого риска: в свое время этот препарат успешно прошел все полагающиеся испытания. Когда была получена лицензия, Денисов выпустил небольшую партию настоящего, убыточного в торговом отношении препарата, а затем принялся выпускать «пустышку». Она на рынке вот уже два года, пользуется невероятной популярностью и никто ни о чем не подозревает.
— Но как же вы позволили себе подвергать жизнь людей опасности? — не выдержала я.
— Опасность невелика, особенно если не быть совсем уж безмозглым и прислушиваться к своему организму.
— Это отговорки. Вы успокаиваете себя, убаюкиваете свою совесть. При такой популярности и такой массированной рекламе вряд ли кто-то в состоянии критично оценивать действие препарата. Тем более что подавляющее большинство потребителей «Панацеи» — женщины. Они очень эмоционально зависимы, вы не можете этого не знать.
— Таня, хотите откровенно? Мне по большому счету на них наплевать. В этой жизни каждый сам за себя. Разве я не прав?
— Позвольте мне остаться при своем мнении и не вступать с вами в бесполезную дискуссию. Расскажите лучше о вашем сейфе.
— Ну что же, раз вам так не терпится. Из моего сейфа похитили рецепт «Панацеи». И я решительно не могу понять, кому и зачем это было нужно.
— Может, это конкуренты? Кому-то не дают покоя ваши лавры и богатство?
— Не думаю, что так. Состав «Панацеи» в ее изначальном виде приведен в любом буклете. Если бы кто-то заподозрил подделку и захотел восстановить справедливость, то не прибегнул бы к таким сомнительным методам. Но в любом случае, как бы там ни было, а секрет «Панацеи» никому не узнать.
— Как так? — удивилась я. — Ведь вы сказали, что рецепт похищен.
— Я говорил вам, что у меня очень неплохая память, не так ли? Я не доверяю своих тайн бумаге. В рецепте было указано процентное содержание витамина, глюкозы и «Мары». Что же собой представляет «Мара», знаю только я. Я держу ее формулу в голове.
— Но ведь ее разработка хранилась в личном архиве Марины Алексеевны, пока не была оттуда украдена. И, кроме того, она должна храниться в архиве института.
— Я позаботился об этом. На всякий случай подменил документы в институтском архиве, когда Марина еще работала там и я имел свободный доступ ко всем бумагам. Потом же, когда она ушла из института, она решила оставить себе на память копии тех разработок, которые осуществлялись под ее руководством. И сделала копию с подложной разработки «Мары».
— Так, значит, тот, кто охотился за рецептом «Мары», получил фальшивку?
— Именно так. Вот почему я спокоен: никто не сможет воспроизвести «Панацею».
— Боже, но ведь это так чудовищно! Выходит, что вы пусть косвенно, но все же виновны в гибели своей бывшей жены!
— Мне искренне жаль, что произошла эта трагедия. Но я давно говорил Маре, чтобы она избавилась от этого дурацкого архива. Ее сгубило собственное упрямство.
— А я бы сказала иначе — искренняя привязанность к своему прошлому…
Звонок моего мобильника прервал ненужную попытку поморализировать. Звонил Мельников.
— Танюш, привет! Не могу тебя особо порадовать, — начал он с места в карьер. — Пальчики, которые ты мне принесла, в нашей картотеке не числятся.
— Ты абсолютно уверен?
— Танюш, ну ты что, обижаешь. Когда это я тебе неверные данные поставлял? Фирма веников не вяжет!
— Ну что же, спасибо и на этом. Отрицательный результат — тоже результат. Тем более что он на настоящий момент по крайней мере не ломает моей версии. Спасибо, Андрюша!
Денисов внимательно прислушивался к моему разговору с Андреем. Видимо, угадал, о чем может идти речь.
— Ну что, убедились в моей непричастности?
— В общем, да.
