ГЛАВА 8
Въехав к себе во двор, я еще издали заметила около своего подъезда фигуру женщины, показавшуюся мне знакомой. Подъехав вплотную, я убедилась в том, что не ошиблась. Прислонившись к стене подъезда, держа в руках бутылку пива и слегка раскачиваясь, стояла Алиса Козлова. Было совершенно очевидно, что в такой час в таком месте она не может делать ничего другого, кроме как ожидать меня, частного детектива Татьяну Иванову.
— При-вет! — фамильярно, пьяным голосом поприветствовала она меня, когда я вышла из машины. — Ух, уже второй час тебя здесь жду, околела совсем. Где ты шляешься? Небось по мужикам?
Тон Козловой был настолько развязен и безапелляционен, что создавалось впечатление, как будто она имеет на это право. Я уже собралась было оправдываться, но вовремя спохватилась. Какого черта эта взбалмошная дура так со мной разговаривает?
— Пойдем погреемся, — предложила я, не удостоив ее ответом.
— Пой-дем, — пожав плечами, проговорила по слогам Козлова.
Спустя несколько минут она уже сидела у меня в комнате, попивая свою «Балтику». Я же предпочла сварить себе кофе.
— Что-нибудь случилось? — осведомилась я.
— Ты совершила большую ошибку, — высокомерно начала Козлова. — Я тебе говорила, что Юлька Никольская во всем виновата? Говорила… Вот теперь кусай локотки.
Козлова одним большим глотком покончила с остатками пива и с шумом поставила бутылку на пол.
— Что случилось?
— А ничего… Только эта стерва сделала ноги — поняла? — Взгляд Козловой стал ожесточенным. — С-сука! Ищи ее теперь!
— Она уехала из города?
— Да!
Я пожала плечами. В этом поступке Никольской не было ничего неординарного. Кроме всего прочего, меня этот факт абсолютно не беспокоил, так как все паспортные данные на нее были зарегистрированы в полиции нравов, и в случае чего ее можно было легко найти у мамы в Ярославле. Из разговора с Юлей я сделала вывод, что больше ей деваться просто некуда.
— Ты поняла, какую дала промашку? — почесывая лицо, спросила Козлова с вызовом.
— Почему ты так уверена, что в гибели Кирилла виновата она?
— Потому, что оканчивается на «у»!
— А ты была знакома с бывшей женой Кирилла? — неожиданно спросила я, не обращая внимания на истеричное поведение собеседницы.
— Не-ет, — протянула Козлова. — С какой стати?
— Ну, все же вы жили вместе, можно сказать, ты была второй женой. Почему бы не познакомиться с первой?
— Да я, может, и была бы не против, да только Кирилл не одобрил бы этого, — вздохнула Алиса и, отогнув рукав свитера, начала чесать запястья. — А ты что, думаешь, это ее рук дело?
— Все слишком тонко здесь получается, — задумчиво протянула я. — С момента ухода Дюбелева до прихода Никольской прошло всего два часа. И именно в эти два часа кто-то появился в квартире Кирилла и сделал свое черное дело.
— А если все-таки Дюбелев? — как-то озорно спросила Козлова. — Вдруг это он?
— У него совершенно нет мотивов. Кстати, у Никольской тоже. Чего ты на нее взъелась? Хотя чисто по-женски понятно, — оговорилась я. — Но признай, что, убив Кирилла, она ничего не выигрывала, абсолютно ничего! Наоборот, поимела на свою задницу кучу хлопот — трудности с жильем, неприятности с милицией и так далее.
Алиса с трудом удерживалась от того, чтобы перебить меня. Во всем ее поведении ощущалась нервозность. Словно в подтверждение этого, она стала чесаться с удвоенной силой: попеременно растирала руками грудь, ноги и лицо.
— Все равно это Юлька! — яростно выкрикивала Козлова. — Или действительно Ирка, жена бывшая. Она же получила теперь его квартиру, с-сука! Если ты не можешь этого доказать, то это сделаю я!
— Да успокойся ты! — закричала я. — И перестань чесаться, это меня раздражает! Аллергия, что ли? Или на нервной почве?
Козлова неожиданно застыла на месте и посмотрела на меня своими безумно пьяными глазами.
