Глава 9

Хорошо, что Кирьянов уже выздоровел и пообещал принять самое непосредственное участие в реализации моего плана. На последнем этапе расследования я никак не могла обойтись без помощи моих друзей из милиции. Припугнуть преступников я, конечно, была способна, и работать без прикрытия мне не привыкать, но рисковать собственной жизнью и здоровьем без особой надобности я не хотела. Впрочем, не из-за каких-то своих мелкособственнических интересов: просто думала, что в живом виде принесу родному Тарасову и его жителям гораздо больше пользы.

Именно поэтому я и поделилась своим планом с Володей. Он с самого начала внимательно слушал, потом принялся измерять длину и ширину своего кабинета шагами, а под конец совсем разнервничался и закурил.

— Тань, ну почему ты не связалась со мной на первом этапе? Вдруг с тобой что-нибудь случилось бы? — не удержался он от вопроса.

Я недовольно поморщилась: излишней опеки я с самого детства терпеть не могла, как и круглосуточного контроля. Хорошо еще, что я знаю Кирю с института и он благополучно женат, иначе в моей голове родились бы самые ужасные мысли, не имевшие ничего общего с его истинными намерениями.

— Спасибо за заботу, — скромно поблагодарила я, — но я уже взрослая девочка. Если ты не против, лучше начать прямо сегодня. По некоторым причинам мне бы не хотелось затягивать финал, — попросила я.

Кирьянов усмехнулся и больше ничего не сказал. Я до конца изложила ему свой план, и он одобрительно покачал головой, сразу же садясь за телефон.

— Действуй, — напутствовал меня Киря и добавил: — Папазян прикроет, Мельникова с бригадой пошлю в «Вавилон», а сам позвоню в налоговую полицию. Думаю, ребята там что-нибудь интересное обязательно раскопают.

Честно говоря, у меня возникло двойственное чувство, когда Володя заговорил про строительный концерн. Ведь Эдуард, к которому я успела проникнуться симпатией, не подозревает, что его заграничная командировка почти сорвалась. Но мне не давала покоя и его осведомленность о пропавшей вместе с Рудневым папке. Разговор Ковалева с Василием, услышанный при помощи «жучка», подтверждал его причастность к махинациям, которые творил Воронин во время его отпуска. Вместе с тем весь моральный облик коммерческого директора концерна «Вавилон» убеждал меня в обратном.

Я окончательно запуталась, поэтому решила найти недостающее звено всей истории, поговорив с Ковалевым по душам. К моему удивлению, Эдуард на встречу сразу же согласился, хотя я почему-то намеренно оттягивала наше объяснение.

— Что-то случилось? — поднялся мне навстречу Ковалев, как только я появилась на пороге его кабинета.

— Случилось, — призналась я. — Но давай договоримся: сначала ты честно отвечаешь на мои вопросы, а потом я — на твои. Могу предупредить сразу, что спрашивать буду совершенно неожиданные вещи. Но очень важные! — без тени улыбки пообещала я.

Если такое заявление и явилось полнейшей неожиданностью для коммерческого директора, то на его лице это никак не отразилось. Он только задумался на долю секунды, но тут же с готовностью кивнул:

— Я с первого взгляда понял, что ты — очень необычная женщина, непохожая на остальных. И что от тебя можно ждать всего. Спрашивай.

Чтобы окончательно не растеряться от такого начала, я на одном дыхании выпалила цель своего сегодняшнего визита. Никакой реакции не последовало, по крайней мере агрессивной, и я, воодушевленная этим, рассказала почти всю правду. Давно зная, что существует категория людей, наиболее восприимчивых и сговорчивых только на справедливых началах, я сразу же отнесла Ковалева именно к ней, поэтому за время нашего знакомства старалась если не говорить о себе всей правды, то хотя бы не лгать.

Сейчас как раз наступил переломный момент, решающий не только судьбу наших взаимоотношений, но и, в какой-то мере, моего расследования.

— Я почти догадывался, но все-таки не хотел верить, что ты меня используешь, — совершенно спокойно сказал Эдуард по окончании моего монолога. — Спасибо, что хотя бы не показывала это другим, — отдаю должное твоему профессионализму.

