Глава 3
Гостиница на улице Котовского. Вот куда я сейчас навострю лыжи.
Я сидела в машине, курила и размышляла. Ох, как хорошо, что я встретила Ларису Сергеевну! Сколько полезной информации она мне сообщила! Нет, Светочку я вычеркивать из списка подозреваемых пока что не намерена: она была и остается «номером первым», но у меня, по счастью, появился и «номер второй». Двое подозреваемых – это уже как-то поприятнее, поинтереснее. А то вдруг выяснится, что вдовушка в самом деле ни при чем (а этого исключать нельзя), кого же мне тогда раскручивать? Нет, надо разрабатывать обе версии параллельно, и посмотрим, кто вылетит из моего черного списка, а кто в нем останется.
Гостиница и кафе располагались в старом трехэтажном здании на тихой уютной улочке. Дом был не так давно отреставрирован, причем старый довоенный стиль сохранили, но пластиковые окна и двери были современными, хотя и, что называется, с претензией на старину. На первом этаже – два крыльца, обложенных камнем, над ними красовались вывески. «Гостиница «УЮТНАЯ» – гласила одна. «Кафе «ПАЛЬЧИКИ ОБЛИЖЕШЬ. Перекуси и отдохни» – призывала клиентов вторая. Я поднялась на крыльцо гостиницы.
В небольшом прохладном холле – в старинном стиле, разумеется, – меня встретила симпатичная девушка с кукольным личиком. Она расплылась в неестественно широкой улыбке, поправила воротничок белоснежной блузки и вежливо поздоровалась.
– Вы хотите снять у нас номер? – осведомилась она.
«Как вы угадали? Какая проницательность!» – чуть было не сказала я. Интересно, для чего еще люди приходят в гостиницу, как чтобы не снять номер? Но я-то была не из их числа.
– Мне нужен Лев Эдуардович, – строго, без всякого вступления выдала я.
Девушка, как я и ожидала, опешила.
– Э-э-э… – протянула она, уставившись на меня кукольными глазами, и похлопала ресницами.
– По очень важному делу, – тихо уточнила я на всякий случай, чтобы помочь администратору соображать быстрее.
– Сейчас, – наконец кивнула красавица и потянулась к телефонному аппарату, стоявшему у нее на столе. – Николай Ибрагимович, – заворковала она в трубку, – тут спрашивают Льва Эдуардовича… Говорят, по очень важному делу… Простите, вы откуда?
Последняя фраза была, разумеется, обращена ко мне.
– Из налоговой, – не моргнув глазом, соврала я.
– Из налоговой, – как попугай, повторила девушка и, выслушав то, что передал ей какой-то Николай Ибрагимович, положила трубку. – Пройдите к директору, вот сюда, по коридору, последняя дверь.
Я поблагодарила куколку и отправилась на поиски нужной двери.
На массивной двери висела табличка «Директор». Я взялась за ручку и отворила дверь. Николай Ибрагимович оказался пожилым грузным мужчиной, сидевшим за огромным столом. На столе имелся компьютер. Он оторвался от монитора и указал мне на одно из кресел, стоявших справа от него вдоль стены.
– Прошу… Чай? Кофе? Минералку?
Я вежливо отказалась от всего предложенного мне списка напитков и небрежно уселась в ближайшее к нему кресло.
– Извините, но мне нужен именно Лев Эдуардович, – заявила я строгим тоном, – и, поверьте, он сам заинтересован в нашей встрече.
– Но если вы из налоговой, то я, как директор, уполномочен… Кхе, кхе… У нас там что, опять какие-то проблемы? Вообще-то Людмила Анатольевна обещала мне все уладить…
Николай Ибрагимович вновь многозначительно кашлянул и потянулся к бутылке минеральной воды, стоявшей на его столе.
– У вас скоро будут большие проблемы, – заверила я толстяка. – И Людмила Анатольевна вам не поможет. Если хотите и дальше продолжать работать тихо-мирно, пригласите сюда Льва Эдуардовича.
Толстяк вытащил из кармана брюк носовой платок и вытер им вспотевшую лысину. Подумав некоторое время, он потянулся к своему мобильному.
– Через час Лев Эдуардович будет здесь, – доложил он мне после короткого разговора, ни слова из которого я не расслышала, так тихо он беседовал с хозяином.
– Вот и хорошо, – кивнула я, вставая, – а я пока что перекушу в ближайшем кафе. Говорят, там неплохая кухня… Напомните мне, какая у вашего шефа машина?
– Черный «мерс», номер – три девятки.
Я успела съесть вкуснейший омлет и порцию блинчиков, выпить прекрасный эспрессо с пирожным и расплатиться с милой вежливой официанткой, когда к крыльцу лихо подрулил черный «мерс». Я подхватила сумку и пошла к двери.
Хозяин гостиницы не торопясь вышел из машины.
– Лев Эдуардович?
Он повернул голову и посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. Ему было чуть за сорок. Полноватая фигура говорила о его нелюбви к занятиям спортом, добротный летний костюм – о хорошем достатке, а надменный холодный взгляд карих глаз – о презрении ко всему человечеству.
– Вам чего?
– Я бы хотела с вами поговорить…
– Мне некогда, меня ждут.
– Это я жду вас.
– Чего?!
В его голосе прозвучали презрительные нотки. Он еще раз окинул меня долгим изучающим взглядом, но, должно быть, я не внушила ему доверия, и Лев Эдуардович попытался пройти мимо меня – в свою гостиницу.
