Глава 8

Узнать, что же из себя представляет Виталий Викторович Шахмин, можно было в нескольких местах. Виталий Шахмин занимался борьбой, основные элементы которой есть в карате. Значит, кто-то из наших должен его знать. Да, но вот кто? Я с ним встречаюсь первый раз в своей длиннющей жизни. Обзванивать всех — дело довольно хлопотное, требующее не одного дня. Но попробовать было нужно. И начать я решила с Сашки Самохина.

Самохин был звездой местного масштаба. Его приглашали в Москву, но, верный Тарасову, Сашка туда не поехал, аргументировав это тем, что не выживет без прекрасных тарасовчанок. Посему он торчал в Тарасове, лишь изредка покидая его для выезда на соревнования и съемки. Основное же время Самохин посвящал тренировке новой смены, то бишь учил красиво и с толком размахивать ногами малявок.

Там-то я его и накрыла с поличным. Он стоял, довольный и счастливый, в окружении шестилеток, смотрящих на него с восторгом и обожанием. Самохин отвечал им таким же влюбленным взглядом, и сразу было понятно, что человек на своем месте, — весел, доволен и счастлив.

Увидев меня, он обрадовался:

— Танюшка?! Какими ж ты судьбами залетела, птичка колибри?

Мне стало неудобно. Все-таки свинья я порядочная — совсем не захожу к симпатичным людям без дела. А Самохин уже взахлеб рассказывал своим малолеткам, какого гения карате удосужились они увидеть. Детишки ему верили, а я краснела.

— Саш, — прервала я гимны в мою честь, — я к тебе по делу. Поговорить можешь?

Он кивнул, попросил ребятню передохнуть, и мы оказались в его комнате. Оказывается, Самохин всех нас любил и помнил. По стенам висели наши фотографии. Мельников, юный и прелестный… Я. Господи, неужели вот эта маленькая девочка в кимоно — я? Однако я была хорошенькая…

Самохин улыбался. Он заметил мой интерес к фотографиям.

— Так что за дело?

— Саш, ты никогда не встречал человека по имени Виталий Шахмин?

Улыбка моментально покинула Сашкино лицо. Он нахмурился.

— Таня, — сказал он, — если ты сейчас находишься рядом с этим человеком, уйди в сторону. Ты мне обещаешь?

Сашка смотрел на меня так озабоченно, как если бы перед ним была пятнадцатилетняя колготная и непоседливая особа Танечка Иванова, опять попавшая в переплет. В переплет-то я, конечно, попадаю регулярно — наверное, так устроен мой организм. Не получить дозу адреналина для него — невыносимо, как для наркомана не получить порцию марихуаны. Но лет мне было уж не пятнадцать и даже не осьмнадцать. Так что посмотрела я на Самохина, головою покачала и ответила:

— Вот этого, Санечка, я тебе обещать никак не могу. Как обстоятельства сложатся. Ежели господин Шахмин приложил руку к одному дельцу грязному, так придется мне, Сашечка, ой придется к нему поближе подойти.

— Он страшный человек. Он очень страшный человек, Танька, — Самохин вздохнул, — по крайней мере, пообещай, что никогда не пойдешь на контакт с ним одна.

— А с кем я должна туда идти? — поинтересовалась я.

— Со мной, — ответил он. — Победить его смогу только я.

Мне стало обидно. Все-таки мужчины подлые. И самоуверенные. Я тоже ведь не лыком шита. Сам же Самохин говорил, что мой удар правой ногой — лучше, чем у него. А теперь выясняется, что меня все еще держат за несмышленыша.

— Чего ж в нем такого страшного? — поинтересовалась я, проглотив обиду.

— Все, — пожал он плечами. — Как в любом существе, собирающемся покорить народы и немного сумасшедшем. Народы покорить не получилось — начинает мстить. Борец он классный — этого у него, паразита, не отнимешь. Знает не только карате, но и русскую борьбу. Отличный рапирист. Хороший стрелок. Но полное ничтожество. Внутри-то — пусто. И, по-моему, у него с головой не все в порядке. Он же в психушке даже лежал. Такой вот мальчуган…

— А между прочим, этот мальчуган секцию организовал, — наябедничала я, — в школе. Подростков обучает. И приемчики там такие, Самохин, что страшно делается.

