Эпилог

С момента завершения расследования убийства Виталия Алексеевича Милентьева прошла уже неделя. За это время Кирьянов успел сообщить мне, что и Вероника Балашова, и Надежда Милентьева сознались в совершенном преступлении. Милентьевым я сама не звонила, и они о себе не напоминали.

Я давно думать перестала о причитавшемся мне остатке вознаграждения, прекрасно понимая состояние Валентины Михайловны. Единственно, чего мне совершенно не хотелось, так это того, чтобы семья Милентьевых теперь считала меня своим врагом. Хотя... Сколько у меня было клиентов, с которыми мы расставались, прямо скажем, не друзьями, потому что им не нравились результаты расследования. Нет, не потому, что я не могла раскрыть дело, а наоборот. Я докапывалась до истины, но она оказывалась настолько неприглядной, что ошарашенные люди эмоционально взваливали всю вину за свой нарушенный душевный покой на меня.

И вот однажды, когда я с чистой совестью валялась на диване, подпиливая ногти, раздался телефонный звонок. Взяв трубку, я услышала несколько смущенный голос Марины Милентьевой:

– Татьяна, извините... Мы бы хотели встретиться с вами. Мы с Алешей... Ну, словом, хотим поблагодарить вас за расследование.

– Ну что ж, – приятно удивленная, ответила я. – Давайте встретимся в одном кафе... Мы с Алексеем как-то беседовали там, он должен помнить. Недалеко от вашего дома.

– Тогда встретимся там через полчаса. – Голос Марины зазвучал радостнее.

– До встречи, – попрощалась я и повесила трубку.

За пятнадцать минут я успела сделать легкий макияж, облачиться в брючный костюм бирюзового цвета, который еще ни разу не надевала, и спуститься на улицу.

Марина и Алексей появились без опозданий. И хотя на их лицах не было улыбок, все-таки они смотрели на меня дружелюбно и приветливо.

– Добрый день, – радушно поприветствовала я брата и сестру.

Алексей и Марина сели напротив меня, мы сделали заказ, причем Алексей попросил принести бутылку красного вина.

– Татьяна, – начал молодой человек, разлив вино по бокалам. – Мы хотим извиниться за то, что долго не давали о себе знать, вы на нас, наверное, здорово обиделись?

– Я думала, что это вы на меня в обиде, – призналась я.

– Ну что вы! – со вздохом сказала Марина. – За что на вас обижаться? Вы великолепно справились со своей работой. И вот...

Девушка достала из сумочки конверт и протянула его мне:

– Это мама просила вам передать. Вы не подумайте, что она не хочет вас видеть, просто она ужасно себя чувствует. – Голос Марины задрожал. – Она сильно болеет и почти не встает с постели.

– Мне очень жаль, – вздохнула я.

– Да, мы все пережили самый настоящий шок, – проводя рукой по волосам, с грустью сказал Алексей. – Надя с детства отличалась некоторой болезненностью психики, но, в сущности, в этом не было ничего опасного, как мы считали. А тут такое открылось...

– Если бы не эта Вероника, – с ненавистью проговорила Марина, – Наде никогда в жизни в голову не пришло бы ничего подобного! Это она ее заставила.

– Я не могу судить, Марина, – как можно мягче сказала я, – но думаю, что не встреть Надя Веронику, ее скрытая порочность могла проявиться в чем-то другом. Не менее страшном и жестоком.

– Мне просто очень больно, что моя сестра оказалась такой! – со слезами на глазах воскликнула Марина.

– Я вас прекрасно понимаю, – кивнула я.

– Успокойся, – легонько сжал ее локоть Алексей. – Это вполне понятно... А маме еще хуже.

– Сейчас она прежде всего нуждается в вашей поддержке, – сказала я. – Пусть она чувствует, что у нее есть дети. Родные и очень хорошие. И еще я думаю, ей не мешало бы съездить куда-нибудь в санаторий подлечиться, ей это пойдет на пользу.

– Да, мы тоже об этом думали, – кивнула Марина.

– Вот за это давайте и выпьем, – с улыбкой предложила я, поднимая бокал. – За любовь к нашим близким.

После выпитого вина и обеда настроение у молодых людей вроде бы поднялось, и Алексей, отложив вилку и вытерев рот салфеткой, спросил:

– А скажите, Татьяна, как вы догадались, что это сделали они? Ведь никому и в голову не пришло.

