Глава 13

Отец Андрей проводил службу. Сегодня он не был похож на себя. Что-то тревожило его, и регентша Оля, тайно влюбленная в молодого священника с красивыми зелеными глазами и открытой детской улыбкой, смотрела на него обеспокоенно.

Оля знала, что у него пропал племянник. Но мальчишки вообще народ непредсказуемый. Она это знала по своему сынишке — не дай Бог, конечно, он потеряется, но способности к этому у парнишки были.

В половине десятого взгляд отца Андрея стал отстраненным, и Ольга видела, как он нервно сжимает губы и смотрит на часы. Такого с ним не было никогда.

У Ольги появилось чувство, что с отцом Андреем должно что-то случиться. Он, видимо, знает это. Как бы ему помочь, подумала Ольга.

Он почувствовал взгляд, поднял на нее глаза и ободряюще улыбнулся. Ольга ответила ему тем же.

Служба подходила к концу. Отец Андрей стал похож на воина, которому предстоит скорое сражение.

Ольга постаралась оказаться рядом с ним. Он посмотрел на нее и сказал:

— Оля, у меня к вам есть одна маленькая просьба. Я сейчас дам вам телефон Марины. Вы позвоните ей и скажите, чтобы она срочно нашла Мельникова. Вы сделаете это?

Его взгляд был просящим и требовательным. «Видимо, — подумала Оля, — от этого звонка многое зависит».

— Хорошо, — сказала Оля.

— Если Марины не окажется на месте, постарайтесь сами найти Мельникова — сделать это нужно очень быстро, Оля! Мельников — старший следователь прокуратуры.

Ольга кивнула. Она сделает все, о чем он просит.

— Скажете, чтобы они ехали на дачу к Лабутцу. Вы запомнили это имя?

Ольга кивнула. Она все запомнила.

— Срочно, Оленька, срочно! Надо туда успеть. Скажите Мельникову, что Тане угрожает большая опасность. Я поехал. А то опоздаю и я.

С этими словами отец Андрей вылетел из церкви, как ангел воинственный. Ольга перекрестила его вслед.

— Помоги ему, Господи! — попросила она и вышла.

Отец Андрей вряд ли смог бы объяснить толково кому-нибудь, что с ним произошло. Он и сам сомневался в увиденном, но сейчас промедление было бы подобно смерти. Его положение было таково, что верь не верь, а двигайся. Иначе потом за собственное неверие заплатишь своими друзьями. Если бы дело касалось лично его, он бы позволил себе роскошь скептицизма — но… Сейчас над Таниной головой висела угроза. Он явно видел это огромное черное облако. Таня стояла в жутком черном лесу, на нее со всех сторон двигались серые расплывчатые тени. Тени тянули к Тане отвратительные руки с длинными зелеными когтями. Командовал ими странный человечек, показавшийся отцу Андрею лысым карликом. Карлик щурил злобные глаза, и, когда он улыбался, отец Андрей ясно видел огромный волчий клык.

Таня стояла прямо, насмешливо смотря на карлика, и сдаваться не собиралась. Но она была одна против целой толпы.

Отец Андрей увидел вдали очертания дома и узнал его почти сразу же. Когда-то давно, около года назад, Софья просила его освятить дачу ее хорошего знакомого Юрия Лабутца. Именно этот огромный дом, с широким балконом и башенками, он сейчас видел. Все происходило перед ним.

Отец Андрей понял, что надо спешить. Нельзя оставлять Таню без помощи. Таня была мужественной девочкой, но он почувствовал в ней ту хрупкую женственность и незащищенность, которую она так умело маскировала под маской вечной победительницы.

Отец Андрей со страхом в душе понял, что уже с самой первой их встречи относится к ней с нежностью почти греховной, но сейчас он не мог думать об этом. Ему надо было спешить. Он разберется в своих чувствах потом.

