Глава 3
В понедельник я приехала на аэродром задолго до назначенного времени, машину оставила подальше от клуба — на платной стоянке летного городка. Никто не должен догадаться о моем присутствии на аэродроме, если вдруг придется задержаться.
Я собиралась отыскать слоняющегося где-то Сергея и побеседовать с летчиком Василием Егоровичем.
Горыныча я заметила сразу.
Он вышел из диспетчерского пункта и четким шагом военного летчика направился к «Ми-8».
Заметить-то я Горыныча заметила, а вот что я ему скажу? «Здравствуйте, дядечка! Подскажите, пожалуйста, кто убил Брянского»?
Какая же ты, Иванова, тупая! Забыла, чему тебя в Академии права учили? Входи к Горынычу в доверие, нащупывай слабые места, подлавливай на случайных фразах.
Я догнала его у самого вертолета.
— Здравствуйте, Василий Егорович!
— Здравствуйте, Таня. На тренировку пришли?
— Ага. Думала, буду первая, а смотрю — вы уже весь в работе.
— Я здесь с восьми утра. Два полета успел сделать.
— Так что же, и спортсмены прыгали?
— Прыгали. Вчера расписание тренировок изменилось. В одну смену парашютисты не успевают отрабатывать технику прыжков.
— Это в связи со смертью Брянского?
— Думаю, да.
Горыныч вздохнул, отпер раздвижную дверцу вертолета и опустил ступеньки.
— Я вас отвлекаю?
— Техническую карту надо заполнить.
— А можно я посижу с вами в салоне?
— Сидите, коль время позволяет, — помедлив с ответом, разрешил летчик.
Я уселась на лавку, прикрепленную к стенке борта вертолета, Егорович — в кресло пилота. Отметив в карте количество, время и характер полетов, проверив электронику на панели машины, он посмотрел на меня строгими серьезными глазами и спросил:
— Вижу, дело у вас ко мне. Какое, Таня?
— Извините меня, Василий Егорович, за бесцеремонное вторжение. Хотела спросить про Брянского. Знаю, что вы к нему очень хорошо относились. Скажите честно, вы верите в самоубийство или в несчастный случай?
Летчик покачал головой и спросил:
— Вы его знали?
Врать Егоровичу я не смогла.
— Есть один человек, которому просто необходимо знать правду.
— Женщина…
Горыныч принялся размышлять о преходящей прелести жизни, о том, как внезапно ломается судьба человека и летит вверх тормашками из-за какой-нибудь глупой и нелепой случайности. И этой случайностью, конечно, оказалась Александра. Внезапно ворвавшись в жизнь Брянского, она встала между Вениамином и Егоровичем.
Он выждал минутную паузу, потом спросил:
— Что вы от меня хотите услышать, Таня?
— Ваше мнение о том, что произошло на самом деле.
Егорович снова задумался, после чего продолжил:
— Любил он ее по-настоящему. Детей хотел. Только вот мужская гордость деньги у дамы брать не позволяла. В то субботнее утро Вениамин переоформил на Костина вертолет. Пришел в клуб подавленный, сам не свой. Даже тренировки хотел отменить. Давно я его таким не видел. Думал, прыжки помогут ему развеяться, вот и уговорил — мол, надо прыгать, спортсмены тут ни при чем. Теперь жалею. И все же ни за что не поверю, что Вениамин мог решиться на что-то подобное. Как обычно, он провел предполетную подготовку парашютистов. По плану спортсмены должны были отрабатывать прыжки на точность приземления. В выходные народу всегда много. До обеда прыгали в три захода. Вениамин поднимался в воздух с каждой группой парашютистов, но прыгнул лишь один раз. По каким-то необъяснимым причинам его парашют не раскрылся.
— Но ведь у него был запасной парашют. Разве Вениамин им не воспользовался?
— Конечно, он попытался…
— Может, он просто не успел вовремя раскрыть парашют?
— Эх, дочка! Каким бы коротким ни был полет, справиться с запасным парашютом он бы успел. Тут все не так просто!
— Думаете, кто-то специально испортил ему парашютную систему?
— Не знаю, что сказать. Похоже, так и было.
— Скажите, Василий Егорович, а парашют он укладывал сам?
— А кто же за него уложит? Сам. Еще и другим помогал. Он ведь инструктором был. Как в пятницу вернулись с поля, так и уложил. С этим у нас строго.
— Да, я знаю. Уже видела. А запасной парашют Вениамин тоже сам уложил? Я не заметила, чтобы вчера кто-то занимался запасными парашютами. По-видимому, ими просто никто не пользовался?
— Ну, почему? В клубе работает укладчица.
— Укладчица?
— Да, Оля. Очень хорошая девушка — честная, скромная, учится на факультете физкультуры.
— Вчера ее не было.
— Уехала на областные соревнования вместе с другими студентами. Отпросилась на несколько дней.
— А в пятницу?
— С пятницы не приходила. Только, Таня, зря вы на девочку грешите. Сиротка она, с детдома. Оля в клубе с шестнадцати лет, и никаких курьезов за эти два года ни разу не произошло. Не способна она на подлость. Клуб для нее семья.
Да уж, семейка! Отличные отношения между родственничками! До того дошло, что уже убивают друг друга. Странно все это…
— Говорят, у Вениамина с Костиным последнее время не складывались отношения? Будто бы Брянский ему только мешал? Как вы считаете, Василий Егорович, способен Костин на преступление?
Лицо Егоровича болезненно сморщилось, и тут началось то, о чем меня предупреждал Олег.
— О, люди! Им не избежать трагедий. Не получил, что хочешь, — горе, несчастен — если получил! Жизни не было, и смерть не шла. Душа мечтала покинуть тело, да только время еще не пришло. Тут встретилась она — костлявая с косой. Руки к ней тянул: «Возьми меня к себе». — «Возьму. Но не теперь». И снова темнота. Мечтал о встрече той. Любовь затмила все. Друзей не узнавал. Любовь… желанье дарит жить! Думал, раз выиграл время, так выиграл все? Чушь, чепуха! Судьбу не обмануть! Явилась — тут как тут! Два дня назад я видел сам ее.
— Кого? — не удержалась я.