— Так, понятно, на нервной почве, — вздохнула я. — Пора тебе подлечиться, наверное, за городом, в психушке… Ты ко мне пришла только затем, чтобы сказать, что Никольская бесследно исчезла? Я это и сама знаю и нисколечки об этом не беспокоюсь.
— Это как так — не беспокоишься?
— А так! И если тебе больше нечего сказать, то попрошу очистить помещение. Мне надо подумать, а ты своими глупыми истериками мне мешаешь.
— Ну ладно, — угрожающе прошипела Козлова. — Ладно. Я к тебе больше не приду. Хрен ли с тебя взять, ты не детектив, а так, деньги с лохов всяких стрижешь. Ничего ты не выяснишь, скажешь, что самоубийство, мол… А заказчики-то денежки уже выложили.
— Давай, давай, поворачивайся, и чтобы больше я тебя здесь не видела!
Я встала с кресла и решительно указала рукой в сторону входной двери. Козлова, яростно расчесав лицо, тоже встала и, покачиваясь, направилась в прихожую. Как назло, она очень долго одевалась и обувалась, словно испытывая мое терпение. Я почувствовала, что за время общения с этой истеричкой потеряла столько же энергии, сколько за весь прошедший день.
— Кстати, зря ты обзывала Никольскую проституткой, — вспомнила я вдруг слова Дюбелева о характере занятий Козловой в последние годы. — У самой-то тоже рыльце в пушку по этой части.
Козлова вся напряглась и застыла в согнутой позе — она в этот момент застегивала «молнию» на своих ботинках. Потом с трудом выпрямилась и с вызовом воскликнула:
— А я его все равно любила! И ему по фигу было — кто я!
Я пожала плечами и ничего не ответила на эту напыщенную тираду.
— Ну все, пока, де-тек-тив! — Козлова презрительно оттопырила нижнюю губу, почесала нос, слегка покачалась в дверном проеме, икнула и взялась наконец за ручку двери.
Я терпеливо ждала, когда же она наконец уберется. Ко всему прочему, в ее организме явственно начали развиваться физиологические процессы, которые по-научному называются пробуждением рвотного рефлекса.
Но, слава богу, этого не случилось. Справившись с одолевавшими ее рвотными позывами, Алиса наконец развернула свое большое тело, открыла дверь и исчезла в сумраке подъезда.
А я после ее ухода почувствовала необыкновенное опустошение. И вроде бы за этот день ничего особенного не делала, но ощущения были мерзкими. Повалявшись с часок на кровати, я подумала, что неплохо было бы и посоветоваться с любимыми косточками.
Мои магические кубики были в тот вечер крайне неразговорчивы и напустили еще больше тумана в ситуацию.
2+18+34
«Ваше будущее не у вашей матери». Да я и сама знаю, что не у нее, и она вряд ли сможет чем-нибудь мне помочь в данную минуту. Чертовщина какая-то!
Твердо убедившись в тщетности попыток наладить конструктивное мышление, я решила лечь спать. Тем более что утром мне предстояла интересная встреча с сыном покойного Кирилла Дементьева.
Школа № 3 находилась в двух шагах от моего дома, и я не стала прибегать к услугам своей машины, а просто прогулялась пешком. Погода содействовала хорошему утреннему настроению. Светило солнце, на небе не было ни облачка, и стало совершенно очевидно, что весна начинает уверенно пробиваться сквозь стужи и вьюги, прямо по Окуджаве. Казалось даже, что и воздух в городе стал чище и больше наполнен озоном, нежели зимой. Впрочем, это были просто субъективные ощущения.
Ко всему прочему, хороший настрой на день определялся еще и тем, что вечером мне предстояла встреча с новым любовником, по совместительству клиентом, — господином Маркеловым.
Школьники, видимо, также прониклись обаянием ранневесенней погоды и весело, вприпрыжку, устремились в храм знаний грызть гранит науки. Я инстинктивно стала всматриваться в толпу перед дверью школы, хотя Антон в записке указал, что будет ждать меня перед школой ровно в восемь тридцать.
Но я беспокоилась зря. Мальчик оказался на редкость пунктуальным и ко всему прочему выбрал момент, когда я стояла отвернувшись, и его приближение ко мне стало неожиданностью. Откуда-то из-за моей спины послышался приглушенный голос:
— Госпожа Иванова, здравствуйте!