— Знаю, — вздохнул он, — дисквалифицировать его мы пытались. Только ничего не вышло. У него в покровителях ходит некий Юрий Львович Лабутец.

Вот это да… Я открыла ротик — да так и осталась. Сашка это заметил и спросил:

— Что с тобой?

— Ничего, — поспешила успокоить его я, — продолжай.

— Так вот, этот самый Лабутец работает в «Трансгазе» крутой шишечкой. Что-то вроде руководителя местного филиала. Не знаю, что у них за таинственные отношения — может, Шахмин его сынок внебрачный, или что между ними другое, но как только мы попытались запретить ему тренинг, нас в мгновение ока пригрозили закрыть. Так как инициатором всего действа был я, меня, естественно, чуть не уволили. Даже создана была такая грязная легенда… — он махнул рукой. Говорить дальше ему явно не хотелось.

— Не говори, если тебе не хочется, — сказала я.

— Да нет, тебе это надо знать. Чтобы ты поняла, с какой мразью ты связываешься. Самохин стал педофилом, Тань. Хорошо, что родители моих ребятишек встали на мою защиту. Но… У меня до сих пор такое ощущение, что я вывалялся в куче дерьма. И отмыться не могу.

Он смотрел в сторону, до боли сжимая в кулаки руки. Да, судя по всему, и Шахмин, и Лабутец-старший не отличались даже зачатками порядочности. Ну не дал Бог им этого. И вообще — похоже, все, что у них есть, выдал им совсем не Господь, а падший ангел, умеющий запорошить придуркам мозги о собственной красоте.

— Саша, а ты ничего не знаешь, что за синтез искусств он придумал?

— Винегрет, — пожал он плечами, — взял самое жестокое из каждого вида борьбы и устроил водуизм. То, чем он занимается, иначе и не назовешь. Он зомбирует своих учеников. А потом направляет их в ту сторону, в которую ему нужно. Был же этот кошмар с Ликой Трубиной…

— С кем?! — Я не поверила своим ушам. Трубиной… Девочку, найденную сегодня ночью, звали Аней Трубиной. Что это? Совпадение? Или…

— Лика была сначала моей ученицей. Потом ее переманил Шахмин. Сначала она была в восторге. Потом ей там все надоело, и она решила вернуться ко мне. Сказала, что Шахмин использует грязные приемы. И еще она говорила, что секция превращается в секту. Тогда как раз Шахмин начал увлекаться черной Библией.

— А что это такое?

Я никогда не встречалась ни с какой черной Библией. Поэтому известие о ее существовании меня удивило.

— Библия Сатаны. Антибиблия, — пояснил Сашка, — гадость неимоверная. Одно время продавалась на всех книжных прилавках с трогательной рекламой — «Приобретя нашу книжку, вы разбогатеете в мгновение ока».

— И что? — с интересом спросила я. Этакая чушь… Ужель сие возможно в наше время?

— Прикол, конечно, — но правда богатели. А потом… Шахмин стал адептом Сатаны. Тут — то и началось самое интересное. У Шахмина открылись экстрасенсорные способности. Оказывается, он мог лечить. Правда, лечить он любит исключительно психические и нервные расстройства. И детей в свою секцию подбирает именно стоящих на учете у психоневролога. Ну а почему — сама додумайся.

Я додумалась сразу. Оказывается, на такой подвиг мой мозг был еще вполне способен.

Дети с неустойчивой психикой более подвержены гипнозу. Дети с неустойчивой психикой не уверены в себе, поэтому часто не доверяют самим себе, а слушают постороннего. Дети с неустойчивой психикой готовы к полному повиновению своему гуру. И дети с неустойчивой психикой зачастую талантливы и мечтательны. Они склонны к фантазиям и живут в придуманном мире. Хороший плацдарм для Шахминых. И еще одно… Дети принадлежат Богу. Как же должен быть благодарен Сатана своему верному псу за то, что тот отнимает у Бога принадлежащие ему души. А если не получается отнять душу, можно отнять… Жизнь?! Господи, мне первый раз за много дней стало по-настоящему страшно. Поможешь ли ты мне, Господи? Без твоей помощи нам этот бой не выиграть…

— Так что было с Ликой?

Сашка пожал плечами.

— Ее избил соученик. Избил страшно. Ногами. Так как фамилия соученика Лабутец и, как ты догадалась, обладала и обладает некими магическими свойствами, все дружненько сделали вид, что ничего не произошло. Девочка упала с лестницы и получила сотрясение мозга. А натравил песика Шахмин. Только доказать это не было никакой возможности. Поэтому я вызвал его тогда на дуэль.