Но Горыныч будто меня не слышал. Казалось, он разговаривает сам с собой.
— Какой уж там покой? Как увидал ее, так понял — все, конец, теперь она за ним!
Горыныч умолк. Расширенные зрачки его глаз остекленели. Казалось, он даже перестал дышать.
— Василий Егорович, с вами все в порядке?
— Что? Ах да, вы задали мне вопрос… Не думаю, что кто-то из наших способен на преступление. Может, со стороны?
Похоже, наш разговор подействовал на Егоровича угнетающе. Он длился не более получаса, но у меня сложилось такое впечатление, что больше летчик не в состоянии сказать ни одного слова. Ссутулившись, словно взвалил на плечи неподъемную ношу, он теперь напоминал дряхлого старика.
Горыныч поднялся с кресла, намекая, что наш с ним разговор закончен.
Я поблагодарила его за беседу. Честно говоря, мне и самой уже не терпелось поскорее отсюда уйти. Я не могла объяснить себе причину собственного беспокойства, но что-то было не так. Эти его двусмысленные фразы вызывали во мне бесконечное чувство тревоги.
Но киснуть и расслабляться некогда. Необходимо срочно отыскать проныру-солдатика и вытрясти из него всю информацию, которой он владеет. А в том, что мальчишка что-то знает, я не сомневалась.
Вчера Сергей крутился на аэродроме до вечера. Теперь же его словно ветром сдуло.
Я заглянула в классную комнату, проверила раздевалку, обошла застроенную часть аэродрома, даже не поленилась дойти до пожарного щита, где для успокоения выкурила сигарету. Солдатик будто чувствовал опасность и тщательно от меня скрывался.
Взбешенная, я вернулась к помещению клуба, куда уже начали подтягиваться спортсмены.
Ну что ж, придется заняться пока кое-чем другим.
Мои подозрения главным образом падали на Костина, но для беседы с ним мне нужны были хоть какие-то факты. Пусть даже самые крошечные, косвенные улики. Идея проникнуть в ангар подбила меня на авантюрный, как всегда, совершенно безумный поступок. Я собиралась прыгнуть с парашютом, а потом, возвращая его в ангар, незаметно спрятаться за стеллажами или машинами. Отвлечь Костина, по моим расчетам, должен был Сергей, и я надеялась, что в конце концов он появится на аэродроме. Наверняка, обследовав ангар и парашют Брянского, я продвинусь в расследовании как минимум на несколько шагов вперед. А может быть, даже вычислю убийцу!
Ровно в пятнадцать часов у клуба появился Костин, заметил меня, и на лице его возникло выражение легкого удивления, то ли оттого, что я опять появилась в клубе, то ли от моего внешнего вида. Ведь теперь вместо короткой юбочки и каблуков на мне были джинсы и кроссовки. Костин поздоровался с присутствующими и заковылял в свой кабинет.
И чего ты, Таня, топчешься на месте? Давай входи в образ наивной дурочки, очарованной рассказами парашютистов. Изображай восторг и мольбу в глазах, уговаривай, обещай, требуй — что угодно, лишь бы получить парашют!
Не отставая от инструктора, я последовала за ним. Конечно, Костин догадался, кто дышит ему в затылок, поэтому даже не закрыл за собой дверь.
— Дмитрий Алексеевич, я хочу прыгнуть сегодня! — выпалила я с ходу.
Он не удивился, даже, напротив, чересчур спокойно спросил:
— К чему такая спешка, Таня?
— Дело в том, что я заключила пари! — неожиданно для себя сымпровизировала я.
— Вот как? Значит, о парашютном спорте речь и не шла?
— Я заплачу!
— А если я не возьму у вас деньги?
— Что вы имеете в виду?
— Например, попрошу вас поужинать со мной в ресторане.
Черт бы побрал этого обжору, этого толстопуза, этого гамбургера! Губы-то раскатал! Сейчас, побежала.
— Я подумаю. Если не очень поздно…
— Сразу после прыжков.
— Тогда, возможно, я соглашусь, — кокетливо захлопав ресницами, обнадежила я Костина. — Когда вы дадите мне парашют?
— Вы, Танечка, будете прыгать со второй группой, на «Д1-5у».
— На чем?
— Так парашют с принудительным раскрытием купола называется. А костюмчик возьмите Катин, он вам как раз по размеру подойдет.
Не напрасно же ты, голуба, изучал мои формы! И, похоже, не только мои.
Как выяснилось позже, Катей оказалась та самая девушка, которая приезжала на аэродром с высокопоставленным чиновником. Прыгала Катя редко, но на аэродроме появлялась с завидной точностью — в каждое Олино дежурство. Со слов парашютистов я поняла, что Катя и укладчица Оля были подругами. Собственно, здесь, на аэродроме, Катерина и познакомилась со своим ухажером из администрации. Обаятельная и сексапильная амазонка приходила в клуб на охоту, пускала стрелы амура и с предельной точностью попадала в заинтересовавшего ее богатенького спонсора.
Костин повел меня в раздевалку, где выдал обещанный костюм и тяжелые ботинки с высокими голенищами, чтобы не повредить при приземлении щиколотки.
— Вот вам, Татьяна, кассета. Пока первая группа прыгает, посмотрите фильм, ознакомьтесь с техникой приземления, первичным инструктажем, разберитесь, что и как делать в воздухе.
Усадив меня на жесткий стул в учебной комнате, он включил видеомагнитофон и ушел по своим делам.
Появилось изображение. Парашютист Михаил Геннадиевич — мастер спорта международного класса, призер Кубка России по купольной акробатике — очень доступно и интересно рассказывал все о прыжках. На экране возник схематический рисунок парашюта, потом показали ролик, где парашютист с очаровательной белозубой улыбкой благополучно приземлился на поле. Опять парашют и снова улыбающаяся физиономия спортсмена. Казалось, что вся эта братия только что закончила съемки в рекламе зубной пасты и теперь не может остановиться, вернуть выражение лица в исходное положение…
За дверью шумели и смеялись спортсмены. Потом все стихло.
Кино, конечно, вещь хорошая, только я сюда не за этим пришла. Времени до взлета оставалось все меньше и меньше, а солдатик так и не нашелся. Я безжалостно надавила на кнопку пульта, улыбающееся лицо Михаила Геннадиевича бесследно исчезло.