Дверь открылась внезапно. Фред еле успел спрятаться. Вошедший был ему незнаком. Длинный подросток, лысый и, как показалось Фреду, находящийся под кайфом. Фред затаил дыхание. Главное — не выдать себя неосторожным движением.

— Ни хрена себе… — выдохнул парень, растерянно обведя глазами подвал, — ты куда залез-то, придурок?

Фред решил не откровенничать с ним по поводу того, куда он залез и почему этот лысый недоумок почитает его за придурка. Он предпочел подождать.

Подросток зашел внутрь, опасливо оглядывая пространство подвала. Фреда он не видел. Когда он дошел до центра подвала, Фред резко выскочил наружу, захлопнув дверь и заперев ее на засов.

— Ты чего делаешь, козел? — кричал несчастный, обманутый Фредом столь коварно. — А ну выпусти меня отсюда!

— Сейчас, — пообещал Фред, — как только, так сразу и выпущу. Когда к тебе придет озарение о неправедности собственного бытия…

Не обращая внимания на вопли невольного затворника, он осмотрелся. Теперь он видел перед собой шикарную комнату с баром. Все свидетельствовало о том, что не всем гостям здесь выделяют худшие комнаты. Некоторые имеют все возможности к прекрасному времяпрепровождению.

— Я воспользуюсь вашим гостеприимством, — пообещал Фред, — непременно воспользуюсь. Но не сейчас.

Он двинулся по освещенному длинному коридору. Стены коридора были отделаны мраморной плиткой. Потолок был зеркальным. Тот, кто здесь жил, явно не относился к числу нуждающегося населения.

— Профессиональный нищий, наверное, — решил Фред, — этакие апартаменты только у нищих бывают.

Коридор кончался огромным залом. В зале было темно. Фред прислонился к стене, чтобы его не заметили. То, что он увидел, показалось ему сценой из плохенького фильма ужасов. Однако быть обнаруженным ему не хотелось.

Ольга дозвонилась до Марины сразу же. Марина как будто ждала ее звонка.

— Хорошо, — сказала она, выслушав Ольгу, — только давайте сделаем так — мы с девочками едем туда, а вы сейчас бегите в прокуратуру. Я попробую позвонить, но на всякий случай, если не дозвонюсь… Так мы потеряем меньше времени.

Ольга ради отца Андрея была согласна на все. Поэтому она не посмела протестовать, хотя прокуратура казалась ей чем-то вроде комнаты ужасов. Делать, однако, было нечего. Пришлось идти туда, потому что там должны были помочь отцу Андрею.

Марина обернулась к Даше и спросила:

— Ты знаешь, где дача Максима?

— Конечно, — кивнула Даша.

— Похоже, что Марик там, — сказала Марина.

Даше показалось, что на нее свалился дом. Значит, это сделал Максим… Даша отказывалась в это поверить. Максим был взбалмошным, но не таким же подлым!

Марина Дашино замешательство заметила. Ей стало очень жалко Дашу — бедная девочка еще была немного влюблена в Лабутца-младшего. Она потрепала ее по плечу.

— Эй… Все будет хорошо, ты меня слышишь?

Даша кивнула. Наверное. Когда-нибудь все будет хорошо. Но не сейчас. Сейчас ей надо смириться с тем, что человек, который ей нравился, оказался подлецом. Преступником. Тогда, после того, как он избил Лику, он плакал. Он клялся ей, что больше никто не заставит его сделать ничего подобного.

Сейчас он снова оказался во власти этого мерзавца. И она, именно она, была в этом виновата. Если бы она не отвергла его! Если бы она ему поверила!

Мы подъехали к воротам. Машина, крякнув, остановилась. Ильяс вышел и, немного повозившись с замком, открыл чугунную решетку.

Решетка была произведением искусства. Такие решеточки украшают у нас городской парк и считаются гордостью Тарасова. Один мой знакомый оператор даже снял целый фильм, посвященный подобному городскому декору, и, надо признаться, вышло совсем неплохо. Он тогда рыскал по всему городу с кинокамерой, как сумасшедший, и в результате своих нечеловеческих трудов получил даже премию на международном фестивале, заодно прославив и решетки родного Тарасова. Вот только на эту дачку он заехать не сообразил. Если ему придет в голову снять вторую серию, надо не забыть отправить его прямо сюда.