Я обернулась и увидела серьезное лицо Антона. Он был сосредоточен, плотно сжатые губы выдавали его решительный настрой. На лбу его, пострадавшем вчера от импульсивных действий собственной матери, красовался пластырь.
— Привет, давай отойдем куда-нибудь, — улыбнулась я, — чтобы было удобнее разговаривать.
Антон кивнул мне в ответ, и мы спустились с крыльца школы и встали немного поодаль. Боковым зрением я ощущала удивленные взгляды некоторых школьников, которые глазели на нашу парочку. Антон же, преисполнившись эдакого подросткового чувства гордости (типа «смотрите, с какой телкой я встречаюсь перед уроками!»), снисходительно кивал проходившим мимо одноклассникам.
— Итак, что же ты хотел мне сообщить о своей маме, Антон? — вернула я его в реальность.
— Дело в том, что она ходила к папе. В этом она вам… — Антон замешкался.
— Сказала неправду? — помогла ему я.
— Да. И у нее был ключ от его квартиры.
Я чуть не присвистнула. Если это правда, то выстраивается совершенно четкая версия причастности Ирины Кокошиной к смерти ее бывшего мужа. Пускай не она сама, но кто-то по ее наводке мог открыть ключом дверь квартиры Дементьева и совершить там свое черное дело, пользуясь бессознательным состоянием последнего.
— Ты это точно знаешь? — спросила я, не веря своим ушам.
— Да.
— Откуда?
— Как-то отец мне сам сказал. Потом, — Антон полез в карман своей куртки, — после того как он, ну, в общем… — Голос подростка задрожал.
— Понятно, после того как его не стало, — снова закончила я за него фразу.
— Словом, вот его дневник. Я его нашел в письменном столе отца, куда он мне запрещал лазить. Там все написано. Прочитайте сами, и вы все поймете. А мне, наверное, пора на уроки…
Чувствовалось, что в дневнике написано нечто такое, о чем сам Антон не хочет мне говорить. Словом, то, за что ему немного стыдно. Я взяла дневник в руки и хотела поблагодарить Антона за помощь, но мальчик порывисто двинулся в сторону школьного крыльца.
Я не стала его удерживать. Потом, уже с крыльца, он обернулся и прокричал мне:
— Только не говорите об этом моим родителям! Вернее, маме и дяде Володе!
— Конечно! — заверила я его и снова улыбнулась.
Антон в ответ стал еще угрюмее, насупился, чуть задержал на мне свой взгляд и спустя несколько секунд исчез в здании школы.
Я еще некоторое время постояла около школы, наслаждаясь свежестью весеннего утра, и медленно пошла домой. Там, поудобнее устроившись в кресле, заварив себе кофе и приготовив сандвичи, я открыла дневник Дементьева и погрузилась в изучение личной жизни незнакомого мне человека.
По роду своей профессии я уже привыкла влезать в детали чужой жизни, которые составляли некую тайну, то есть заниматься делом не совсем приличным, например читать чужие письма… Порой я даже испытывала какое-то непонятное удовольствие, узнавая то, что не положено знать другим.
Вот и сейчас мною овладело именно это чувство. Тем более что в дневнике Дементьева было что почитать. Все-таки творческая натура, журналист, умел работать со словом…
Дневник был заполнен описаниями душевно-телесных переживаний Дементьева, возникающих в результате общения с различными женщинами.
«Ах, Катя-Катюша! Давай назовем это любовью! Хотя я знаю, что ты всего лишь девочка на ночь… Но я стараюсь любить тебя даже за те недолгие два часа, что отпущены нам обстоятельствами. Какое блаженство погружаться в сочную влажность твоего тела и чувствовать его тепло…»
«Нет, все-таки не понимаю я женщин! Не понимаю! Вот, например, Ирина… Ведь комсомолкой была в свое время, гордой и неприступной, чистой, как весенний цветок! А сейчас… Омерзительно! Вышла замуж за унитазные деньги, за этого лысого пузана… Нет, человек он хороший, но ведь жалко мужика! Смех, да и только. Ну, ладно, меркантильные соображения, бог с ними. Но… Ведь еще и адюльтеры какие-то пошлые, прямо-таки в духе „Санта-Барбары“. При втором муже удовлетворять свои потребности в интимном общении с первым мужем! Анекдот! Может быть, зря я ей все-таки оставил ключ от квартиры? Вот вчера приперлась в самый неподходящий момент, когда я уже почти обработал девятнадцатилетнюю Оксану из редакции „Вечернего Тарасова“! Как на меня посмотрела эта девчонка зеленая, когда я признался, что это моя бывшая жена! Впрочем, все это мелочи жизни. Как всегда, поднимаю настроение бутылочкой ярославского „Крепкого“».
