Глава 7
Золотые Илюшкины ребята, как и было обещано, вышли сверхурочно, и в понедельник моя машина стояла у подъезда, подкованная на все четыре колеса. Даже расходы по предприятию оплатил Алексей, что было хотя и необязательно, но чертовски мило с его стороны.
В общем-то, хотя я и сказала Алексею, что дела у меня в понедельник с утра, на самом деле это было не совсем так. Настоящие дела планировались на вечер, поскольку я все-таки собиралась осуществить свой план по посещению клуба «Мистер Икс». Но поскольку на этот раз у меня было время, я решила подготовиться основательнее и по поводу своего имиджа проконсультироваться со Светкой. Наверняка среди ее клиентов были и такие, которые захаживали в этот клуб. А если повезет, возможно, окажется, что у нее причесывается и кто-то из завсегдатаев, и тогда я смогу получить не только консультацию по поводу имиджа, но и, возможно, какую-то ценную информацию. В общем, в понедельник с утра я планировала отправиться в салон к Светке.
Зная, что раньше десяти ехать в салон бесполезно, я неторопливо позавтракала, выпила кофе, покурила и начала собираться.
Неожиданно зазвонил сотовый.
– Алло, Татьяна? Это Игорь вас беспокоит, друг Андрея Звягинцева, помните такого?
– Конечно. Какие-то новости?
– Ох, новости – хуже не придумаешь. Еще один труп.
– Труп?!
– Ну да… Видите ли, вы, наверное, не знаете, наша одноклассница, Валя Смирнова, она… видите ли, она была влюблена в Андрея еще со школы, а когда он стал ходить со Светой, переживала, ну и там… как это обычно бывает… Но мешать им не мешала… После того как Андрея арестовали, она совсем раскисла… короче… короче сегодня ее нашли во дворе дома, где она снимала квартиру, – Валя выбросилась из окна.
– Минуточку, минуточку, не так быстро… То есть вы хотите сказать, что она покончила с собой из-за того, что Андрея арестовали?
– Нет, ну я точно не знаю, конечно, но вполне возможно. По крайней мере, ее мать, кажется, в этом уверена.
– А вы говорили с ее матерью?
– Ну да, я от нее и узнал обо всем этом. Ей сегодня утром позвонили с работы Вали и сказали, что она не явилась вовремя, хотели узнать, может, заболела. Но они сейчас не живут вместе, Валя недавно сняла отдельную квартиру, поэтому мать не смогла сказать ничего определенного. А потом позвонили из милиции и пригласили на опознание. Она, бедная, сама не своя, просила меня поехать с ней.
– Подождите, а вы что, так близко знакомы?
– Да нет, не то чтобы близко, но ведь мы вместе учились, я иногда заходил к ним… и потом, насчет этого дела… ну, насчет Андрея… Когда его арестовали, меня ведь тоже вызывали на допросы, и Валя просила меня рассказывать, что там думают в милиции – осудят его или нет. Я старался, конечно, сглаживать, но вот… видимо, плохо старался… Да и, похоже, Валя не только от меня узнавала о том, как продвигается дело. Насколько знаю, она была полностью в курсе всего… ну, что улики там, и прочее… В общем – такие вот дела.
– А эта Валя, она что, была человеком очень эмоциональным?
– Нет вообще-то. Наоборот, по характеру она была довольно спокойная… и тоже, знаете, такая же упертая, как Андрей. Уж что себе в голову вобьет… вот и с любовью с этой – раз уж влюбилась, так на всю жизнь. Кстати, у них вообще много общего… было. Наверное, они были бы неплохой парой… Но сейчас что об этом говорить… А почему она так поступила, теперь мы навряд ли узнаем, может, просто в какой-то момент не смогла держать себя в руках, ведь, знаете, те люди, которые внешне особых эмоций не проявляют, внутри иногда еще сильнее переживают, чем люди эмоциональные. Вы извините, Татьяна, мне идти надо, я Нине Николаевне обещал.
– Да-да, конечно. Спасибо, что сообщили мне, до свидания.
Новость поразила меня, как гром среди ясного неба. Жалко было девочку. И еще я чувствовала, что между этими двумя смертями существует связь. Но в чем она заключается? Это и стоило выяснить.
Сейчас, по горячим следам, неплохо было бы осмотреть труп. Игорь сказал, что мать девушки пригласили на опознание, значит, труп уже в морге. Придется еще раз побеспокоить своего старого друга. Представляю, как он обрадуется.