– Вам сказали, что к вам пришли из налоговой, ведь так?
Он остановился и сощурился:
– Ты кто такая?
Интересно, а с чего это он мне тыкает? Кажется, я с ним детей не крестила! Хотя ладно, сейчас не время давать уроки хороших манер всяким хамам, дело – прежде всего.
– Лев Эдуардович, по-моему, у вас появилась хорошая возможность наконец-то купить кафе вашего соседа по зданию – Говорова, – не отвечая на его вопрос, выдала я заговорщическим тоном.
– Ты, что ли, новая хозяйка?
Ага, значит, насчет новой хозяйки мы в курсе! Я внимательно следила за его мимикой. Физиономия его не дрогнула. Я глубокомысленно помолчала с минуту и тихо выдала:
– Я могу помочь вам в этом…
– В чем?
– Купить кафе Говорова, причем по дешевке.
И тут его глаза загорелись. Он думал всего лишь пару секунд.
– Пошли ко мне, – бросил он коротко и быстро зашагал к крыльцу гостиницы.
Войдя в кабинет директора, Лев Эдуардович скомандовал Никите Ибрагимовичу:
– Освободи помещение!
Тот, испуганно посмотрев на меня, быстренько встал, вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. Мы с хозяином гостиницы остались наедине. Я без приглашения опустилась в одно из кресел, он сел напротив и уставился на меня не мигая.
– Слушаю!
Конкретный товарищ!
– Я думаю, что о смерти вашего соседа по территории вы уже знаете… – тихо начала я.
– В курсе. Что дальше?
– Вдова намерена продать бизнес.
– Это ты, что ли, вдова?
Я опешила. Я что, так плохо выгляжу?!
– Нет, я – ее ближайшая подруга. Так вот, она хочет продать кафе, а вы, насколько мне известно, хотели его приобрести…
– Откуда тебе это известно? – бесцеремонно перебил меня Лев Эдуардович.
– Бухгалтерша сказала. Кажется, вы один раз при ней говорили с Никитой?
– Ну, было дело… И что, говоришь, его вдова хочет продать бизнес?
– Хочет. Зачем ей все это? Бизнес вести она не умеет…
– Хорошо, я покупаю. Сколько?
– Ну-у… разговаривать-то в любом случае вам придется со Светланой Юрьевной.
– А ты что, решила как посредник бабла по-легкому срубить? Учти: тебе я денег не дам. Разговаривать и платить буду только хозяйке.
– Да это само собой! Просто она хотела выставить кафе на продажу, а я подумала: ведь вы давно положили на него глаз, обидно будет, если она его продаст кому-то другому…
– А тебе-то что за печаль, коли так?
Да, грубый товарищ! Для него, можно сказать, доброе дело делают, полезную информацию сообщают, а он…
– Бухгалтерша говорила, что вы очень настоятельно предлагали Говорову продать заведение, а он упирался…
– Доупирался, идиот! Кафешка все равно будет моей, а вот ему теперь… Что ж, поговорим со вдовушкой.
– Понимаете, я – ее лучшая подруга, она со мной во всем советуется.
– Хочешь сказать, что если ты посоветуешь ей продать кафе именно мне…
– Она меня послушает, – закончила я начатое Львом Эдуардовичем предложение и многозначительно посмотрела в его холодные глаза. – А так – может просто дать объявление… И еще неизвестно, какую цену ей за него дадут! Уйдет бизнес на сторону…
– Ну, нет, не для этого я столько времени ждал!
– А бухгалтерша говорила, в последние недели прибыль у них заметно увеличилась… Кафе стало очень популярным…
– Я это и без нее знаю: как ни заглянешь туда, никогда свободных мест нет!.. Так, я все понял. Значит, ты все-таки деньжат хочешь?
– Кто же не хочет? – опустила я глаза долу.
– Какие твои условия?
Ну и крендель! Даже имени моего не спросил, а уже торгуется! Вот что значит деловая хватка! Сколько же с него слупить? Черт его знает, сколько берут за посреднические дела такого рода, может, пол-лимона в данном случае будет достаточно? Я так и сказала об этом Льву Эдуардовичу. У него челюсть отвалилась – едва ли не до пупка.
– Что?!! Пол-лимона? Ну, ты, охреневшее… создание!
Я просто опешила от такого хамского обращения с девушкой, то есть со мной. Но виду не подала.
– Разве это много? – искренне удивилась я. – Я-то думала, вы обрадуетесь возможности купить кафе, вы ведь так этого хотели!.. Хорошо, четыреста тысяч.
– А морда не треснет?! Перебьешься!
Не парламентское выражение, но, так и быть, стерпим.
– Сколько же вы мне дадите?
– Сто тысяч… Нет, пятьдесят.
Да, жадность – не порок. Это, скорее, диагноз. Сделав вид, что я страшно огорчена, нет, просто раздавлена таким поворотом событий, я слезно взмолилась:
– Лев Эдуардович! Я же сообщила вам… Я же могла ничего не сказать… Кафе ушло бы на сторону…
– Так, все, свободна! Иди, девочка, иди, свои деньги получишь после сделки. Если она, конечно, состоится. Николай!
В кабинет влетел (если подобное слово применимо к этому бегемоту) директор и уставился на хозяина преданным взглядом.
– Ты еще здесь?! – рявкнул на меня Лев Эдуардович, страшно выпучив маленькие глазки.
– Я… – залепетала я, но грозные взгляды обоих мужчин ясно дали понять: мне здесь делать больше нечего. Я сочла разумным подняться со стула и поплестись к двери.