В вестибюле кто-то громыхнул ведром, дверь осторожно открылась. На пороге появился Сергей со шваброй в руках. По его лицу было понятно, что большую часть своей солдатской жизни он занимался тем, что натирал щеткой полы и чистил до блеска клозеты. Быстро Костин поставил выскочку на место! Теперь он за прыжки, как собачонка за сахарную косточку, будет послушно исполнять любые приказы.
— Проходи, — уступила я проход парню.
Ничего не подозревающий Сергей зашел в комнату. Я мгновенно захлопнула и забаррикадировала дверь, просунув в металлическую дугообразную ручку ножку стула.
— Ты это чего?! — забеспокоился Сергей.
— Поговорим?
— О чем? Ты что, сумасшедшая? Зачем ты дверь заперла? — пятясь к задвижке-стулу, возмущался солдатик.
— А ну стоять! — рявкнула я. — Еще один звук или шаг, и я за себя не ручаюсь!
Солдатик заткнулся, на время присмирел, только глаза его в панике метались по классу.
— Сядь, — более сдержанно приказала я и легонько подтолкнула паренька на стул.
Сергей оказался зажатым между двумя столами и стеной. Я подняла валявшуюся на полу швабру, демонстративно крутанула ее вокруг своей кисти и, ловко перехватив другой рукой, положила концами на оба стола. Импровизированный шлагбаум отрезал парню последний путь к спасению.
— Вот так-то лучше! А теперь скажи, зачем ты испортил Брянскому парашют?
— Я? Кто тебе такое сказал? Это шутка?
— Нашутились уже — человек погиб! Последний раз спрашиваю, чем он тебе мешал? Или, может, не тебе? Может, тебя кто-то заставил это сделать? Ну, отвечай!
— Не портил я никакой парашют! Даже не прикасался! Брянский не по моей вине погиб.
— Тогда по чьей? Может, хочешь рассказать мне байку о том, что произошел несчастный случай или самоубийство?
— Нет, — поникшим голосом произнес Сергей. — Я так не думаю.
— Пойми, отпираться бессмысленно. Все улики против тебя.
— Какие улики? Что тебе от меня надо?
— Думаешь, я ничего про тебя не знаю? Мне известно, что ты чуть вертолет Брянского не угробил!
Сергей молчал, испуганно озираясь по сторонам. Я поняла, что через мгновение он попробует выскочить из ловушки, и вовремя пресекла эту попытку, передвинув швабру чуть ближе к его груди. Сергей и правда дернулся, но в результате только ударился коленом о палку и громко выругался.
— Я понял!.. Это Костин тебя подослал побеседовать со мной по душам! — вдруг истерично воскликнул солдат. — Но я же все ему вчера объяснил! Не собирался я выводить из строя вертолет, просто хотел казаться нужным, незаменимым. И парашют я не портил! Зачем мне было Брянскому вредить? Он же мне прыгать разрешал!
— Не говори глупостей и успокойся. Костин меня не подсылал. Я точно так же думала про тебя. Считала, что это он заставил тебя испортить парашют Брянскому.
Сергей лихорадочно затряс головой, отрицая мои предположения:
— Да нет же! Ни Костин, ни другие парашютисты — никто не заставлял. Я же тебе уже пятнадцать минут это объясняю.
— Тогда о какой же просьбе шла речь вчера в его кабинете?
— Не понимаю, о чем это ты?
— Костин велел тебе забыть какое-то поручение, будто ничего и не было. Так что же это за поручение? Что ему очень хочется забыть?
— Ах, вот ты о чем? Это совершенно не относится к вертолету и к гибели Вениамина Николаевича тоже. Дело в том, что на аэродром довольно часто приходит одна молодая особа. Дмитрий Алексеевич вообще неравнодушен к женскому полу. А Катерина, так зовут девушку, уже почти год водит его за нос. Недавно она увлеклась чиновником из местной администрации. Костин, по-видимому, приревновал и попросил меня поговорить с Катькой, чтобы не крутила романы в клубе. Поручил пригрозить от его имени, что не будет ее пускать на аэродром. И вдруг передумал. Может, остыл к ней? Сказал, чтобы я забыл о его просьбе.
— Ну, хорошо. Возможно, к этому мы вернемся позже. А пока давай-ка расскажи поподробнее обо всем, что произошло на аэродроме в прошлую пятницу, за день до происшествия, и чем в это время занимался ты.
— Чем-чем!.. — недовольно буркнул Сергей, по-мальчишески шмыгнув носом. — В пятницу Вениамин Николаевич пришел на аэродром в приподнятом настроении — смеялся, шутил. Казалось, все ему нипочем — ни забот, ни проблем, ни хлопот! Вообще-то он в последнее время сильно изменился. В хорошем смысле, конечно. Раньше был апатичным, угрюмым, и вдруг словно стимул в его жизни появился. Ну, мы, естественно, догадывались, что он встретил женщину. Вернее, знали и радовались за него. Прыжки его группы были по расписанию во вторую половину дня. Мне Вениамин Николаевич тоже разрешил участвовать. Сначала выполняли практические занятия на земле по замене серьги, тросов и клапанов, потом упражнения в воздухе на отработку раскрытия запасного парашюта. Все как обычно. Мы уже не раз выполняли такие прыжки перед соревнованием в августе. Помню, перед парашютной подготовкой Брянский рассказал анекдот:
«Летят в затяжном прыжке два парашютиста — начинающий и инструктор. Инструктор спрашивает:
— Какие меры примешь, если твой парашют не раскроется?
— У меня есть семь секунд, чтобы научиться летать! — отвечает ученик».
Все засмеялись, а Вениамин Николаевич строго сказал: «Новичков среди нас нет, поэтому все приступаем к тщательной проверке готовности парашютных систем».
Ну, проверили, прыгнули. Все прошло гладко.
— Значит, в пятницу все прыгали на запасных парашютах? — для достоверности уточнила я.
— Ага.
— Что было потом?
— Мы возвратились к ангару, уложили парашюты.
— Сами укладывали запасные парашюты? Ведь, насколько мне известно, в клубе есть укладчица.
