Глава 6 ПРИЯТНОЕ ОБЩЕСТВО
Утро, которое должно быть мудренее, не всегда таким бывает. Если вы вечером изрядно выпили, тогда просто беда да и только. Как я ни старалась себя преодолеть, это мне плохо удавалось.
– Танечка, лапушка, ну поднимайся же, надо! Ты же хорошая девочка.
Вот так, это, кажется, начинало действовать. Я сама себе дифирамбы пела по той простой причине, что надо было заставить себя работать. Куда ж деваться? Аванс заплачен, а дифирамбы больше петь некому.
– Сначала душ. Потом кофе и косточки.
Немножко, конечно, помогло. Но за руль я сесть не рискнула и взяла такси. На сегодня я планировала посещение «Весты», но решила отложить этот визит до лучших времен, то есть до того момента, когда сама смогу сесть за руль. Очень было любопытно: что же, черт побери, им от меня надо, когда и где я перешла им дорогу?
Магические косточки выдали следующую информацию:
9+36+17 – «Страсть глупцов – поспешность: не видя помех, они действуют без оглядки».
Понятненько… Я решила прислушаться к совету косточек. Они старше и мудрей.
Потом позвонила Кире и заказала информацию на малиновую «Ауди». Может, они из одной «конторы»? Сама я в этом почти не сомневалась.
* * *
Дальше шел визит к Виктору Ивановичу. Поскольку я ожидала, что он может просто не открыть дверь, пришлось заранее обдумать план вторжения: я запаслась кое-чем, что должно было сделать его более словоохотливым.
– Кто там? – голос звучал недовольно.
– Виктор Иванович, голубчик, вы меня, к сожалению, не знаете. Правда, видели один раз. Я хорошая знакомая Нины Еремеевны.
– А я здесь при чем?
Открывать он и не думал.
– Вы ни при чем. Просто я хотела поговорить с вами о ее маленьких тайнах, про которые никто, кроме меня и вас, не знал.
В ответ тишина.
– У меня с собой бутылочка бренди. Посидим, помянем и поговорим.
Снова тишина, потом я услышала, как открываются многочисленные замки.
– Проходите. Вот вам мои тапочки. Извините, конечно, но лишних у меня нет.
– Да нет, спасибо большое, я обойдусь. У меня ноги немножко отдохнут.
Терпеть не могу надевать тапочки после кого бы то ни было. Правда, уже через минуту я пожалела, что отказалась: уж очень грязен был пол. Но пройти в туфлях я не решилась.
– Вас как зовут-то? – спросил Виктор Иванович.
– Иванова Татьяна Александровна, можно просто Таня.
– Понятненько. А меня Виктором Ивановичем зовут, хотя вы, кажется, уже знаете.
– Вообще-то да, – улыбнулась я.
– А вы не из милиции случайно?
– Нет. Я не из милиции.
– А почему же вам про Нину Еремеевну поговорить с совершенно незнакомым человеком вдруг захотелось?
– Знаете, Виктор Иванович, мы с вами в чем-то очень похожи. Я ведь жутко любознательная.
Это безумно понравилось Виктору Ивановичу. Он заулыбался и спросил:
– Неужели из простого любопытства вы на бренди разорились?
– Вообще-то всегда приятно пообщаться с таким человеком, как вы.
Виктор Иванович просто расцвел.
– Но я буду до конца честной с вами: я частный детектив.
Мое признание не привело его в восторг, поэтому я поспешно сказала:
– Вы не думайте, о нашем разговоре ни одна живая душа не узнает. Я ведь и ввязалась в это исключительно из любопытства. Правда!
При этом я одарила его такой улыбкой, перед которой, по моим расчетам, не смог бы устоять ни один мужчина.
– Ну, ладно. Поверим на слово.
Наверное, мысль о бренди все-таки грела его душу.
Виктор Иванович провел меня в комнату. В ней, кроме дивана, двух кресел и журнального столика, пожалуй, ничего и не было. А вот к электронике Виктор Иванович питал, похоже, особую любовь: японский телевизор, видеомагнитофон… На этом фоне странно выглядели старенький многоканальный радиоприемник, который стоял на журнальном столике. В дальнем углу комнаты за ширмой помещалась маленькая мастерская с лампами дневного света. Видимо, хозяин увлекался радиотехникой.
