Глава 3
Нижнее белье секретарши

Я возвращалась на дачу, когда небо уже порозовело от первых утренних лучей солнца. Вести машину в таком состоянии было опасно. Я и щипала себя, и мотала головой, и включала на полную громкость музыку, чтобы только не уснуть.

Знакомые ребята за пятьсот долларов привезли и приварили к дверям липкинской квартиры металлическую решетку. Временную, но надежную, с двумя массивными замками необычной конфигурации. Затем подъехали омоновцы и за сто долларов в сутки согласились охранять квартиру. Валентина приготовила им термосы с кофе, бутерброды. Она и сама не ожидала, что все это будет сделано за какие-нибудь три часа. Потом я заехала в фирму, занимающуюся установкой сигнализации, и попросила проверить, почему не сработала сигнализация в час ночи. Но они только пожали плечами. А что им было ответить, если им позвонили и попросту приказали отключить ее на определенное время. Затем я отправилась к одному своему бывшему клиенту и договорилась с ним о сотовом телефоне. После чего отвезла Валентину домой и вот теперь возвращалась на дачу.

Как там Эмма? Не раздумала ли она прятаться?

Я подъехала, открыла ворота, въехала во двор, поставила машину в гараж и поднялась в дом.

Моя добровольная пленница спала как сурок на тахте. Судя по красному огоньку на панели телевизора, он отключился сам, так и не дождавшись, когда это сделает Эмма.

Я обошла дом, пытаясь определить, как провела эти часы в заточении Эмма, и поняла, что она, поев немного и выкурив полпачки сигарет, до ночи провалялась на тахте перед телевизором. Хотя, зайдя в ванную, догадалась, что она пыталась включить электронагреватель, чтобы согреть воду, но, очевидно, не смогла и помылась холодной водой.

Я поднялась на второй этаж, где располагались спальни, легла и очень скоро уснула.

Утром, за завтраком, который мы готовили вместе, я спросила Эмму, кто мог приходить в морг за телом Липкина.

Она выглядела куда более спокойно, чем вчера. Выспавшаяся, свежая, сидела за столом и, намазывая креветочное масло на тонкий ломтик хлеба, рассуждала:

— Из мужчин это мог быть его заместитель, Илья Фионов, друзья-банкиры, друзья по преферансу. А из женщин — Валя и Алина.

— А кто это Алина? — поинтересовалась я.

— Любимая секретарша Яши. Хорошая девочка. Она была готова ради него в лепешку расшибиться…

Я рассказала ей о своем походе в морг. Выставив ей в счет коньяк и лимоны.

— Да ладно ты, не мелочись, записывай все расходы в блокнот, потом скажешь, сколько набежало. А в морге была скорее всего Алинка.

— Черт побери! — вскипела я. — Я понимаю, что это не мое дело и мне за это не заплатят, но ответь мне: разве можно быть такой бессердечной?!

— Это ты о чем? — Она зыркнула на меня своими зелеными глазами и принялась очищать банан. — О том, что на месте Алины должна была оказаться я? Ходить по моргам, похоронным бюро, заказывать гроб, венки и катафалк? Пусть этим занимается тот, кто умеет. Яша все равно не узнает, хлопотала я или нет. Как ты не поймешь, что это все не для меня…

— А ведь ты боишься не милиции. И пока ты будешь молчать, я не смогу тебе помочь. Кто этот человек, от которого ты прячешься? И что такого он может с тобой сделать? Возможно, он и убил Яшу?

— Я не знаю, кто убил Яшу, но рассказать тебе все не могу. Ты права, быть может, в милиции мне и было бы безопаснее, но они найдут меня и там. Мне страшно… Мне очень страшно, и поэтому я хочу, чтобы этот ад как можно скорее кончился и я уехала. Далеко-далеко, чтобы меня никто не смог найти. Если надо, поменяю фамилию, гражданство, все, что угодно.

— Но послушай, твои доводы неубедительны. Если тебя кто-то хочет убить, то почему до сих пор не сделал этого?

— То, за что меня могут убить, я сделала не так давно и, возможно, об этом еще не знают. А когда узнают, я буду уже далеко.

— У тебя был любовник?

