Глава 7 Военно-морской окунь
Удальцов когда-то восхитил меня, как положено, удалью.
В нашем спортзале мирно уживались секции культуризма и айкидо, временами тесно соприкасаясь и даже переплетаясь… особенно в сауне.
Я впервые заметила его зимой, лет пять назад. Спортклуб тогда, можно сказать, только зарождался. Я забросила карате для того, чтобы начать заниматься в одной из недавно открывшихся секций айкидо. Алексей пытался успевать и ворочать железки, и разучивать приемы. Я тоже иногда «пробегалась по Вейдеру», как мы с ним шутили. Но вскоре тренировки по айкидо усложнились настолько, что совмещать две секции стало трудно. И мы выбрали каждый свое.
Но общая компания старожилов, «родителей-основателей» зала, не распалась — во многом благодаря сауне. Мы стали отмечать там праздники, справляли в спортзале дни рождения, а иногда просто пили чай (либо пиво и пепси — по сезону) после тренировки. Спортивный комплекс превратился в нечто большее, своего рода клуб.
Удальцов поразил меня многим. Во-первых, невозможно было не заметить его живого, доброго и неистощимого юмора. Во-вторых, фигура у него — просто загляденье. А я считаю, что за своим телом культурный человек должен следить так же, как за чистотой платья и речи.
— Разожравшийся поэт-лирик или скелетообразный профессор — это нонсенс! Нансен-с… Амунсен-с! — говаривал Алексей.
Он ходил по сопкам вдоль трассы БАМа, еще учась на геофизическом в университете. Он преподавал классическую гитару. Он выжимал лежа штангу вдвое тяжелее себя самого…
Он много еще чем мог поразить. Влюбиться в него было делом неизбежным.
Но я умудрилась растянуть этот до сих пор не завершенный процесс на много лет.
А однажды мы танцевали с ним, как говорится, «медленный» танец. Наши тела соприкасались, я ощущала Лешку так, будто на нем не было никакой одежды… стало необыкновенно хорошо… тело затопил неспешный горячий поток… и вдруг на меня навалился оргазм.
Я задохнулась, остановилась и едва не выскользнула из Лешкиных рук.
На мое счастье, музыка утихла. Он, подумав, что я ослабела от духоты, почти отнес меня на ближайший стул, а сам побежал за стаканом воды.
Я сидела, глотая ртом воздух и едва понимая, что произошло. Алексей вернулся, на ходу разглядел, что я уже слегка отошла, и облегченно заулыбался:
— Ну? Чего молчишь, как рыба об лед?
Я невольно рассмеялась — и с облегчением вздохнула…
С тех пор мне еще несколько раз довелось испытать неистовое сексуальное наслаждение, не касаясь при этом интимных мест ни своих, ни мужчины. Я помню все эти необыкновенные дни, но трижды помню раскаленную августовским солнцем попутную легковушку…
…в которую мы с Олегом влезли, торопясь на пляж.
Наше знакомство в машине, можно сказать, совершилось наполовину: мы перебросились несколькими фразами, улыбнулись друг другу, выбрались из душного салона в послеполуденную духоту августовского дня и расположились на пляже метрах в двадцати друг от друга: я — на широком полотенце, а он — на каком-то половике величиной с ковер-самолет.
Я загораю всегда без головного убора, а он сразу натянул какую-то дурацкую шапку и не снимал ее, даже когда купался.
Когда он направился к воде в третий раз, я не выдержала и пошла за ним следом.
В реке мы оказались рядом, и я спросила:
— Вы всегда в шапке купаетесь?
— Нет, — улыбнулся он. — А как вы ухитряетесь не намочить волосы?
— Слово есть такое в русском языке, с тремя буквами «е» подряд, — объяснила я, плывя с ним рядом, — «длинноше-е-е»!
И мы стали ходить на пляж вместе.
На второй или третий день он предложил сплавать на другую сторону реки, где прямо у берега начинался лиственный лес.
Я только молча кивнула в ответ.
Мы переплыли реку и вошли по узкой тропинке в тень застывших под августовским солнцем деревьев. Был будний день. На нас снизошли прохлада, покой и тишина. Только с противоположного берега слабо доносились людские голоса и смех…
Я пошла вперед, Олег следовал за мной по пятам. Мы изредка перебрасывались какими-то словами, но больше молчали. Наконец рука Олега легла мне на плечо, и мы остановились, а вслед за нами, казалось, остановилось и время.
Я ощутила, как он поворачивает меня к себе лицом, и сама подалась к нему всем телом. Его правая рука медленно, как во сне, легла мне на талию, а я так же медленно обняла его за шею.