– Мне тоже, – призналась я. – До последнего момента не приходило такое в голову. Просто я снова и снова анализировала ситуацию, оставляя только тех, кто действительно мог это сделать. Способ убийства – яд – убедил меня в том, что это женщина. Ей, как слабому от природы созданию, проще таким способом убить человека. И когда я подумала про слабость женщин, почему-то перед глазами у меня возник образ Нади. Мне вспомнилась ее немощность... Надя не смогла бы нанести сильный удар, поэтому и воспользовалась ядом. Конечно, это еще ничего не доказывало, и яд мог быть избран и другим человеком, но... Тем не менее с такой мелочи я и начала разрабатывать свою версию. Но у Нади было алиби, подтвержденное Сергеем. Я вспомнила его сонное состояние и решила проверить свое предположение. Для этого я пошла к Лаврентьеву домой, хотя не была до конца уверена, что найду там подтверждение своей догадки. Но я его нашла. У него в коробке с лекарствами я нашла упаковку со снотворным. Посмотрев на дату выпуска, я увидела, что оно изготовлено совсем недавно. Тем не менее упаковка была наполовину пуста. Когда же Сергей успел выпить столько таблеток? И зачем? Это подтверждало, что ему их подсыпали, чтобы крепко усыпить. А кто мог это сделать, кроме Нади?

Я закурила сигарету и продолжила свои объяснения:

– Но зачем ей было это нужно? – рассуждала я. – Если она усыпила Сергея, значит, он не был ее сообщником. А был им тот, у кого скорее всего железное алиби. Но кто, я так и не могла понять. И главное, не совсем понимала, для чего Надя убила отца. Не верила я, что только из-за денег и квартиры – квартира и так была ее, и в деньгах она не нуждалась. Значит, отец мешал ей в чем-то другом... Я так ничего и не надумала и решила проверить квартиру Нади. И вот там мне многое удалось найти. Во-первых, пистолет. Эта находка на сто процентов убедила меня в моей правоте. А еще... Еще в Надином шкафу висел халатик Вероники, я запомнила его, когда впервые разговаривала с ней в той квартире. И вот тут-то я призадумалась... Откинув все мысли о невероятности такой версии, я стала ее развивать. И тогда у меня все сошлось, абсолютно все. А остальное, детали – это все пришло в процессе анализа. Самое главное, что удалось предотвратить смерть Сергея, я уверена, что он был в одном шаге от нее. Медлить было нельзя, и я направилась прямо к Наде, предупредив своих знакомых из милиции, чтобы находились рядом...

– Здорово! – выслушав меня, восхищенно произнес Алексей. – По таким мелочам восстановить всю картину... Вы действительно прирожденный частный детектив.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась я, хотя знала, что это не комплимент, а самая настоящая правда. Но тут же и посерьезнела: – Скажите, а вы не навещали Надю?

– Мы ходили к ней, – помрачнела Марина. – Но с ней совершенно невозможно разговаривать. Мне кажется, что она просто помешалась! С нами еще Сергей ходил, на него это вообще произвело сильнейшее впечатление, он потом чуть в истерику не впал, нам с Алешей его успокаивать пришлось. Надя была как безумная, словно не узнавала ни нас с Алешей, ни Сергея, и постоянно только и говорила, что о своей Веронике. Я даже удивляюсь, как ей удавалось раньше владеть собой и скрывать их связь? А может быть, у нее настоящее заболевание наступило лишь после этого стресса?

– Может быть, – пожала плечами я. – Но как бы там ни было, ее должен будет освидетельствовать врач.

– Мама думает, – призналась Марина, – что лучше добиться, чтобы ее признали невменяемой. Мама очень не хочет, чтобы Надя пошла в тюрьму. Она консультировалась со своими знакомыми, даже разузнала все об одной очень хорошей клинике в Германии... Она хочет отправить Надю туда на лечение.

– Честно говоря, не знаю, что лучше, – склонила голову я. – Так или иначе, без лечения дальнейшая жизнь у вашей сестры вряд ли сложится удачно, как бы мне ни хотелось не портить вам настроение.

– Да мы сами все понимаем, – кивнул Алексей. – Но все равно... Жалко ее...

– А мне не жалко! – гневно сверкая глазами, отрезала Марина. – Я никогда не прощу ей, что она убила папу!

– Да, конечно, я вас понимаю, – согласилась я.

Молодые люди посидели еще немного, а потом стали прощаться. Я вышла из кафе вместе с ними. Был уже конец марта, очень теплый и солнечный. Пожелав Милентьевым всего наилучшего на прощание, я постояла некоторое время, щурясь от яркого солнышка и подставляя лицо под его лучи. Думать мне хотелось лишь о том, что впереди еще вся весна, а за ней и лето и что принесут они мне только хорошее. Обязательно.