Глава 13 Примите наши извинения
Майор, в кабинет которого меня отвел мрачный охранник в камуфляже, встретил меня неожиданно приветливо. Он выскочил из-за стола, преодолел пространство до двери, рядом с которой я остановилась, и мягко взял меня под руку.
— Добрый день, Танечка. Разрешите представиться — Тимофеев Лев Николаевич. Простите нас за несколько неприятных часов в камере. Проходите, пожалуйста…
Все это он ворковал, пока сопровождал меня к креслу у стены. Усадив меня, он устроился напротив и продолжил:
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы не против. Но сначала готов удовлетворить ваше любопытство. Полагаю, вам интересно, как мы вас нашли?
Я и в самом деле все время после того, как очутилась в камере, пребывала в некотором недоумении. Найти-то меня было несложно — Хамбург не мог не рассказать, кто именно послал его сдаваться. Сработали контрразведчики оперативно. Мне было непонятно только одно — зачем было устраивать весь этот маскарад с дерущимися невестами. Я бы и сама к ним пришла.
— Скажите, неужели вам было не ясно, на чьей я стороне?
— Примите наши глубочайшие извинения за грубость, с которой вас задержали. Наши оперативники еще не знали последних данных, они получили приказ задержать опасную преступницу…
— Это меня, что ли? А кто, по-вашему, отправил к вам Хамбурга с признанием?
— Дело в том, что ваша истинная роль в этом деле прояснилась только тридцать минут назад. И я сразу же пригласил вас.
— Да уж, пригласили. Я думала, меня на расстрел ведут…
— Ну, не будем преувеличивать. Так или иначе, мы разобрались. Хочу сказать вам спасибо. Возможно, вас даже представят к государственной награде, ведь вы помогли раскрыть банду международных преступников. Конечно, мы и сами бы на них рано или поздно вышли, но собранные вами улики значительно ускорили дело.
— А почему же тогда?..
— Почему мы решили, что вы преступница?
— Да. И как меня так быстро нашли, если от Хамбурга вы обо мне услышали только сейчас?
— Совершенно верно. Про вас Хамбург рассказал не сразу. Были другие вопросы, которые ему задавали в первую очередь. А на вас мы вышли еще утром. Портье в гостинице узнал вас по описанию и сразу сообщил нам.
— По описанию?
— Ну да. Вы объявлены в федеральный розыск. Честно говоря, мы очень удивились, узнав, что вы появились в Москве.
— Ну и ну!
— Ничего странного. Сначала вами заинтересовалась милиция. После одной перестрелки в районе Садового кольца через несколько кварталов от этого места пэпээсники находят «восьмерку» со следами пуль. В фирме-прокатчике сохранились номер пластиковой карты и паспортные данные некой Татьяны Ивановой, арендовавшей машину утром того же дня. Работники фирмы смогли также описать вашу внешность.
— Ловко. Но как я смогла заинтересовать ФСБ? Ведь, если не ошибаюсь, бандитские разборки — не совсем ваша сфера интересов?
— Верно. Зато поставки наркотиков за границу нас очень интересуют. Несколькими часами раньше в доме номер восемнадцать по улице Макеева обнаружены три трупа…
— Как три?
— Именно три: один утопленник со следами пыток, оказавшийся Ивлевым, хозяином квартиры, и два крайне интересных персонажа, оба застрелены в затылок. Наряд вызвали соседи, слышавшие выстрелы. Из свидетельских показаний следовало, что днем из того же подъезда выходила молодая женщина с желтым чемоданчиком. Ведь вы не станете отрицать, что были в квартире номер двадцать четыре?
— Не думаете же вы, что это я их всех пришила?
— Надеюсь.
— Скажите, а книги там никакой не нашли? С такой яркой обложкой?
— Книг никаких у Ивлева не было, я помню протоколы осмотра. А почему вы спросили?
— Так, просто хотела проверить кое-что. Конечно, я там была и готова подробно рассказать все, что видела. Но вы еще не объяснили, как моя скромная персона заинтересовала столь серьезную организацию.
— Едем дальше. Описания сравнили, и вы из предполагаемого свидетеля стали главным подозреваемым. Но это еще не все. В квартире также нашли несколько граммов белого порошка. Экспертиза показала, что это вещество, известное как «Белое счастье». После этого дело перешло к нам.
— Понимаю. А этот порошок уже всплывал?