Закрыв ее за собой, я тут же припала к ней ухом. Обожаю подслушивать, хотя и понимаю, что это не совсем красиво. Зато для дела – страшно полезно.
– Николай… дождались… я же говорил, все выйдет по-моему… Говоров… мы не зря постарались… Едем сейчас…
Через несколько мгновений послышались шаги, и я, устрашившись возможности оказаться застигнутой на месте преступления, вернее, на месте подслушивания, что есть мо́чи понеслась по коридору к выходу.
В машине я перевела дух и закурила, открыв дверцу пошире. Мне необходимо было собрать мозги в кучку и обдумать все только что мною услышанное. Итак, что мы узнали, Татьяна Александровна? Лев Эдуардович признался, что смерть Говорова отнюдь не была для него новостью. Подтвердились сведения, сообщенные мне Ларисой, – хозяин гостиницы действительно хотел купить кафе и страшно обрадовался, что такая возможность у него наконец-то появилась. Он даже не скрывал своей радости. А если это он заказал Говорова? Уговаривал-уговаривал Никиту продать кафешку, а потом не стал ждать, взял да и заказал соседа! А что, очень даже может быть. Во всяком случае, ему тоже чрезвычайно выгодна его смерть, не в меньшей степени, чем вдове. А что это значит? Что мне предстоит раскручивать еще и владельца гостиницы, то есть работать в двух направлениях. А за хамское обращение со мною он еще ответит.
В этот момент я увидела, как из дверей гостиницы вышли хозяин с директором и деловой походкой направились к черному «мерсу». Так-так, куда же это вы, мальчики, намылились? «Мальчики» между тем сели в машину Льва Эдуардовича, и шикарная тачка помчалась куда-то. Я выбросила недокуренную сигарету, быстро захлопнула дверцу и пристроилась им в хвост…
Не прошло и получаса, как мои подопечные остановились возле кафе, в котором мы со старшим лейтенантом Ложкиным вчера совмещали приятное с полезным. Они вышли из машины и направились к дверям. Значит, надеются застать на месте новую хозяйку. Ну, ну, пусть поговорят со Светланой Юрьевной! Интересно, как она отреагирует на предложение продать ее заведение? Эх, послушать бы их разговор! Но войти в помещение кафе я не могла: слишком велик был риск столкнуться с моими новыми друзьями нос к носу. Я осталась сидеть в машине и ждать. И правильно сделала, потому что через пару минут они вышли на крыльцо. Судя по их недовольным физиономиям, Светлану в кафе они таки не застали. Постояв некоторое время в раздумьях, Лев Эдуардович со своим директором наконец сели в машину. Мне пришлось снова сесть им на хвост.
Они вернулись в гостиницу и проторчали там до самого вечера, а я, разумеется, караулила их неподалеку от входа в своей «девятке». В районе шести часов Лев Эдуардович (на этот раз – один) сделал еще одну попытку побеседовать со Светланой. Он прикатил к кафе и решительной походкой вошел внутрь. Неужели мне опять не удастся подслушать, о чем они будут беседовать? То есть говорить-то они, разумеется, будут о продаже кафе, это и козе понятно, но вот в каком ключе пойдет их милый разговор? Начнет ли хозяин гостиницы уговаривать вдову или решится на прямые угрозы? Как же мне приблизиться к кабинету Светланы? И стоит ли вообще рисковать и соваться сейчас в кафе?
Я выбралась из машины и двинулась вдоль стены здания, проходя – насколько я могла судить – под окнами служебных помещений. Где-то здесь должно быть окно с голубыми жалюзи – это и есть кабинет нового директора, точнее, директрисы. Но никаких звуков ниоткуда не доносилось. То ли все окна были плотно закрыты, то ли Светлана отсутствовала на своем рабочем месте. Послонявшись какое-то время туда-сюда и так и не получив никакого результата, я вернулась к своей машине. И, надо сказать, очень вовремя, потому что черный «мерс» уже отъезжал от здания кафе. Мне ничего не оставалось, как прыгнуть в свою «девяточку» и рвануть за ним в погоню.
Несколько кварталов я прочно сидела на хвосте у моего нового друга, но Лев Эдуардович был, очевидно, хорошим водителем, да что там хорошим, просто асом! Вскоре он аккуратно оторвался от меня, как-то незаметно пропал из виду, его тачка растворилась в потоке других машин, и мне пришлось притормозить на обочине.
Я открыла дверцу и достала из сумки пачку сигарет. Надо было собраться с мыслями и определиться, что мне делать дальше. Возвращаться к гостинице сейчас не было никакого смысла, рабочий день окончен, вряд ли Лев Эдуардович отправится туда. Хотя… Конечно, все возможно, может, и вернется, только что это даст мне? Зайти в кабинет к его директору я все равно не смогу… А если сообщить следователю Ложкину о том, что у нас в деле появился новый подозреваемый? Пусть со своей стороны предпримет какие-то действия, а то мало ли… Вдруг они решат грохнуть еще и Светлану? И тогда она из подозреваемой превратится в жертву…
Я глубоко и с удовольствием затянулась. Нет, еще одной жертвы в этом деле мне не надо! А этот хозяин гостиницы со своим директором – жутко подозрительные типы, им (во всяком случае, Льву Эдуардовичу) очень выгодна смерть Говорова, тут и к гадалке не ходи. Не хотел Никита продавать свое кафе, упирался, а кто знает, как поведет себя его вдова? Может, она будет более сговорчивой, в отличие от своего супруга? Вполне вероятно. Продаст кафе (по крайней мере, то, на которое положил глаз Лев Эдуардович) и заживет на эти денежки припеваючи. У нее ведь еще одно есть… А может, она оба продаст? Зачем, в самом деле, ей такая головная боль? В бизнесе она не шарит, как сказала Лариса, а деньги можно положить под проценты в банк или вложить во что-нибудь. А если Света и заартачится, откажется продавать, с ней можно поговорить в таком тоне, чтобы она быстренько все поняла. Как-никак женщина существо слабое! Намекнуть, что муж ее погиб не просто так… Тогда она точно испугается и продаст кафе. А если не продаст… Нет, все-таки лучше подстраховаться! Я достала мобильник.