Ильяс завел свой «фольк» во двор и спросил меня:

— Тебе Клавдия сказала, куда идти?

Я покачала отрицательно головой.

— Тоже мне, нянька… — хмыкнул Ильяс. Он посмотрел на огромную виллу и присвистнул: — Да здесь кто-то есть…

Я посмотрела туда, куда смотрел Ильяс. В глубине парка (иначе я назвать такой сад не могла), там, где высился двухэтажный дом, в одном из зарешеченных окон мерцал огонек. Во-первых, это было странно — огонь, зажженный днем. Кто и зачем мог его зажечь? Во-вторых, к дому по траве вели следы. Похоже было, что сюда пришли ночью. Кто-то шел, не разбирая газона и тропинки. Примятая трава подсказывала и нечто другое — в этот дом что-то тащили. Потому что рядом со следами шагов я увидела борозду, которую может оставить, например, мешок. Или…

— Ладно, — нарушил молчание Ильяс, — нас это не касается. Максимова дама находится с другого конца дома. Пошли?

Я сначала его не расслышала. Мой взгляд не мог оторваться от этой странной борозды. Что же или кого тащили в дом? И кто, интересно, зажег свечи в солнечный сентябрьский день?

Мне не нравилось происходящее в этом доме. И сам дом мне тоже не нравился.

Я заметила пристальный взгляд Ильяса. Кажется, я нечаянно позволила себе немного выйти из образа. Вряд ли задумчивость была бы свойственна подруге Клавдеи.

— Пошли? — Ильяс смотрел на меня немного настороженно. Что-то во мне заставило его напрячься. Я почувствовала это безошибочно. Он перестал мне доверять.

Надо было срочно выходить из этого щекотливого положения.

— Мельников, к тебе пришли.

Андрей поднял глаза и увидел перед собой странную девушку в платке. Девушка смотрела испуганно, как будто здесь ее должны арестовать. Интересно…

— Я слушаю вас, — сказал Андрей, предчувствуя, что сейчас на него помимо всех его проблем свалится нежданно-негаданно еще одна. И будет это совсем уж лишнее — ему и так хватает. И Марика с его исчезновением, и Ани, и Тани Ивановой. Теперь, судя по виду этой девицы, на него свалится какое-нибудь ограбление церкви. И почему это она решила обратиться именно к нему? Он же не единственный следователь…

— Отец Андрей просил вас срочно приехать на дачу к Лабутцу, потому что там Таня, — выпалила девица и зажмурила глаза.

Ну слава Богу. Это не новое дело. Танька опять устроила самодеятельность. Отучить госпожу Иванову от опасных похождений было невозможно. Значит, она что-то узнала и, конечно, не удосужившись сообщить ему о месте, куда ее поманила сладкоголосая птица опасности, рванула туда одна.

— А сам отец Андрей куда стопы направил? — спросил Мельников.

— Туда, — очень обстоятельно ответила девушка, неопределенно махнув рукой. После этого исчерпывающего объяснения Мельников почувствовал себя полным кретином.

— Куда туда? — рискнул он показаться таковым и собеседнице.

— К Тане этой, — откровенно удивилась его недогадливости Оля.

Ой, мамочки. Мельников вздохнул обреченно. Одной Ивановой на его голову Господу показалось маловато. Он одарил его еще и собственным служителем, столь же склонным к непредсказуемым действиям, как и его подруга Таня. Ну та-то ладно, та вроде частный детектив, а отца-то с чего потянуло на подвиги?

— И давно они удалились в этом направлении? — грустно спросил Андрей.

— С час назад будет. Ехать нужно немедленно.

Мельников почувствовал, как на его лбу проступил пот.