И начался такой поцелуй, какого мне больше никогда не довелось испытать. Мы прижимались друг к другу все сильнее и сильнее, наши бедра задвигались. Я «увидела» с закрытыми глазами, как от наших сомкнутых губ стало растекаться во все стороны золотисто-медвяное теплое сияние, и я словно исчезала в этом потоке нараставшего и нараставшего наслаждения, пока не вскрикнула беззвучно от невообразимого восторга и не сползла к ногам Олега.
Как волна уносит песок, так и мои пальцы увлекли вниз его готовые лопнуть плавки и наконец освободили давно рвавшийся оттуда посох любви. Мне почти не пришлось прилагать усилий: едва я охватила губами напрягшийся член, как мой мужчина сдавленно застонал, его орган задергался в конвульсиях страсти, мой рот затопили горячие густые струи, а между ног у меня снова будто вспыхнуло сладкое пламя…
С тех пор я, пожалуй, больше стала стремиться не получать, а давать ему ласку…
…Но сейчас я только закусила губы, чтобы не закричать от счастья…
Странно… Разве может случиться такое с людьми, едущими по смертельно опасному делу в громыхающем грузовике, да еще в присутствии «третьего лишнего»?
Э, Танечка, не обобщай. Тебе-то хорошо, а Леше? Он ведь, как ты, не умеет!
Я подняла на него виноватый, благодарный взгляд, а он опять улыбнулся своей немного ироничной понимающей улыбкой. Я осторожно «дотронулась» до его восставшей плоти, успокаивая и обещая…
Нет, пора кончать с этими муками, вздохнула я. Мне безумно хочется отдаться и Алексею, и еще кое-кому… Вот если бы соединить их воедино, моих мужиков! Решено: соединю их посредством себя. Заведу себе гарем. Почему нет? Рассказывал же мой приятель, как они втроем имели одну дамочку, причем третьим был ее муж! Каково? А я всего лишь хочу быть с Лешей… и еще с одним человеком. Причем не одновременно, боже упаси! В общем, доживем — устроим.
Я еще раз с облегчением вздохнула и наконец обратила свой взор на трассу, по которой мы, как ни странно, все еще ехали.
Теперь пейзаж за окном снова изменился. Почти сплошняком по обеим сторонам дороги шли и шли коттеджи, дома, домишки, домищи. В потоке машин все чаще мелькали «БМВ», «Мерседесы» и прочие «Опели». Трасса становилась все шире, но движение, к нашему великому неудовольствию, замедлялось все больше и больше.
— Подъезжаем, — удовлетворенно заметил наш бравый шофер.
Самое время справиться о последних данных нумерологической науки, решила я и бросила три черные косточки.
6, 20, 28.
«Вам удастся достичь поставленной цели».
Ну, спасибо! Хотя… слишком общо. Нельзя ли поконкретнее?
34, 22, 5.
«Враги не добьются успеха в кознях против вас».
Ясно. Время точных прогнозов еще не настало. Что ж, благодарю пока что за оптимизм, дорогие числа-советчики…
У самой Московской кольцевой пришлось на время прервать наш прорыв к столице: мы попали в затор. Грузовики — а в основном именно они тянулись в мегаполис, как зверье на водопой, — рассерженно ворчали, дергались на метр-другой вперед и снова останавливались. Дорога делала широкий поворот, и нам было хорошо видно, как начинается впереди и затухает где-то сзади эта «волна» — будто почти на месте семенили стоящие в длиннющей очереди люди… или с ленцой ползла сороконожка.
А еще было видно, как вдоль колонны снуют некие личности. На обочине стояло кричаще импортное легковое средство передвижения.
— Таня, — сказал Алексей, не улыбаясь, — займи-ка ты господствующие высоты на всякий случай, — и он кивнул на мой уже почти родной лежак.
Следуя указаниям коллеги, я догадалась, какую он собирается вести тактику, и мысленно одобрила ход его мыслей.
Не прошло и пяти минут, как правую дверцу кабины открыл красномордый рыхлый парень с глазами навыкате, в куртке, из-под которой виднелась тельняшка.
Гоблин — а в роде занятий этого узколобого сомневаться не приходилось — сказал довольно вежливо:
— Погостить можно?
— Ну, погости, — разрешил Алексей, и приглашенный проворно вскарабкался на сиденье.
— Откуда путь держим? — начал тот светскую беседу.
— А тебе-то, дружище, что за дело? — ответил вопросом на вопрос Алексей.