Глубоко вдохнув, я набрала номер Мельникова.
– Андрюшечка? Это Таня.
– Привет.
Увы, в голосе Мельникова не было ни малейшего энтузиазма.
– Андрюшечка, тебе коньяк понравился? Хочешь, еще привезу?
– Какой коньяк?
– Ну помнишь, я как-то угощала тебя… в обеденный перерыв?
– А-а… Тань, мне сейчас некогда, ты если по делу, то давай выкладывай, а то у меня тут…
– Сейчас в морге на опознании труп. Смирновой Валентины. Договорись, чтобы мне разрешили его осмотреть.
– Вот черт! Ты-то откуда знаешь?! Мне самому только пять минут назад доложили.
– Трудимся по мере своих слабых сил. Так договоришься?
– А на кой он тебе сдался, этот труп?
– К твоему сведению, погибшая – одноклассница Андрея Звягинцева, давно и безответно была в него влюблена. Она находилась в курсе всех его дел, и некоторые утверждают, что покончила с собой от отчаяния.
– Кто это – некоторые?
– Например, ее мать. Она как раз сейчас должна быть на опознании.
– Ну все-то мы знаем, обо всем-то мы в курсе… Куда же нам-то деваться, бедным, никому не нужным милиционерам? Прямо хоть на пенсию выходи…
– Да ладно, не напрягайся, у меня свои источники, у тебя – свои. Так ты насчет морга договоришься или нет?
– Послать бы тебя куда подальше… одни проблемы с тобой. Насчет морга я договорюсь, только ты мне эти два дела связывать даже не вздумай. Слышишь? И даже в мыслях не держи.
Нет, все-таки молодец Андрюха – не зря он в кабинете милицейские штаны протирает. Сразу уловил, что не просто так я этой девочкой заинтересовалась. Да и мою информацию насчет телевизионных помех наверняка к сведению принял. Жаль только, придется его огорчить. Эти два дела наверняка связаны между собой. Что-то подсказывает мне, что связь эта весьма и весьма тесная.
– Во сколько мне подъехать?
– Да прямо сейчас подъезжай, я позвоню, чтобы тебя пропустили. После опознания труп сразу на вскрытие заберут, кто там тебя ждать-то будет…
– Спасибо, Андрюшечка, спасибо, мой золотой. Не знаю, что бы я только без тебя делала.
– Вот именно…
– Коньяк – с меня.
– Это уж само собой.
В морге благодаря протекции Андрея мне не стали чинить никаких препятствий, только сказали, что времени у меня минут десять-пятнадцать.
На столе лежала худенькая девушка с длинными русыми волосами и очень приятной наружностью. Хотя нельзя было сказать, что Валя выдающаяся красавица, но наверняка при жизни ее считали добрым человеком.
Лицо ее не было обезображено. Нигде не было ни ссадин, ни гематом. Очевидно, Валя упала на спину.
– Она упала на спину? – спросила я у патологоанатома.
– Да, перелом основания черепа. Мгновенная смерть…
– А нельзя ли… вы не поможете перевернуть?
Совместными усилиями мы перевернули труп на живот, и стало очевидно, что вся сила удара действительно пришлась именно на спину. Тут уж не было недостатка ни в ссадинах, ни в гематомах, а на затылке зияла огромная кровавая рана.
От этого зрелища мне стало не по себе, и я поспешила перевернуть тело обратно.
Ничего необычного не было, все признаки указывали на то, что смерть наступила в результате падения с большой высоты.
Но тут мое внимание привлек какой-то странный след в области солнечного сплетения. Это было что-то напоминающее по форме круглый синяк. Он не был очень выраженным и оставался почти незаметным на теле, уже начинавшем покрываться трупными пятнами, но выделялся своей странно правильной округлой формой. Что бы это могло быть? Какой предмет мог оставить такой след, да еще в таком уязвимом месте?
Синяк заинтересовал меня, и я снова стала изучать труп. Внимательно, сантиметр за сантиметром, я осматривала лицо Валентины, грудь и живот в поисках еще чего-то похожего на синяки или какие-то другие следы постороннего воздействия. Но больше ничего не было.
Наконец я стала осматривать руки. Нет, на них тоже ничего не было. Но что это такое белое под ногтями? Ногти были без маникюра, не накрашенные, и поэтому какие-то ярко-белые частицы под ними были заметны.