— Сами. Брянский контролировал процесс, затем приступил к своей экипировке. Дело в том, что Ольга Филимонова, которая обычно этим занимается, отпросилась на соревнования. Не знаю, участвовала она в этих соревнованиях или нет, но в пятницу я видел ее около аэродрома.
— Олю?
— Ну да.
— Давай-ка, дружок, с этого момента поподробнее.
— А что поподробнее-то? Я сдал свой парашют и понесся в часть. У меня увольнение заканчивалось, а надо было еще на КПП отмечаться. Решил я угол срезать и свернул за домиком, близким к ограде части. Обернулся случайно, даже не помню зачем. Вижу — женская фигурка у стены мелькнула, выглянула потихоньку из-за угла бетонного ограждения и спряталась. Конечно, я мог ошибиться, но мне показалось, что это была Оля. По-моему, она за кем-то следила. У КПП я опять обернулся, но Ольги уже след простыл — ни за углом, ни за домиком, ни на аэродроме ее не увидел.
— Так, может, все-таки показалось?
Сергей задумался.
— Нет, не показалось. Точно, это была она. Но к тому времени все парашюты спортсмены уже уложили и отнесли в ангар. Тебя же это интересует?
— И это, конечно, тоже. А Костин чем занимался?
— Так его при мне не было. Он еще в обед уехал.
Интересно! Значит, Оля показалась? Или не показалась? А с Сергеем-то я не ошиблась — стоило чуть-чуть прижать, так он готов и мать родную продать! Доверять такому особо нельзя. Запросто мог легенду на ходу состряпать, лишь бы шкуру свою спасти.
— Теперь расскажи про субботу. Ты ведь был в этот день в клубе?
— На субботу у меня увольнения не было, и на аэродром я попал перед самым приземлением парашютистов…
Сергей начал почти слово в слово пересказывать историю, которую однажды я уже слышала от Олега Быстрова. Единственным отличием было то, что дожидаться милиции Сергей не стал — испугался «засветиться» в части.
— В общем, так, Сережа. Чтобы хоть что-то прояснить, мне надо незаметно попасть в ангар. Возможно, там я что-нибудь раскопаю и тогда окончательно сниму с тебя подозрения. Но ты мне в этом должен помочь. Когда после прыжка я понесу парашют в ангар, ты отвлечешь Костина. И, естественно, об этом никто не должен знать, тогда и о твоей диверсии с вертолетом никто не узнает.
— Понятно. Я все сделаю, как ты сказала, — пообещал Сергей уверенным тоном.
После моей просьбы о помощи он успокоился, более того — стал проникаться собственной значимостью. По-видимому, это льстило его самолюбию.
Я отпустила солдата домывать полы, так как через окно увидела, что вернувшиеся с прыжков парашютисты уже уложили свои парашюты и возвращаются из ангара в раздевалку. А ведь я до сих пор так и не переложила подслушивающее устройство. Другого момента может не представиться!
В считаные секунды я оказалась в раздевалке, заперев на щеколду дверь, достала из вазочки «жучок». Чтобы открыть заветный шкафчик, пришлось поработать отмычкой. А так как я совершенно не представляла, какой из них принадлежит Олегу, то работать пришлось наугад. В точку я попала лишь с третьей попытки. Прикрепила «жучок» к внутренней стороне чехла сотового телефона Олега, который он, как я и предполагала, оставил в своем шкафу, и вышла к спортсменам. Настало время проявить свои способности и таланты на новом поприще — в парашютном спорте.
До этого момента я была сосредоточена на выяснении обстоятельств гибели Брянского и почти не вспоминала о предстоящих прыжках. Мысль о страхе была изрядно притуплена массой полученной информации. И вот теперь легкое беспокойство начало заполнять мою душу, распахнутую настежь для всяческих авантюр.
Олег, увидев меня в спортивном костюме, лукаво, словно раскрыл мою тайну, подмигнул.
— Решилась все-таки? Молодец! Теперь главное — не струсить перед самым прыжком. Постарайся пока об этом не думать.
— Надо просто разозлиться, как это случилось со мной! — перебил его Павел.
К разговору подключились другие спортсмены, посыпались советы со всех сторон.
Если раньше я даже не задумывалась о своем психологическом состоянии и, возможно, осталась бы относительно спокойной до посадки в вертолет, то теперь, с такой группой поддержки, избежать стресса было, похоже, невозможно!
Конечно, перед парашютистами я изображала стойкого оловянного солдатика. На самом же деле меня начал бить жуткий мандраж, предательски задрожали колени. «А надо ли мне это?» — пронеслась в голове провокационная мысль. Я попыталась ее отогнать, но она снова и снова упорно возвращалась в мое сознание.
В самый неподходящий момент появился Костин. Следом за спортсменами на ватных ногах я поплелась к ангару получать парашют.
Прыгать с парашютом с принудительным раскрытием купола нас набралось всего семеро. Костин очень доходчиво объяснил мне, как надевать ранец — какие ремни набрасывать на плечи, а какие протаскивать между ног, как все это крепить и застегивать. Парашют был настолько тяжелым, что казалось, будто я взвалила на спину мешок с песком.
Хорошо, что я не видела себя со стороны, однако ироничная улыбка Костина и так обо всем мне рассказала.
Конечно, я могла отказаться. Это совсем несложно — два слова Костину, и я остаюсь на земле. Парашют-то уже у меня. Но нет! Этого он от меня ни за что не дождется! Да и я буду тогда не я. Таня Иванова никогда не отступает перед препятствиями!
По отработанной схеме все мы выстроились в шеренгу. Костин приступил к инструктажу и проверке парашютов. Я пыталась вникнуть в суть его слов, но почему-то слышала только стук своего сердца и обрывки фраз, механически повторяя за инструктором манипуляции с парашютными составляющими.
— Ваша задача, Татьяна, приземлиться на поле в любом выбранном вами месте, главное — не улететь за ограждение военной части и, конечно, уберечь от травмы ваши стройные ноги, — серьезно сказал Костин, проверяя крепления.
Я с видимым спокойствием лишь кивала в ответ. Он протянул мне мягкий защитный шлем, вернулся к ангару и запер его.
— Все готовы? — закончив предполетную подготовку, спросил у спортсменов Костин.