Старший лейтенант Ложкин был жутко недоволен тем, что его рабочий день может продлиться еще на какое-то время. Он что-то загундел насчет своей нечеловеческой усталости, страшной загруженности и пустого желудка, но я быстренько перебила его:
– Вадим! Твой пустой желудок я беру на себя! А посидеть в кафе и выслушать меня буквально пять минут – согласись, не слишком уж тяжелый труд. Поверь: дело того сто́ит!
– Только не в кафе вдовы, – капризным тоном выдал Ложкин, – туда ехать далековато, а мне время дорого. Здесь рядом есть забегаловка…
– Лады. Через десять минут я у тебя…
Десять не десять, а через пятнадцать минут я подрулила к крыльцу районного отделения полиции. Ложкин ожидал меня на ступенях. Он спустился к моей машине, уселся на пассажирское сиденье и вновь принялся ворчать по поводу жуткой загруженности и усталости. Не обращая внимания на его нытье, я повезла нерадивого следака к ближайшей «Пирожковой».
– Так что ты хотела мне сообщить такое уж важное? – спросил старший лейтенант, едва его полицейская задница опустилась на желтое дерматиновое сиденье стула.
На подносе перед нами возвышалась гора пирожков и бутербродов, в чашках дымился горячий кофе, издавая, впрочем, не особо изысканный аромат.
– У нас появился новый подозреваемый, – выдала я Ложкину в лоб, отодвинув свою чашку.
Напиток не внушал мне доверия, так что я решила не рисковать здоровьем.
– Да ну-у-у? – Вадим вонзил зубы в первый пирожок.
– Ну да, – подтвердила я.
Ложкин усмехнулся, посмотрел на меня снисходительно, прожевал угощение и спросил:
– Давай колись, кто же это?
– Хозяин гостиницы, расположенной в том же здании, что и кафе Никиты Говорова.
– Ну, ты даешь! А ему-то зачем убивать парня?
– Он хотел купить кафе у Никиты, а тот отказался продавать.
– И что с того?
– Очень хотел купить, понимаешь, очень! Не раз предлагал…
– Из-за этого не убивают, – отрезал Ложкин и набил рот очередным пирожком.
– Еще как убивают! Бухгалтерша Никиты говорила мне…
– О-о, ты, я смотрю, все копаешь это дело?.. Нет, ты, конечно, молодец…
– Вадим, подожди, речь не обо мне. Дело серьезное: Лев Эдуардович – хозяин гостиницы – сейчас взялся за Светлану, он сегодня ездил к ней два раза.
Я рассказала Ложкину обо всем, что произошло сегодня. Тот слушал меня с какой-то кривой ухмылкой, со снисходительностью во взгляде, при этом не забывая уминать пирожок за пирожком.
– Я же говорил: хорошего наставника тебе не хватает, – наконец выдал он авторитетное заключение. – Вот если бы ты какое-то время поработала у нас…
– Я работала.
– А что же опыта не чувствуется, а? Рано, значит, из органов ушла, надо тебе еще было практики-то поднабраться.
– Не с моим характером…
– С кем поцапалась-то?
– К нашему делу это не имеет отношения, – сдерживая раздражение, отрезала я.
– Вот-вот: чувствуется твой неуживчивый характер, да! А насчет хозяина гостиницы… Хорошо, мы его, конечно, проверим, но не думаю, что он замешан в это дело.
– Да у тебя никто и не замешан! Придумал каких-то хулиганов…
– Я придумал?! – искренне возмутился Ложкин.
– Мать Говорова… – начала я, но оппонент меня перебил:
– Вот! Я скорее поверю, что это мать сожгла своего сына.
Я чуть со стула не свалилась при этих словах. Что я слышу?! Мать убила своего сына, сожгла его живьем?! Зачем?!
Очевидно, этот вопрос читался на моем окаменевшем от изумления лице, потому что Ложкин снисходительно похлопал меня по плечу:
– Чтобы досадить снохе – вот зачем!
Мне показалось, что я не расслышала.
– Что?! – автоматически переспросила я.
Ложкин с шумом отхлебнул кофе из своей чашки:
– Ну, чтобы снохе досадить, что же тут непонятного? Или напакостить ей, ну, чтобы она осталась без мужа.
– Убить родного сына только из-за того, чтобы какой-то там снохе стало не по себе?! Ведь та особо-то и не расстроилась из-за смерти супруга, насколько я могу судить. А с сыном мать прекрасно ладила, мало того, она любит Никиту…
Ложкин перебил меня:
– Татьяна, ты, может, не в курсе, но, поверь, еще и не из-за такого убивают!
– Но не родного же сына! – вскричала я.
