Глава 9 Сезон большой охоты
…Настойчивый телефонный трезвон вырвал меня из сладких объятий Морфея. Я разлепила глаза и по солнцу, льющемуся в щель между занавесками, определила, что время уже явно приближается к полудню. Нет, я просто не имею права столько дрыхнуть! Словно чья-то властная рука тряхнула меня на кровати, в голове моментально всплыли невероятные события прошлой ночи. Идет напряженная охота за Сониной коллекцией и за убийцей врача!
Я подскочила к разрывающейся телефонной трубке.
— Але, але, Татьяна! — завопил голос Сони. — Где ты там?.. Я битый час не могу дозвониться!
Так, значит, я уже битый час сладко дрыхну под телефонную трель, за что вполне заслуживаю хорошего пинка под зад. Жаль, не могу сама себя им наградить.
— Таня, кажется, кто-то охотится за мной! Он ходит за мной везде, и я боюсь!
— Погоди, ты где сейчас? Я приеду! Ты его знаешь?
— Понятия не имею! — В трубке послышались всхлипывания. — Мы только с кладбища… похоронили Володеньку… И он тут… Он опять тут!
— Ну! — не выдержала я, перебив Соню.
— Ну а теперь, — запинаясь и хлюпая носом, продолжала она, — я со всеми родственниками нахожусь в кафе «Волжском» на набережной, здесь поминки! А этот мужик за мной, я теперь вспомнила, давно ходит. Я думаю, он живет где-то в округе, но раньше я на него внимания не обращала. Ходит везде какой-то бомж чуть ли не в тулупе. И шапка на глазах, борода, по-моему! Я его вблизи никогда не видала. Раньше, еще до Володиной смерти, я его встречала. Выйду из дома — он во дворе ошивается, иду куда-нибудь — и он туда же, но на расстоянии. Но мне и в голову ничего такого не могло прийти! А сегодня… нет, это уж слишком, — на кладбище его не было, а в кафе… Короче, я тут на улице из автомата звоню, а он на той стороне через дорогу газету на остановке читает!
— Немедленно иди внутрь и не высовывайся. Я выезжаю! — прокричала я в трубку, стряхнув с себя остатки сна и положив на сборы не больше пяти минут. Утренний кофе и прочее баловство пока подождет до более спокойных времен.
Пулей вынесло меня из квартиры. На ходу я застегивала куртку, уложив «макаров» в кобуру. Мой верный конь девятой модели, как всегда, ждал меня у подъезда. Ну хоть с бензином было все в порядке — ура! В считанные минуты я разогрела мотор.
Я вела машину к указанному месту, на ходу вместо зарядки напрягая и расслабляя поочередно разные группы мышц. А вот и оно, «Волжское» кафе. Я притормозила, изучая обстановку. Никого, похожего на подозрительного бомжа с газетой, на остановке не наблюдалось. Из кафе выскочила Соня с черной вуалью на голове, полускрывшей ее опухшее лицо. Подумать только, во что может превратить так быстро жизнь молодую удачливую красавицу! Теперь она имела вид загнанной в угол мыши.
— Ушел, гад! Почуял, что ты едешь! — проговорила она, плюхнувшись на переднее сиденье.
— Ты точно его не знаешь? — спросила я. — Тебе не знакома, например, его фигура или походка?
— Нет, — заявила она твердо, как следует подумав.
Итак, вылезло все же шило-то из мешка. Бандиты на ночной сходке договорились найти убийцу Целикова и искать коллекцию. Этот же бомж, по словам Сони, давно уже ошивается вокруг. Поэтому можно предположить, что это две независимые заинтересованные стороны. Наверное, еще кто-то охотится за голыми драгоценными бабами. Главное, как теперь уберечь Соню?! У Абзаца и Светы есть сейчас простейший путь завладеть сокровищем: вытрясти его у Сони лично. Не составляет большой проблемы напугать молодую женщину с маленьким ребенком. Хорошенько пригрозить, и она отдаст все сама. Изолировать ее у мамы не удастся. Что, если… Да, именно так.
— Соня, извини, конечно, но мне придется запереть тебя сию же минуту у меня дома вместе с твоим сыном. Это максимум на пару дней. Я твердо обещаю все к этому времени утрясти. Я вас обеспечу продуктами и развлечениями выше крыши. Будете сидеть тихо и не высовывать носа. И чтобы никто, слышишь, никто, даже мама родная не знала, что вы у меня!
— А что?! А как?! А почему?! А что случилось, что-то новое?! Что ты от меня скрываешь, Таня? — посыпались, конечно, вопросы.