– Вы пока посидите в кресле. У меня по распорядку разминочка небольшая.
Эта самая «небольшая» разминочка заняла целых полчаса. И, что самое интересное, такой вид гимнастики мне был абсолютно не знаком. Суть ее состояла в том, что этот странный господин сидел неподвижно в позе лотоса и только руками разводил. Как потом выяснилось, он таким вот образом загребал совершенно ничейную космическую энергию, которой, по его словам, во Вселенной пруд пруди.
Я все это время обозревала обстановку да прессу, лежавшую на журнальном столике, изучала.
За поглощением космической энергии последовал контрастный душ, без которого Виктор Иванович, по его собственным словам, просто жить не мог. Это заняло ровно пятнадцать минут.
Надо было хоть как-то развлечься. Телевизор включить в отсутствие хозяина я не решилась, поэтому принялась крутить тумблер допотопного радиоприемника, позаботившись, чтобы звук был едва слышен.
И тут я просто обалдела…
– Оксаночка, твоей бабушке бы совсем не понравилось, что ты не готовишься. Тебе же скоро экзамены сдавать!
– Ой, теть Вер, да сдам я эти дебильные экзамены. Не волнуйся.
– Ну, не знаю. В наше время поступить куда-нибудь так тяжело, а ты лентяйничаешь.
Я поспешила выключить радиоприемник, опасаясь, что Виктор Иванович услышит. Это мне было совсем ни к чему.
«Отпад, – подумала я, – он еще и подслушивает! Вот бы жильцы порадовались, если бы узнали! Но нельзя показывать виду, что мне это известно. Во всяком случае, пока».
Я взяла газетку, которая валялась рядом с приемничком.
Бодренький Виктор Иванович с мокрой шевелюрой вышел из душа, напевая какой-то современный мотивчик, и включил фен. Волосы он сушил тоже четверть часа. И не просто сушил, а тщательно укладывал.
Я молча ждала. Каждый сходит с ума по-своему, как считает нужным или как ему удобнее.
Трудно было только удержаться от смеха, глядя на все эти чудачества, и не взбеситься от такой бездарной потери времени.
Но одно я знала наверняка: обидеть Виктора Ивановича мне никак нельзя. И выводить его, голубчика, на чистую воду вообще надо чрезвычайно осторожно. Совсем непростой субчик.
Наконец все ритуалы были выполнены, и он пригласил меня в кухню, чтобы помянуть старушку.
* * *
– Ну, Татьяна Александровна, рассказывайте, что вас ко мне привело. Я вообще-то редко пью днем. У меня, знаете ли, очень строгий режим. Абсолютно все я стараюсь делать по часам. Это продлевает жизнь. Вот вы, к примеру, знаете, как правильно душ принимать?
Вообще-то я, по наивности, всегда считала, что душ принимать умею. Оказалось, я в этом деле сущий профан.
– Надо…
Виктор Иванович с воодушевлением принялся мне объяснять, сколько секунд надо держать под душем левую пятку, сколько правую, с какой из них целесообразнее начинать. И так со всеми частями тела.
У меня крыша поехала.
– Так это еще запомнить надо!
– Это несложно запомнить. Со временем само по себе придет.
– И вы что же, время, что ли, засекаете?
– А ка-ак же! Обязательно. Кладу часы на полочку и поглядываю. Правда, у меня уже как бы внутренние часы работают.
Это он произнес очень гордо.
– Да, так вот: хоть днем я редко пью, но вам почему-то не могу отказать. Интуиция мне подсказывает, что мы с вами – родственные души.
– Очень приятно это слышать от вас, – улыбнулась я и… не удержалась, съязвила: – Виктор Иванович, вы, когда свое стотридцатилетие отмечать будете, помяните мою грешную душу.
Сказав это, я сразу прикусила язык, но он, к счастью, отнесся к моим словам довольно спокойно, только с мягкой улыбкой произнес:
– Все под богом ходим. Но, если вы не будете относиться к своему здоровью с должным вниманием, а со мной не произойдет какого-нибудь трагического случая, то так и быть, выпью.