«Уже неделя как не звонит Е. В. М. Наверное, обиделась на мое брутальное поведение во время последней пьянки, когда я заехал ей кулаком по физиономии. Но ведь это же надо, а! Хотя бы групповуху, что ли, устроила, а то… Заперлась в ванной с Борисюком и трахалась только с ним, а я сидел на кухне, как последний дурак. Да она должна мне как минимум стоимость курса психологической реабилитации и консультаций у лучшего сексолога. А потом еще заколочку на галстучке поправляла с масленой улыбочкой. Нет, но какая же все-таки стерва! И я вроде не мальчик, но ведь приворожила, собака такая! Не дает и не дает — уперлась в этого Борисюка, для которого общение с ней всего лишь бездушная случка… А я… Черт побери, Кирилл Дементьев, несмотря на свою порочную натуру, все-таки любит тебя, непутевая ты моя Елена Витальевна!»
«Да, я слишком суров по отношению к ней. Ей просто не хватает душевного тепла, и внутри она слишком разболтанная. Судьба нехорошая, с мужем не повезло, а так она внутри прекрасна, может быть, где-то там, в глубине сердца, скрыт источник нежности и ласки… Ей бы хоть чуть-чуть помягче себя повести, и я ведь откликнусь, окружу ее заботой и пониманием! Ну неужели это так трудно понять! Наверное, она единственная женщина, на которой я бы женился. Как умеет она исподволь захватить власть над мужчиной! Впрочем, нет, нет и нет! Нельзя так издеваться над человеком… Нельзя… Надо ее наказать… Я придумал, как ее поставить на место. Надо только правильно все рассчитать… Юльке, кстати, уже пора приносить хотя бы какую-то пользу. Точно, именно так надо сделать…»
«Черт, проболтался все же вчера Антошке по пьяни о его матери. Что, мол, приходит, встречаемся мы с ней. Я так и не понял, дошло до него или нет (пьян был). Хорошо бы, если бы не дошло… А то вообще разлад в душах подрастающего поколения — вещь крайне неприятная».
«Юлька инструкции по поводу А. М. получила. Тем более ей нужны деньги. Пускай девчонка порадуется, хоть и холодна она, как айсберг, а все равно лучше Ленки, кокетки неблагодарной. Сколько денег, сколько времени и душевных сил затрачено, и все без толку! Уперлась, дура, в свою дружбу! Не хочу, говорит, внутривлагалищных эксцессов. Да на хрен мне сдалась твоя дурацкая дружба! Где ты видела дружбу между мужчиной и женщиной? Лукавишь, милая, лукавишь… Господи, да как же освободиться от этой идеи! Ведьма, ведьма ты, Леночка. Все, кончаю словесные излияния. Может быть, напьюсь…»
«Как достала Алиска… Черт меня дернул связаться с этой особой! Только от спермотоксикоза можно было залезть на эту кобылятину! Надо же было так облажаться! Дать этой дуре деньги на аборт и не проверить, сделала ли она его на самом деле! Опять привалила сегодня со своей любовью идиотской, ноги целовать полезла, фу! И главное, думает, что делает все правильно, а сама выглядит как спившийся клоун в провинциальном цирке. Нет, больше никаких серьезных отношений с проститутками, хватит».
«Господи, какое унижение было вчера! Как половая попрошайка, ей-богу! Тьфу, так можно и до импотенции дойти! Впрочем, завтра наверняка зайдет Ирина, с ней хоть забыться, забыть об этой несчастной любви»…
Я дочитала дневник покойного, и мне стало как-то не по себе. Было ясно, что эти откровения принадлежали впечатлительной личности, находившейся на грани психопатии. Цинизм сменялся романтизмом, ненормативная лексика соседствовала с лирикой в духе девятнадцатого века. Передо мной ясно вырисовался образ Кирилла Дементьева, человека без руля, загнанного сверхидеей межполовых отношений. Проведя за дневником часа два, я почувствовала необходимость заново осмыслить подробности.
