Глава 7
Мне не повезло. В кабинке таксофона стояла молодая дама в светлом габардиновом костюмчике. Ее речь текла, словно ручеек. По-видимому, дама ворковала с возлюбленным. Ух, какая злость меня разобрала! Не могла в другой раз поболтать. Или в другом месте. Я понимала, конечно, что она вовсе ни при чем. Просто у меня свои проблемы, а у нее — свои.
Я нетерпеливо постучала в будку. Дама, отодвинув трубку от уха, открыла дверь и вопросительно посмотрела на меня.
— Положите трубку, пожалуйста.
Ее брови удивленно поползли вверх:
— По какому праву вы со мной так разговариваете?
Я извлекла из сумочки удостоверение и продемонстрировала ей.
— Милиция.
— Я тебе попозже перезвоню, — пробормотала дама в трубку и повесила ее на рычаг. — А что, собственно говоря, случилось?
— Вы извините, девушка, но только что из этого автомата звонил преступник.
Ее глаза округлились:
— Преступник?! Это тот мужик в облезлой жилетке? — поинтересовалась она.
— Вы давно беседуете? — поинтересовалась я, затаив дыхание.
Если дама разговаривала меньше десяти минут, то из телефона-автомата успел поговорить еще по крайней мере один человек.
— Да я только что номер набрала. Из будки как раз мужчина вышел. В потертой кожаной жилетке и рубашке в черно-зеленую клетку.
Я едва не завыла. Наследить тут, как я ни спешила, успели, видимо, как следует. Но что делать. Попытка не пытка.
Я вошла в будку, осторожно носовым платком сняла с рычага трубку, обсыпала ее тальком и наклеила скотч. Потом так же осторожно сняла скотч, опустила его в обыкновенный почтовый конверт. Такие же манипуляции я проделала с аппаратом и стеной, на которой он висел.
Потом вернулась в машину и позвонила Григорьеву домой. Сан Саныч, видимо, уже разомлевший от домашних щей, а может, еще и от рюмочки домашней настойки, был настроен благодушно.
— Ты что суетишься-то, Танечка? — полковник даже на «ты» перешел. — Сделаем, все, что необходимо, сделаем. Но только завтра. Не раньше чем после обеда. Ты сейчас езжай в отделение и сдай материал в дежурную часть. Я ребятам позвоню, обо всем предупрежу. Только, думаю, толку от этого будет кот наплакал. Сама же сказала, что двое после преступника уж точно звонили.
— Но ведь попробовать-то можно! — горячо возразила я.
— Ну, уговорила, уговорила. Пробовать, конечно, надо все. Согласен. Волоки свои вещдоки в отдел. Я звоню ребятам.
* * *
Дежурный по отделению, майор необъятных размеров, слегка под мухой, разговаривал по телефону. Он молча взял у меня конверт и положил его на кучу бумаг на пульте рядом с недоеденным пирожком. Я стояла и ждала окончания разговора. Допустить, чтобы драгоценный конверт затерялся или чтобы в него пирожки упаковали, мне отнюдь не хотелось.
Он положил трубку и вопросительно посмотрел на меня:
— Еще что-нибудь, Татьяна Александровна?
— Я просто должна быть уверена, что конверт попадет по назначению, а не в мусорную корзину с пустыми бутылками.
Толстяк обиделся:
— У нас таких проколов не бывает. Не беспокойтесь. Все будет тип-топ.
— Ну-ну, — многозначительно произнесла я и, попрощавшись, вышла в ночь.
* * *
Дверь в квартиру Гусевых-Турищевых была едва прикрыта. Как и положено в таких случаях, она не запирается на замок; я толкнула ее и вошла.
Много мертвецов довелось мне в жизни повидать, но обычно свеженьких, так сказать, прямо из-под пули или из-под ножа. Я к ним привыкла. А вот когда покойник в гробу — это совсем другое дело.
В квартире витали специфические запахи горящих свеч, ладана, свежей стружки и чего-то другого, непонятного, в некоторой степени таинственного и даже пугающего. Словом, мне вовсе не хотелось проходить в гостиную, где лежала в гробу старушка. Но пришлось, елки-палки. Поскольку Нина не видела, как я вошла: она сидела у гроба матери. Я прошла и остановилась в дверях, поджидая, когда Нина меня заметит.
Несколько теток-соседок сидели на диване, тихо переговариваясь на темы, отнюдь не относящиеся к Елизавете Ивановне.