Получив положительный ответ, он повел нас к вертолету, управляемому Горынычем.
Меня пропустили поближе к пилотской кабине — как самой легкой, мне предстояло прыгать последней.
Завелся двигатель. С грохотом и свистом вращая лопастями, вертолет начал набирать высоту.
Парашютисты сидели на лавках со спокойными, не перекошенными от страха лицами, даже умудрялись при таком шуме о чем-то разговаривать и смеяться.
Мне было не до смеха. Возможно, сидящие рядом спортсмены — вполне нормальные, здоровые люди, однако о себе я такого сказать уже не могла. Ужасные догадки о собственном сумасшествии вдруг закрались в воспаленный мозг. Очень скоро они сменились твердой уверенностью в моем тяжелом умственном расстройстве и безнадежности выздоровления даже с привлечением наших лучших медицинских специалистов и заграничных профессоров.
Мерзкий громкий сигнал оповестил о том, что вертолет набрал нужную высоту и мы можем приступать к прыжкам.
Мне было страшно идти к вертолету, очень страшно подниматься, но стало куда хуже, когда инструктор скомандовал: «Встали!»
Мы выстроились у выхода. Костин пристегнул наши карабины к тросу. И вдруг я отчетливо и трезво осознала все, что он говорил мне во время инструктажа: «Подойдешь к двери, прижмешь голову, руки на лямки. После выхода из вертолета будет хлопок по плечам, перед раскрытием — тряхнет…»
Рампа открылась. Парашютисты начали покидать вертолет: один, второй… пятый.
Я на секунду остановилась у края люка. Страх почему-то исчез. Казалось, я нахожусь перед порталом, ведущим в иной мир.
— Пошла!
— Ааааааааа!..
С закрытыми глазами я вывалилась наружу. Ноги подбросило вверх, голову и плечи с тяжелым ранцем потащило вниз! Хлопок. Я расправила руки. Тряхнуло. Потихоньку открыла глаза. Темнота, ничего не видно…
Спокойно, Таня, — это всего лишь сползший на лицо шлем!
Я нащупала его руками и свезла на затылок.
Красота! Простор! Кайф! Я медленно парила в небе. Да ради этого стоило пережить тот кошмар. Черт, ради этого стоило родиться!
Земля постепенно приближалась. Летное поле снова стало большим, и люди уже не выглядели крошечными букашками. Тут до меня и дошло, что все это время я провисела на парашюте, словно балласт, совершенно не управляя полетом. Приземлившиеся спортсмены оказались далеко в стороне, а меня несет к бетонному забору военной части.
Ухватившись двумя руками за стропу, я начала свой маневр. Парашют накренился и застыл в воздухе.
— Ну же, ну! Лети обратно!
Дергая ногами, я пыталась бежать по воздуху к центру летного поля.
Вот и земля. Я медленно приземлилась на траву, чтобы не оказаться под брезентом, откатилась в сторону. Метрах в пяти от меня, как и следовало ожидать, находилась бетонная стена. Все нормально! Мысли закружились вихрем — я смогла! Я сделала это! Восторг охватил все мое естество! Хочу еще!
Свернув парашют, я стремительной походкой отправилась к ангару, куда с другой стороны поля двигались остальные парашютисты.
Теперь я лучше понимала парашютного маньяка Олега Быстрова и чудаковатого проныру-солдатика. Даже Костин не казался мне теперь таким толстым и противным. Я вспомнила предсказание гадальных костей: «…следование новоявленной идее приведет к переоценке взглядов на некоторые поступки…» — и в очередной раз убедилась в их правдивости и точной трактовке.
Но что-то ты, Таня, уж совсем растрогалась. Не забывай, что ищешь здесь преступника. И тебе неплохо было бы уже приступить к очередной задаче намеченного плана.
Первым ко мне подошел Костин.
— Поздравляю вас, Татьяна! Вы победили!
— Что? — не поняла я, но тут же вспомнила, как ляпнула ему в кабинете о несуществующем пари.
Костин многозначительно улыбнулся и добавил:
— Себя победили! Я знал, что вы сможете. Характер, оказывается, у вас твердый. Никогда бы не подумал, что за такой очаровательной внешностью скрывается столько…
— Упрямства, — подсказала я ему.
— Ну что вы, Танечка, — упорства. Не забудьте о моем предложении, — напомнил он и понес свой парашют на площадку для укладки.
К поздравлениям присоединились другие спортсмены. Начались расспросы о самочувствии, впечатлениях. Но самое удивительное, что все они улыбались, как в том фильме на кассете Костина.
Когда парашюты были уложены, а мы успели накуриться до одурения, наконец появился Сергей. Я облегченно вздохнула, так как прекрасно понимала, что затеряться в группе из семи человек и незаметно остаться в ангаре мне вряд ли удастся.
Костин, как и в прошлый раз, остался стоять у ворот ангара, а спортсмены заносили парашюты в строение.
Что говорил Костину Сергей, я не слышала, но было видно, что он изо всех сил старается отвести взгляд Костина в противоположную от ангара сторону. Сергей кивал головой, указывая на вертолет, активно жестикулировал, даже заставил инструктора задрать рукав спортивной куртки и взглянуть на позолоченный «Ролекс».
Я прошмыгнула в ангар последней, следом за высоким парнем, самым молчаливым из всех, не привлекая внимания, прошла в дальний конец стеллажей, делая вид, что рассматриваю таблички с фамилиями спортсменов. Парашютист положил свой ранец на полку и спокойно направился к выходу. До огромного ящика, стоящего в конце ангара, оставалось метров десять. Подходящее укрытие. Я оглянулась на дверь — никого!
Давай, Таня, гони!
Только было я рванула к выбранному месту укрытия, как услышала голос Быстрова:
— Таня! Что ты так долго там возишься? Скорей выходи к нам!
Фигура Олега четко вырисовывалась в пространстве дверного проема. Помахав рукой, он пошел мне навстречу.
— Не пойму, куда положить парашют? — с растерянным видом выдавила я. — Не знаю, чей он.
— Этот ничей. Клади на свободное место.
Олег забрал у меня ранец, забросил на верхнюю полку.
