Глава 26
В семь дождь перестал идти, сделав краткую передышку, но стоки все еще были переполнены. В Санта-Моника вода стояла вровень с тротуарами и тонкими струйками переливалась через бордюры. Полицейский, регулировщик движения, в блестящих резиновых сапогах, таком же плаще и фуражке, брел через водяные потоки, покинув укрытие под намокшими брезентовыми тентами. Скользя каблуками ботинок по мокрому тротуару, я свернул в узкий холл «Фаулвайдер-билдинг». Далеко сзади, за открытым лифтом, когда-то покрашенным под бронзу, горела единственная лампа без плафона. На изношенном резиновом коврике стояла тусклая плевательница, в которую, очевидно, никто никогда не попадал. На стене горчичного цвета висела витрина с искусственными челюстями под стеклом. Номера с фамилиями и номера без фамилий. Или много свободных комнат, или же много жильцов, желающих остаться неизвестными. Безболезненно работающие дантисты, подозрительные детективные агентства, умирающие предприятия, прибившиеся сюда в агонии, заочные школы, обещавшие научить, как стать техником-электронщиком или писателем-драматургом, или же кем-то еще в этом роде, если, конечно, полиция не расправится с ними раньше. Скверное здание. Дом, в котором застарелый запах сигаретных окурков – это еще не самый неприятный запах.
В лифте на табуретке с протертой подушкой дремал старец. Рот его был открыт, покрытые мелкими жилками виски блестели в слабом свете. Он был в голубом форменном пиджаке и, похоже, чувствовал себя в нем так же хорошо, как лошади в стойле конюшни. Кроме того, на нем были серые брюки, белые шерстяные носки и черные детские полуботинки. Он спал на табуретке, вызывая жалость, и ждал клиентов. Я на цыпочках прошел мимо него и, уловив едва заметное дуновение, нашел дверь к пожарной лестнице и открыл ее. Лестничная площадка не убиралась несколько месяцев. На ней спали и питались бродяги, оставляя хлебные корки и куски грязных газет, спички и выпотрошенные кошельки. В грязном углу, между стенами, исписанными каракулями, лежал кружок белесой резинки и судя по всему никто и не собирался убирать ее оттуда.
Приятное зданьице.
Тяжело дыша, я взобрался на четвертый этаж. И его холл украшала грязная урна, стоявшая на изношенном коврике, и такие же горчичного цвета стены, такая же атмосфера подозрительных занятий. Табличка с надписью «Л.Д.Уолгрин – страхование» висела на темной двери из непрозрачного стекла, дальше находилась другая темная дверь и наконец третья, за которой горел свет. На ней была табличка «Вход».
Над освещенной дверью было открытое маленькое вентиляционное отверстие. Я услышал резкий птичий голос Гарри Джонса.
– Кэнино? Конечно, я уже видел вас где-то, мистер Кэнино... Наверняка.
Я похолодел. Потом послышался другой голос. В нем проскальзывали рокочущие нотки, что-то вроде звука маленькой дрели, работающей за стеной. – Думаю, у тебя была возможность... – я почувствовал в голосе легкую угрозу.
Стул подвинулся по линолеуму, приблизились шаги и отверстие вдруг захлопнулось. За стеклом сгустилась тень, которая быстро расплылась и пропала.
Я отступил к первой двери, снабженной табличкой с фамилией Уолгрина, и осторожно попробовал открыть ее. Она была заперта на ключ, но к косяку прилегала неплотно – старая дверь, поставленная много лет назад, из сырой древесины и теперь слегка рассохшаяся. Я достал бумажник и вынул из-под обложки водительского удостоверения тонкую, твердую, целлулоидную пластинку под которой хранил водительские права. Потом надел перчатки, слегка, почти ласково, уперся в дверь, засунул полоску целлулоида глубоко между дверью и косяком и продвинул ее до широкой щели, видневшейся у замка. Раздался сухой щелчок, похожий на звук лопающегося льда. Я проскользнул внутрь и замер, как сонная рыба в воде. Ничего не случилось.
Я запер дверь так же осторожно, как и открыл.