Люди за соседними столиками обернулись и подозрительно посмотрели на нас. Ложкин взял с подноса очередной – четвертый по счету – пирожок, откусил солидный кусок и выдал мне набитым ртом:
– Именно, что сына! Думает, что на нее и не подумают: мать все-таки.
Я внимательно посмотрела прямо в глаза этому придурку. Интересно, психиатра он давно посещал? Вадим с самым невинным видом уминал пирожок.
– М-м… С капустой! Вкуснятина. Зря не ешь… Кстати, ты свой кофе пить не будешь? Тогда, если не возражаешь, я его выпью.
– Да на здоровье, – тихо огрызнулась я.
Старший лейтенант пододвинул поближе мою чашку. Нет, все-таки Ложкин – редкостный придурок, подумала я, наблюдая, как тот с удовольствием прихлебывает из моей чашки.
– Вадим, не забывай: мать Говорова сама заказала мне это расследование…
– И что?
– И оплачивает его!
– И что?
– Ты что, вообще ничего не понимаешь?! Женщина умоляла меня наказать ее сноху…
– Вот видишь, я же говорил: сына убила, а сноху хочет подставить, то есть расправиться с ней нашими руками.
Я все еще не верила своим ушам. Нет, Ложкин не придурок, он – полный идиот! Кретин! Таких надо держать не просто в психушке – в отдельной палате, чтобы они других психов не заражали своим кретинизмом! Я мысленно скрипнула зубами, медленно сосчитала про себя до десяти и попыталась в последний раз оправдать свою заказчицу.
– Вадим, – осторожно начала я, наблюдая, как он берет с тарелки пятый пирожок, – услышь меня: мать Говорова сама, лично, заказала мне расследование, она платит деньги (и, заметь, немалые) частному сыщику! Не верит она, что полиция, то есть вы, посадите убийцу. Зачем же ей платить мне деньги, если убийца – она?! Чтобы я в конце концов нашла… ее саму, и ее посадили бы за решетку?! Согласись: это же бред! И еще могу сказать без ложной скромности: у меня хорошая интуиция, она меня еще ни разу не подводила (тьфу, тьфу, тьфу!). Да и каким бы я была частным сыщиком, не будь у меня звериного чутья?! Так вот, Вадим, интуиция подсказывает мне, что мать ни при чем, она действительно хочет найти того, кто лишил жизни ее сына, она все сделает для этого, слышишь, все! И я помогу ей в этом.
– Тебе бы, Тань, адвокатом быть, а не ищейкой! – усмехнулся Ложкин.
Он продолжал с аппетитом уплетать последний – шестой – пирожок. Моя чашка уже была пуста. Я посмотрела в его счастливые сытые глаза.
Да, тяжелый случай. Как говорится, поп свое, а черт – свое. Зачем ему, в самом деле, вся эта суета?! Решил человек, что преступники – некие хулиганы, и успокоился на этом! Он найдет какого-нибудь бедолагу, помутузит его как следует, обработает – и навешает на него несколько нераскрытых преступлений, в том числе убийство Говорова…
Я встала. Ложкин запихнул в рот бутерброд – последнее, что осталось от нашего заказа, – вскочил и пропел:
– Я вижу, ты уже все-е, тогда давай, расплатись тут, а я пока…
– Ты пока сходишь в туалет, – кивнула я понимающе.
– Вот видишь, ты сама все знаешь…
Я вздохнула и достала из сумки кошелек.
Оказавшись у моей машины, Ложкин фамильярно похлопал меня по плечу и весело подмигнул:
– Ладно, ты давай не раскисай. Я тебя услышал, Сигизмундовича твоего…
– Эдуардовича, – машинально поправила я, – Льва Эдуардовича.
– Да, да, Эдуардовича… мы, разумеется, проверим.
– Очень хочется на это надеяться, – тихо огрызнулась я, – а я, со своей стороны…
– Да твоего участия тут и не понадобится, зря тебя мамаша этого Говорова наняла, только деньги на ветер выбросила. Лично я – будь моя воля – вообще запретил бы частный сыск!
От злости я только скрипнула зубами.
Дома я налила в кофеварку воду и достала с полки банку с молотым кофе. Сварив любимый напиток, я сделала на скорую руку пару бутербродов – с сыром и с ветчиной, закурила сигаретку и уселась с ногами на диван. Мне надо было все хорошенько обдумать, как-никак у меня появился новый подозреваемый, ни больше ни меньше. Хозяин гостиницы… Да: нарисовался очень подозрительный тип, у которого был явный мотив. Что ж, в нашем деле всегда так: мы ищем, кому выгодно. А Льву Эдуардовичу было очень выгодно, чтобы Никита перестал значиться владельцем кафе. В итоге у меня вместо одного подозреваемого – двое. Список потенциальных преступников разрастается, что я уже недавно отметила. Что ж, поздравляю вас, Татьяна Александровна.
Я отхлебнула глоток крепкого обжигающего напитка. А как все-таки быть со Светой? Вдруг окажется, что вдовушка – не при делах? Да запросто, ведь только свекровь ее и подозревает, а может, Светлане просто повезло: хотела она быть владелицей этого бизнеса – и нате вам, пожалуйста! А мужа она не заказывала… А может, ей даже очень плохо оттого, что она осталась одна, без близкого человека, без поддержки… Как говорится, бойтесь ваших желаний: они могут исполниться.