Честно говоря, возразить мне было нечего: объяснять, что я почти все расследование провела без посторонней помощи, а «использовала» в прямом значении этого слова — да и то один раз! — только кабинет Эдуарда, в котором установила «жучок», я не собиралась. Сидеть молча вообще не было никакого смысла, поэтому я поднялась, чтобы уйти, вовсе не желая изображать праведный гнев и уподобляться героиням телесериалов, которые, будучи застигнутыми на месте преступления, всегда повторяют единственную фразу: «Дорогой, это совсем не то, что ты подумал».

Но умный и здравомыслящий человек в создавшейся ситуации сам сделал бы именно такой вывод. Оказалось, в Ковалеве я не ошиблась с самого начала, выделив его из толпы.

— Таня, постой, я еще не закончил. — Он повернулся ко мне и продолжил: — На самом деле я не так выразился… Если бы ты меня действительно использовала, я бы точно это заметил. И на твоем месте я бы тоже не рискнул обратиться за помощью к незнакомому человеку, а постарался бы сойтись с ним поближе.

Разыгрывать обиженную жертву перед ним мне не хотелось.

— Я знала, что ты все поймешь, — я улыбнулась.

Дальнейший наш разговор получился даже легче, чем я ожидала: Эдуард сразу же подтвердил, что знал о существовании каких-то компрометирующих фирму документов.

— Уходя в отпуск, я передал свои полномочия Василию. На самом деле в структуре фирмы заложен еще мой заместитель, но со всей работой я справляюсь сам, так что эту единицу мы даже не вводили в рабочий штат. Когда же возникала необходимость, обязанности делились между сотрудниками. Так случилось и в этот раз. Но когда я вернулся через месяц, сразу понял: что-то произошло. Воронин сказал, что в некоторых операциях произошли накладки, но это можно легко исправить. Мы принялись за дело и почти все закончили, но Костя почему-то остался недоволен. Со мной разговаривать он категорически отказывался, Василий тоже молчал. — Эдуард сделал паузу и закурил.

«Выходит, Ковалев получился со всех сторон крайний, — договорила я про себя, нарисовав в уме достаточно ясную картину. — Значит, при помощи Анны Воронин уже полученные строительные материалы реализовал другой фирме за гораздо большие деньги, остаток положил себе в карман, а чтобы реабилитироваться в глазах компаньонов, повинился перед Эдуардом в собственной несостоятельности. Ковалев, как человек честный и добрый, принял все за чистую монету и взялся помочь замести следы. Вот только Руднев истинное положение вещей хорошо понимал и маскировать ничего не хотел, потому что при первой же аудиторской проверке подозрение пало бы и на него тоже. Причем в первую очередь, потому что за законность всех сделок концерна отвечал именно он».

Выстроив в уме логическую цепочку, я все-таки решилась спросить:

— Ты сможешь доказать в суде свою непричастность?

— Конечно, — ответил он уверенно, но с какой-то безысходностью. — Я вообще никакого отношения ко всему произошедшему не имею, и никакой корысти в моих действиях нет. Просто не хотелось сор из избы выносить, — он медленно выпустил колечко дыма.

Я уже успела заметить, что когда он нервничает, то намеренно «тормозит» все действия, чтобы не создавать лишней суеты и не нервировать остальных.

— Тебя выпустят за рубеж? — снова спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

Видимо, такого вопроса Эдуард не ожидал, но тут же утвердительно кивнул головой.

«Да уж, разговор был трудным!» — подумала я, нажимая сейчас на педаль акселератора.

Но все-таки я с чувством величайшего облегчения выходила из кабинета коммерческого директора: у меня прямо гора с плеч свалилась, когда я все-таки поняла, что он действительно никакого отношения не имеет ни к финансовым махинациям, ни к краже драгоценностей, ни к убийству адвоката.

Теперь предстояло вызвать на откровенность чету Ворониных. Впрочем, это только облегчило бы работу милиции, но никак не повлияло бы на общий исход дела. Да и налоговой полиции будет чем заняться в ближайшее время!

Стараясь привлекать как можно меньше внимания к своей персоне, я остановила машину недалеко от подъезда, в котором, по всем сведениям, проживали Воронины, и вытряхнула из замшевого мешочка три двенадцатигранные косточки. К их помощи я прибегала всякий раз, когда судьба заводила меня в тупик или наступал решительный момент для каких-то дел. Выпавшая комбинация обнадежила меня, добавив оптимизма: «4+20+25». Данная комбинация означала, что в принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом.