Передо мной был светлый проем незанавешенного окна, рядом стоял стол, а на нем прикрытая чехлом пишущая машинка. Затем я заметил дверь, соединяющую эту комнату с соседней. Она не была заперта на ключ, так что я вошел во вторую из трех комнат бюро. Дождь неожиданно забарабанил в стекла закрытых окон. Воспользовавшись этим, я прошел через комнату. В щель следующей двери пробивалась тонкая полоска света. Пока что все шло хорошо. Словно крадущийся кот я потихоньку пошел вдоль стены и добрался до той стороны двери, где были петли. Потом заглянул в щель, но ничего не увидел. Рокочущий голос произносил теперь более вежливо:
– Конечно, один малый может сидеть в своей тачке и следить за другим, если ему так хочется. Но ты пошел к этому сыщику. Это твоя ошибка. Эдди этого не любит. Сыщик сказал Эдди, что какой-то тип выслеживает его на сером «плимуте». Эдди, естественно, захотел узнать, в чем дело.
Гарри Джонс тихонько засмеялся.
– А зачем ему это нужно?
– Не твое дело.
– Ты же знаешь, зачем я пошел к этому сыщику. Я тебе это уже говорил. Речь шла о девушке Джо Броуди. Она должна исчезнуть. И рассчитывает на то, что сыщик даст ей немного денег. У меня нет ни цента.
Рокочущий голос спокойно спросил:
– Денег? За что? Сыщики не дают деньги за красивые глазки.
– Этот, может легко достать их. Он знает богатых людей. – Гарри Джонс засмеялся тихим, уверенным голосом.
– Перестань пороть ерунду, малыш! – в рокочущем голосе что-то заскрипело, словно песок попал в шарикоподшипник.
– Хорошо. Ты знаешь того сукиного сына, которого прихлопнул Броуди. А тот его сумасшедший сопляк в свою очередь прихлопнул Броуди. Это была чистая работа, но на беду в тот вечер там был Марлоу.
– Старая история, малыш. Он уже рассказал об этом полиции.
– Ну да, но он сказал не все. Броуди пытался подзаработать на снимках младшей Стернвуд. Марлоу узнал об этом. Когда они спорили по этому поводу, в комнату Броуди вошла младшая Стернвуд с револьвером в руке. Она выстрелила в Броуди, но не попала, только разбила окно. Сыщик ни слова не сказал об этом полиции. Агнесса тоже нет. Вот она и рассчитывает, что получит от него за это немного денег.
– И все это не имеет ничего общего с Эдди?
– А с какой стати?
– Где сейчас Агнесса?
– Это не ваше дело.
– Ты скажешь, скажешь, малыш. Не здесь, так в другом месте, где все ребята обретают желание говорить.
– Она теперь моя девушка, Кэнино. А я не собираюсь втягивать в эту грязь свою девушку. Независимо ни от чьих желаний.
Наступила тишина. Я ясно слышал как капли дождя барабанили в окно. Через щель в двери просачивался сигаретный дым. У меня запершило в горле, потянуло на кашель. Я достал платок и прижал его к губам. Рокочущий голос продолжал все так же спокойно:
– Насколько мне известно, эта маленькая светловолосая девка была для Гейгера дойной коровой. Я должен обсудить это с Эдди. На сколько ты наколол этого сыщика?
– Двести.
– Ты их получил?
Гарри Джон засмеялся.
– Я увижусь с ним завтра. Надеюсь, что получу.
– Где Агнесса?
– Слушай...
– Где Агнесса?
Молчание.
– Взгляни на это, малыш.
Я не шевельнулся. У меня не было оружия. Мне не обязательно было видеть сквозь дверь, чтобы знать, что рокочущий голос предлагал Гарри Джонсу взглянуть именно на оружие. Но я не думал, что Кэнино сделает нечто большее со своим револьвером, кроме как продемонстрирует его. Я ждал.
– Гляжу, – произнес Гарри Джонс таким голосом, будто с трудом цедил слова сквозь сжатые зубы. – И не вижу ничего такого, чего я не видел бы раньше. И не один раз. Давай, жми на курок и тогда увидишь, что это тебе даст.
– Во всяком случае тебе это даст дубовую одежду, малыш.
Молчание.
– Где Агнесса?
Гарри Джонс вздохнул.
– Ну хорошо, – сказал он устало. – Она в доме номер двадцать восемь на Корт-стрит. Комната 301. Что делать, я поступаю как обыкновенный трус. Согласен. Но ради чего я должен был бы свернуть себе на этом шею?
– Нет смысла. Ты рассудительный малый. Сейчас вместе поедем к ней и поболтаем. Если она подтвердит все то, что ты рассказал – тогда порядок. Можешь доить этого своего сыщика, сколько хочешь, мы не будем мешать. Ты не сердишься, малыш?