Помнится, разрабатывала я одну дамочку… Муж ее частенько поколачивал, причем без всякого повода, так, что называется, для порядка, чтобы не расслаблялась. Так вот, бил он ее, бил, дубасил чем дальше, тем основательнее, а она все терпела, правда, рыдала и кричала в сердцах: мол, чтоб ты сдох, изверг! Заплатишь, мол, за мои слезы, изувер… И вот в один прекрасный день мужик возьми да и помри на самом деле! Проснулась дамочка поутру, а супруг лежит рядом – холодный… Его сестра тогда заказала мне расследование, говорила, мол, супружница-гадина погубила братца моего любимого, хорошего человека, примерного семьянина. Патологоанатом дал заключение: отравление крысиным ядом. Вдова, правда, даже не скрывала своей радости, говорила: это, мол, Бог наказал ее мужа-изверга… А потом оказалось, что Бог… сделал это руками ее двенадцатилетнего сына: мальчик, не будучи в силах выносить страдания матери, взял да и сыпанул папаше порцию яда в супчик. Его бабушка как-то травила мышей в сарае и остатки яда убрала на полку… Мать, помнится, была в шоке, она, конечно, хотела, чтобы ее мучитель покинул эту бренную землю, освободив от своего присутствия ее и сына, но не таким же образом!..
Может, наша вдовушка спала и видела себя управляющей бизнесом мужа, но чтобы при этом супруг ее был при ней. А может, наоборот, хотела быть единственной и неповторимой хозяйкой двух кафешек и чтобы никто не мешал ей вести бизнес так, как ей того хотелось. Может, судьба просто подкинула ей такое счастье, а она – не при делах; а может, она сама помогла судьбе?
Во всяком случае, пока что ничего иного не остается, как следить за Львом Эдуардовичем, не сбрасывая при этом со счетов Светлану. Кстати, помнится, я хотела позвонить заказчице…
Я поставила на тумбочку пустую чашку и взяла телефон.
– Вероника Станиславовна? Это Татьяна Иванова…
– Здравствуйте, Танечка! Есть для меня какие-нибудь новости?
– Пока, к сожалению, нет. Но мне удалось найти еще одного подозреваемого.
Я коротко изложила моей заказчице события сегодняшнего дня. Та терпеливо меня выслушала, но потом посчитала своим долгом выразить сомнения насчет какого-то хозяина гостиницы.
– А вам, Вероника Станиславовна, случайно, ничего не известно насчет подобного предложения Никите – продать его кафе?
– Нет, Никитушка никогда не говорил мне об этом. Но, честно сказать, он почти не посвящал меня в дела бизнеса. Он приходил ко мне отдохнуть душой, вы меня понимаете?
– Думаю, да.
– Мы говорили о разном, о наших общих планах – собирались съездить к моей сестре в Алушту, мы же с ней сто лет не виделись, еще планировали купить хорошую дачу в зеленой зоне. Никитушка все переживал, что я мало отдыхаю, мало бываю на свежем воздухе… Господи, Танечка, вы не представляете, каким он был заботливым сыном! Да сейчас таких сыновей поискать!
В телефонной трубке послышались рыдания. Я терпеливо выжидала. Вскоре женщина взяла себя в руки, и мы продолжили общение.
– Вероника Станиславовна, вы часто бывали в его доме?
– Как вам сказать? Реже, чем хотелось бы… И все из-за его жены. Ну, вы меня понимаете… Она не выказывала особого восторга, когда я приходила, встречала меня с поджатыми губами и таким выражением лица, словно я пришла клянчить денег.
– Но все же иногда вы там бывали?
– Разумеется!
– Скажите, вы случайно не знаете подруг вашей снохи?
– М-м-м… Видела несколько раз одну женщину… А что?
– Можете сказать, кто это и как ее зовут?
– Так-так… Светка зовет ее Ангелина-Пиаф, но кто она, я не знаю.
– Пиаф? Я не ослышалась?
– Да, она так и говорила: Ангелина-Пиаф. Была такая французская эстрадная певица, Эдит Пиаф, ну, вы-то об этом вряд ли знаете…
– Ну почему же? Знаю. Слышала ее песни. Что-нибудь еще про эту подругу?..
– Татьяна, вам-то зачем подруга этой гадины? Вы обещали мне найти убийцу моего сына, а вы чем занимаетесь?!
В голосе женщины явно сквозили нотки возмущения. Ох уж мне эти заказчики!
– Вероника Станиславовна, поверьте: именно этим я и занимаюсь. А подруги вашей снохи мне просто необходимы, подумайте сами: кто знает про женщину больше, чем ее близкие подруги? Не вам же Светлана плакалась в жилетку, когда ей бывало плохо!
– Это ей-то плохо?! Жила на всем готовом, не работала, дом и тот не могла в порядке держать! Даже детей не родила моему сыну! А как он ее одевал! Вы видели ее гардероб? А побрякушки? А по заграницам кто ее возил? И ей еще плохо?! Тварь!
– Я согласна с вами, Вероника Станиславовна, но поверьте: любая женщина, даже живущая в роскоши, бывает чем-нибудь недовольна. То муж ее не приласкал, то пришел поздно, то шубку купил не такую, о какой она мечтала… В общем, все мы время от времени бегаем к подругам плакаться им в жилетку, на то они и подруги. Хотя некоторые, я знаю, предпочитают психологов.
– Нет, Светка к психологам не побежала бы. А подруга… Что-то Никита говорил про эту ее подругу… Нет, не помню, что именно.
– Вероника Станиславовна, давайте так: если вы что-то вспомните про эту Ангелину-Пиаф или какую-нибудь другую подругу Светланы, вы мне сразу же позвоните, хорошо?