Незаметно подмигнув Гарику, дежурившему во дворе дома Ворониных, я прошла мимо. Впрочем, про дежурство это я загнула, потому что бравый милиционер армянского разлива вспомнил про единственный способ конспирации, который ни за что не подведет его никогда: он надел неизвестно откуда взявшуюся горскую бурку, надвинул папаху прямо на глаза и с воодушевлением торговал дешевыми апельсинами прямо у подъезда.

Причем, я заметила, торговля шла довольно успешно, собралась даже небольшая очередь из жителей близлежащих домов. Я быстро проследовала дальше, стараясь не удерживать в памяти лица остальных милиционеров, то и дело попадавшихся у меня на пути. «Интересно, здесь их полк или дивизия? — начала раздражаться я. — Конечно, Анна убила Руднева, но он же — не я и ничего подобного не ожидал».

Скорее всего Киря рассуждал иначе, посылая мне на подмогу — я подозревала, что и для охраны моей персоны, — такое количество народу. Нажимая кнопку звонка, я невольно содрогнулась: людям за этой дверью не свойственна порядочность, так что ждать можно было даже автоматной очереди.

К счастью, мрачные опасения не оправдались, и на пороге возник хозяин квартиры:

— Вы? П-проходите…

— Слушай, ну как ты все-таки догадалась, что кольца взяла именно Анька, а не Василий? — пытала меня Лерка на своей кухне несколько часов спустя.

— Лер, я прямо поражаюсь твоей наивности: во-первых, мужик всегда возьмет только то, за чем пришел. А во-вторых, вообще редкий человек устоит перед таким искушением, — закончила я, показывая на играющие всеми гранями бриллианты.

— Но она же золото никогда не носила! — снова удивилась Валерия.

— Только то, что ей муж покупал. А тут она кольцо нашла, которое ее бывший любовник тебе подарил! Ты же сама на каждом перекрестке кричала, что синенький камешек к твоему новому костюму очень подходит. Тут не то что жены и секретарши начальников, наверное, даже дети их об этом знали, а ты сейчас удивляешься! У Анны и злость, и алчность, и ревность, между прочим, сработали, — напомнила я, загибая пальцы.

Сенька, спавший на коленях хозяйки, отреагировал на мой повышенный тон, беспокойно огляделся по сторонам и залаял. Успокоив собаку, Лерка прошептала:

— Как ты думаешь, почему он на Витюшу не залаял, а на Воронину обозлился?

Честно говоря, отвечать на ее вопросы мне надоело еще полчаса назад, но она все еще оставалась моей клиенткой, которой я была обязана предоставить полный отчет проделанной работы. Со вздохом я продолжила:

— Просто сильная по характеру женщина может пользоваться резкими духами. Кстати, мне об этом наблюдательные старушки из твоего подъезда рассказали. Они в тот день не только мужика видели незнакомого, но и женщину, по описаниям сильно на Анну похожую.

— Тань, раз она Костика так любила… — Лерка запнулась от волнения, — почему же она его убила?

Объяснять Фисенко загадочность женской души я не решилась, чтобы она не восприняла мои объяснения как руководство к действию. Если у недальновидного человека появляются подобные мотивы — ревность и угроза собственному благополучию, он вполне может убрать кого-нибудь с дороги. Конечно, с Леркой этого можно не бояться, потому что она и мухи не обидит, но засорять ее голову ненужной информацией я все-таки не собиралась. Поэтому просто ответила:

— Из ревности. Она так и не смирилась, что в его жизни появилась ты.

Я утешила себя тем, что отчасти данное утверждение было правдой. Ведь к боязни остаться без средств к существованию — Воронин жаловался жене, что может погореть из-за молодого и слишком честного адвоката, — примешивались и чувства Анны, в которых она не замедлила признаться милиции.

Честно говоря, я порой удивляюсь наивности мужчин — и Константин, и Василий попали под какое-то демоническое обаяние этой женщины, которая, по сути дела, привела к краху их обоих. В случае с Рудневым исход был летальным, так что безрассудное поведение Константина стоило ему жизни. Интересно, а Воронин не опасался, что жена и через него переступит, если ей это неожиданно понадобится?