Я попросила у патологоанатома скальпель и с его помощью извлекла частицы вещества из-под одного ногтя себе на ладонь.
Кроме мелких белых крошек, под ногтем оказались еще какие-то волокнистые, почти прозрачные, похожие… похожие…
И тут меня осенило. Да это же белая оконная краска и частицы дерева от рамы!
Что это может означать? Впрочем, как это – что? Только одно – девочка вовсе не собиралась ниоткуда прыгать. Наоборот! Она из последних сил цеплялась за раму, но, видимо, удар в солнечное сплетение оказался сильнее.
А ведь это – еще одно убийство, дорогие товарищи… Тут я вспомнила свою хотя и не обоснованную, но очень твердую уверенность в том, что убийца на свободе. Смерть Олега и Вали – без сомнения, между собой связаны. Это точно.
Если человек, убивший Олега Нестерова, и тот, кто столкнул из окна Валю Смирнову, – одно лицо, то… отыскав убийцу Вали, я найду и убийцу Олега. И совершенно очевидно, что это будет не Андрей Звягинцев, ведь он сейчас находится в тюрьме.
Главное на данный момент – добиться детального вскрытия. Ведь все уверены, что это – самоубийство, да и раны слишком характерные, никто не будет особенно старательно доискиваться других причин…
– Вы обратили внимание на частицы краски и древесные волокна под ногтями девушки? Похоже, она не так-то уж и хотела прыгать, – с самым простодушным видом обратилась я к патологоанатому.
– Какие еще частицы? – недовольным голосом спросил он.
– А вот – я совершенно случайно обнаружила – смотрю, лака вроде на ногтях нет, а тут что-то такое белое… А потом вы еще дали мне скальпель… так любезно с вашей стороны… я из-под одного ногтя ковырнула, смотрю – какие-то частички мелкие. Думала-думала, что бы это такое могло быть, а потом догадалась – наверное, краска и дерево. Или, может, не дерево? Не хотите ли сами взглянуть, у вас все-таки опыта побольше.
Моя дипломатия имела успех, и патологоанатом хотя и нехотя, но все-таки согласился «взглянуть».
Разумеется, он пришел к тем же выводам, что и я.
– Неужели это не самоубийство? – старалась я навести его на мысль.
– Да-а… похоже, что нет, – все еще не слишком уверенно промычал патологоанатом, рассматривая краску и дерево под увеличительным стеклом.
– Наверное, вскрытие позволит более точно установить причины смерти? – продолжала я осуществлять свой тайный план. – Там ведь делается такой серьезный анализ… химический состав крови, например, и все прочее… ну вам-то, конечно, лучше знать…
Однако эта маленькая лесть вдруг разбудила в душе патологоанатома большое самомнение, и он заупрямился, как перегруженный осел.
– Да что вы мне голову морочите! Причина смерти… Вы же видели рану на затылке, по-вашему, этого недостаточно? Нужны какие-то еще причины?
Пришлось снова пустить в ход дипломатию.
– Но ведь не всегда бывает так, что наиболее очевидная причина смерти и является настоящей. Наверняка в вашей обширной практике встречались случаи, когда человека, например, сначала отравили, а потом отвезли куда-нибудь на загородное шоссе и представили дело так, как будто бы он попал в аварию. Припомните, ведь наверняка было что-то подобное.
– Да-а… бывало… всякое, – замычал патологоанатом, окончательно убедив меня в том, что теперь-то уж вскрытие он будет производить со всем возможным вниманием.
Однако, не довольствуясь этим, я решила зайти к Мельникову и сориентировать его в нужном направлении. Бутылку коньяка я все-таки с собой захватила. Должна же быть в бочке дегтя хоть ложка меда.
– Ну, Татьяна! Ну, Татьяна! – Возбужденный Мельников бегал из угла в угол по кабинету и не находил слов. – Ну вот что ты со мной сделала, а? Мне через неделю дело в суд сдавать, а ты тут… Да еще самоубийство это… или как там теперь… убийство. Ну просили же тебя не лепить одно к другому.
– Но что же делать, Андрюшечка, если эти дела сами друг к другу липнут? Ведь если Андрей не виноват, значит, улики ему подбросили, а если подбросили, значит, кто-то хотел его подставить… Его подставили, а девушку, которая была к нему неравнодушна и, кто знает, возможно, знала что-то такое, что могло бы ему помочь, убрали. Как же тут не лепить? Ведь не просто так ее из окна вытолкнули. Ведь была же какая-то причина, наверное. Если…
– Если, если… У тебя одни «если». А факты где?