— Ну тогда, извините, может быть будем уже завершать наш разговор? Скоро придет Димка. Мне не хотелось бы, чтобы он застал вас. К чему лишние вопросы? Да и вообще, мне пора собираться: мы отбываем завтра утром.
Я еще раз подивилась самоуверенности этого человека. Неужели она никогда его не подводила?
— Хорошо, завершать так завершать. У меня к вам только один последний вопрос. Я надеюсь на вашу откровенность. Вы не нанимали людей, чтобы они следили за мной?
— Следили за вами? Нет. Зачем мне это нужно, посудите сами. Пока вы не явились сегодня ко мне, я даже и не подозревал, что вы так интересуетесь этим делом.
Похоже было, что он не обманывает. Я и сама уже думала, что слежка — не его рук дело. Вопрос задала просто для проформы.
— Ну что же, у меня прямо гора с плеч. Тогда разрешите откланяться. Приятного вам отдыха.
Выйдя от Денисова, я присела на ближайшую скамейку, закурила и задумалась: как мне вычислить людей, совершивших ограбление в квартире Виктора Вениаминовича, а затем Марины Алексеевны? То, что эти два преступления связаны между собой, не вызывало больше ни малейших сомнений. Ясно было и то, что вся эта история была замешена на почве махинаций с поддельной биодобавкой. Но кто стоял за всем этим?
У меня возник план, как я смогу вытащить на свет хоть какие-то концы этой темной истории. Моя машина, моя славная девочка, все еще сиротливо стоящая в Димином дворе, должна сработать как наживка.
Я позвонила Соколову:
— Саша! Мне потребуется твоя помощь.
И я описала ему свой план. Он был прост, как все гениальное. Саша должен забрать мою машину из Диминого двора. Я же, изменив внешность, явлюсь туда и буду наблюдать, следит ли кто-нибудь все еще за моей «девяткой». Мне надо выяснить номера машины преследователей, и тогда можно будет узнать, кто это. В случае же, если слежка за Диминым домом уже снята, я дам знать Соколову, и он направится к моему дому. Там уж наверняка меня поджидают. Только не подозревают, что охотник и дичь поменялись местами.
Соколов все понял, и мы назначили время встречи в Димином дворе. Я отправилась на квартиру, чтобы подготовить маскарад. Заниматься изменением внешности капитально у меня не было времени. Поэтому пришлось обходиться подручными средствами: я решила снова воспользоваться Диминой одеждой и эластичным бинтом.
«Операция» по отгону машины была назначена на четыре часа. Я прибыла на место заранее и осмотрелась. Черного «Опеля» в обозримом пространстве не наблюдалось, но не исключено, что преследователи сменили машину. Через некоторое время во двор вошел Соколов. Как и было условлено, он присел на скамейку во дворе и ждал моего появления. Несмотря на то что я предупредила, что несколько изменю внешность, Саша был ошарашен, когда я подошла к нему и попросила прикурить.
— Привет, Соколов! Что, не узнал? Богатая буду.
— С ума сойти, Танюш, это правда ты?
— Ну а кто же? Сейчас я поймаю мотор, после этого позвоню тебе. Ты сядешь в мою машину, покружишь немного по улицам, чтобы я смогла понять, есть ли за тобой «хвост», а потом направишься к моему дому. Остальные инструкции буду давать по ходу.
Я вышла на улицу, тормознула какого-то частника и хрипловатым голосом тинейджера объяснила:
— Командир, мне тут надо узнать, куда приятель мой направится. У него, похоже, шуры-муры с моей подружкой. Плачу двадцать баксов. Надо будет поездить с полчаса за бежевой «девяткой», которая сейчас выедет из этого двора. Договорились?