– Нет, – сказал Гарри Джонс. – Не сержусь, Кэнино.
– Отлично. Это надо обмыть. У тебя есть стаканы?
Рокочущий голос был фальшив, как искусственные ресницы кинозвезды и скользкий, как арбузное семечко. Послышался звук выдвигаемого ящика стола, что-то звякнуло. Скрипнул стул. Потом зашаркали по полу подошвы ног и забулькала наливаемая жидкость.
– Чтоб у наших детей были зеленые волосы, – раздался рокот. Послышался короткий резкий кашель, потом звук рвоты. Затем стук, словно кто-то бросил толстый стакан на пол. Я невольно сжал пальцы на плаще.
– Ведь не заболел же ты после одного глотка, парень... Или все же? -вежливо заметил рокочущий голос.
Гарри Джонс не ответил. Несколько секунд слышно было его тяжелое дыхание, потом все поглотила тишина. И снова заскрипел стул.
– До свидания, малыш, – сказал Кэнино.
Шаги, щелчок выключателя – и свет исчез в дверной щели. Открылась и тихо закрылась какая-то дверь, шаги удалялись, неспешные, уверенные.
Я навалился на дверь, открыл ее и посмотрел в темноту, размытую слабым, падавшим из окна сиянием. Слегка поблескивал край стола.
Неподвижная фигура неясно виднелась на стуле у стола. В воздухе витал тонкий удушливый запах, похожий на запах духов. Я подошел к двери, выходящей в коридор, и прислушался. Лифт уже останавливался внизу.
Я нашел выключатель и повернул его. Загорелся висящий под потолком запыленный шар. Гарри Джонс смотрел на меня из-за стола открытыми глазами, лицо его было искривлено ужасной судорогой, кожа посинела, маленькая черная голова свесилась набок. Он сидел, опираясь на спинку стула. Издалека доносились слабые голоса трамвайных звонков. На столе стояла откупоренная коричневая бутылка виски. Стакан Гарри Джонса был на столе, второй стакан исчез.
Я наклонился над бутылкой и слегка вдохнул, одними легкими. Кроме запаха алкоголя чувствовался еще и другой, слабо пробивающийся запах, запах горького миндаля. Гарри Джонс, умирая, вырвал себе на плащ. Цианистый калий.
Осторожно обойдя стол, я взял в руки телефонный справочник, лежавший на подоконнике. Потом положил его, отодвинул от трупа телефон и набрал номер справочного. Ответил чей-то голос.
– Сообщите мне, пожалуйста, номер телефона в комнате номер триста один на Корт-стрит, 28.
– Ожидайте. – Голос донесся до меня как бы рожденный запахом горького миндаля. – Номер телефона, который вы просили: Вентворт 2528.
Я поблагодарил и набрал этот номер. Длинный гудок прозвучал три раза, прежде чем кто-то поднял трубку. Через микрофон ворвался грохот радио, потом кто-то убавил звук. Послышался низкий мужской голос.
– Алло.
– Агнесса дома?
– Нет здесь никакой Агнессы, дружище. Какой номер вы набрали?
Я повторил полученный из справочного номер.
– Номер правильный, но с девушкой что-то не в порядке. Вот незадача, да? – говоривший рассмеялся.
Я положил трубку, снова взял телефонный справочник и нашел номер администрации в доме Агнессы. Своим мысленным взором я видел Кэнино, сквозь дождь спешащего на очередную встречу со смертью.
– Управляющий Скифф. Я вас слушаю.
– Уоллес из регистрационного отдела полиции. У вас прописана девушка по имени Агнесса Лозелль?
– Как вы сказали ее зовут?
Я повторил.
– Если вы сообщите мне свой номер, я вам позвоню...
– Бросьте ломать комедию, – проворчал я. – У меня нет времени. Живет или не живет?
– Нет, не живет, – голос стал жестче.
– Там есть такая высокая блондинка с зелеными глазами, в этих ваших прокатных комнатах?
– Это никакие...
– Кончайте, – рявкнул я голосом разозлившегося полицейского. – Если вы хотите, я пошлю к вам сержанта, чтобы он как следует перетряхнул все ваше логово. Знаю я эти ваши дома, дорогуша. Особенно те, что с секретными номерами телефонов.
– Я хочу вам помочь, – сказал управляющий. Не сердитесь. Конечно, у нас тут есть несколько блондинок. А где их нет. Но я не проверял цвет их глаз. Ваша блондинка одна?