— Я эту трассу контролирую, — со сдержанной важностью изрек вымогатель. — Мне тут все платят — и на въезде, и на выезде. Кто две сотни, кто три, кто товаром, — как договоримся. А дальше сможете ехать спокойно, у нас своя… хе… служба безопасности…
— Слушай, я не знаю, какая у тебя служба и кого ты там контролируешь, — Алексей взялся за ствол своего помповика, а левой рукой полез в кармашек рубашки и вытащил свое служебное удостоверение, — но у меня своя служба безопасности, и ЭТУ машину контролирую я!
Свободный короткий рукав рубашки задрался, и во всей красе предстал бицепс моего соратника по борьбе со всяческой дрянью.
— Ну ты че мне ксиву тычешь? — как бы даже обиделся гоблин-контролер. — Я тебе сам какую хочешь ксиву покажу… Не хочешь платить — так и говори, да я пошел… Будет кто впереди останавливать, скажешь, Копченому заплатил. Ну, поезжайте… Вот…
И Копченый покинул салон, прошу прощения за каламбур, несолоно хлебавши. Хотя, с другой-то стороны, в копченостях соли обычно хватает. Видимо, поэтому он с нас ничего и не поимел.
— Ты видела? — восхищенно глянул на меня улыбающийся Алексей. — Ну и глазищи! Да еще тельник нацепил, военно-морской окунь!
Мы рассмеялись все втроем…
Словно воодушевленная нашим отпором дорожному рэкету, живая очередь грузовиков стала двигаться заметно быстрее.
Москва, кажется, готовилась встретить нас дождем: вдали громоздились непроницаемо темные тучи. Сразу вспомнились мои недавние безуспешные попытки проникнуть сквозь незримую «стену мрака», окружавшую столицу.
С каждым метром, с каждой секундой мое духовное начало все больше «отодвигалось» от происходящего вокруг и растекалось мыслию по древу… то бишь скорее по камню: я старалась мысленно взлететь над черной горной страной, какой сейчас представлялась моему второму зрению Москва.
Мало-помалу задуманное удалось. Я как бы зависла высоко над морем мрака, в котором то и дело посверкивали ниточки молний. Кроме черного тумана и этих ослепительных разрядов, ничего разглядеть я в первые минуты не смогла, как ни старалась.
Пришлось начать плановую осаду, тактику которой я изобретала на ходу.
Я представила, как с юго-востока, откуда мы въезжали в столицу, подул теплый сильный ветер. Под его напором бастионы тьмы дрогнули, туман начал рваться на клочки, а теплый свежий ветер разгонял эти обрывки и уносил прочь. Отдельные водовороты черноты пытались клубиться навстречу ветру, но ровный поток плотного чистого воздуха рассеивал вражеские контратаки и теснил, теснил, теснил тьму.
Вот уже вся Москва стала видна мне как на ладони. Местами ее будто покрывал слежавшийся слой сажи, с которым ветер не смог справиться. Эти черные пятна усеяли город словно оспины…
Внезапно мною овладела страшная усталость. Я последним усилием вглядывалась в незнакомые очертания этого громадного человеческого жилища. Мне обязательно нужно разглядеть хотя бы какой-то след наших! Кто их найдет, кроме меня?!
Я снова и снова «всматривалась» в раскинувшийся «подо мной» город…
Безуспешно. Москва поглотила исчезнувших людей, как бездонная пропасть…
И тут меня осенило: надо искать тот самый темно-кровавый цвет, который я разглядела в «памяти» лобового стекла белой «пятерки», ставшей братской могилой для трех человек.
Теперь я «смотрела» уже немного по-другому — словно через прибор ночного видения. И почти сразу же в поле второго зрения попала ярко-вишневая, как раскаленный металл, искорка где-то слева… Где это? Но искорка уже погасла.
Я ощутила тупую боль в затылке от колоссального напряжения, но лишь мысленно наспех поставила временный барьер — только чтобы боль не мешала работать — и решила включить свой доселе бездействовавший «локатор».
На город словно опустилось два созвездия.
Первое, похожее на россыпь горящих злым огнем угольков, усеивало всю Москву, но больше всего этих жутковатых «звезд» было над центром.
Второе состояло всего из десятка-другого слабеньких зеленых искорок. Эти искорки то вспыхивали, то гасли, словно испугавшись чего-то, да еще не стояли на месте. Где-то на самом краю столицы ровно и ярко зеленела, едва заметно перемещаясь, единственная не искорка, а целая звездочка… наша машина…
Россыпь зеленых огоньков мерцала в широченной полосе, тянувшейся с юго-востока на северо-запад столицы, захватывая центр.
Я обреченно вздохнула. Все мои старания почти ни к чему не привели…
Делать нечего, пришлось возвращаться из астральных странствий в телесную оболочку.
Алексей понимал, что происходит, и встретил меня, когда я открыла глаза, осторожным вопросительным взглядом.