Тут опять открылась входная дверь. В прихожку шагнула высокая, прямая старуха в черном платке. Она молча кивнула мне и, пройдя к гробу, села на свободную табуретку; всхлипнула пару раз, вытерла глаза платочком:
— Ах, соседушка, соседушка. Да как же это? Тебе б жить еще да жить. — Старушки тут же переключились на обсуждение жизни и смерти Гусевой, а я тихо подошла к Нине, сидевшей спиной ко мне, и шепнула на ухо:
— Нин, давай на кухню выйдем.
Она молча кивнула и поднялась. Мы вышли.
— Тань, может, чаю поставить?
— Да какой чай?
— Давай все же поставим. Я сама весь день крошки во рту не держала. Умаялась. И Игорь тоже.
— А где он, кстати? — поинтересовалась я.
— Я уговорила его прилечь. Ему завтра тяжелый день предстоит. А потом, ты же знаешь, Тань, пока он остается в столь двусмысленном положении, ему стыдно людям в глаза смотреть, тяжело среди старух находиться. Понимаешь?
Нина, наполняя чайник, невольно всхлипнула. Потом поставила его на плиту, устало опустилась на стул, закрыла лицо руками и покачала головой:
— За что мне все это, Таня?
Я погладила ее по плечу и, кажется, напрасно это сделала. Надо было лучше прикрикнуть, поскольку плечи Нины затряслись. Она расплакалась не на шутку, приговаривая:
— Ну за что мне все это?! За что?
Ее плач постепенно перешел в бурные рыдания, а затем в икоту.
— Где у вас корвалол?
Она не прореагировала. Тогда я открыла навесной шкаф, порылась в нем, но, ничего подходящего не найдя, шагнула в гостиную и обратилась к старушкам:
— Корвалол нужен. Нине плохо.
— Сейчас, — высокая старушка поднялась, — я тут рядом, на одной площадке. Пойдемте, я вам дам.
Я двинулась следом за ней. Старушка оказалась как раз той соседкой, которой не было дома в день убийства. Пока она рылась в секретере в поисках необходимого лекарства, я бегло окинула взглядом ее обитель.
Уютная двухкомнатная квартира. Множество книг. Дверь во вторую комнату закрыта.
Мне хотелось бы с ней поговорить, порасспросить, но в квартире напротив безутешно плакала моя подруга. Стало быть, не время.
Тут корвалол был извлечен из секретера, и я вернулась к подруге.
Нина уже немного пришла в себя, но выпить лекарство я ее таки заставила. Чайник вскипел, и она, вздохнув, поднялась и принялась заваривать чай.
— Рассказывай, — попросила я ее.
— Что рассказывать-то?
— Странный вопрос. Ты будто не знаешь, что меня интересует. Про звонок, конечно.
— Ах, ну да! Я ж тебе еще не рассказала. Голова кругом идет. Ничего не соображаю, как сомнамбула. Позвонил тот же тип с глухим скрипучим голосом. Говорит как будто в нос.
Ну, с этим ясно: на трубку тряпку накинул, нос пальцами сжал, чтобы голос стал неузнаваемым.
Интересно, если человек меняет голос, значит, боится, что его смогут узнать? Знакомый? Хотя и незнакомый мог бы поступить точно так же. В целях профилактики.
— И что он сказал?
— Потребовал деньги, разумеется. Деньги мы должны приготовить к завтрашнему дню. Он сообщил, что завтра во второй половине дня он позвонит еще и скажет, как передать деньги.
Да, тяжелый денек предстоит Нине завтра. И похороны, и контакт с преступником. Но что бог ни делает — все к лучшему. Может быть, завтра все и решится окончательно. И преступник с моей помощью наконец-то лопухнется. И я сумею сделать так, чтобы Игорю было не стыдно, как выразилась Нина, смотреть людям в глаза.
Нина разлила по чашкам чай, достала батон и масло:
— Давай, Тань, хоть по бутерброду сжуем. Одна я не буду — кусок в горло не лезет, а за компанию и жид удавится. Тебе лимон положить?
Я молча кивнула.
— Тань, а как же быть с Алинкой? Ей ведь надо с бабушкой попрощаться.
Я и сама над этим задумывалась. Действительно, как ни крути, а Алинку придется привозить. И надо продумать, как все это обстряпать получше, чтобы девочка была в безопасности.