— У меня было много мужчин, но до замужества. При Яше такие эксперименты бы не прошли. Не тот человек.

— Ты боялась своего мужа?

— И да, и нет. Не знаю. Но он мешал мне дышать.

— Я все равно не понимаю. Через день-два похороны. Неужели ты не захочешь даже проститься с ним?

— Не знаю. На кладбище будет слишком много людей. Я не хочу рисковать их жизнями.

— Звучит громко, ничего не скажешь.

Я рассказала ей обо всем, что произошло этой ночью на их квартире: об омоновцах, сейфе, Валентине, охране.

— Если тебе нельзя сейчас появляться в городе, то мы с тобой можем съездить к нотариусу и оформить на меня доверенность на ведение всех твоих дел. Если ты доверяешь мне, то я могла бы вывезти из квартиры все ценности и спрятать в надежное место.

— Отличная мысль. Ты даже можешь заняться продажей всего этого барахла и получить с этой сделки очень неплохие комиссионные.

Эмма была непробиваема относительно эмоций и чувств. Просто железобетонной. Неужели ей действительно безразлично, что происходит в ее доме. Неужели там не осталось ни одной вещи, которую ей было бы жаль продавать?

Я уже начала жалеть, что согласилась помогать ей.

Мы с ней составили необходимые документы, и я повезла ее к знакомому нотариусу.

— Ты не боишься, что я обману тебя?

— Я тебе сказала, чего я боюсь.

Она сидела в машине в черных очках и черном парике. Мы проезжали город.

— Но ведь рано или поздно тебе все равно придется объявиться хотя бы перед адвокатом, который будет заниматься вопросами наследства, завещания и прочим.

— Давай оставим эту проблему.

Я лишний раз убедилась, что разговаривать с ней бесполезно, и отвезла ее назад, в Лопухино.

— Только учти, что, если окажется, что ты причастна к какому-нибудь преступлению — за что тебя, собственно, и могут искать, — я не стану нести ответственность за укрывательство. Ты должна себе это хорошенько уяснить.

Она махнула рукой.

— Кругом одни преступники, — произнесла она очень странную фразу, после которой мне подумалось, что для меня начались горячие дни.

Передо мной стояло сразу несколько задач:

1. Что такого совершила Эмма, за что ее можно было преследовать? И связано ли это с ее мужем?

2. За что убили Якова и кто это сделал?

3. Почему им заинтересовалась ФСБ? И что они искали в его сейфе?

4. Какие отношения были у Якова с его секретаршей?

5. Кто приходил в морг?

6. Правильно ли я делаю, помогая Эмме, которая намеревалась убить своего мужа?

Как ни странно, но вопросы нравственности иногда волновали меня до глубины души.

7. Кому принадлежал найденный в Кукушкине, под окнами дачи Липкина, использованный презерватив?

8. Происхождение жевательной резинки под теми же окнами?

9. Кто ел там апельсин и бросил корку на траву?

Если я найду ответы на эти вопросы, то после этого мне смело можно отправляться на Гавайи.

Объяснив Эмме, как пользоваться электронагревателем воды, я сказала ей, что, возможно, сегодня заночую в городе.

Первое, что я сделала, приехав в город, это разыскала офис Липкина. Это было здание какого-то НИИ, где риэлтерская фирма «Феникс», директором которой еще вчера был Яков Самуилович, занимала целый этаж.

Я остановилась перед стильной деревянной дверью с позолоченными ручками и нажала кнопку звонка. Появился охранник. Я сказала, что ищу Алину.

— А вы не могли бы отложить свой визит к ней? — вежливо поинтересовался у меня парень в серо-буро-малиновом хлопковом костюме с кобурой на поясе. Выглядел он тем не менее устрашающе.

— Нет. У меня очень важное дело, — сказала я и двинулась по коридору к табличке «Приемная».

Алина, высокая, худенькая, с короткой стрижкой почти седых волос. Совершенно противоестественный цвет для такой молоденькой девушки. Я так и не поняла, то ли это природная седина, то ли Алина просто хотела, чтобы про нее думали: у девушки было тяжелое прошлое. Девушка-легенда.

Красный костюм, шпильки, голые колени — все как полагается.