— Неважно, — вяло проговорила я; ворочать языком, оказывается, тоже порой нелегко. — Поняла только, что искать надо где-то с юго-востока и до центра, а может, и дальше… Короче, координаты точны: чуть левее Парижа…
Алеша немного подумал.
— Володя, — спросил он, — ты не в курсе, они по нашим обычным «точкам» ездили?
— Наверно, — пожал плечами молодой шофер. — Все уже давно пристрелялись, чего дергаться-то?
— Тогда двинем и мы привычным маршрутом, — подытожил краткий обмен мнениями Алексей. — Вези, Сусанин!
— А далеко до ближайшей вашей «точки»? — осведомилась я, отчаянно борясь с сонливостью.
— Да минут двадцать, — ответил Владимир.
— Ой, тогда я сосну немного, ладно? — Я начала забираться на спальное место.
Лешка, этот старый развратник, не преминул отреагировать специфически:
— А что, если хочешь — сосни…
Я дала ему подзатыльник:
— Балда! Полежу я чуток…
— Ну полижи, полижи. — Он опять захихикал и протянул мне конфету — и откуда только взял, шельмец! Из воздуха, что ли?
Но сил реагировать на его дурацкие шуточки у меня уже не было, и я мгновенно провалилась в сон.
Едва мои веки сомкнулись, как перед глазами опять заклубился, заярился, забурлил все тот же черный туман. Я нечеловеческим усилием раздвинула его и увидела себя летящей над зеленой пашней на зеленом же «Аш-Пи». На бело-синем аппарате ко мне стремительно приблизился какой-то красномордый пилот и проорал: «Я тут небо контролирую, я!» Пришлось хорошенько встряхнуть бутылку пива, потом открыть и быстро зажать горлышко пальцем. Из щели вырвалась тугая струя пены, и этим «огнетушителем» я загасила его пылающую рожу…
Но, едва отделавшись от воздушного пирата, я вынуждена была удирать от гнедой кобылы с сизыми голубиными крыльями. Кобыла зловеще ржала, как Мефистофель, и норовила укусить меня за пятку своими здоровенными зубами. Я отдернула пятку, а потом с резким выкриком ударила ее по ощеренным зубам. Гнедая схватилась за свою морду — почему-то человеческой рукой — и спланировала куда-то вниз…
Вдруг небо перегородила цепь из громаднейших канцелярских кнопок, а за ней прямо по воздуху бегал какой-то ехидный плюгавый мужичонка, дразнил меня, вертя в правой руке игрушечный тентованный «КамАЗ», и писклявым голосом бормотал противной скороговоркой: «Моя машинка, не отдам машинку! Моя машинка, не отдам машинку!»
Потом он схватил грузовичок обеими лапами, поднял над головой и принялся скандировать, как болельщики на хоккейном матче: «Хе, хе, хе-хе-хе! Хе, хе, хе-хе-хе!!»
Я разогнала слушавшийся каждого моего движения дельтаплан, резко отдала от себя ручку рулевой трапеции, перемахнула через «кнопки» и вырвала у опешившего гаденыша маленький «КамАЗ».
Сзади долго раздавались крики и ругань, но я взяла на себя трапецию, увеличила скорость, и мало-помалу голос надрывавшегося у меня за спиной похитителя грузовиков утих.
Я облегченно вздохнула… и проснулась с улыбкой.
— Не приехали еще? — удивленно спросила я, увидев, что мы катим по московским улицам.
— Уже выспалась? С добрым утром! — хохотнул Лешка.
— Через две минуты будем на месте, — уверенно сообщил наш рулевой.
Я, не думая, бросила кости, еще не спустившись со своего лежака.
33, 17, 3.
«Печальные известия».
Н-да. Я прислушалась к себе: нет, ничего катастрофического вроде бы не предвидится. Ладно, поживем — увидим. Если доживем…
Мы действительно остановились минуты через две-три у какого-то длинного магазина — «аквариума», занимавшего весь первый этаж длиннющей старенькой пятиэтажки. На фоне потемневших от времени и выхлопных газов серых кирпичных стен особенно странно выглядели новенькие витрины с различными образчиками промышленного гения Запада и Востока…
Выбравшись из машины вслед за Алексеем, я обогнула «КамАЗ» и, не успев развернуть ладони к начальной точке наших поисков, застыла.
Кости, как всегда, не соврали. Даже не понадобилось специально «включать» сверхчувственное восприятие — моя наружная биополевая оболочка, перестроившаяся за время поездки на восприятие всего связанного с исчезнувшими товарищами Володи и Алексея, непроизвольно содрогнулась и «вспыхнула».
На лицо и руки будто налип холодный колючий снег.