Я не успела ответить на вопрос Нины: на кухню вошла Мария Ивановна, та самая высокая старушка из квартиры напротив.
— Ну, как? Получше, что ли?
— Да, спасибо, Мария Ивановна. Вы нас выручили.
— Да ерунда. Не стоит благодарности. В таких случаях люди должны помогать друг другу. У меня вот сестра тоже часто болеет. Сердечко пошаливает. Так если бы не соседи, я бы и не знаю, как мы с Ванюшкой выкрутились. Тоже помогают.
— Присаживайтесь с нами. Чайку попьете? — предложила Нина.
— Ой, пейте-пейте, я не хочу. Это я только спросить зашла.
— Вы в тот злополучный вечер, говорят, у сестры как раз были? — поинтересовалась я.
— Да. Она нам днем позвонила, у нее труба потекла. Так Ванюшка собрался помочь, ну, и я с ним. Думаю, заодно и повидаемся. Там и заночевали. Утром рано вернулись.
В качестве свидетельницы, поняла я, она была для меня абсолютно бесполезной, поэтому я замолчала, тщательно пережевывая бутерброд.
— Ну не буду вам мешать. Ешьте, а я посижу еще немного около соседушки. Алинке-то тоже бы надо посидеть около бабушки.
Нина хотела объяснить обстановку, но я ее перебила:
— Совсем не обязательно ребенку сидеть у гроба. Ее на сегодняшний вечер в соседний подъезд к подружке отправили. Зачем лишний раз ребенка травмировать?
— И то верно, — согласилась Мария Ивановна. — Ну, кушайте, я пойду.
Соседка удалилась.
— Никому не стоит говорить, Нина, что Алинка временно не живет здесь, чтобы не вспугнуть преступника. Сплетни распространяются с космической скоростью. Что знают двое, то знает и свинья. А значит, и преступник, не стоит его настораживать.
— Да Мария Ивановна — хорошая женщина. Не сплетница.
Тут я мысленно усмехнулась: язык хорошей женщины мало отличается от языка плохой, если дело касается передачи сплетен.
— Тяжело ей, — вздохнула Нина.
Я молчала, размышляя о туманном завтра: как там у нас все сложится, сумею ли я от Игоря и Алинки беду отвести. А Нина разговорилась:
— Представляешь, Тань, как судьба иногда вертит людьми. Раньше Мария Ивановна была комсомольским вожаком. Всегда на виду — положение, уважение людей. В личном плане, правда, у нее не сложилось. Замуж так и не вышла. Одна ребенка родила, он у нее поздний. Еще позже, чем я у мамки. Ей уж около сорока было, когда Ванюшка родился. Я все тогда еще нянчить его к ней бегала. Сама пигалица, а туда же. Мне он таким малюсеньким казался, а я себя уже взрослой считала.
Нина невольно улыбнулась, предаваясь воспоминаниям детства.
— Но ей и тут не повезло, — продолжила она, — ребенок родился больным. Намучилась она с ним. У него шизофрения вялотекущая. На работу нигде не берут. Да еще сестра больная. Вот и рвется на части. Ей однажды пришлось у сестры около года прожить, помогать по хозяйству.
Отмахиваться от ничего не значащих разговоров мне не хотелось по одной простой причине: я была рада, что Нина нашла нейтральную тему и немного отвлеклась от своих собственных проблем. Это уже хорошо.
— А где живет ее сестра? — спросила я, лишь бы показать, что внимательно слушаю и прониклась проблемами многоуважаемой Марии Ивановны.
— На Московской, недалеко от родителей Елены Михайловны.
Когда Нина упомянула Ленкиных родителей, мои мысли вновь вернулись к Алинке, и я подумала, что Васька Свекла мог бы стать как раз подходящей кандидатурой на роль телохранителя Алинки во время похорон. Как и я, разумеется.
Вспомнив про Ваську, я тут же шлепнула себя, пардон, по глупой своей репе. Сказала человеку, что жду его звонка, а сама оставила сотовый в машине и сижу тут чаи распиваю. Ай да Танька! Ай да молодец!
Я вскочила как ужаленная и объявила, что мне пора.
— За Алинку не волнуйся. Я привезу ее прямо к моменту похорон. С ней будет надежный человек, — скороговоркой выпалила я и кинулась прочь из квартиры.
Я влетела в машину и схватила сотовый. Набрала Васькин номер:
— Вась, ты? Извини, что так вышло. У меня тут запарка, и я сотовый в машине забыла.