Во-первых, главный факт, поразивший меня, — это встречи суховатой бухгалтерши из «Тарэнерго» с этим повесой. Учитывая тот факт, что Кирилл ее бывший муж и то, что они абсолютно разные люди. Потом, раскинув мозгами, я пришла к выводу: «А что, собственно, в этом особенного? Если их встречи только укрепляли семейную жизнь Кокошиных? Почему бы и нет?»
Кокошин сам говорил, что у них в семье никаких проблем. А о встречах Кирилла с бывшей женой никто из его знакомых не знал. Включая Никольскую, жившую с ним под одной крышей. Значит, встречи заранее планировались, и Кирилл держал их в тайне ото всех.
Второе, что поразило меня, — это явно обостренные чувства, которые Дементьев питал к Елене Маркеловой. Какие-то абсолютно неуравновешенные — от полного отрицания и смешивания с грязью до абсолютного обожествления. Проверить бы надо насчет алиби самой Маркеловой, а то, может быть….
Да и, кстати, ни слова о наркотиках. Ни слова!
Надо позвонить знакомому психологу, может быть, прольет свет на вопрос: стал бы наркоман писать о своей пагубной страсти в дневнике или нет? Интересный момент…
Мысли мои путались, слишком много информации свалилось на мою бедную голову. Но почему-то интуитивно я вновь и вновь возвращалась к личности Никольской. Какие-то неясные намеки Кирилла о «принесении пользы» и «инструкций насчет А. М.»… Сплошные загадки…
Повинуясь импульсивному чувству, я отыскала номер «Тарэнерго» и попросила к телефону Ирину Кокошину. Мне сказали, что она ушла в банк, и я оставила свой номер телефона, по которому меня можно найти. К этому сообщению я присовокупила фразу о том, что найден дневник ее бывшего мужа, в котором содержится много интересного. Я сочла, что это утверждение будет способствовать тому, что Кокошина свяжется со мной как можно быстрее.
«Так, теперь Никольская», — подумала я, переведя дух после разговора с бухгалтерией «Тарэнерго».
Да она же, как утверждает Козлова, исчезла! — меня даже подбросило в кресле. Я отыскала номер телефона фирмы «Глория» и через две минуты выяснила, что Юлю найти нельзя и что она уехала домой.
Было ясно, что надо начинать действовать. Только вопрос: с чего именно начать? Я решила пойти по пути наименьшего сопротивления — узнать адрес Никольской. Возможно, придется ехать в Ярославль.
Спустя полчаса я была уже в полиции нравов и беседовала со своим старым знакомым Игорем Клубневым. Он быстро отыскал файл с данными по Юле Никольской, и я переписала их в свою записную книжку. Зевнув, Клубнев спросил меня:
— Что натворила девчонка-то? Второй раз, по-моему, приходишь ко мне по ее душу…
— Да сама пока не знаю, — задумчиво ответила я.
Я пристально посмотрела на фотографию Никольской. Лицо русской северной красавицы, правильные черты, крупновата в теле… Стоп, стоп… Я открыла свой блокнот, где у меня были записаны приметы проститутки, которая обчистила господина Маркелова с помощью транквилизаторов.
То же самое. Те же самые приметы. Но… Всякое может быть. Почему именно она? Нет, надо все-таки проверить!
— Ты можешь вывести мне эту фотографию через лазерный принтер? — спросила я Клубнева.
— Конечно, — с готовностью ответил он.
Через десять минут я с распечаткой фотографии уже летела в машине к офису фирмы, где работал мой клиент-любовник Алексей Маркелов.
Дорога туда заняла у меня минут двадцать. Я находилась в несколько возбужденном состоянии. Вчерашняя оптимистическая комбинация костей и предчувствие удачи охватили меня. И только рефлексы, выработанные за годы работы частным детективом, заставили меня отметить, что в заднем зеркале моего автомобиля слишком часто появлялась голубая «шестерка». Однако тогда я не придала этому особого значения и уверенно гнала свою машину к офису Маркелова.
— Алексей Корнеевич отъехал, — мелодичным голосом пропела мне секретарша.