Вот зануда! Прицепился, как банный лист к известному месту! А ведь до этого момента он мне был так симпатичен! Я даже начинала подумывать, не ответить ли ему после расследования взаимностью и не завести ли недолгий романчик.
— Таня, я хотел предложить тебе отметить сегодня это событие — твой первый прыжок! Мы могли бы пойти в одно очень уютное кафе, если ты, конечно, не возражаешь.
— Возражаю! — прервала я его, еле сдерживаясь от гнева. — Я не могу. Не могу сегодня, — уже мягче сказала я, потому что мы проходили мимо Костина.
В глазах Олега я увидела полное замешательство. Он явно не ожидал, что я откажусь. Улыбка погасла на его лице.
— Как-нибудь в другой раз, Олежка, — совсем дружелюбно добавила я, так как заметила Сергея, подающего мне какие-то странные знаки, и свернула в его сторону.
— Я не теряю надежды! — крикнул вдогонку Олег.
Солдатик схватил меня за руку и потащил за угол клуба, подальше от любопытных глаз.
— Видишь машину? — спросил он возбужденно.
— Джип, что ли?
— Да не джип, а вертолет!
— Конечно. Вот он, рядом.
— И все?
Не понимая, что хочет от меня мальчишка, я начала злиться, но, присмотревшись, заметила узкую щель между бортом и раздвижной дверью вертолета. Моментально уловив, на что намекает Сергей, я принялась лихорадочно соображать, как лучше воспользоваться подвернувшимся шансом.
— Ты уверен, что вертолет попадет в ангар?
— Спрашиваешь! Костин никогда не оставляет технику на аэродроме, боится, что местные пацаны разберут на металлолом. Это тебе не военная часть, где все охраняют солдаты. В общем, есть план. Я попросил у Дмитрия Алексеевича разрешения поменять в вертолете сигнальную лампу, которая перегорела сегодня утром. Сказал, что сирена перед прыжками действует парашютистам на нервы. Так что смело можешь забираться в машину. В грузовом отсеке есть место, чтобы спрятаться. Когда заедем в ангар, я поменяю лампу и тебя незаметно выпущу. Только надо действовать быстро, а то скоро Горыныч вернется, — скороговоркой, почти на одном дыхании выпалил Сергей.
— Ты прав. Спасибо. Но у меня к тебе просьба, Сережа. Возьми, пожалуйста, из раздевалки мою одежду и сумочку. Если кто-то их обнаружит, сразу поймут, что я все еще на аэродроме. Спрячь все это где-нибудь в ангаре. Я найду.
— Понял. Бежим?
Хорошо, что от входа в ангар, где еще находился Костин, и из раздевалки в клубе вертолет не просматривался. Спортсменов на аэродроме тоже не было видно.
Мы бросились к вертолету.
Сергей отодвинул дверцу и подсадил меня в салон, потому что опускать лестницу было некогда.
Я спряталась в грузовом отсеке, а Сергей, по-видимому, ушел в раздевалку.
В вертолете было темно, но меня темнота не пугала. Наоборот, не видя ничего вокруг, я чувствовала себя в безопасности. Ждать пришлось долго, или мне так показалось. Время для меня остановилось. Я целиком превратилась в слух, чувствуя себя огромным невидимым локатором. Но тишину нарушал только стук моего сердца.
Хлопок открывшейся вертолетной двери заставил меня вжаться в обивку борта, притаиться, замереть и не дышать. Пол подо мной качнулся, почти сразу же заработал двигатель. Вертолет двинулся с места. Конечно, ехать в грузовом отсеке было не так комфортно, как в моей ненаглядной «девяточке». Вертолет пошатывало и потряхивало. Казалось, он вот-вот рассыплется. Удивительно, что он совсем недавно летал! Я присела на корточки, вцепилась руками в полку для груза. Хорошо, что все это длилось недолго. Через несколько минут машина остановилась, двигатель заглох, по-видимому, мы прибыли на место.
Я слышала, как о чем-то разговаривали Горыныч с Сергеем, потом почувствовала толчок, и вскоре дверь в грузовой отсек приоткрылась.
— Василий Егорович вышел! Выпрыгивай быстрее из вертолета! — взахлеб протараторил солдатик.
Я высунула голову из салона. Передо мной — голая стена, справа — заставленные всякой дрянью стеллажи, тянущиеся до открытых ворот, где наверняка стоят Костин и Горыныч. Зато слева — огромные канистры, прикрытые сверху брезентом, как раз то, что надо!
Как можно мягче я спрыгнула на бетонный пол и, стараясь не громыхать тяжелыми ботинками, помчалась к канистрам. Я едва успела спрятаться между стеной и емкостями под маскирующей тканью, как услышала звук шагов. Неужели провал? Доигралась, супердетектив!
Однако приближающиеся шаги вдруг смолкли, и Горыныч велел Сергею завязывать с заменой лампы.
— Все готово! — отозвался солдат и шумно вывалился из вертолета.
— Ноги, прыгун, не сломай! — добродушно пожурил его Горыныч, задвинул дверцу и запер «Ми-8».
Потом с грохотом закрылась дверь в ангар.
Облегченно вздохнув, я скинула с себя брезент, но обследовать ангар пока не решалась. Надо было выждать какое-то время, убедиться, что Костин сюда не вернется.
Мне было забавно представлять, как он, не обнаружив меня в клубе, с легкой ухмылкой садится в свой джип. Да, не повезло тебе, дружок! Зато ты, Танюша, молодец. Не просто молодец — молодчинище! А что? Сама себя не похвалишь, никто не похвалит!
Наконец я решила, что можно заняться делом. Маленький фонарик я заранее положила в карман рубашки, которую надела под Катькин костюм, включила его и приступила к обследованию. Первым делом меня интересовали стеллажи, где мог находиться парашют Брянского. Направляя луч света на фронтоны полок, я медленно начала водить рукой, всматриваясь в таблички с фамилиями парашютистов. Сектор Брянского на стеллаже отыскался сразу. Я увидела его фамилию рядом с Костиным в самом начале полок. Так и должно было быть.
Напротив его таблички стояли два ранца — красный и серо-зеленый. Во всяком случае, при свете фонаря их цвета казались именно такими. Сердце мое разочарованно екнуло. Неужели кто-то уничтожил все улики, уложив парашюты в ранцы? Все же я решила их осмотреть.