– Конечно, конечно!
Я положила трубку на рычаг и вновь погрузилась в мои мысли. Ангелина-Пиаф… Так, ну, Ангелина – тут все понятно, это ее имя. А Пиаф? Как я буду искать подругу нашей подозреваемой, если я о ней почти ничего не знаю?! Пиаф… Пиаф… Кажется, у знаменитой французской певицы это была не фамилия, а прозвище, что-то типа сценического псевдонима и, насколько мне известно, означало оно – Воробышек. Но почему Светлана-то зовет свою подругу так? Может, у Ангелины фамилия подходящая, например, Воробьева, Воробьихина? Или Воробышкина? Или Воробьянинова, или типа того… А может, бухгалтер Лариса знает хоть что-нибудь о подругах Светы? Она довольно тесно общалась с ее мужем, может, он говорил об этом, или ей посчастливилось услышать разговор Никиты с женой об этой Ангелине… Короче, это надо срочно проверить.
Я нашла в списке абонентов номер Ларисы и набрала его.
– Лариса Сергеевна? Это Татьяна, частный детектив…
– Да, я вас узнала.
– Лариса Сергеевна, скажите, пожалуйста, вы ведь бывали в доме Никиты?
– Естественно, и не раз. Мы вместе работали с документами…
– Понятно. Вам случайно не приходилось видеть подруг Светланы?
– Подруг? Не помню… Хотя подождите… Кажется, я видела одну, правда, это было давно.
– Что вы можете сказать о ней? Мне нужны любые сведения.
– Подруга… Так… Девушка примерно того же возраста, что и Светка. Помню, что симпатичная, хотя сейчас я, наверное, не узнала бы ее. Мне показалось странным, что у нее были весьма своеобразные манеры… как бы вам сказать? О! Она вела себя как артистка.
– Артистка?
– Да. У нее мимика была такая… В общем, она вела себя так, будто выступала на сцене перед зрителями.
– Это интересно!
– Да, она все время жеманничала… А! Вспомнила. Никита потом сказал, что эта подруга у Светки еще со школы. Светка ее называла как-то так странно… не могу вспомнить…
– Ангелина-Пиаф?
– Точно! Ангелина-Пиаф! А вы откуда о ней знаете?
– Работа такая. Больше Никита ничего вам не говорил?
– Про эту подругу? Так… Что-то такое сказал, но что именно…
– Лариса Сергеевна, у меня к вам просьба: если что-то вспомните про подругу Светы, позвоните мне.
– Хорошо. Татьяна, а при чем здесь какая-то подруга?
– Долго объяснять.
Я попрощалась с бухгалтером и выключила телефон. Да, было бы неплохо найти Ангелину-Пиаф, хотя нет гарантии, что она может пролить свет на это темное дело.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я разлепила глаза, туго соображая, где я нахожусь и что вообще происходит. Звонок вновь прорезал тишину моей квартиры, и я, пошарив рукой по тумбочке, наконец нащупала прохладную пластмассовую трубку.
– Алло?
– Танечка, доброе утро! Это Вероника Станиславовна. Надеюсь, я вас не разбудила?
Я с трудом приоткрыла один глаз и покосилась на часы, висевшие на стене. Они показывали четверть восьмого. Черт! И отчего ей не спится, этой Веронике Станиславовне?! Я быстро взяла себя в руки, стряхнула остатки сна и как можно более бодрым голосом выдала:
– Ну что вы! Я давно на ногах!
– Значит, вы – молодец, рано встаете, не то что нынешняя молодежь: спят до обеда, как сурки. Бездельники!
Она что, позвонила мне в начале восьмого, чтобы пожаловаться на современную молодежь?!
– Вероника Станиславовна, вы…
– Ну, я-то практически вообще не спала, все думала о нашем вчерашнем разговоре… А встаю я всегда рано.
Конструктивный диалог. Для этого она и позвонила в такую рань – сообщить мне, что встает с петухами?
– Вы что-то хотели мне сказать?
– Да! Разумеется! Танечка, вы знаете, как я уже сказала, я не спала всю ночь, и вот что я вспомнила буквально под утро: Светка говорила про эту свою подругу, Ангелину-Пиаф, что она поет…
– Поет? – переспросила я. – В каком смысле?
– В прямом! Она поет не то в каком-то ансамбле, не то в хоре… В общем, она – певица.
– Певица? Это точно?
– Да, да, точно, Светка так и говорила Никите, мол, пойдем послушаем Ангелину, она сегодня поет там-то. А еще она как-то раз при мне звонила кому-то по телефону и спросила: «Петровна, ты у нас сегодня в голосе? Мы сегодня будем в зале…»
– Так-так, хорошо… Это все, что вы хотели сообщить мне?
– В общем-то, все. Вам этого мало?
– Не знаю, попробую покопать. Вероника Станиславовна, большое спасибо.
– Да не за что, я ведь тоже заинтересована…
Мы попрощались, и я положила трубку. Понежившись еще какое-то время в постели, я поняла, что погрузиться в сон мне уже не удастся, встала и отправилась в ванную. Настроение у меня было не очень-то: во-первых, я не выспалась (угораздило же заказчицу позвонить ни свет ни заря!), во-вторых, я не знала, как дальше продолжать расследование, в какую сторону двигаться. Но я не из тех людей, у кого настроение зависит от внешних факторов. С полчаса я позанималась с гантелями, потом приняла контрастный душ, завершив его, естественно, холодным обливанием, и вышла из ванной, чувствуя себя в тонусе. Чашка горячего бодрящего кофе с бутербродом и выкуренная сигаретка довершили дело. Решение проблемы пришло само: надо попросить помощи у моего друга Андрюши. Конечно, он будет не в восторге оттого, что я опять гружу его, и без того заваленного делами, но куда же нам, бедным сыщикам, деваться! Приходится унижаться и клянчить помощи у органов.