Кстати, уже в отделении милиции Анна вошла в роль «женщины-вамп» и с воодушевлением рассказывала, как долго ей пришлось уговаривать Константина Руднева о встрече. У меня даже возникло подозрение, что ей самой нравились спецэффекты, которыми она обставила убийство своего бывшего возлюбленного: вызвала на свидание в безлюдное место, а потом застрелила из собственного пистолета, хотя не могла не знать, что по оружию ее будет легко вычислить.

И почему-то Ворониной даже нравились неожиданные препятствия — капризы Лерки, которая в любое время дня и ночи могла прогнать или позвать Костика обратно, и сопротивление самого Руднева, больше не желавшего иметь ничего общего со своей бывшей пассией. Наверное, адвокат, как никто другой, догадывался об истинной сущности Анны.

Впрочем, Воронина вообще повела себя далеко не лучшим образом: появившись в ее доме в образе шантажистки, я действительно сильно рисковала жизнью, потому что Анна прямо с порога заявила, что убьет меня, если я о чем-то проболтаюсь милиции. О том, что эта угроза не была блефом, я догадывалась: несколько лет назад она работала в охране «Вавилона», так что за ней числился пистолет, из которого она, собственно говоря, уже застрелила адвоката.

На активные действия я вызывать ее не стала, пообещав отдать папку с компроматом, как только в моих руках окажутся Леркины драгоценности, которые не только стоят бешеных денег, но и дороги ей «как память».

Когда перстни оказались у меня, я передала ей папку Руднева с ксерокопиями всех документов. Конечно, в первом же порыве она отшвырнула подальше пистолет, чем я немедленно и воспользовалась. А когда в квартире возникла милиция, Анна созналась буквально во всем. По ее словам, перстень Леркиной матери она взяла просто случайно, наткнувшись на него в шкатулке — уж очень он ей понравился. А от подарка Костика просто не смогла отказаться, не желая, чтобы он принадлежал другой, — синий камешек сразу же поселил в ее душе зависть и дикую ненависть к ничего не подозревающей сопернице.

Вкратце рассказав об этом Валерии, я удержалась от душещипательных подробностей по поводу «любви» Анны к своему бывшему любовнику. Погибшему, между прочим, от ее же «любящих» рук! Но о чувствах самого Руднева я ей рассказала:

— Твой Костик поехал на встречу с Анной только потому, что она шантажировала его их прошлыми отношениями. Он боялся, ты этого не поймешь и не простишь. Между прочим, в случае неявки она ему пригрозила разделаться с тобой.

При моих последних словах Фисенко покрылась мертвенной бледностью. Видимо, мой рассказ столь изобиловал эмоциями, что она явственно представила свою кончину от рук хладнокровной убийцы. Впрочем, пекинес, сопевший на коленях хозяйки, почувствовал ее дрожь и на некоторое время прервал наш разговор заливистым лаем.

— Тань, я только что вспомнила, — внезапно подскочила Лерка. — Мне же ребята звонили из университета. Ну, Димка и Роман с Марком, помнишь? Вот они обрадуются, когда узнают, что у меня теперь все хорошо в финансовом плане!

Я, конечно, помнила талантливых студентов из группы «Белая кость» и тоже порадовалась за них, за то, что осуществится их мечта.

— И еще, — поморщившись, сказала я, — забери, пожалуйста, свои и мои данные из «Эдема». Ребята по своим каналам узнали, что там сплошная туфта, никто через фирму замуж не вышел, хотя некоторые клиентки уже пару лет деньги платят.

Лерка хотела что-то возразить, округлив глаза, но я добавила:

— Скажешь, что пришла от Кирьянова. Тебе вернут все деньги и еще извинятся, поняла?

Она кивнула.

— Вот видишь… Правильно папа с мамой говорят, что я недотепа! — чуть не заплакала она.

— Вот и слушайся маму с папой, — отрезала я, не желая, чтобы Лерка сейчас развела тут сырость. — Видишь, я спокойно живу без всякого замужества и любовных приключений.

— А как же Эдуард? — наступила Лерка на неожиданно больную мозоль.