На каком из них выполнял свой последний прыжок Вениамин?
Я сняла с полки красный и проверила его в соответствии с предполетной инструкцией. Мешок, тряпки, веревки — все вроде в порядке. В таком же состоянии находился и другой парашют.
И тут вдруг я вспомнила, что рассказал Павел в первый день нашего знакомства. На соревнованиях спортсмены были в сине-красных комбинезонах с красными ранцами. Да это же парашютная система для сборов и выступлений! Со вторым парашютом тоже все понятно — он не спортивный! Точно с таким сегодня прыгала я. А все члены клуба утверждали, что Брянский разбился на спортивном парашюте.
Поставив ранцы на место, я снова поднесла фонарик к стеллажам и двинулась в направлении дальней стены. Напротив каждой фамилии аккуратно стояли ранцы с прикрепленными бирками. Лишь однажды мне встретились два парашюта без бирок, но они тоже оказались не спортивными. Я не сдавалась, запрыгнула на нижнюю полку, ухватилась руками за верхнюю. Словно дрессированная обезьянка из цирка, стремящаяся первой отыскать банан, припрятанный хозяином, я шустро продвигалась к началу стеллажей, зажав фонарь в зубах. Теперь я видела всю площадь верхнего яруса. Сей акробатический номер, возможно, и вызвал бы овации самых неискушенных зрителей, мне же эти выкрутасы ничего полезного не дали.
Параллельно этим стеллажам по центру ангара и вдоль другой его стены тянулись другие, заставленные коробками, ящиками, всевозможными инструментами и запчастями для летательной техники. Однако для меня это богатство никакого интереса не представляло. Я напрасно потеряла кучу времени и сил. Впрочем, впереди у меня была целая ночь.
Необследованной осталась одна небольшая полка над ящиком, за которым я первоначально хотела спрятаться. Взобравшись на него и осмотрев содержимое полки, я поняла, что последняя надежда отыскать парашют Брянского с треском провалилась — полка была завалена пыльными папками со старыми отчетами о работе клуба.
Это, конечно, интересно, но может пока подождать.
Запихивая тяжелые папки обратно на полку, я не заметила, как зацепилась кантом ботинка за крепеж ящика и, потеряв равновесие, чуть не грохнулась вниз. Размахивая руками в воздухе, я едва удержалась на одной ноге. Фонарик выпал, ударился о бетон и заморгал.
Нет, дружок, не гасни! Поработай еще немножко!
Фу! Схватка с невидимым противником закончилась в мою пользу! Мне удалось сохранить равновесие. Фонарик послушался, перестал мигать. Я спрыгнула с ящика, потянулась за фонарем и увидела на полу у стены неимоверное количество спичек.
Ну и что ты, Таня, вылупилась на них, как баран на новые ворота? Подумаешь, рассыпались спички. Что тут такого?
И все же спички валялись тут неспроста. Во-первых, не очень удобно ронять спички за дальнюю стенку ящика. Причем не просто ронять, а раскидывать по всей площади между ящиком и стеной. Для этого как минимум надо за него залезть. А чтобы залезть, нужна какая-то причина. Вот я, например, собиралась использовать этот ящик как укрытие. Во-вторых, каждая спичка оказалась надломлена, словно человек не знал, чем себя занять, очень нервничал и ломал спичку за спичкой. Конечно же, за ящиком кто-то прятался! Теперь я твердо была в этом убеждена.
Положив несколько спичек в карман, чтобы потом, при хорошем освещении рассмотреть их внимательнее, я продолжила поиск парашюта, возвратилась к вертолету, ощупала лучом света стены, пол, канистры. В этой части ангара не было ни полок, ни стеллажей. Левая половина помещения целиком отводилась под стоянку летательных средств.
Обогнув самолет, я наткнулась на небольшой металлический ящик, по-видимому, служивший когда-то сейфом. Пожалуй, парашют в нем уместился бы! Возможно, придется повозиться с замком, но куда деваться — другого места, где мог бы находиться парашют Брянского, в ангаре не осталось.
Хорошо, что я не забыла положить в сумочку отмычки… И тут я вспомнила, что ни сумку, ни одежду Сергей мне не отдал. К тому же именно в этот момент начал меркнуть свет фонарика. Наверняка разрядилась батарейка. Неужели придется включать свет в ангаре? А если в клубе дежурит Горыныч или другой охранник? Тогда прощай конспирация и вся проделанная работа!
С досады я ударила по дверце сейфа массивным ботинком. К счастью, она оказалась не запертой и тут же распахнулась. При последнем мерцании умирающего фонаря я заметила пакет, куда сложила в раздевалке свою одежду. Так вот куда солдатик его засунул! Под ним мне привиделся парашют. Как же вовремя нашлись мои вещи! Я достала из сумки запасные батарейки, вставила их в фонарь, и теперь можно было продолжить осмотр сейфа.
Так и есть! На дне ящика лежал скомканный спортивный парашют. Он был настолько пыльный, словно провалялся здесь не пару дней, а по меньшей мере полгода. Во мне мгновенно проснулся охотничий азарт, и думала я теперь лишь о том, как бы разгадать тайну гибели Брянского. Возможно, от перевозбуждения я сразу не могла определиться с местом, где разложить парашют, поэтому добрых пять минут носилась с ним по ангару, как курица с яйцом. Единственным пространством, пригодным для выполнения задуманного мероприятия, оказался бетонный пол напротив ворот ангара. Здесь я и расположилась, расстелив на полу парашют.
Так, так, так… Да тут сам черт голову сломит! Стропы основного и запасного парашютов запутаны так, словно их многократно пропустили друг через друга, а потом еще перекрутили вокруг самих себя.
Сегодня во время укладки парашютов я специально поинтересовалась, что такое люверс и где находится эта злосчастная деталь, за которую иногда зацепляются стропы.
Оказалось, люверс устанавливается на ленте, прикрепленной к основанию ранца. Сверху он закрыт другой лентой, образующей узкую щель для чекующей петли. Чекующая петля крепится к язычку, а он — к линии соединения контейнеров основного парашюта и запаски.