Ну Танька. Вечно она устраивает целый фейерверк… Только думает после того, как сделает. Почему она не позвонила ему сразу? Что за таинственные «игры патриотов»? Единственное, что его успокаивало — правда, совсем немного, — это то, что у Таньки было оружие. Маленький револьверчик, но тоже неплохо. Отобьется в крайнем случае.

Он позвонил по внутреннему телефону и отдал краткое распоряжение:

— Наряд в район Пристанного. Дача Лабутца. Всем быть осторожными и ждать нас с Началовым. Никаких действий без нашего приказа не предпринимать.

Началов посмотрел на него с тоской. Ехать ему совсем никуда не хотелось. Но, увидев решительное выражение мельниковского лица, он понял, что сопротивление бесполезно, и вздохнул. Деваться было некуда. Сделав вид, что ему тяжело двигаться, он встал. Застегнул кобуру на поясе, под пиджаком.

Они выехали со двора даже раньше милицейского эскорта.

Машину удалось поймать только с третьего раза. Поэтому отец Андрей уже опаздывал. Его подвезли до Пристанного, и теперь он почти бежал в сторону проклятой дачи.

До нее оставалось еще приличное расстояние. Отцу Андрею казалось, что череда домиков никогда не кончится. Он задыхался. Силы были на исходе — идти приходилось все время в гору. При таком темпе он не сможет выдержать стайерского забега.

Наконец показалась дача художников. От нее до лабутцовской виллы было уже совсем близко.

Отец Андрей остановился передохнуть, прислонившись к дереву.

Вокруг царило безмятежное спокойствие. В тишине было слышно, как где-то разговаривают дачники. Кто-то окликнул ребенка. Щебетали птицы.

Из соседнего дома вышла женщина в спортивном костюме. Увидев отца Андрея, посмотрела на него, пытаясь узнать. Потом, поняв, что они незнакомы, все-таки улыбнулась ему и прошла в глубь сада. Отец Андрей даже не успел улыбнуться в ответ.

Люди, жившие здесь, были спокойны и безмятежны. Они были доверчивы. И все же, несмотря на это, отец Андрей чувствовал близость Зла. Ощущение покоя уступило место тревоге. Отец Андрей продолжил свой путь.

Даша села в Маринину машину, и они отъехали от дома. Внезапно Даша попросила:

— Марина, остановись, а?

Марина посмотрела немного удивленно, но просьбу выполнила. Даша вышла из машины и бросилась к автомату. У нее был последний шанс. Если Макс дома… О, если бы Макс сейчас оказался дома!

Она набирала номер уже пятый раз, никто трубку не брал. Макса дома не было.

Даша вернулась в машину. Она забралась в уголок и кусала губы, больше всего сейчас боясь расплакаться.

Марина обернулась в ее сторону, посмотрела сочувственно, но предпочла промолчать. Зачем лезть к человеку с докучными вопросами, когда ему плохо?

— Поехали? — спросила она.

Даша кивнула. Все равно Макс был здесь ни при чем. Она чувствовала это. Но ведь влюбленным свойственно обманываться… Так что… Как бы тебе ни хотелось в это поверить… Вспомни. Ведь это твой Макс, нехорошо улыбаясь, говорил тебе, что Шахмин — непонятый гений. Разве это не твой Макс избил Лику Трубину? Разве не он ползал на коленях перед Шахминым, униженно и гадко прося прощения за то, что не смог ударить ее, Дашу?

Но ведь Дашу он тогда не ударил…

Комната было почти пуста. Только стол, стоящий посередине. В глубине Фред увидел еще странное возвышение, чем-то похожее на церковный алтарь. Но этот «алтарь» был непристойным. Фреду не понравился огромный перевернутый крест, стоящий над ним.

За столом, слабо освещенным несколькими черными свечами, сидело семь человек. Все они были одеты в черные свитера, на груди каждого висел такой же перевернутый крест.