— Совершенно верно. Несколько месяцев назад с просьбой о помощи к нам обратились коллеги из Интерпола. На дискотеках Германии и некоторых других стран возникла мода на наркотик с таким названием, вскоре «Белое счастье» появилось и в Америке. Наркотик естественного происхождения, вызывает очень яркие и необычные видения. Сразу после приема следует дикое сексуальное возбуждение…
Тут я хмыкнула, вспомнив свои ощущения в Доме культуры. Майор осекся.
— Что вы сказали?
— Нет, ничего. Это я о своем, о женском. Продолжайте, пожалуйста.
— Продолжаю. Вещество, соединяющее в себе действие кокаина и ЛСД, просто не могло не заинтересовать драг-дилеров. Добавьте к этому чрезвычайно низкую цену и сравнительно медленное привыкание, и вы получите почти идеальный наркотик. Правда, он вызывает стойкие изменения в психике — повышенную внушаемость, снижение самооценки, замедление реакций и в конце концов полное разрушение личности. Но кого это когда-нибудь останавливало? Страной, откуда он поставлялся, осведомители в один голос называли Россию.
— И сегодня к вам вдруг приходит человек и приносит этот самый наркотик вместе с подробным рассказом о нем, верно?
— Не совсем так. Двумя неделями раньше в Тарасове мы накрыли один колбасный цех, принадлежащий местному авторитету…
— Колбасный цех? В Тарасове?
— Именно. «Белое счастье» там добавляли в колбасу. Поначалу нам было не совсем ясно, зачем им это потребовалось. По правде говоря, мы зашли в тупик — вся тамошняя верхушка неожиданно кончает жизнь самоубийством, и у нас в руках остается только килограмм порошка. Никаких ниточек, ничего, за что можно было бы ухватиться. Но тут появляется труп Ивлева — и тот же самый порошок в его квартире. Выяснилось, что накануне своей гибели Ивлев вернулся из этого города. Он был там в командировке от фирмы, поставившей тот самый мини-завод. И каково же было наше удивление, когда мы узнали, что в купе с ним ехал один частный детектив, наш с вами общий знакомый!
— То есть я.
— То есть вы. Теперь вам понятно, почему возник наш к вам интерес?
— Вроде да.
— А уж когда вы сегодня утром ушли от группы захвата, да еще нанесли ранение оперативнику, мы окончательно убедились, что с вами дело нечисто…
Я расхохоталась.
— Так это были ваши?! А я-то решила, что за мной охотятся бандиты. А как себя чувствует раненый?
— Он уже оправился, удар был несерьезный.
— А за что убили Ивлева? Да, и зачем, действительно, порошок сыпали в колбасу, не за границу же его таким странным образом переправляли?
— Вопрос верный. Как стало ясно из показаний Хамбурга и записанных вами кассет, незадолго до всех этих событий в Тарасове открылось отделение секты. У тамошней компании планы были грандиозные, но зачем нужна вся эта усложненная структура: собрания, ритуалы, посвящения при свечах? И в Тарасове поставили процесс на широкие рельсы. Последователи Великого Учителя решили, что обычные продукты питания с добавлением «Белого счастья» плюс, возможно, невинные рекламные ролики вроде видового фильма, который вы видели на собрании секты, привлекут к ним намного больше народа, чем цветные журналы. Если бы этот план удался, подразделения секты в тесном контакте с криминальными структурами стали бы появляться по всей стране, как грибы.
— Ивлев вез с собой образцы продукции. Это я знаю. Но почему его убили?
— Вмешались бандиты. Отдавать часть порошка, за который им платили живые деньги, на какую-то колбасу им очень не хотелось.
— А фашисты тут откуда?
— У этих был свой интерес. Дешевое в производстве средство, позволяющее управлять людьми, — настоящая находка для любой тоталитарной организации. Неважно, молятся ли там на своего гуру или фюрера.
— Кстати, о кино. Можно мне посмотреть, что же там было на самом деле?
— Да, конечно.
Лев Николаевич пригласил меня в соседнюю комнату, где стоял мягкий кожаный диван и видеодвойка перед ним. Он достал из сейфа кассету, и мы прогнали мою запись из Дома культуры в режиме стоп-кадра. Как я и думала, ничего из моих видений там не оказалось. Зато «видовой фильм» содержал много интересного, чего не было заметно при просмотре. Как то: разноцветные сходящиеся спирали и надписи на черном и белом фоне: «Мы все любим своего Учителя», «Хамбург — наш спаситель», «Я хочу помочь Учителю» и прочее в том же роде. Все оговорки Хамбурга оказались вовсе не случайными. Они должны были закрепить внушение.