— Вы к Якову Самуиловичу? — спросила Алина. Глаза ее вмиг наполнились слезами.

— Видите ли, я знаю, что произошло, и очень сожалею о случившемся, но время не стоит на месте. Я была на прошлой неделе у него и оставила в его кабинете, на столе, очень важную для меня папку с документами и записную книжку, без которой я просто не могу жить. Если вас не затруднит, взгляните, может, она еще у него?

Алина вздохнула.

— Минуточку.

Когда она вернулась, ключи от ее квартиры и записная книжка самой Алины уже лежали в моей сумочке. Не могла же я сказать: «Алиночка-деточка, дайте, пожалуйста, ключи от вашей квартиры, чтобы я посмотрела, какого цвета кафель в вашей ванной комнате».

— Извините, но никакой записной книжки там нет. Совершенно ничего такого, что могло бы иметь отношение к вам.

— Какая досада. — Я даже застонала в голос, но потом, устав ломать комедию, поблагодарила ее и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.

В сумочке Алины, которую я вывернула наизнанку в эти бешеные минуты, был и ее паспорт, из которого я узнала ее адрес.

Через полчаса я уже поднималась на пятый этаж панельного дома и звонила в квартиру номер четырнадцать. Просто на всякий случай, Валентина успела мне сказать, что секретарша ее обожаемого Якова Самуиловича живет совершенно одна.

Я осмотрелась, быстрым движением открыла двери — их было две — и проникла, как вор, в квартиру. Я понимала, каким неблаговидным делом мне предстояло сейчас заняться, но это являлось частью моей работы. Поэтому я, предварительно обойдя двухкомнатную, уютную и чистенькую квартиру и отметив про себя, что в спальне стоит очень большая двухспальная кровать, а всю стену слева занимает такое же большое зеркало, решила, что у Алины, слава богу, с девственностью покончено раз и навсегда.

Меня интересовала ванная комната и, в частности, корзина для грязного белья, куда чистоплотная секретарша складывала свои вещи.

Натянув на руки хирургические перчатки, предусмотрительно захваченные с собой, я открыла корзину и увидела то, что хотела увидеть. Несколько пар крохотных кружевных трусиков. Я была почему-то уверена, что одни из них имели счастье находиться позавчера вечером или ночью, а может быть, даже и вчера утром в Кукушкине.

Я сложила белье в пакет, сняла перчатки, вымыла руки и вышла из квартиры.

Вернувшись в офис, где ничего не подозревающая секретарша одиноко грустила в пустой приемной, вспоминая о своем погибшем шефе, я начала прямо с порога:

— Девушка, извините меня ради бога… Но у вас есть еще заместитель директора, Илья Фионов. Быть может, моя записная книжка у него в кабинете?

Алина встала и молча направилась к двери с табличкой «И.И.Фионов. Зам. генерального директора».

А я за это время успела водворить ее ключи на место. Вот только записную книжку решила пока не возвращать. А вдруг она мне самой пригодится?

— Может, вы что-нибудь напутали? — спросила она меня, выходя из кабинета Фионова. — Здесь тоже ничего нет.

— А где сам Фионов?

— Занимается организацией похорон.

— Но разве такого человека, как Липкин, не могут похоронить родные? Я пришла купить большое помещение под пошивочный цех, а разговаривать по такому важному вопросу теперь следует, наверное, с Фионовым.

— Родные? У Якова Самуиловича из родных только жена, но она куда-то уехала. Ее ищут, — сказала Алина, глядя куда-то в пространство.

— А что милиция? — спросила я уже с видимым участием.

— Да что наша милиция… Как будто вы не знаете.

— А вы уверены, что она уехала?

— Нет, но кто-то говорил, будто ее видели в аэропорту. А вы что, знали Липкину? — вдруг очнулась Алина.

— Конечно. У нее еще такие длинные рыжие волосы…

— Да. Мне жаль, конечно, что вы потеряли свою записную книжку, но, может, она еще найдется?

И таким тоном это было сказано, что я невольно почувствовала симпатию к этой седой девушке.

— Буду надеяться. Дело в том, что я была еще в нескольких риэлтерских фирмах, поищу там…

На том мы и распрощались.