– Одна или с низеньким парнем, не более метра пятидесяти ростом, проницательные черные глаза, в двубортном сером костюме, серой шляпе и сером твидовом плаще. По нашим сведениям она занимает апартамент триста первый, но там на мой звонок ответил какой-то весельчак.
– Это и понятно. В этом номере живет пара торговцев автомобилями.
– Спасибо, я приеду поглядеть.
– Не можете ли вы сделать это незаметно? Приехать прямо ко мне?
– Благодарю вас, мистер Скифф, – сказал я и положил трубку.
Я вытер вспотевший лоб. Подошел к стене и остановился, ударив в нее руками. Потом повернулся, чтобы взглянуть на малыша Гарри Джонсона, сидящего на стуле с изменившимся лицом.
– Значит, ты пустил его по ложному следу, Гарри, – громко сказал я. Мне казалось, что я говорю не своим голосом. – Ты обманул его и выпил свою порцию цианистого калия бесстрашно, как рыцарь. Ты умер от яда, как крыса, но для меня ты вовсе не крыса, Гарри.
Мне необходимо было обыскать его. Это была отвратительная работа. Я не нашел в его карманах ничего, связанного с Агнессой, вообще ничего, что могло бы пригодиться. Я и не надеялся, что найду что-нибудь такое, но надо было убедиться. Мистер Кэнино мог вернуться. Мистер Кэнино принадлежал к тем самоуверенным джентльменам, которые не боятся вернуться на место преступления.
Я выключил свет и уже хотел открыть дверь, как вдруг зазвонил телефон. Я вернулся, включил свет и взял трубку.
– Да.
Раздался женский голос. Ее голос.
– Мне нужен Гарри.
– Сейчас его здесь нет, Агнесса.
Она немного помолчала, затем медленно спросила:
– Кто говорит?
– Марлоу. Заноза в вашем глазу.
– Где Гарри? – резко спросила она.
– Я пришел сюда, чтобы заплатить ему две сотни за одно сообщение. Предложение все еще в силе. Эти деньги у меня. Где вы сейчас находитесь?
– Он вам не сказал?
– Нет.
– Может будет лучше, если вы спросите у него. Где он?
– Я не могу спросить у него. Вы знаете некоего Кэнино?
Послышался ее вздох, такой отчетливый, словно она находилась здесь же, рядом со мной.
– Вам нужны эти две сотни или же нет?
– Я... Они мне очень нужны, мистер.
– Тогда ладно. Скажите, куда мне их привезти.
– Я... – ее голос замер, а через мгновение зазвучал еще громче, словно ею овладела паника: – Где Гарри?
– Испугался и убежал. Скажите, куда я должен придти. Мне все равно -куда. Эти деньги у меня при себе.
– Я не верю, что Гарри убежал. Это ловушка.
– Глупости! Я давно мог заставить Гарри дать мне ваш адрес. Но у меня не было для этого особых причин. Зачем мне ставить вам ловушку? Кэнино отыскал Гарри. У него что-то было к нему, и Гарри улизнул. Я хочу покоя, вы тоже хотите покоя и Гарри хотел того же. Вот и все.
Гарри уже нашел покой. И никто не нарушит больше его покоя.
– Уж не думаете ли вы, что я работаю на Эдди Марза, ангел мой? -спросил я.
– Н-не-ет... Думаю, нет. Я могу встретиться с вами через полчаса. У входа на стоянку, возле Буллокс-Уилшир, восточное крыло.
– Прекрасно, договорились.
Я положил трубку на рычаг. Волна запаха горького миндаля, смешанная с вонью рвоты, снова нахлынула на меня. Маленький мертвый человек молча сидел на стуле, не боясь уже ничего, не ожидая никаких перемен.
Я вышел из бюро. В грязном коридоре никого не было, ни за одной дверью из листового стекла не горел свет. Я спустился по противопожарной лестнице на первый этаж и посмотрел оттуда на освещенный верх лифта. Затем нажал на кнопку вызова. Кабина медленно и со скрежетом двинулась. Я сбежал вниз по лестнице. Когда я покидал здание, кабина лифта остановилась на первом этаже.
Снова лило как из ведра, тяжелые капли били в лицо. Одна из них попала на язык, и я вдруг понял, что рот у меня открыт, да так широко, что в челюстях ощущалась боль. Совершенно неосознанно, помимо своей воли я скопировал посмертную гримасу, исказившую лицо Гарри Джонса.