Видавший виды «командир» лет шестидесяти нисколько не удивился, словно он всю жизнь только и делал, что выслеживал чьи-то тачки. Я села на заднее сиденье и отзвонилась Соколову. Через пару минут моя «девятка» вырулила из двора, и мы отправились за ней. Уже через пару кварталов я наметанным глазом определила, что «хвоста» нет. Кружить по улицам не было смысла. Я снова позвонила Соколову:
— Все чисто, поезжай ко мне. Оставь машину во дворе, поднимись в мою квартиру, позвони в дверь. Будь осторожен — на лестнице могут поджидать. Я поднимусь следом за тобой — подстрахую.
Мой водитель никак не реагировал на такие странные законспирированные разговоры. Оно и понятно: двадцать баксов-то нелишние.
Мы благополучно добрались до моего дома. И тут я заметила знакомый «Опель». Он стоял неподалеку от моего подъезда. Как же они узнали мой адрес, черти? Кто же это в конце концов? В «Опеле» было приоткрыто окно: жара — враг конспирации. Мне удалось рассмотреть, что на заднем сиденье расположился один человек, мужчина. Лицо его разглядеть не удалось — зазор в окне был очень узким, а стекла тонированные. Но это явно был не мой знакомец-амбал, который дважды пытался меня прикончить. Зато на этот раз мне удалось рассмотреть номер машины. Он был местный, «МК 386 А».
Тем временем Саша остановился рядом с моим подъездом. Я попросила своего водителя притормозить поодаль, так, чтобы и моя «девятка» и «Опель» находились в моем поле зрения. Ситуация была острая. Раз в машине только один из преследователей, не исключено, что второй караулит на этаже. Я схватилась за мобильник. Мужчина из «Опеля» тоже. Значит, второй был наверху и ждал меня. Действовали по старой схеме. Могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Я все же не из тех, кто дважды наступает на одни грабли.
— Саша, — прошептала я в трубку. — План меняется, становится слишком горячо. Преследователи на месте. Это именно те, кто следил за мной и организовал покушение. И я не исключаю, что это убийцы Марины Алексеевны. Из машины не выходи: это слишком опасно. Эти люди ни перед чем не остановятся.
У моего водителя глаза полезли на лоб: выдержка ему изменила.
— Парень, что это значит, мы так не договаривались!
Я прикрыла трубку рукой:
— Спокойно, отец, это только розыгрыш. Попугать хочу приятеля. Договорю с ним — и рассчитаемся.
Я снова обратилась к Соколову:
— Саша, тебе надо сейчас отогнать машину в безопасное для тебя место. Что бы придумать? — Я лихорадочно соображала. — А, вот! Поезжай к Октябрьскому РОВД, припаркуйся как можно ближе, можешь даже на стоянку для служебных машин. Я предупрежу там одного человечка, он встретит тебя. Давай, поезжай.
Саша тронулся. Человек в «Опеле» вновь схватился за мобильник. Я сказала водителю:
— Плачу еще десять баксов. Теперь надо немного проехаться вот за тем черным «Опелем».
— Парень, а ты не террорист, случаем? Что-то больно уж все странно.
Снизив голос, я зловеще прошептала:
— Угадал, отец, но с точностью до наоборот. Я из ФСБ, нахожусь при исполнении. Выслеживаю связи террористов в нашем городе.
— Что-то больно молод. Может, документик покажешь для моего спокойствия?
— Да ты что, совсем очумел. Я под прикрытием работаю. Если меня поймают и документы найдут, вся операция накроется. Был бы документик, так я любую тачку мог бы изъять для оперативных целей, а не платил бы тебе, несознательному. А насчет возраста — так я тебя чуть помоложе. Полковник чином. Это грим такой, специально в Интерполе разработан для таких случаев. Ниже полковника на такое задание не пошлют, а нас всех террористы в лицо знают. Вот и приходится гримироваться. Так что давай жми и ни о чем больше не спрашивай, меньше знаешь — крепче спишь.
Не знаю, поверил ли дед в такую пургу или просто за психа меня принял и решил здоровьем своим не рисковать, но с вопросами отстал. В это время из моего подъезда выскочил знакомый амбал, быстро сел за руль, и «Опель» рванул вслед за моей «девяткой». А мы с дедом вслед за ним.