Радушный хозяин достал рюмочки, поставил их на стол. Извлек из холодильника яблоки, тщательно помыл их, потом еще обдал крутым кипятком.
Я с любопытством наблюдала и тихо удивлялась: сама я никогда так не делаю.
Не сразу, а после первой рюмочки, принятой, как положено, за знакомство, на столе появились колбаса и хлеб.
Я мучительно раздумывала, как вызвать его на откровенность. И решила, что лучшее средство для этого, безусловно, подхалимаж. Мелкий.
– Вы знаете, Виктор Иванович, я на поминках понаблюдала немного за вами и решила, что мне без вас просто не обойтись. Уж очень вы проницательны. – Я отхлебнула чуть-чуть из микроскопической рюмочки.
У него от удовольствия аж щеки зарделись.
– Это вы верно заметили. Уж такой я человек, все стараюсь замечать. Думаю: вдруг пригодится.
– Ну неужели. Само собой. Никто ведь, кроме вас, и не заметил ни разу, что Нина Еремеевна носила эту подозрительную сумку.
– Господи, Танечка, вы разве не знаете, что сейчас люди дальше своего носа не видят? И видеть не хотят. – Он вновь наполнил рюмки. – А мне вот стало интересно: для чего? для кого? Ведь сумку-то она в другой дом носила. Вот ведь как. А родственников у нее, кроме внучки и сына-алкаша, нет.
– Мне это тоже интересно. И почему в такое позднее время? Правда? Ведь другие старушки в такой час из дому носа не высунут. Я, к примеру, в это время спокойно могу проветривать одежду, прогуливаясь в ней вокруг дома. И точно знаю, что никто об этом не узнает. У меня нет балкона, как и у вас, – соврала я. – Ну, это так, к слову.
– А вы тоже так делаете, Танечка?
– Как так?
– Ну, насчет одежды?
– А что тут особенного?
– Я вас еще больше зауважал, Танечка. Вы совершенно неординарная женщина.
Он совершенно отвлекся от интересующей меня темы и понес пургу про свой гардероб, который ценил невероятно высоко. Да, таких уникумов я еще не встречала. Упасть, не встать.
– Господи, – счастливо улыбаясь, говорил уже изрядно захмелевший Виктор Иванович, – я и не думал, что когда-нибудь найду в этом вопросе единомышленника. На днях штопаю куртку из болоньи – очень приличная куртка, ей всего-то лет двадцать пять. Если бы ее мыши в гараже не прогрызли, она бы мне послужила еще лет тридцать верой и правдой. Так вот, штопаю я ее, а тут приходит один мой старый знакомый. Удивился и говорит мне: «Да выкинь ты ее, Витек, я тебе такую же дам, только новее». – Виктор Иванович тщательно прожевал колбасу. Потом продолжил задумчиво: – Я ему и сказал, что у меня тоже есть приличные вещи. Только я совсем не собираюсь их таскать повсюду. Не по магазинам же в них бегать. В грязных очередях тереться. Правда?
Я кивнула.
– А у меня, Танечка, знаете, есть такое шикарное пальто с каракулевым воротником, ну как раньше кагэбэшники носили, знаете? Или обкомовские работники.
Я, тихо вздохнув, опять кивнула.
– Хоро-ошее пальто. И шапка такая же. Раньше, знаете ли, умели вещи делать! А он мне говорит: «Так и носи. А то моль съест». Я, конечно, умолчал о том, что раз в неделю проветриваю вещи, гуляя в них. Разве ж он поймет? Только на смех подымет. Я это ото всех скрываю. Вам вот только и рассказал. Когда я пальто с шапкой проветривал, я и видел Нину Еремеевну с этой сумкой. Вот так.
Он замолчал, разглядывая рюмку с янтарным напитком.
Я постаралась сдержать вздох облегчения.
– Не знаю, что она туда носила, подъезд темный, без единой лампочки.
– Тоже в вашем доме?
– Не-ет, не в нашем. Если хотите, я вам покажу.
– Вы мне просто номер дома назовите.
Он назвал, объяснил, в каком подъезде.
– А этаж?