Фред подумал, что их одежда несколько однообразна. Да и физиономии их ему не очень понравились. Они сидели за столом в застывших позах, бессмысленно уставившись в одну точку.

«Энглунд был бы в полном восторге, — подумал Фред, — «Кошмар на улице Вязов» часть не знаю уж даже какая…»

Ему хотелось рассмеяться, так смешно выглядела вся честная компания. Но смеяться было рискованно. Кто знает, на что способны эти ребята с мрачными лицами?

Скоро стало ясно, что их застолье было не без повода. Один из них, сидящий в центре, поднял бокал, наполненный красным вином, и произнес несколько, как показалось Фреду, высокопарно:

— Братья мои, сегодня настанет великая ночь. Сегодня центральное кресло на нашем празднике займет главный персонаж наших действ. Сам Саммаэль явится к нам через лик нашего гостя.

Фред подумал: «Уж не меня ли готовили на эту роль? Не зря же меня украли… А я и не ведал, что меня зовут Саммаэль…»

— Осталась последняя жертва. Человек из тех существ, которых мы называем мусором. И тогда Саммаэль будет удовлетворен. Он явит нам себя через лик своего сына, как когда-то его и наш враг явил себя с помощью своего.

Бокалы зазвенели. Восторженные почитатели Саммаэля встали с кресел и, подняв бокалы, прокричали нестройным хором что-то вроде: «Живи в веках, Саммаэль!»

«Ну, и бред же они несут», — подумал Фред. Даже его фантазии не сравнимы с их. Надо ж до такого додуматься…

Странный банкет продолжался. Фред выделил среди сидящих маленького, почти карликового росточка, человека с ослепительной лысиной. Он чем-то напомнил ему мужиков из рекламы «Миринды». Ему бы палочки в руки — и полный аналог.

Он так и не понял, кого они так нетерпеливо поджидали. Но встречаться с ними ему отчего-то не хотелось. Лысый же как нарочно пялился в сторону двери, и от его пристального взгляда Фреду было немного не по себе. Ему казалось, что лысый его видит.

Во всяком случае, лысый странно ухмылялся, глядя на дверь. Фред постарался уйти в тень как можно глубже.

Он напрягал слух, но дальнейший разговор велся тихо. Поэтому больше познаний о неведомом Саммаэле Фреду получить не удалось.

Он незаметно шагнул в соседнюю комнату, и…

Максим тихо зашел в пристройку.

— Марик, ты где? — позвал он.

Марик вышел из комнатки и посмотрел на Максима испуганными глазами.

— Не бойся меня, — прошептал Максим и протянул ему руку, — сейчас мы с тобой уйдем отсюда.

Марик взглянул на него исподлобья и замотал головой.

— Нет, нам с тобой очень нужно отсюда уйти, — сказал он, — здесь нам угрожают. Понимаешь?

Марик продолжал смотреть на него и молчать. У Максима было совсем мало времени, и он начал терять терпение:

— Пойдем, — почти приказал он. И тут же обругал себя — мальчишка прижался к стене, и в его глазенках появился животный страх. «Кажется, сейчас я заплачу», — подумал Максим и протянул руку, чтобы погладить малыша по голове.

Мальчик отпрянул.

— Не трогай меня, — попросил он. И это было уже похоже на победу — впервые за долгое время заточения Марик произнес хоть что-то.

— Я пришел помочь тебе, — убедительно повторил Максим, — нам надо бежать отсюда, малыш…

Марик серьезно посмотрел на него и сказал:

— Ладно… Только сначала мы возьмем моего Аслана.

— Хорошо, — согласился Максим, — мы его обязательно возьмем. Где он, твой Аслан?

Марик молча ушел в свою спальню и вернулся, держа за лапу старого Максимова плюшевого льва. Максиму захотелось расплакаться. Его младший братишка держал его игрушку!

И — вспомнил он — его братишка чуть не погиб по его вине…

Максим прижал его к себе. Только бы не заплакать… Времени на слезы совсем не оставалось.