— И что? — я заинтересовалась. Ну наконец-то мерзкий и непобедимый в своей подлости Шахмин будет размазан по стене!

— Ничего, — сказал печально Сашка, — Шахмин на стрелку не явился. Он со мной драться не будет. Я не Лика. Впрочем, Лика тоже оказалась довольно сильной девчонкой. Во всяком случае, она подала на Шахмина в суд.

— Когда это случилось? — хрипло спросила я, облизывая пересохшие от волнения и страха губы.

— По-моему, две недели назад…

А через неделю пропадает десятилетняя сестренка Лики. Еще через неделю находят ее труп. Ничего себе дядечки сеют в наших школах «разумное, доброе и вечное»… Больше я в отношении Виталия Викторовича Шахмина со учениками к черным деяниям почти не сомневалась. Но этого мало. Ты можешь всю жизнь знать, что рядом с тобой живет убийца-маньяк, но сделать ничего не в состоянии, пока на твоих руках не окажется нужных для обвинения улик. Особенно если твоего соседа любит и покрывает некий нефтегазовый магнат. Там, прости Господи, такая мафия, что мне, простой смертной Танечке, и пытаться этой гидре голову откусить бесполезно. Они у нас вот намедни целое правительство скушали и не подавились, а уж меня-то проглотят и не заметят.

Однако ж сдаваться я не буду. Не дождетесь, Абрам Моисеич, сказала гражданка Иванова господину Рабиновичу. Я тут еще вам глазки-то помозолю, а уж потом посмотрим, кто у нас на сеновале бузу устраивает.

С такими решительными, я бы даже сказала — воинственными мыслями, я направилась в родную нашу прокуратуру, дабы не то что настучать, но выяснить, что же в данной епархии есть на Шахмина Виталия Викторовича.

Андрей был рад видеть меня. Он выглядел очень усталым после бессонной ночи. Под глазами синие полукружья. Мне стало жалко его: человек и так всю ночь не спал, и то, что ему приходилось наблюдать, вряд ли можно отнести к разряду нормального, а я неумолимо возвращаю его к этому.

— Андрюш, ты не можешь навести справки о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?

— Шахмине? — переспросил Андрей. — А зачем это он тебе понадобился?

— Хорошо, я попробую тебе рассказать. — сказала я, — этот Шахмин руководит секцией. В секции занимается Максим Лабутец. Максим Лабутец около месяца тому назад жестоко избил одну девочку. А фамилия этой девочки была Трубина. Лика Трубина.

— Ничего себе картиночка, — присвистнул Мельников.

— Это еще не весь пейзаж, — садистски усмехнулась я, — Максимушка является близким другом семьи Гольдштейнов.

— Что?! — Андрей подскочил. Глаза его округлились. — Танюха, да это же…

— Увы, мой мальчик, и это еще не все, — сообщила я. — Максим Лабутец является родненьким сынулей некоего господина Лабутца, трудящегося в одной ма-а-а-аленькой фирмочке…

— Господи, Танька, ну и что? — вскипел Андрюшка. — Не тяни кота за хвост…

— «Тарнефтьгаз» — зовется эта фирмочка, — саркастично заметила я, — и господин Лабутец там не просто труженик средней руки. Он у нас руководитель, мать его…

Андрей от потрясения притих. Он смотрел в окно и барабанил нервно по столу длинными пальцами. Смотря на эти пальцы, я подумала, что Мельникову надо было стать пианистом. Или хирургом. Или вором-карманником. Все одно — спокойнее, чем старшим следователем в прокуратуре пребывать.

— А теперь тебя удивлю я, — тихо сказал Андрей и мстительно улыбнулся, — ты, кажется, спрашивала о некоем Виталии Викторовиче Шахмине?

Я кивнула. Андрюшка поднялся со стула и жестом приказал мне идти за ним. Мы вышли из кабинета.

По дороге Андрей не проронил ни слова. Мы спустились вниз и оказались у дверей в спортзал. Андрей приоткрыл тяжелую дверь. В зале вовсю шла тренировка. Молоденькие опера постигали азы военного искусства монастыря Шао-Линь. А тренером у них был… Тренером у них был Виталий Викторович Шахмин.