– Этаж не знаю. Темно было, и я не пошел за ней. А больше случая как-то не представилось. А вы мне потом расскажете, что она все-таки носила?
– Обязательно. Ведь без вас я бы ни до чего не докопалась.
Опять вынужденный подхалимаж! Теперь предстояло самое сложное: расспросить про убийство.
– Виктор Иванович, а в тот роковой вечер вы тоже видели Нину Еремеевну?
– Да. – Это было сказано так решительно, что мне показалось, он старается не дать себе передумать. – И убийц тоже видел. Правда, описать не могу: они были в масках. А мне пришлось спрятаться: не показываться же в зимнем пальто. Вот вам я могу сказать об этом, поскольку мы с вами родственные души. А другие засмеют. Рано или поздно, этот факт все равно бы наружу выплыл. Я имею в виду пальто. Из-за этого мне и пришлось скрыться с места преступления.
Мне невольно пришла в голову мысль, что, если бы Виктор Иванович душным летним вечером предстал в своем пальто с каракулевым воротником перед преступниками, убийцы бежали бы сломя голову и думать забыли о своих черных замыслах.
Вслух я этого не произнесла. Еще обидится!
– Было бы здорово понаблюдать за этой квартирой, – сказала я, будто бы сама себе, на самом деле рассчитывая на уникальные способности Виктора Ивановича проникать в чужие тайны. – Может, там я смогу найти объяснение этого убийства. – Я была почти уверена, что мой собеседник не устоит перед возможностью удовлетворить свое любопытство.
– Ой, Танечка, к слову будет сказано, тут бы я смог вам помочь. Я ведь часто людям помогаю.
Я сделала удивленные глаза:
– Каким образом?
Он встал, прошел в комнату и принес оттуда несколько совершенно уникальных вещиц. Уж я-то с такой аппаратурой знакома, и то удивилась.
– Вот, – произнес гордо Виктор Иванович, – этого вы не найдете нигде. Я сам сделал. Этот тройник, если включить его в сеть, работает как радиопередатчик. Ему не требуются батарейки. В нем миниатюрный трансформатор. И радиус действия весьма приличный, не то что всякая импортная дребедень. А вот еще. – Он протянул мне видеокассету.
– В подкассетник вмонтирована видеокамера, она позволяет передавать изображение с хорошим качеством и на большие расстояния на одном из дециметровых каналов.
Я просто обалдела. Я ведь только хотела его расколоть на предмет прослушивания квартиры Нины Еремеевны. Только вот не рассчитала и начала слишком издалека. И не прогадала.
– Виктор Иванович! Вы же просто самородок. Прямо мастер Левша. – Я с любопытством рассматривала прибор.
– Ну, так… У меня и клиенты свои имеются. Тоже частные детективы, как вы. Может, со временем и вы моим клиентом станете?
– Вполне возможно. Я такого еще и не видела. Вот кассету я, пожалуй, у вас купила бы, если вы не против.
– Какие вопросы, Танечка, берите, а о цене потом сговоримся.
Он объяснил мне, как производить подзарядку аккумуляторов.
– Хватает на двое суток непрерывной работы.
– Великолепно. Имея такую аппаратуру, Виктор Иванович, грешно не знать, что ваша соседка творила такого, за что ее могли убить.
– Ой, Таня, это совсем непонятная история. Дома она про свои дела никогда не говорила.
– А вы, значит, слушали ее иногда? – Я изобразила изумление.
Он немного засмущался, однако быстро взял себя в руки: уж кто, как не частные детективы, постоянно прибегает к подобным мерам. Виктор Иванович знал, что у меня-то точно нет морального права судить его.
– Да, было дело. Но ничего достойного внимания услышать не удалось. Одна музыка никчемная. То ли дело, к примеру, песенка про черного кота!
Виктор Иванович, невзирая на полное отсутствие музыкального слуха, запел:
Жил да был черный кот за углом,
И кота ненавидел весь дом…
У меня даже уши, пардон, в трубочку свернулись.
Наконец Виктор Иванович умолк и вновь наполнил «наперстки»:
– А давайте, Танечка, за успешное распутывание дела рванем?
От такого трудно было отказаться.
– С удовольствием.