Я внутренне выругалась и уже собиралась откланяться, как в дверях показался сам Маркелов. Как и прежде, лицо его было непроницаемо и дышало суровой красотой, словно норвежский фьорд в ясную погоду.
Увидев меня, он улыбнулся. Возможно, он несколько удивился, однако лишь тень этого чувства промелькнула на его лице.
— У меня появились некоторые новости, — мягко сказала я.
— Пойдем в кабинет, — пригласил он.
Как только мы миновали с любопытством уставившуюся на нас секретаршу и дверь кабинета закрылась, Маркелов выжидательно взглянул на меня. Я вынула из сумочки распечатку с фотографией Никольской.
— Это, случаем, не она? — спросила я без особой надежды, положив фотографию на стол.
Ответ последовал незамедлительно и убийственно:
— Она!
И спустя несколько секунд:
— Как ты ее нашла? Потрясающе!
— Перерыла банк данных полиции нравов.
— Да, это она, — еще раз подтвердил Маркелов, уже более внимательно всмотревшись в лицо Никольской. — Что, ее можно найти?
— Боюсь, что это будет сложновато сделать, ее уже нет в городе…
— Черт! — Маркелов стукнул кулаком по столу.
— Ты особо не беспокойся. Если твое предположение о причастности твоей жены к этому делу верно, то, поверь мне, я из нее душу вытрясу.
Маркелов поднял на меня глаза, и взгляд его выразил надежду и вместе с нею предчувствие жестокой мести. Что ж, понять его было можно. Теперь, когда картина вроде бы начала проясняться, самое время было заняться госпожой Маркеловой, так называемой «музыкальной редакторшей» господина Борисюка.
Маркелов закурил и стал нервно ходить по комнате.
— Что ты теперь собираешься делать? — спросил он, закашлявшись после глубокой затяжки.
— Искать преступников, — уклончиво ответила я. — От тебя все, что требовалось, я узнала. Никольскую ты опознал, теперь нужно доказать участие твоей жены в этой краже… Или опровергнуть это предположение… Ну и, конечно, вернуть деньги… Кроме всего прочего, я жду тебя сегодня вечером у себя, — я кокетливо улыбнулась, — для обсуждения деловых проблем.
Алексей в первый раз за время нашего разговора улыбнулся, широко и добродушно.
— Конечно, я буду часов в девять.
— Отлично, — сказала я и убрала фотографию обратно в сумочку. — А сейчас я отправляюсь по делам.
Я подошла к нему, чмокнула его в щеку и быстро направилась к двери.
Сев в свою машину, я закурила и примерно с минуту обдумывала дальнейшие действия. Перелистав в задумчивости записную книжку, я вдруг приняла решение. Пора было напомнить о своем существовании господину Борисюку. Ни вчера, ни сегодня с утра он никак не объявился на моем горизонте, ни лично, ни по телефону. Тем более что молодежный центр «Акация», который он имел честь возглавлять, находился не очень далеко от офиса Маркелова.
Я завела мотор и тронула машину с места. Уже подъезжая к центру «Акация», я снова заметила позади себя голубую «шестерку». Что за черт! Неужели кто-то следит за мной? Этого еще не хватало!
Кто бы это мог быть, черт побери?! Продолжать движение и попытаться оторваться было поздно. Я уже находилась на площадке перед входом в центр «Акация». Я решила сделать вид, что ничего не заметила, и вышла из машины. Голубая «шестерка» проехала мимо и вскоре скрылась за углом.
«Может быть, показалось?» — подумала я. Может быть, это разновидность весеннего гона?
С этими мыслями я вошла в вестибюль, где сразу же попала в центр внимания молоденькой девушки с бейджем на груди, свидетельствовавшим о том, что она является офисным менеджером центра «Акация».
— Здравствуйте, что вы хотели? — спросила она меня звонким голосом.
— Борисюка Вениамина Сергеевича, — со вздохом, рассеянно проговорила я, все еще погруженная в свои мысли.
— Вениамин Сергеевич отъехал, будет часа через два-три. Ему что-нибудь передать, или вы, может быть, подождете? К вашим услугам кофе, журналы. Можете посидеть вон там, — и она показала уголок в глубине холла, где стояли два кресла и журнальный столик.
— Нет, слишком долго ждать, девушка.
— А кто вы, представьтесь, пожалуйста.