Андрюша, выслушав мою просьбу, действительно не пришел в восторг, а заканючил:
– Мать, ну ты представляешь, что это такое – найти человека по одному только имени?
– Фамилия тоже известна… почти.
– «Почти»! – передразнил меня Мельников. – Воробьева, Воробьихина, Воробышкина или Воробьянинова – или «типа того»… А может, она и не Воробышкина вовсе? Может, она Иванова или Петрова?
– Вполне может быть, – согласилась я. – Зато мне известно ее отчество – Петровна.
– Это точно ее отчество? Это всего лишь тоже возможно, что она Петровна.
– А еще – возраст, Андрюша, – продолжала я, не обращая внимания на его сомнения, – она примерно с одного года рождения с подозреваемой – Светланой Говоровой.
– А почему ты не попросишь об этой услуге своего нового знакомого, Вадима Ложкина? Между прочим, именно он ведет дело твоего Никиты.
– Да как его просить? Он же пальцем о палец не желает ударить… Он с моей версией вообще не согласен, и вчера, между прочим, он во второй раз славно наелся за мой счет!
– Ага, он тебя объедает, а я у тебя – козел отпущения! Вымещаешь на мне обиду?
– Андрюшечка, ну зачем ты так? Ты мне только эту Ангелину найди – и все!
– Слушай, может, у этой Ангелины фамилия, скажем… Пиафанова?
– А что, есть разве такая фамилия? – удивилась я.
– И не такие еще бывают. Вот у меня сейчас по одному делу проходит некто Писюкин. Не догадываешься, какая у него кличка? Я ее тебе не назову: слово уж больно неприличное, а я – человек интеллигентный…
– Андрюшечка, ну пожалуйста, – взмолилась я, – ну ты хоть попробуй найти эту Ангелину!
– Мать, ты меня без ножа режешь.
– Андрюшечк-а-а-а, – заканючила я, – ну пожалуйста-а-а…
– Ладно, я сегодня добрый, но с тебя – две бутылки фирменного пива!
– Да без вопросов!
– Значит, мы ищем Воробьеву Ангелину Петровну, так?
– Да, и все производные от фамилии «Воробьева». И заранее спасибо тебе, родной.
– Пиво готовь!
Я положила трубку и откинулась на спинку дивана. Конечно, не факт, что по этому вопросу что-то выгорит и Андрюша найдет ту, кого мне и надо, но, как говорит моя подруга Ленка, «будем поглядеть»…
Он позвонил в обеденный час. Я в это время сидела в машине возле гостиницы Льва Эдуардовича и наблюдала за входом. Два часа назад он зашел в сие заведение и теперь торчал в нем, а я караулила его – на тот случай, если он вновь надумает отправиться к Светлане в кафе. Уж теперь-то я точно проникну туда и подслушаю их милую беседу. На заднем сиденье в сумке у меня лежал кое-какой театральный реквизит: иссиня-черный парик, розовая косынка, а мое лицо просто, извините, чесалось от переизбытка косметики. Мой сегодняшний прикид тоже кардинальным образом отличался от прежнего, так что, думаю, ни мадам Говорова, ни Лев Эдуардович не смогут узнать меня в новом обличье.
Телефонный звонок отвлек меня от этих мыслей.
– Тань, это я.
– Слушаю, Андрюшечка.
– Короче, так. Высветилась тут одна особа, на мой взгляд, для тебя вполне подходящая. Воробышек Ангелина Петровна, того же возраста, что и твоя подозреваемая вдова.
– В каком смысле, воробышек?
– Фамилия у нее такая.
– Что, вот прямо так – Воробышек?
– Да, именно так, ни больше ни меньше.
– Бывает же такое! Ладно.
– Этот Воробышек чирикает в качестве солистки в одном ансамбле при здешней филармонии, «Родные напевы» называется. А это адрес ее гнездышка: улица Муравьева-Амурского, дом сто сорок девять, квартира двести ровно.
– Запомнила. Ну, Андрюшечка, ты… Короче, спасибо тебе, такое большое спасибо, размером с самосвал…
– Пиво готовь!
– Сегодня же заеду!
Я бросила мобильник в сумку. Итак, у меня теперь есть данные на подругу Светланы. Будем надеяться, что эта дамочка прольет некий свет на темные тайны нашей вдовушки. Хотя не факт. Возможно, эта Ангелина Воробышек (даст же Бог такую фамилию человеку!) расскажет мне, что Света плакалась ей о том, как сильно она любит своего мужа, готова для него день и ночь драить полы, варить щи и гладить рубашки и даже рада тому, что далека от его бизнеса – зато спит спокойно! И добавит Воробышек, что Света – кристальной чистоты человек, например, пыталась отравиться, узнав о смерти любимого супруга… И что тогда, Татьяна Александровна, вы будете делать? А тогда этот ход окажется тупиком, и я начну поиски убийцы заново. В общем, так: для начала встречусь я с этой подружкой, поговорю с ней, а там видно будет.
Я выжала сцепление и уже собралась было отправиться на улицу Муравьева-Амурского, как вдруг…