Зажевав глоток бренди очередным яблоком, я поднялась. Все, что мне надо было узнать, я узнала. Теперь пора отправляться в тот самый дом, в тот самый подъезд.
– Танечка, разрешите мне помочь вам. Уж больно вы мне понравились.
– Спасибо, Виктор Иванович. Вряд ли вы сможете мне чем-то помочь.
– Ну, не скажите.
И он изложил свой план, простой, как все гениальное. Я только диву давалась: такой талант пропадает.
* * *
К тому дому мы пошли с ним пешком. Это оказалось совсем рядом.
Виктор Иванович кивком головы указал мне подъезд и остановился, а я направилась к своему любимому источнику информации: бабулькам, которые денно и мощно бдят, сидя на лавочке. Виктор Иванович отошел в сторонку, как было задумано.
Бабушки обозрели меня с ног до головы. Я вежливо поздоровалась с ними.
Внезапно из окна пятого этажа вылетела алюминиевая кружка и шмякнулась неподалеку от меня. На ногу мне брызнул кипяток. Я едва не завизжала от боли. На асфальте растеклась лужа. От нее еще шел пар. Старушки разом взвились. Одна из них закричала дурным голосом:
– Вот сволочи! Подонки! Это вы че ж творите? Управы на вас нету! Что ж вас господь-то не приберет? Хорошие люди мрут, как мухи, а этим – хоть бы что. Скоты поганые!
Другая кинулась ко мне:
– Больно, девушка?
– Есть немного. Я просто не ожидала.
Она осторожно потрогала место ожога:
– Давай-ка, милая, я тебе маслица облепихового принесу. Помажешь – враз как рукой снимет.
– Да нет, не надо. Спасибо большое. Так пройдет.
– А от них, паразитов, уж и не знаешь, чего ждать, – продолжала возмущаться старушка. – Уж сколько раз милицию вызывали, а толку никакого. Не хотят они с ними связываться. Может, платят они им, кто их знает. Это ж опять небось варили отраву свою, чтобы в вены запускать. Наркоманы у нас в этой квартире живут. Никакого спасу от них нет. Вот беда-то. Дети-то все видят. А у нас в подъезде в каждой квартире по ребенку. Беда прямо.
Что бог ни делает, все к лучшему. Как безвинно пострадавшая, я оказалась в центре внимания. Бабушки мне очень сочувствовали и наперебой предлагали свою помощь. Очень мне это было на руку.
– А это, случайно, не к ним старушка банки-то все носила? Вы не видели?
– Я видела, – сказала бабушка в белоснежном платочке и в очках с толстыми линзами. – Я завсегда поздно мусор-то выношу. А я живу тоже на пятом этаже. Открываю дверь, а она к ним звонит. У нас в подъезде-то темно, так я свет в прихожей и не выключаю, когда с мусором иду.
Во-от, открываю я, значит, дверь, а она к ним звонит, а потом стучит так по-чудному: «Тук-тук, тук-тук-тук». Мне аж интересно стало. Прямо как в кино про шпионов. Я, правда, только два раза ее видела. Еще удивилась тогда. Надо же, думаю, они жизнь свою задарма прожигают, а бабка им еще и пожрать носит. Сумка-то увесистая была. С едой, наверное. Я так подумала.
– А почему вы подумали, что в той сумке еда была?
– А че ж еще? Банки там были. И мне показалось, что с огурцами.
– Как же вы разглядели, если было темно?
– А у меня в прихожей лампочка-то яркая.
– Зачем она им их только носила? – вмешалась старушка, которая представилась мне Марией Ивановной. – Они вон то и дело огурцы в мусорку выбрасывают, а банки сдают. Зря только продукты переводила.
Так. Кое-что мне стало очень даже ясно. Но… При чем тут огурцы?
Я решила еще попытать бабулек. Даже свое липовое удостоверение им продемонстрировала, только попросила никому об этом не говорить.
– Да что ты, доченька! Если ты поможешь нам от них, иродов, избавиться, мы ж тебя век не забудем. Это ж не жизнь, а наказание в одном подъезде с такими-то оказаться.
– А кто живет этажом ниже их? – поинтересовалась я.