И тогда мне пришлось раскрыть ей всю правду. За исключением, конечно, деталей — как я следила лично за ней, Соней, по поручению ее мужа. А другое все рассказала. Кто такой на самом деле ее любовник Олег, и кто такая любовница мужа, про исчезновение одной статуэтки стараниями безумной уборщицы и убийство перекупщика, про бандитскую сходку, про неудержимый интерес к бронзовой Диане польского коллекционера и грузинского вора в законе, про криминальную парочку — Абзац и Света — и про главную опасность, грозящую лично ей — Соне, и ее теперь уже ценному имуществу.
Теперь уже было совершенно ясно, что о коллекции бандитам стало известно благодаря самому Целикову и его слабости к прекрасному полу, а также, почему увлекся музыкой Сонин рыжий приятель-скрипач. Она сейчас поверила, что вовсе не скрипку хранил он в футляре.
Да, сообщать ей все это было бесчеловечно, ведь эта женщина только что потеряла мужа и все ориентиры в жизни. Я могла бы, конечно, смягчить свой душераздирающий рассказ, излив на ее несчастную голову тонны сочувствия, но времени на это не было. Надо было ковать железо, пока оно горячо.
Используя Сонино состояние некоторого ступора — а она, видимо, была не в силах сразу справиться с лавиной обрушившихся малоприятных событий, — я сумела сделать все, что запланировала. Успокаивая ее по мере возможности и игнорируя все протесты подоспевших с похорон родственников, я в два счета собрала Соню с сынишкой и привезла к себе. По дороге я закупила продуктов как минимум на месяц, настольную игру и несколько красивых книжек с картинками для довольного мальчишки.
Сын Целиковых — белобрысый курносый Никитка — был в полном восторге от моей квартиры, где принялся носиться, беситься и швырять подушки под потолок. Мама его вяло поругивала. Я отдала все необходимые распоряжения и уехала на дальнейшую охоту, заперев их на все замки. Теперь проникнуть в мою квартиру можно было, только взорвав две металлические двери.
А я вновь уселась за руль своей машины, еще не решив, куда же мне податься. Куда бежать, кого искать?.. В таких случаях, когда не знаешь, за что ухватиться, есть самый верный выход. И я достала мешочек с волшебными костями, которые знали разгадки всех тайн и чьих-то нечистых замыслов. Немного подумав, я решила, что сейчас меня интересует главный вопрос: «Стоит ли искать убийцу Целикова в его близком окружении?»
Кости ответили мне весьма загадочно: 28+11+20 — «Благими намерениями вымощена дорога в ад!»
Конечно, нельзя, гадая, ожидать конкретного исчерпывающего ответа. В данном случае я могу предположить, что убийца вымостил себе дорогу в ад благими намерениями. Иными словами, хотел убить Целикова из каких-то хороших побуждений? Какая чушь! Нельзя убить человека из благих побуждений. Или же все-таки можно?..
Прямого ответа я, конечно, не получила, ничего не попишешь. Еду к Заточному — недоброжелательному сослуживцу убитого. Может, это он страдает излишне благими намерениями.
В клинику я ворвалась без лишних церемоний. Распахнула дверь в кабинет заместителя главного и встала перед круглым, как воздушный шар, и лоснящимся, как мыльный пузырь, мужчиной в белом халате с пуговицами, висевшими на честном слове. Передо мной сидел Заточный Андрей Андреич. Так гласила табличка на двери.
— Инна Петровна Куцак, старший оперуполномоченный Октябрьского РОВД, — отрапортовала я, вырывая из кармана соответствующую корочку и демонстрируя ее врачу. Благо на удостоверении красовалась моя же физиономия. Конечно, можно было бы познакомиться несколько по-иному — представиться молодой красивой пациенткой, но это отняло бы время, которого уже не было. По городу рыскали бандиты в поисках того, кто перебежал им дорогу. Его же искала и я.
— Да-да, — пробубнил Заточный, делая официальное лицо и откладывая в сторону «историю болезни». — Вы по поводу Володи?!
— Именно, — подтвердила я, усаживаясь.
— Да уж, мы все не ожидали! — трагически сообщил замглавного. — Такой, вы знаете, был человек потрясающий! Я вот только с похорон. У нас вся клиника в шоке.
— Да, — произнесла я без выражения. — Я вот дознание провожу. Его ведь убили, вы знаете?
Заточный знал. И не мог себе представить, как это могло случиться. Он поднимал короткие бровки, таращил небольшие глазки и разводил крупными мясистыми, как медузы, ладонями.
— А вы что-нибудь можете сказать о его делах, помимо врачебных? О его знакомых, друзьях? Вы ведь тоже, кажется, были друзьями?