– Дай срок – будут и факты. Кстати, я вот хотела с матерью ее поговорить – не подскажешь адрес? Или хоть телефон?
– Да я тебе вообще больше ничего говорить не буду! Только сам себе проблемы создаю…
Но в конце концов нужный мне телефон я все-таки получила, в чем, собственно, и не сомневалась, несмотря на все вопли и ругательства, которые пришлось мне выслушать. Кроме того, я взяла с Мельникова твердое обещание, что он лично даст указание, чтобы вскрытие было проведено самым тщательнейшим образом, со всеми анализами, какие только могут осуществляться в таких случаях. Так что с этой стороны моя душа была спокойна. Оставалось только дождаться результатов.
Следующим пунктом моих круто изменившихся планов должен был быть разговор с матерью Вали. Но я понимала, что тут необходимо проявить максимальную деликатность. Ведь эта женщина только что узнала о смерти дочери. Наверняка она сейчас в шоковом состоянии. Однако, с другой стороны, основную часть информации, которая мне необходима, я смогу получить только от нее.
Я набрала нужный номер.
– Здравствуйте, могу я услышать Нину Николаевну?
– Да, я слушаю.
– Я бы хотела побеседовать с вами относительно… вашей дочери.
– Вы из милиции?
– Н-не совсем… Видите ли, я – частный детектив, в настоящее время занимаюсь расследованием дела, по которому обвиняется Андрей Звягинцев, одноклассник вашей дочери. А поскольку Валя… ей была небезразлична судьба Андрея, то я бы хотела более подробно узнать об их взаимоотношениях. Если этот разговор не будет вам в тягость, я была бы очень благодарна, если бы вы согласились встретиться со мной.
В телефонной трубке возникла небольшая пауза, после которой женщина на том конце провода, тяжело вздохнув, сказала:
– Ну что ж… приходите.
Я записала адрес и через некоторое время звонила в дверь квартиры на четвертом этаже старенькой хрущевки.
Мне открыла небольшого роста женщина, вся в черном, с черным платком на голове и покрасневшими от слез глазами.
– Здравствуйте, это я вам звонила.
Мать Вали некоторое время смотрела на меня, как будто не понимая, но потом, видимо, вспомнила и пригласила войти.
Только сейчас я по-настоящему поняла, насколько я не вовремя. Нина Николаевна была одна и, по-видимому, все время с того момента, как узнала о трагедии, занималась только одним – оплакивала дочь.
Подвергать человека в такие моменты разным интересным беседам, больше напоминающим допрос, – последнее дело, и это было то, что я не любила в своей работе. И все-таки я начала задавать вопросы.
– Валя давно живет отдельно от вас?
– Нет… с месяц. Ее недавно немного повысили на работе, прибавили зарплату, и она решила переехать…
– А где она работала?
– В сотовой компании.
Мать Вали назвала одну из крупнейших, если не самую крупную сотовую компанию в нашем городе. Думаю, не меньше половины горожан пользовалось ее услугами.
– Ваша дочь, наверное, хорошо зарабатывала?
– В последнее время – да. Ее ведь взяли сначала простым оператором… Живем мы небогато – сами видите. Мужа у меня нет. Поэтому Валя сразу после школы пошла работать. Говорила, что сначала нужно встать на ноги, а образование никуда не уйдет, можно будет и на заочный поступить… Да вот… не пришлось…
– Долго она работала оператором?
– Где-то с год. А потом ее перевели в… как это их сейчас называют… в менеджеры, что ли… Ну вот… А потом, совсем недавно, стала работать секретарем-референтом у заместителя директора… или как они там сейчас… вице-президент… Валя всегда меня поправляла…
– И после того, как стала работать секретарем, она переехала?
– Ну да, нашла себе квартиру… В общем, я не возражала – взрослые дети хотят жить отдельно, мало ли там – друзья и прочее…
– А отношения с Андреем Звягинцевым у них так и не складывались? Ведь после армии он расстался со своей девушкой.