— Танюх, ну ты даешь! А я звоню-звоню, никто трубку не берет. Так уж мы с Витьком решили сами с «Шефеде» разобраться.
Показалось, что в этот момент я услышала в трубке приглушенный стон. Мне поплохело, как говорит моя подруга Светка. О Васькиных методах разборок я досконально ничего не знаю — сталкиваться не приходилось, но догадаться было совсем не сложно. Большого ума для этого не надо и буйной фантазии тоже.
— Вась, ты где, голубчик? Адрес давай быстро! И ничего без меня предпринимать не смей!
— Как скажешь, Танюх. Клиент же твой, — Васька хохотнул, — давай подгребай. А то вдруг у него сердце слабое, — и он отключил мобильник.
Я завела машину и понеслась, как на крыльях, в тысячу первый раз за сегодняшний день усердно молясь, чтобы не нарваться на гаишников.
Но в районе аккумуляторного завода полосатый жезл взметнулся вверх. И где только они прячутся, черти полосатые?! Кажется, все как на ладони, ан нет. Обязательно найдут укромное местечко. Как тараканы, е-мое. И появляются на твоем пути совершенно внезапно, именно в тот момент и в том месте, когда и где ты, на мгновенье расслабившись, меньше всего этого ожидаешь.
Чертыхнувшись, я остановилась. Ко мне шел капитан средних лет кавказской национальности. Это меня несколько порадовало: мужчины южных кровей, как правило, ко мне неравнодушны. Они ж вообще, ни для кого не секрет, блондинок любят, а зеленоглазых, как показывает практика, тем более.
Он подошел к автомобилю, козырнул и представился. Потом спросил нараспев:
— И куда так торопимся, дарагая, слюшай? Ограничителя скорости не видим, да-а? Да-акументики, пажалста.
Я хотела было изобразить на лице голливудскую улыбку, но мгновенно передумала, извлекла корочки и протянула их в раскрытое окошко вместе с правами и техпаспортом автомобиля. Уже начало темнеть, авось не заметит, что они просроченные:
— Простите, господин капитан, я ваша коллега. Погибает человек. И я должна его спасти. «Промедление смерти подобно», — изрекла я известную истину.
— Вах-вах! А что случилось, слюшай, да?
— Человека убивают, — обреченно выпалила я и добавила с грустью в голосе: — Сама терпеть не могу правила нарушать.
Это его подкупило. Он расплылся в улыбке.
— Харашо, когда не нарушаещь, да. Такая красивая девущка. Жалко будет, если башка разобьешь, слюшай.
— Не разобью, — заверила я.
Он вернул мне документы и снова козырнул. Я облегченно вздохнула. Хорошо, что мне встретился мент кавказских кровей, наш бы точно разоблачил меня с корочками да еще бы и машину на штрафную стоянку забрал.
Можно было решить этот вопрос, конечно, и по-другому: прибегнуть к помощи зеленых и хрустящих. Только ведь тоже смотря на кого нарвешься — палка о двух концах.
Я выжала педаль сцепления и тронулась в путь, нервно посматривая на часы. И хоть беседа с гаишником заняла не более пяти минут, я жутко волновалась, как бы там Васька эту самую «Шефеде» по кирпичикам не разнес, пока я в пути.
Но как я ни нервничала, гнать машину на предельной скорости больше не стала. Себе дороже обойдется. Еще и правда «башка» разобью.
Я приехала по указанному Свеклой адресу и недоуменно воззрилась на вывеску небольшого магазинчика, который был отгорожен от мира зеркальными витринами и такими же дверями, отражавшими яркий свет уличных фонарей. Невозможно было увидеть, что творится там, внутри. Оказалось, что таинственная «Шефеде» — это небольшой магазинчик бытовой техники.
Владелец магазина, видимо, желая себя увековечить, повесил над крыльцом вывеску «Шурбанов Фарид Давлатович & Кo».
На двери снаружи висела табличка «Closed». Я с силой толкнула дверь, но она и не думала поддаваться. Тогда я принялась стучать в нее кулаками, выкрикивая:
— Василий Петрович, это я, Таня! Откройте немедленно!
Дверь открылась, я шагнула внутрь, в помещение с приглушенным светом, и ужаснулась.