— Да, что-нибудь могу, — сказал Заточный охотно, без тени волнения и смущения. А я приготовилась пристально визуально исследовать его реакции. — Ничем таким особенным он не занимался. Ну, купить-продать разные вещи.
— Какие вещи? — уточнила я, сверля взглядом непробиваемую толщу его кожи.
— Ну, аппаратуру, может быть, доллары. Сейчас нет статьи за спекуляцию, ведь правда? — улыбнулись его надувные губы.
— А антиквариатом он не торговал? — спросила я с усмешкой.
— Нет, — подумав, заявил Заточный. — По крайней мере, я этого не знаю.
— А в его окружении, среди друзей, может быть, никто подобными вещами не занимался? Я имею в виду антиквариат!
Заточный удивился, но принялся усиленно думать, отчего его лоб прорезали три толстые горизонтальные складки и брови зашевелились, как мыши.
— П-по-моему, да, — сказал он наконец. — Был у него один приятель — не приятель, а так, в общем, знакомый — Баровский, что ли, не то Бурдовский его фамилия. Он занимался антиком.
Бурдовский Сергей — интересно. Именно он должен был Целикову энную сумму денег, совсем любопытно. Про него-то я и забыла.
— А вы с ним случайно не знакомы? — спросила я его.
— Я — нет. Так, понаслышке. От самого Володи… Жуков ему еще деньги был должен. И все он ходил спрашивал у всех антикварную мебель, безделушки — иностранцам на продажу. Такой бомжеватый с виду мужичок.
— Какой?
— Бомжеватый. Несерьезный какой-то. Не скажешь по нему, что он чем-то денежным занимался. Хотя эти антикварщики все такие странные!
Да не этот ли странный антикварщик грохнул Целикова, чтобы избавиться от долга и каким-то образом завладеть его сокровищем? Не тот ли бомжеватый мужик, преследующий сейчас Соню? Очень подходящая кандидатура! Было бы очень приятно сдать его в лапы бандитской своре. А потом уже как-то унимать всю свору.
Наверное, в моих глазах отражалась суть осеняющих меня идей и планов мести. Заточный что-то настойчиво мне говорил, пока до меня не дошел общий смысл его слов. Впрочем, совсем уже не актуальных:
— Я ничего больше не знаю. Но Володька плохого не делал — это точно. Зарабатывал свое честно. Что же плохого, раз человек умеет? И врач был хороший — больные к нему так и просились. Жену молодую с сыном малолетним оставил…
— Да-да, — рассеянно подтвердила я, вспоминая адрес Жукова. — Спасибо вам большое. — И уже в дверях я обернулась и вкрадчиво спросила: — Надо понимать, Андрей Андреич, что у вас были теплые, дружеские отношения с покойным? На началах равенства, так сказать?!
Заточный немного запнулся, потом экспансивно воскликнул:
— О да, да! Без сомнения, это был мой самый лучший друг! — И он что-то смахнул толстым пальцем в углу глаза.
С этим все ясно. И меня буквально вынесло из его кабинета. В голове созрел план. Я придумала, как разделаюсь с Абзацем. Теперь я знаю, каким образом будут и волки сыты, и овцы целы! Коллекция останется у хозяев, а Абзац получит по заслугам! Главным образом я сделаю ставку на то, что интеллектуальные способности Абзаца находятся на уровне школы для дефективных.
Пока я шла к машине, на моем лице блуждала, наверное, идиотская улыбка. Кажется, я была близка к победе!
Бомжеватый антикварщик и должник Бурдовский выдвинулся на передний фланг и заслонил собою все остальные фигуры. Ну если это он замочил Целикова, то логичной расплатой за все деяния будет гнев грузина Дато, которому он посмел встать на пути.
И тут мне стало необыкновенно весело. От предвкушения запланированной расправы с Абзацем у меня даже по телу побежали мурашки.
Теперь я знала, что делать. Моя задумка была гениальна и в то же самое время необычайно проста, хотя и требовала некоторых затрат. А главное — приложения моих художественных способностей, которые были все же на среднем уровне.
Чтобы, как говорится, убить сразу двух зайцев, я решила по пути навестить этого рыжего недобитка с его боевой подругой и направила автомобиль на улицу Советскую. В памятном дворике зелененького «Крайслера» не наблюдалось, а из нужного подъезда вышла в галошах баба Маша и окатила ступеньки грязной водой из ведра. Без сомнения, от этой бабки было больше пользы, чем от всей системы жилищно-коммунального хозяйства! Увидев меня, вылезающую из машины, она, преисполненная энтузиазма, подскочила ко мне и подхалимски заглянула в глаза:
— Вы к Соне? А ее нету! — сообщила она с готовностью и явным желанием быть полезной.