Я позвонила Мельникову и обычным своим голосом сказала:
— Андрей, это Татьяна.
Дед мой только изумленно выпучил глаза, но ничего не сказал.
— Мою «девятку» преследуют бандиты. Еду в ней не я, а один человек, который мне помогает. Он сейчас направит машину в сторону твоего отдела. Проследи, пожалуйста, чтобы с ним все было в порядке. Бандиты, когда поймут, куда он направляется, наверняка попытаются скрыться. Преследовать их у меня сейчас нет возможности, но я подъеду и скажу тебе их номера. Поможешь?
— Ну, час от часу не легче! — пробурчал Мельников. — Ладно, куда деваться, помогу. Ты давай поосторожнее там. Может, моих ребят навстречу послать, чтобы взяли этих бандитов?
— Нет, еще рано. Они только исполнители. А мне надо выйти на заказчика. Не хочу спугнуть крупную рыбу.
— Ну, как скажешь.
Как я и предполагала, немного не доехав до РОВД, «Опель» резко свернул и на большой скорости стал удаляться в неизвестном направлении. Соколов благополучно припарковался. Андрей уже ждал у проходной. Я рассчиталась с дедом и попросила его остановить.
— Благодарю за службу, командир!
Едва только я вышла, как дед дал по газам и скрылся так же быстро, как и бандиты. Будет ему о чем поговорить с мужиками за кружкой пива.
Я подошла к Саше с Андреем. Мужчины знакомились.
— Дяденька, угости папиросочкой, — противным голосом обратилась я к Мельникову.
Саша расхохотался.
— Это еще что такое, а ну, дуй отсюда! — прикрикнул на меня Андрей.
— Ой, ой какие мы строгие! Да ладно, не жмись, угости! — не отставала я.
Соколов просто изнемогал от смеха.
— Да в чем дело?! — вскипел Андрюша, но тут до него дошло. — Иванова, ты, что ли? Ну и шуточки! Вечно вырядишься неизвестно в кого, тоже мне, Шерлок Холмс.
— Ладно, Андрюш, не дуйся.
Мы прошли к нему в кабинет. Там я рассказала, что происходит и почему я в таком виде.
— Андрюш, номерок я записала, звякнешь в ГИБДД, узнаешь, на кого он зарегистрирован?
— Что-то многовато поручений за ту же цену. Если учесть, что я твое вино с ананасом еще даже в глаза не видел… — Но по тону я поняла, что Андрей просто придуривается и, конечно, все сделает.
Пока мы с Соколовым пили кофе, предложенный Андрюшей, он успел все разузнать. Черный «Опель» «МК 386 А» был зарегистрирован на имя некоего Меркулова Петра Константиновича, 34 лет, сотрудника частной охранной фирмы «Кондор».
— Переквалифицировался, значит, из охранников в киллеры. Он ведь меня чуть не убил.
— Какие его годы, — мрачно пошутил Андрей.
— Ну уж нет, не выйдет. Андрюша, я подарю его тебе. Только дай мне один-два дня сроку — закончить расследование. Надеюсь, что в кульминационный момент ты будешь присутствовать.
Я попросила Мельникова, чтобы машина моя какое-то время постояла еще здесь, в полной безопасности. В голове моей уже назревал план, и моя родная «девяточка» снова должна была сыграть в нем свою роль.
Мы с Александром вышли из отдела.
— Спасибо, Саша, ты очень помог мне. Но, боюсь, твоя помощь еще потребуется.
— Всегда рад стараться. Только учти — кое у кого здесь черный пояс по карате, а у меня только желтая резинка от трусов для плавания. Так что могу орудовать только тяжелыми предметами типа лома.
— Иногда это самое лучшее средство.
— Так когда приступаем к операции?
— Возможно, завтра. Мне надо все хорошо продумать. На всякий случай освободи вторую половину дня.