Посередине маленького помещения со стеллажами, заполненными кофеварками, кухонными комбайнами, фенами, утюгами и прочей бытовой техникой, со связанными за спиной руками, намертво прикрученный к стулу, с кляпом во рту сидел брюнет. Рубашка на животе была задрана, а на белом, покрытом черным пушком солидном, немного рыхлом брюшке алело пятно — ожог. Из глаз несчастного катились непрошеные слезы, а под стулом растеклась прозрачная лужа. Взглянув на брюки бедняги, я поняла, что он обмочился от боли или испуга. Васька все же успел перестараться.
Откуда-то из угла раздалось глухое мычание. Я оглянулась и увидела связанного парня в камуфляжке. Рот его был заклеен скотчем.
Васька поставил на прилавок еще не остывший утюг от Tefal, которая всегда, судя по рекламе, думает о нас.
— Вот, Танюх, мы с Витьком нашли его. Сама с ним разбирайся. Пока ничего не сказал. Говорит, что не знает никакую Таню Гаврилову. Но если ты мне разрешишь, то я доведу дело до конца. Он, гнида, все-е скажет! А Витек мне подсобит. Мы его землю есть заставим. Да, Витек?
Витек, уютно разместившийся на прилавке, кивнул стриженной под ноль шишковатой башкой.
— Какой базар! Разберемся.
— Как же он тебе, балда, что-нибудь может сказать, если ты ему рот заткнул? — прошипела я, в упор глядя на Ваську.
— Так я ж кляп вытаскивал, когда спрашивал. Я в таких делах не новичок. Колоть фраеров умею. Не первый год замужем. — Васька обиженно поджал губы. — Старались-старались, а она еще и обзывается.
— Развяжите их немедленно, — тихо, но убедительно сказала я.
Приятели кинулись исполнять поручение.
— Госпожа Таня, — освобожденный пухленький брюнет, на лице которого отразились невероятные муки, пал передо мной на колени. — Клянусь, что не знаю никакую Таню Гаврилову. Клянусь.
Он пытался поймать мою руку. Развязанный охранник, морщась, растирал затекшие руки. Парень выглядел растерянным. Он явно не знал, что делать дальше: хвататься ли за телефон, бежать прочь или начать орать во все горло.
— Поднимитесь, Фарид Давлатович, и сядьте. А вы не вздумайте шуметь, — повернулась я к охраннику. Тот поспешно кивнул головой.
Я уже поняла, чувствовала всеми фибрами, что данная ШФД не имеет к Тане никакого отношения. Васька вытянул пустышку, но проверить до конца — мое золотое правило.
— Сколько мужчин у вас работает? — обратилась я к хозяину.
— Только двое: Славик, — он указал на охранника, — и я. Я ж недавно магазин открыл. Есть еще две девушки-продавщицы. И все. Я еще не раскрутился. Только продавцы ушли, я собирался кое-что подбить, а тут эти люди ворвались. Не понимаю, что им от меня надо. Не знаю я Таню Гаврилову, — и Шурбанов заплакал. Васька было замахнулся на него, но я поднесла к его носу кулак и спокойно сказала:
— Ша. Надо чаще головой работать, чем кулаками.
— Тань, да это он, чует мое сердце! Больше нет в Тарасове «Шефеде», я проверял. Вон тебе и Витек скажет.
— Ну, — глубокомысленно изрек Витек.
Я вздохнула. Ну что с этими баранами поделать? Однако и для себя я должна отсечь эту версию окончательно. И тут мне в голову пришла просто великолепная идея.
Я вспомнила про Маринку, с которой совсем недавно познакомилась, придя к ней на выручку в трудную минуту и, можно сказать, вытащив из дерьма. Думаю, она мне тоже не откажет в помощи.
Маринка работала в лаборатории одной из больниц Тарасова. Она сделает анализ крови двух этих мужчин, и мне будет ясно, от чего, так сказать, плясать.
Сначала я позвонила ей домой, но Маринина мама сказала, что ее дочь сутки дежурит. Я набрала рабочий номер Марины Макаровой и кратко изложила суть проблемы.
— Да запросто, Танюш. Только клиентов сюда привози. Сама понимаешь, отсюда никуда отлучаться нельзя.
Это я отлично понимала.
Когда я предложила Фариду и Славику сдать анализ крови, они запаниковали:
— Госпожа Таня…
— Меня зовут Татьяна Александровна, — расставила я точки над «и».
— Татьяна Александровна, ведь столько людей с одинаковой группой крови. Разве не так?