– А вот Мария Ивановна и живет, – старушка в белом платочке кивнула на свою соседку по лавочке.
– Мария Ивановна, вы согласитесь мне помочь?
* * *
Производственное совещание на лавочке прошло успешно, и теперь Мария Ивановна в сопровождении Виктора Ивановича и меня бодренько взбиралась по лестнице, даже про ноги больные забыла.
На четвертом этаже я остановилась. Тут будет мой наблюдательный пункт. Мне в этом мероприятии отведена очень даже скромная роль.
А старушка поднялась на пятый и забарабанила в дверь:
– Откройте немедленно, вы ж меня пролили! Весь потолок на кухне испортили!
За дверью молчали. Но старушку это ни капельки не смутило. Как она мне сама же и сказала, в этой квартире никогда не открывали дверь кому попало. Поэтому Мария Ивановна вдохновенно продолжала импровизировать:
– Я слесаря привела. Пусть ваши трубы проверит. Может, течет какая? Сколько ж мне терпеть можно? Не откроете – с милицией приду, окаянные!
Это возымело действие.
* * *
Через несколько минут мы спускались по лестнице, и невероятно довольный собой Виктор Иванович докладывал:
– Все, Танечка, тройник в розетке. Теперь вы можете их слушать, когда захотите, хоть из собственной квартиры. – Он протянул мне миниатюрный радиоприемник и наушники.
– Это уж вы лишку хватили. Переоцениваете, по-моему, возможности своего изобретения. Я ведь в центре города живу.
– Ни капельки! – возмутился он. – Увидите сами. Это же не просто подслушивающее устройство, а радиопередатчик. Я же вам говорил.
Я в таких тонкостях не слишком-то разбираюсь, так что спорить не стала.
– Ну и обстановочка в этой квартире! Вы бы только видели! Запах такой, что я чуть не задохнулся. Кошмар! Сразу ясно, что там наркоманы живут. Эта Лена зеленая вся, почти прозрачная, а глаза… Знаете, Таня, такие пустые у нее глаза! Почему, интересно знать, милиция их не арестует? Ведь заявление-то, – старухи говорят, – на них не раз писали.
– И что, по-вашему, им можно инкриминировать? Употребление наркотиков у нас сейчас не запрещено. Для того чтобы их арестовать, надо либо найти у них приличное количество зелья, либо накрыть их, когда они его другим продают. А это не так-то просто, как кажется.
– Ну дела-а! Выходит, что Нина Еремеевна…
– Выходит, что так, любезный Виктор Иванович. Счастливо вам, до свидания! – Я уже собралась опять к своим старушкам, чтобы еще кое-что у них выведать, но он меня окликнул. Похоже, ему совсем не хотелось со мной расставаться. Наверное, решил договориться о том, когда я за видеокассету расплачусь.
– Таня, не знаю, когда мы теперь с вами увидимся, а я хотел бы сделать вам небольшой подарок. Вы не против?
Прелестно! Это уже кое-что! Значит, я все-таки произвела на него должное впечатление.
Кто же от подарка откажется? Я согласилась. Он достал из обтерханной сумки, перекинутой через плечо, ручку и протянул ее мне.
– Вот, Таня, уважьте, возьмите на память. Это не совсем простая ручка. Все, что вы ею напишете, исчезнет на свету. Может быть, вам пригодится когда-нибудь.
С виду ручка как ручка. Красивая, правда. Массивная. Но я люблю необычные вещи. Я попробовала ее в действии и в очередной раз поразилась: какой талант пропадает! Поблагодарив Виктора Ивановича, я убрала ручку в сумочку.
– Тань, не могли бы вы мне дать номер своего телефона, так, на всякий случай? Вдруг у меня еще что-нибудь новенькое появится, я имею в виду, из спецаппаратуры.
Я, честно говоря, подумала, что он просто боится, как бы я его с деньгами за видеокассету не кинула, и дала номера домашнего и сотового. Только потом я поняла, что зря так плохо о нем подумала.
– Если что понадобится, я всегда к вашим услугам. – Он галантно поцеловал мне ручку.
На том мы с ним и расстались.
Очень интересный типчик. Я таких еще и не встречала в своей жизни.
