Страх… Холодный, колючий страх пронизывает острыми, маленькими иглами мое тело. Разрывает душу на части. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Но кричать нельзя. Крикнуть — это значит обнаружить себя. А обнаружить себя — значит подвергнуть смерти. А смерть — это страшно. Боже мой, как это, оказывается, страшно! Очень неудобно стоять полусогнувшись, замерев в этой неудобной позе, схватившись одной рукой за батарею. Батарея раскалена, но ее жара не чувствуешь — батарея кажется ледяной, как этот невыносимый страх… До меня доносятся приглушенные голоса, я слышу все, словно разговаривают рядом со мной. Хотя так и есть, рядом со мной, мы отделены лишь тонкой стенкой.

— Ну что, все?

— Готово.

— Точно?

— Точно, точно. Все идет по плану. Давай бери и тащи, только осторожно.

…Господи, ведь это они про…

Господи, невероятно, я не верю. Не верю, не верю, это всего лишь сон, наваждение, это сейчас пройдет… Батарея чуть ли не насквозь прожигает руку, и боль уже чувствуется очень явно, но я не просыпаюсь.

— А… Это наша стерва? Ты уверен, что она…

Ответа не слышу. Затем диалог продолжается, и мне все становится яснее. Это не сон. Это действительно конец. Конец всему. И жить теперь незачем. Просто незачем.

— Тяжелый, гад!

— Давай, давай! Знаешь, на что идешь.

— Точно там тихо?

— Блин, как ты достал! Пристрелить, что ли, тебя? Без тебя толку больше!

— Пристрели! Тогда весь твой план к черту!

— Не волнуйся, я придумаю новый! У меня, в отличие от тебя, мозгов больше. Я-то не пропаду! И хватит трепаться! Тащи!

Ужасный звук чего-то тяжелого, что волокут по полу. Ужасный, потому что я знаю, что он означает. И мне хочется завыть, и плевать, и пусть убьют и меня, и, наверное, так честнее, но инстинкт самосохранения срабатывает. Мы все животные. И хватаемся за жизнь любой ценой.

— Теперь тихо. Открой дверь и выгляни. Сперва выхожу я.

— Угу. — Тяжелое дыхание.

Тихо хлопает входная дверь, а я все так и стою, полусогнувшись над раковиной, даже не сняв ботинки. И жить — незачем. Я стою и даже не плачу. Потом медленно выпрямляюсь. То есть как — незачем? Что значит — незачем? Нет, именно сейчас никак нельзя умирать! Сейчас как раз нужно жить! Выхожу из ванной, подхожу к кухонному окну и вижу отъезжающую машину. Все так, как и предполагалось. Нужно бежать. Бежать, кричать, остановить, еще все можно исправить! Кидаюсь к двери. Страха уже нет и в помине, только жажда действия. Но по дороге накатывает какая-то тошнота и слабость. Я валюсь на пол, чувствуя, что сейчас ударюсь головой об угол ящика для обуви, но волосы смягчают удар. Вот теперь я проваливаюсь в небытие. Самое время…