— Успокойтесь. Состав крови того, кого я ищу, довольно редок. Во-первых, у моего подопечного первая группа; во-вторых, отрицательный резус, а в-третьих, он перенес гепатит «А». Такие совпадения практически невозможны. Человек, которого я разыскиваю, опасный преступник. Поэтому не обижайтесь, пожалуйста, что ребята так непочтительно и грубо обошлись с вами. Я согласна заплатить вам за нанесенный моими друзьями моральный ущерб.
Фарид отрешенно махнул рукой. Шок, который ему довелось испытать, сделал свое дело и вызвал полное безразличие ко всему окружающему.
Васька, видимо, возрадовавшийся тому факту, что я его самого и его Санчо Пансу — Витька записала в свои близкие друзья — так ведь и до ЗАГСа недалече, — заверил всех, что возместит ущерб сам.
— Я же кашу заварил, Танюх, мне ее и разруливать. — Я мысленно улыбнулась столь дивной перефразировке известной поговорки.
— Ладно, тогда не будем терять времени. Закрывайте магазин, я жду вас в машине. А вам, Фарид Давлатович, неплохо бы переодеться.
Я имела в виду его испорченные брюки. Он понял и смутился. Я не стала его смущать и дальше и вышла на улицу.
Васька с Витькой следом за мной.
Я закурила, насмешливо спросив Ваську:
— Как же можно до такого додуматься — заподозрить владельца магазина в том, что он будет подставлять, пардон, свою задницу из-за каких-то паршивых пятисот долларов, дурья твоя башка?
— Ну, дык, — он развел лапищами, — и на старуху бывает проруха. Мне как Витек сказал, что в этом магазинчике на чеке «Шефеде» выбивают, так у меня прямо крыша поехала.
— Не забудь про свое мужское слово по поводу возмещения морального ущерба.
— Ты че, Танюх! Свекла за базар всегда отвечает.
Я выбросила бычок в урну и направилась к своей «девятке».
— Витек, ты сваливай, я с Танюхой проеду. У нас дела.
Витек кивнул и, буркнув «покедова», вышел на дорогу ловить частника.
Свекла подошел ко мне и спросил:
— Они в моей тачке поедут, Танюх?
— Вась, я с этим справлюсь сама. А ты поезжай домой. Отдохни. А если завтра сможешь мне помочь, то я буду тебе чрезвычайно благодарна.
— А чем помочь? Еще какого-нибудь чморика помурыжить?
Я невольно поморщилась:
— Ой, Вась, ну что у тебя за жаргон? Уши вянут.
Васька слова «жаргон» явно не понял:
— Так я спрашиваю, че делать-то?
— Охранять.
— Тебя? Так я за тебя любому козлу горло перегрызу. И фамилию не спрошу.
— За себя я пока еще сама сумею постоять, а охранять надо девочку, которой угрожает опасность. Алинку. Тебе же про нее Венчик рассказывал?
Кто-то, вероятно, может и удивиться, как это я такому ненадежному господину собралась ребенка доверить. Так ведь я и сама с ним буду. Все будет происходить на моих глазах. Это во-первых. А во-вторых, именно в роли телохранителя у Васьки есть шанс проявить свои положительные качества. Именно такие, как Свекла, отдадут не задумываясь за охраняемый объект свою жизнь.
Васька ведь не так прост, как кажется. У него тоже свой имидж, свое кредо, в конце концов. Ведь не захотел же он к дяде-трактирщику под крылышко пристроиться, а решил, по его собственным словам, делать «карьеру» сам, начав с самой низшей ступени своеобразной иерархической лестницы.
— А! Малявку? Ну, это мы запросто. А может, все-таки мне щас тоже с тобой поехать? А потом бы в кафешку завалились какую-нибудь. Или в трактир тот, к моему дядьке? Ты как?
Я покачала головой и улыбнулась:
— Устала я, Вась, сегодня. Как собака устала. И самое главное, что ни на шаг практически не продвинулась. Когда деятельность не приносит положительных результатов, устаешь еще больше. Да ты и сам, наверное, знаешь.
— Не-а! Я никогда не устаю. Потому что расслабляться умею, а ты, значит, не умеешь. Давай научу.
— Нет, уважаемый Василий Петрович, не обижайся. Давай встретимся завтра.
— Ну, тогда покедова, — Васька состряпал уморительную обиженную физиономию и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, поплелся в свою «девятку» цвета «зеленый металлик».