— Татьяна Иванова, детектив.
Брови девушки удивленно поднялись, она погрузилась на несколько секунд в замешательство, потом подошла к своему столу и порылась в бумагах.
— Вениамин Сергеевич оставил телефон, по которому его можно найти, — сказала она. — Ваша фамилия в списке тех, кому можно дать этот номер.
— Очень приятно, — отреагировала я, осознавая высокую степень чести и доверия, которой одарил меня господин Борисюк.
— 72-66-23, запишите.
Я записала телефон и вышла на улицу. Сев в машину, набрала номер по сотовому и стала ждать. С минуту мне пришлось слушать длинные гудки. Наконец, когда я уже почти отчаялась, на том конце провода послышался мягкий женский голос:
— Да.
— Можно услышать Вениамина Сергеевича?
После некоторой паузы женский голос снова активизировался:
— А кто его спрашивает?
— Татьяна Иванова, — со вздохом ответила я.
Почему-то меня начинало раздражать, что до господина Борисюка так сложно добраться. Однако через секунду мое терпение было вознаграждено.
— Ал-ло, — возник в трубке бодренький голос директора «Акации». — Танечка, здравствуй. Мне очень приятно слышать твой голос.
— Взаимно, — сухо ответила я. — Надо бы встретиться и поговорить. Есть кое-какие новости.
— Очень хорошо. Вы можете подъехать сейчас… Ну, не сейчас, а может быть, спустя час, да, Лена? — Борисюк слегка отвернулся от трубки, последняя фраза была адресована женщине, которая взяла трубку и которая наверняка носила фамилию Маркелова, — по адресу: Авиастроителей, 50, квартира 38, и мы с вами поговорим.
— Прекрасно, я буду по этому адресу через полчаса, — сказала я и отключила связь.
«Безобразие! В рабочее время заниматься встречами с любовницей! По минуте не брать трубку телефона!» — возмущение буквально переполняло меня. Ко всему прочему, не ценить мое время, ставить условия — приезжать через час! Ты что, медитацией, что ли, там занимаешься? Тебе получаса мало, что ли? Будда недоделанный, тоже мне!
Я ехала по направлению к улице Авиастроителей и возмущалась, сама не понимая причины этого возмущения. Впрочем, пожалуй, понимала, только не хотела себе в этом признаться… Именно тех ощущений, которые сейчас переживали Борисюк и Маркелова, мне и не хватало. Ну ничего, сегодня вечером, возможно, отыграюсь и я.
Как назло, мои эмоции снова повредили делу. Задумавшись о проблемах межполовых отношений в рабочее время, я совсем забыла о странной голубой «шестерке», которая сопровождала меня сегодня от самого дома к офису Маркелова, затем к офису «Акации» и сейчас на улицу Авиастроителей.
А она снова показалась в зеркале заднего вида, и я отсканировала ее в своем мозгу. Покрутившись слегка по соседним улицам, я потеряла ее из виду.
«Может быть, никто не следит за мной и все это лишь простое совпадение?» — подумала я, паркуя свою машину перед домом № 50 по улице Авиастроителей.
Дверь тридцать восьмой квартиры долго не открывали. Я уже собиралась взломать ее омоновским способом, освоенным мною в свое время путем долгих тренировок, как дверь все-таки соизволили открыть без моей помощи, и на пороге появилась раскрасневшаяся Елена Маркелова.
— Заходите, — с улыбкой предложила она.
Я ничего не ответила и молча последовала ее приглашению. В ванной плескала вода, и через открытую дверь я заметила, что на кафеле комком лежали женские трусики и лифчик.
Я слегка усмехнулась, поняв, почему меня так долго держали перед дверью.
Борисюка я нашла лежащим на кровати в состоянии прострации. Из одежды на нем были только брюки. Сверкая голыми пятками, он выставил напоказ свою волосатую грудь.
— Я очень извиняюсь. — Голос его был лишен оттенков бодрости, которыми был насыщен так недавно, во время нашего телефонного разговора. — Проходи, садись… Лена, можешь налить гостье что-нибудь выпить.
— Нет, извините, я за рулем.
Маркелова, двинувшись было на кухню, остановилась и села на стульчик рядом с Борисюком. Тот взял ее руку и прислонил к своей щеке. Было видно, что директор молодежного центра «Акация» находится в состоянии алкогольно-сексуального опьянения.