Сцена с кающимся братом Михаилом, утаившим от Хамбурга источник своих доходов, выглядела полной нелепицей. Он просто спокойно стоял какое-то время на коленях, а потом вдруг скорчился на полу и начал рыдать. Волшебный голос, говоривший с ним, принадлежал самому Хамбургу, который все время находился за своей кафедрой.
Заметила я и еще кое-что: все время, пока длился спектакль, за кулисами стояли какие-то люди, наблюдая происходящее. Лев Николаевич обратил мое внимание на одного из них:
— Мы увеличили запись. Знаете, кто это? Некий Фильченко, правая рука главаря одной преступной группировки. Они обеспечивали «крышу» организации Хамбурга. Через подставных лиц продавали квартиры, убирали тех, кто пытался вернуть свое имущество. Они же поставляли наркотик в Европу и Америку. Это его человек был в квартире Ивлева.
— Да, а кто же пристукнул убийц Ивлева?
— Пока не совсем ясно. Вероятно, поставки наркотиков интересовали не одного только Фильченко. Началась элементарная борьба за передел сфер влияния.
— А зачем Хамбургу нужен был весь этот цирк: собрания, песни, «ученики» в дурацких балахонах? Ну, отобрал бы все, и дело с концом.
— Во-первых, он использовал своих, как вы сказали, «учеников» для того, чтобы они втягивали все новых и новых лохов. Причем выбирал только одиноких и богатых. Для того и анкеты, которые предлагались каждому новичку. На первом собрании он проверял, кто из желающих «просветлиться» поддается его внушению. А во-вторых — безграничное поклонение со стороны «паствы» тешило его самолюбие. Тяга к власти, знаете ли, — страшная сила.
— Да уж, это верно. Как я понимаю, лепешки на собрании тоже содержали этот порошок?
— И свечи тоже. В малых дозах, только чтобы повысить внушаемость. Через несколько часов ярко выраженный эффект проходил. Хамбург не собирался светиться. Кстати, он никакой не Хамбург, его настоящее имя Анатолий Эдуардович Козлов. Эмигрировал в Штаты в конце семидесятых, работал там сначала таксистом, потом открыл небольшой ресторанчик. После того, как его посетило «озарение», вернулся в Россию, но уже в качестве Великого Учителя. Кстати, ваш Химик, тоже побывавший в Америке, одно время работал у него барменом.
— А кто такой этот Химик?
— О, с ним особая история. Началось все много лет назад. Химик, он же брат Илларион, на самом деле — Сергей Андреевич Сомов, действительно химик по профессии. Представьте себе: подающий надежды молодой ученый, работает в космической отрасли. Между прочим, самый молодой профессор в своей области — это звание он получил в двадцать шесть лет. Квартира, машина, дача… Казалось бы, чего еще желать от жизни? Но талантливые люди редко бывают приятными в общении. Будущий брат Илларион почти не имел друзей и растерял последних, когда в его жизни началась полоса неудач. Он стал обвинять коллег в том, что они его ненавидят, завидуют его успехам и строят ему различные козни. Типичный непризнанный гений. В конце концов из своего «ящика» он ушел.
— После этого он и уехал?
— Не спешите. Слушайте дальше. Отдел, которым он руководил в институте, занимался разработкой ракетного топлива. За одно из открытий, которые совершил наш герой, его даже хотели наградить орденом — формула топлива, изобретенная им, удешевляла производство в несколько раз. Но при первом же пуске ракета, заправленная новым топливом, потерпела аварию. Что-то случилось, и на первых минутах полета она просто развалилась в воздухе. Позже выяснилось, что работа Сомова и его коллег тут ни при чем. Отказали системы управления. Но разработанное им топливо в производство все же не пошло, и все работы по нему закрыли.
— Как я понимаю, про топливо вы заговорили не случайно?
— Совершенно верно. С него все и началось. Сомова, как изобретателя топлива, включили в состав комиссии по расследованию причин аварии. Дело было в начале зимы, и к месту катастрофы они смогли добраться только летом, когда просохли болота. За это время от Сомова уходит жена. Видимо, в этот же период у него начинаются проблемы с психикой. Но вот наступило лето, и комиссия вылетела на место падения ракеты, в Алтайский край. Здесь начинается цепь случайностей, которая и привела его к идее производить «Белое счастье». Первой случайностью было то, что ракета не взорвалась в воздухе. В результате топливо из двух ступеней распылилось над тайгой. Вторая случайность заключалась в том, что на «обработанном» участке в неимоверных количествах расплодилась черемша — дикорастущий чеснок, широко употребляемый в пищу местными жителями.
— Так «Белое счастье» получают из черемши?