На верхней стороне язычка и находится люверс. Если он установлен правильно, то зацепиться за него чем бы то ни было фактически невозможно.
Но что-то я увлеклась описанием парашютных систем. И почему мне всегда хочется выглядеть слишком компетентной в вопросе очередного расследования? А не зря! На ранце Брянского, в чем я даже не сомневалась, лента, прикрывающая язычок, люверс и шайбу, оказалась оторванной. А оторвать ее ой как не просто! За болтающийся люверс зацепилась стропа. При таких обстоятельствах купол, конечно, не мог раскрыться, что повлекло за собой трагическую смерть парашютиста.
Все признаки диверсии налицо! Теперь я твердо была убеждена, что убийца Брянского незаметно проник в ангар, спрятался за ящиком и в тревожном ожидании переломал не один коробок спичек, затем со знанием дела испортил спортивный парашют Вениамина.
Но почему преступник оставил улики на месте преступления? Дебютант, не задумывающийся о последствиях? Не похоже. Волнение? Пожалуй, да. Разве все действия человека строго логичны, контролируемы сознанием? А вот окурков за ящиком не оказалось. Почему? Может быть, он вообще не курит? Вот маленький штришок портрета преступника.
Допустим, все так и было, но в плане расследования это мало что меняет. А, может быть, кто-то из спортсменов заметил, как в период переживаний или душевной тревоги один из членов клуба ломал неиспользованные спички? Такое бросается в глаза!
Я отнесла парашют обратно в сейф, отыскала свободное место на нижнем ярусе стеллажей и переоделась.
Совершенно не задумываясь о техники безопасности, о том, что нахожусь в ангаре с воздушной техникой и канистрами с бензином, я закурила сигарету и углубилась в дедукцию.
Несмотря на выдвинутую спортсменами и Горынычем аксиому о непричастности членов клуба к гибели Вениамина, на объяснения Сергея о подозрительном отказе Костина от своей просьбы, последний все же остался в моем списке подозреваемых. И хотя найденные улики в виде надломленных спичек никак не вписывались в составленную мной картину о проникновении в ангар преступника и не увязывались с фигурой Костина, его причастности к этому делу я не исключала. При расследовании убийств я ни в какие аксиомы не верю.
Полный сумбур в рассказе Горыныча, конечно, изрядно пощекотал мне нервы, но, с другой стороны, не мешало бы поразмыслить, что все-таки стоит за его словами. Ведь не сумасшедший же он, в самом деле? А значит, сказал все это неспроста!
То, что Брянскому померещилась смерть, — вполне логично при постоянном пьянстве. А вот кого увидел Горыныч два дня назад, то есть как раз в пятницу? Не Костлявую же с косой? У него-то вроде белой горячки не наблюдалось! Горыныч не пил — уже с утра в субботу поднял в воздух парашютистов. Да и вообще не верю я во всякие пророчества и наваждения!
Со слов Горыныча, увидел он «ее». Стало быть — женщину? Сергею тоже показалось, что за углом бетонного ограждения пряталась девушка — укладчица Оля. Может, это совпадение? Дурацкое стечение обстоятельств? Вот только и в совпадения я не верю, особенно когда речь идет об убийстве.
В устройстве парашютов Ольга разбиралась. А ее алиби на предмет соревнований придется завтра же проверить. Единственное, что пока для меня оставалось загадкой, — причина, побудившая Ольгу к совершению преступления. Но вполне возможно, что Ольга и Костин — одна команда. Интересно, курит ли она?
Итак, у меня появились существенные доказательства по делу гибели Брянского в виде испорченного парашюта и спичек, а также еще одна версия насчет укладчицы. Если, конечно, преступник, да хотя бы тот же Костин, разбрасывая за ящиком спички, просто-напросто намеревался сбить следователя, в данном случае меня, со следа. Может быть, это никакие не нервы, а заранее продуманный и замаскированный отвлекающий маневр? Я кинусь искать человека, имеющего привычку надламывать спички, потрачу уйму времени, отрабатывая подсунутую мне туфту, и в результате попаду в тупик?
Ну и, конечно, где-то в глубине души, на подсознательном уровне, я признавала возможность проникновения в ангар кого-то постороннего, как выражаются парашютисты, «не из наших». Но даже если преступник никогда не прыгал с парашютом, а получил сведения об устройстве парашютной системы из какого-нибудь источника, например Интернета или печатного издания, он был неплохо осведомлен о распорядке работы клуба и каким-то образом сумел выбрать момент, чтобы привести задуманное в исполнение.
С огорчением я призналась себе, что за два дня пребывания на аэродроме накопала не так уж и много. И все-таки уже кое-что!
Прикурив очередную сигарету, я достала из сумочки мобильник, естественно, отключенный. «Молодец, Танюха!» — похвалила я себя за пунктуальность и систематическое соблюдение однажды установленных правил, а потом включила телефон и набрала номер Александры.
Голос ее был встревоженным.
— Таня! Куда вы пропали? Я звоню вам весь вечер, но ни домашний, ни сотовый телефон не отвечают. Я начала беспокоиться, не случилось ли чего?
— Нет, вы напрасно беспокоились. Дома меня действительно не было — я еще до обеда уехала в клуб. А мобильник специально отключила. Собственно, я только сейчас освободилась. Мне удалось откопать кое-что, подтверждающее насильственную смерть вашего друга, поэтому я и звоню. Кто-то испортил Вениамину парашют, а он этого не заметил.
— Насильственную… — повторила за мной Александра.
В нашем разговоре наступила недолгая пауза, потом она спросила:
— Вы напали на след преступника? Кто же этот подлец?
— Подозреваемых несколько, но пока я не владею достаточной информацией об этих людях. Скоро мы все узнаем, вероятно, даже завтра. Я перезвоню вам, как только проверю свои версии.
— Таня, чуть не забыла. Завтра утром состоятся похороны Вениамина. Приходите, если будет возможность. И еще — как у вас с деньгами? Может, вы подъедете ко мне за оплатой?
— Встретимся завтра.
Попрощавшись с заказчицей, я установила будильник в телефоне на семь утра и вытянулась на стеллаже, покрытом брезентом. Время было еще детское, но я так устала, что теперь единственным моим желанием было уснуть.