— Давайте сразу к делу, — сказала я и вынула из сумочки фотографию Никольской.
— Ну и что? Это Юля, — пьяным голосом проговорил Борисюк, поднеся к глазам распечатку.
— По всему выходит, что именно она виновата в смерти вашего друга.
— Нет, — скептически сложил губы Борисюк. — Слишком очевидно, к тому же у нее нет, как это называется… — он пощелкал пальцами, — мотивов.
— Как сказать, — задумчиво проронила я. — Расскажите лучше все, что вы о ней знаете. И вы, — показала я на Борисюка, — и вы, — стрельнула я глазами в Маркелову.
— Ну что рассказывать, — вздохнул Борисюк. — Виделись мы с ней раза, может быть, четыре. За это время она успела кое-что рассказать о своей прошлой жизни. Сбежала она в наш город от своего мужа, какого-то ярославского авторитета, который ее окончательно достал. Делать она ничего не умеет, кроме как продавать свой передок.
— Когда-нибудь заходил разговор про наркотики?
Борисюк задумался, Маркелова последовала его примеру.
— Было как-то раз, — обронила Маркелова. — Помнишь, она говорила о том, что за время жизни с этим бандитом перепробовала все наркотики.
— Точно! — Борисюк даже привстал с кровати. — Значит, это она. Рассчитала убийственную дозу и ввела ее бесчувственному Кириллу. Сволочь поганая! Но… — Он снова задумался. — Зачем ей все это? Она ведь жила у него, и его смерть была ей совершенно невыгодна. Зачем ей проблемы с милицией, свалившиеся на нее после этих трагических событий?
— Как сказать, — снова повторила я.
— Мне кажется, вы что-то недоговариваете, — пустив дым в потолок, изрекла Маркелова.
— Скажите, Елена Витальевна, вы часто общались с Юлей? — пронзительно посмотрев на Маркелову, спросила я.
— Я? Часто общалась? — удивилась она. — С какой стати?
— Ну, во время посещения квартиры Дементьева?
Маркелова пожала плечами:
— Да я вообще вначале думала, что она умеет говорить только «Здрасте» и «До свидания». Сидела молча, словно ее ничего не касается.
— Стоп, давайте подойдем ко всему более конструктивно! — замахал руками Борисюк. — Итак, ты выяснила: кроме Никольской, никто не мог этого сделать — я правильно понял?
— Да.
— В таком случае надо брать ее за задницу, и все дела.
— Доказать пока ничего нельзя. Есть, правда, один момент. — Я метнула взгляд в сторону Маркеловой. — Но мне надо еще кое-что проверить.
— Проверяй, — невозмутимо отреагировал Борисюк. — Мы что — против, что ли?
Он начал постепенно трезветь, сел на кровати в позе лотоса и закурил. Посмотрев на часы, он ужаснулся.
— Боже мой, мне ведь пора домой! А то у меня начнутся проблемы с женой. У тебя к нам все или есть еще что-нибудь? — спросил он, глядя в мою сторону.
— Пока все, — нахмурившись, ответила я.
Действительно, в результате посещения этой квартиры мало что прояснилось. Ничего особо существенного любовная парочка мне не сообщила, кроме того, что Юля Никольская была знакома с наркотиками явно не понаслышке. Но и этот нюанс был достаточно важен в общей картине. Я уже была почти уверена в том, что Юля Никольская виновна в смерти своего сожителя. Впрочем, оставалась еще неясной роль Елены Маркеловой. Эта вертлявая особа, не понравившаяся мне с первой встречи, вызывала у меня все большие подозрения.
Кроме всего прочего, крайне неясная ситуация сложилась и с бывшей женой покойного, которая изменяла своему второму мужу именно с ним, своим первым супругом. И вдобавок имела прозрачные материальные интересы в случае его смерти.
Пора было отправляться домой, готовиться ко встрече с Маркеловым, размышлять и, конечно же, вновь обратиться за советом и подсказкой к моим магическим кубикам.
Я быстро попрощалась с Маркеловой и Борисюком и направилась домой. По ходу движения я напряженно всматривалась в заднее зеркало, однако никакой голубой «шестерки» там не обнаружила.
Может быть, действительно показалось?