– Ох… эти отношения. Она ведь никогда ничего не говорила, даже когда в школе училась. Потом только я от других девочек узнала, ее подружек. Смотрю – что ни день, то глаза красные. «Что такое?» – спрашиваю. «Нет, ничего». А потом уж девочки мне рассказали. Парень, говорят, который ей нравился, стал с другой девочкой ходить. Ну я пробовала было успокаивать Валюшку – да куда там! Чуть не поссорились. «Это мое дело» – вот и весь сказ. Ну, а тут смотрю – опять ходит хмурая. Мы уж в то время отдельно жили. А домой она приходила обычно по выходным, всегда веселая, рассказывала, как на работе, что в квартире сделала… она там затеяла какой-то ремонт. А тут смотрю – и не улыбнется ни разу, и разговаривать перестала. Спрашиваю. «Нет, ничего», – отвечает. Только потом уж как-то Игорь заходил – это тоже их одноклассник, – он рассказал, что Андрея в тюрьму посадили. Ну тут уж я и успокаивать не стала… В такой ситуации что сделаешь? Успокаивай, не успокаивай – горю не поможешь. Но чтобы так… у меня и в мыслях не было…
– А на работе у Вали хорошо складывались отношения? – поспешила я задать новый вопрос, чувствуя, что Нина Николаевна сейчас расплачется.
– Да. Да, конечно, хорошо. Я же вам говорила, ее даже повысили… начальство было довольно, никто никогда не жаловался…
– А с коллегами? Были у нее подружки или, может быть, недоброжелатели?
– Что вы! Какие недоброжелатели! Да она в жизни мухи не обидела…
Все-таки обойтись без слез не удалось. Я пошла на кухню и, налив стакан воды, предложила его Нине Николаевне. Увы! Больше ничего я не могла предложить ей в утешение. И у меня так и не хватило мужества сказать ей, что это не самоубийство. К черту! Пускай милиция сообщает. А то мне только и останется, что самой сесть здесь рядом и тоже расплакаться.
Когда Нина Николаевна немного успокоилась, я снова спросила:
– Значит, вы считаете, что главная причина ее… поступка – это бедственное положение Андрея?
– А что же еще? Ведь его арестовали где-то в начале июня? Так вот и она приблизительно с того же времени стала ходить сама не своя.
– Хорошо. А вы не могли бы рассказать мне о Валиных друзьях? С кем она чаще всего общалась?
– Да вы знаете, она ведь целыми днями на работе. Когда ей друзей заводить?.. Вот Ира иногда заходила к нам – это девочка, тоже с работы, подружка ее, – а так… не знаю… Ну иногда бывшие одноклассники… девочка там тоже одна – Катя, они с самого первого класса дружили, да вот Игорек иногда заходит… тоже одноклассник. Кстати, кажется, это он и помог ей устроиться оператором…
Одноклассники меня на данный момент интересовали мало, а вот девушка с работы…
– А вы не могли бы дать мне координаты этой Иры? Я бы хотела с ней встретиться.
– Ой, вы знаете, к сожалению, не смогу вам помочь. Я даже рабочий телефон ее не знаю. У меня только Валин, но они работали в разных отделах… А вы съездите в компанию. Там-то уж наверняка подскажут. Ира, Ира Медведева. Она в отделе маркетинга работает.
– Минуточку, я запишу. Так… Медведева Ирина, отдел маркетинга, правильно?
– Да-да, Ира…
– Ну что ж, не буду больше вас беспокоить. Извините, если что. Тут… тут еще, наверное, из милиции придут, знаете, это обычная процедура, в таких случаях они, как правило, опрашивают родственников…
– Ну что ж… пусть приходят.
Это было все, что я смогла сказать ей. Ну, хоть предупредила. А об убийстве пускай сообщают сами. А мне сейчас расклеиваться абсолютно ни к чему. Мне нужно убийцу искать.
Поговорив с этой женщиной, я решила во что бы то ни стало прижать к ногтю сволочь, которая натворила столько бед. Засадил пацана ни за что в камеру, так нет – мало. Девчонку убили. За что? Что теперь матери делать? Одна-единственная дочь была… Ну подожди, я тебя еще достану – дай только срок.
На часах было уже около пяти часов вечера. Ехать в компанию, в которой работала Валя, смысла не было – рабочий день почти закончился. Впрочем, может, это и хорошо. Удобней будет мне выловить Иру Медведеву из отдела маркетинга и узнать, что она думает о происшедшем. Главный офис компании сотовой связи находился в самом центре города, поэтому найти его не составляло никакого труда.