— А очень просто, — не задумываясь ответила я. — После суда уедет в Штаты на три года, там все забудется…

— Думаешь? — покосилась Валерия.

Честно говоря, я не была полностью уверена, но для собственного спокойствия поспешно закивала головой.

Впервые за последние несколько дней я не забежала в свою квартиру на несколько коротких минут, а приехала, что называется, насовсем. В доме царили темнота и безмолвие. «Явно никого нет», — со вздохом констатировала я. Только бросила у порога два огромных пакета с барахлом, успевшим за эту неделю побывать вместе со мной в гостях, как пришлось достать из сумки задребезжавший сотовый.

— Тань, извини, это я.

Я ожидала услышать совсем другой голос, но Лерке тоже была очень рада, хотя мы расстались десять минут назад.

— Что у тебя на этот раз случилось?

— Ничего. Ты извини, но только что звонил Эдуард, и я дала ему твой номер телефона.

В другое время и в другом состоянии при такой новости я разразилась бы гневной тирадой, но сейчас у меня просто не было сил. Лерка же испугалась моего молчания.

— Тань, ну не сердись, пожалуйста. Он же понимает, что сейчас ты просто не захочешь с ним общаться, так обещал тебе позвонить только через три месяца. Из Америки, — добавила она с важностью. — А если сама туда поедешь, пообещай, что пришлешь мне вызов, — неожиданно попросила она.

— Обещаю, — буркнула я и отключила связь.

Получив свой законный гонорар, я почему-то надеялась, что со всей этой историей покончено. Всегда предпочитая жить днем сегодняшним, я не любила туманных обещаний. Например, чувствовала себя неуютно и одиноко в пустой квартире. Здесь и сейчас мне почему-то хотелось видеть Гришу, но его не было. «Черт побери! Почему же я раньше не догадалась!» — я со всех ног бросилась к автоответчику и нажала на кнопку.

— Привет, это я, — услышала я знакомый голос. — Извини, я пошел в булочную и вывихнул ногу, три дня провел в травматологии, но сейчас уже все в порядке. Не хотел тебя беспокоить. Ремонт мои соседи закончили, так что я сразу перебрался к себе… Тань, приезжай, а? Я соскучился.

Нет, как раз беспокоиться я в данном случае и не собиралась. Я просто схватила телефон и набрала номер Гришиной квартиры.

— В тарасовских больницах нет телефонов? — не дав ему опомниться, с ходу завелась я. — Или ты думаешь, я бы волновалась больше, зная, где ты все-таки находишься?

В глубине души я, конечно, понимала, что орать на больного человека не следует, даже если он в чем-то и виноват, но оскорбленные женские чувства взяли верх над разумом.

— Тань, ты когда в последний раз была в наших больницах? — на удивление невозмутимо спросил Гриша.

Я разозлилась еще больше, потому что терпеть не могу, когда люди отвечают вопросом на вопрос, но не успела даже слова сказать, как мой друг исправил свою оплошность.

— Телефон стоит только в ординаторской, и простым смертным подходить к нему строго воспрещается. Знаешь, какая мегера там сидит? — с содроганием вспомнил он события недавнего прошлого. — Эта грымза зыркала сквозь очки и говорила, что только через ее труп я к телефону притронусь. А как я с больной ногой ее замочу?

Вопрос был явно риторический, поэтому отвечать на него я не собиралась, но шутку оценила и все-таки усмехнулась. Наверное, Гришу моя реакция несколько обнадежила, поэтому он продолжил:

— Конечно, на первом этаже еще таксофон есть, но я до него не мог добраться — сообщение между этажами перекрыли. Представляешь, в больнице объявили карантин по гриппу, никого из отделения не выпускали и закрыли доступ посетителей. Нет, правда! — заверил меня Гриша. — Я даже в туалет ходил чуть ли не с разрешения лечащего врача, который следил, чтобы больные лишний раз не колебали заразный воздух…

Видимо, последний факт больше всего возмутил пострадавшего, потому что он в конце фразы добавил еще пару крепких выражений, заставивших меня расхохотаться. Я сразу поняла, что сердиться на Гришу дольше пяти минут просто не смогу, поэтому, поддавшись жалости и нежности, захлестнувшим меня в одно мгновение, я отключила телефон, схватила ключи от машины и бросилась к двери.