— Так точно. Химическое воздействие привело к интересной мутации. В плодах откладывалось вещество, вызывавшее необычные ощущения. Неясно, сам ли Сомов обнаружил этот эффект или о нем рассказали проводники из местных жителей, но этот факт прочно запал ему в память. Ну и, наконец, заброшенная деревня староверов, обнаруженная экспедицией, натолкнула Сомова на мысль основать тут свою маленькую религиозную общину. Но это произошло не сразу. После своего ухода из института Сомов сменил несколько занятий — работал дворником, учителем химии, пытался организовать свой кооператив. Но отношения с окружающими у него становились все хуже. Ему казалось, что все его презирают, что его никто не ценит и так далее. Наконец, уже в перестроечные времена, он продает остатки имущества и едет попытать счастья в Америку.
— И встречается с Хамбургом, то есть Козловым?
— Эмигранту с большими претензиями, но без умения уживаться с людьми в Америке можно рассчитывать только на самую грязную работу. Судьба занесла Сомова в Небраску, где он и познакомился с Козловым. У того уже начали возникать миссионерские идеи, и они легко нашли с Сомовым общий язык. В конце концов Сомов понял, что в Америке ему не пробиться, и вернулся обратно. Без жилья и работы, растерявший все связи, он какое-то время пытался заниматься коммерцией, но понял, что это не для него. И тут он вспомнил про деревню в тайге. Идеи Козлова повлияли на него, роль маленького религиозного лидера его вполне устраивала, и с несколькими своими последователями он отправляется на Алтай.
— А Хамбург?
— На Козлова, видимо, тоже оказали влияние рассказы Сомова о России. Он решил, что стать настоящим Учителем сможет только здесь. Все, чего ему не хватало, — химического средства контроля. Сомов ему обещал найти такое средство. И Козлов возвращается на Родину со своей «миссией».
— Значит, они работали в паре?
— Именно. Сомов поставлял наркотик, с помощью которого Козлов заставлял людей отдавать свое имущество. Имущество шло бандитам, а его хозяев отправляли к Сомову, где они и работали на него. Его дневники сейчас изучают специалисты. Но уже ясно, что он пытался найти причину мутаций черемши и наладить производство вещества химическим путем.
— А зачем ему это было нужно, если сам порошок они могли получать из черемши?
— Ну, во-первых, разлившееся ракетное топливо «опылило» только небольшой участок тайги, узкую полосу длиной километров десять и шириной в два-три километра. А появившийся рынок сбыта требовал все новых и новых поставок вещества.
— Теперь понятно, на какую плантацию ходили работать эти женщины…
— Что?
— Нет, это я так. Потом расскажу. Вы сказали «во-первых». А во-вторых?
— А во-вторых, было неизвестно, сколько еще может сохраняться мутация. Не забывайте, все произошло несколько десятков лет назад.
— Ну хорошо. Пожалуй, я узнала все, что мне было не совсем ясно до сих пор. Теперь ваша очередь спрашивать.
— Мне очень интересно узнать, как вы смогли добыть все эти улики. Но сначала — чай.
Майор позвонил. Явившийся на вызов адъютант (или секретарь) в новенькой полевой форме принес нам по стакану крепкого чая с сушками. Традициям в этом доме не изменяли.
— Ну что ж, начну с самого начала. Я ехала к своей подруге, когда мне попала в руки одна очень интересная книжка…
За плотными зелеными шторами уже занимался рассвет, когда я закончила излагать свою историю. Я почти не прерывалась, разве что только для того, чтобы перевести дух. Некоторые факты, вроде оргии в «молельном доме», пришлось опустить. Улик было предостаточно и без злосчастной кассеты с Катькиным участием.
Пока я описывала наше возвращение, майор несколько раз крякал и недоверчиво качал головой. А когда я рассказала, какую штуку учинила с Хамбургом-Козловым, мой собеседник так хохотал, что его адъютант заглянул узнать, не случилось ли чего.
Атташе-кейс со всем содержимым мне вернули — я объяснила, что это гонорар за поиск одной пропавшей вещи. И я ничуть не соврала.
Уверена, Хамбург будет молчать. Так я ему приказала.
Вот и все. Дело с атташе-кейсом закрыто.
Уезжала я на следующее утро. Одна. Катька наотрез отказалась бросать работу в такое горячее время. И я ее понимаю — впечатлений этого отпуска ей хватит на всю оставшуюся жизнь.
Кстати, как ни старалась, книжку, которую я читала по дороге в Москву, найти мне не удалось. Даже в «Глобусе» ее не оказалось. С тех пор ни разу такую нигде не видела.
А вы?