Я решила сделать строгий вид и сухо сказала:
— Я по другому делу. Этот товарищ, в зеленой машине со второго этажа, дома?
Бабка была ценнейшим осведомителем; не из нужды, а из любви к искусству. Знать все факты из жизни жильцов вверенного ей местным ЖЭУ дома было делом чести.
— Да нет его, как уехал утром рано, часов в семь, так и не появлялся. С бабой был — черная вся из себя такая. Тьфу, ирод проклятый — управы на них нету, бандитов! Чует мое сердце, бандит он и есть бандит! Меня скрипкой-то не проведешь! Интеллигента строит!
Да, сердце бабы Маши чует не зря. Вооруженный киллер где-то рыщет со своей напарницей!
Я обогнула не без труда всезнающую бабку и, не реагируя на ее вопросы вроде: «А вы к нему по делу али как?» — взлетела по ступенькам на его этаж. Не дожидаясь, пока бабка догонит меня в своих галошах, моментально перебрала отмычки. Нашла нужную и проникла в квартиру Абзаца.
Собственно, меня интересовало только одно: мой «жучок», записавший все, что происходило в квартире за два дня. Ура! Черный «жук» сидел, как приклеенный, в дверном проеме. Ну, Абзац, век живи — век учись, и дураком помрешь! Я подключилась к прослушиванию:
— Вставай, придурок рыжий! — без сомнения, голос принадлежал Свете. — Я тебе пожарила яичницу!
— Сама ее ешь — у меня кусок в горло не полезет после вчерашнего!
Дальше я услышала очень милый семейный разговор в том же духе. Без сомнения, эта парочка состояла в более чем деловых отношениях. Наличие Светиного мужа, как бы уехавшего на три дня, вызывало вопросы. Некоторые определенного характера звуки рассеивали последние сомнения. Потом у бандитов начался рабочий день. До следующего утра, то бишь сегодняшнего, я отмотала пленку и дошла до следующей яичницы.
— Пожалуй, сегодня я поем, — сказал Абзац, — а то башка не варит!
— А когда она у тебя варила? — спросила спутница жизни.
— Че делать-то будем?!
— Че-че! Искать две вещи в темпе вальса. Кто врача замочил и где весь антик?
— Она его из своей квартиры вывезла. И сама у мамаши сидит, — сказал Абзац, уже осведомленный о перемещениях Сони. — И антик у мамаши.
— Значит, «кидаем» мамашу?
— Значит, так!
Ну это мы еще посмотрим, мои дорогие кидалы!
— А где она живет, ее мамаша-то? — задала Света существенный вопрос.
— А черт ее знает, щас будем искать.
— Ну ты еще тот разведчик! — бросила она. — Сколько с этой дурындой валандался — не мог материн адрес на крайний случай узнать! Только одним местом, видимо, интересовался, кобель паршивый! Как ее хоть девичья фамилия?
— Не знаю.
— Будем искать, будем узнавать! Нашел самое время — светиться-то!
— Ну а что делать-то?! — вопрошал Абзац. — А «кидать» как будем — налетом? Чтобы времени даром не тратить — что с ними чикаться-то! Чулки твои на голову и вперед с песнями! Сами все отдадут — вот увидишь!
— Ну ладно, — решила Света. — Наверное, так и сделаем. Не в первый раз, как говорится, замужем. Но стрелять не разрешаю. Только пугать. И собери всю нашу форму. Маски в шкафу на верхней полке. Ну ладно, я внизу, в машине. Стволы не забудь, скрипач хренов. Хотя нет, Дато велел без лишнего шума. Это только ты у нас и умеешь стрелять, пугать да мочить! А лучше без людей в квартиру проникнуть. Дождаться, пока они уйдут, и влезть без шума.
— Ну ладно, раз уж ты у нас такая умная, сама руководи, что и как!
— Да уж, конечно, я, а то кто же еще будет руководить, не ты же, рыжий недоумок? Ну ладно, пошли быстрее, хватит тут заседать!
На сем запись завершилась.
Господи, да что же я стою-то здесь в коридоре, как баран перед новыми вратами! Срочно эвакуировать Сонину мамулю из ее квартиры!
Не помня себя, помчалась я к ее маме, чтобы устроить ей дополнительную встряску в день похорон зятя. Дверь мне открыла очень полная усатая женщина с такой же прической — черной высокой шишкой, как и у ее стройной пока дочери.
— Что вам угодно? — произнесла матрона таким низким и зычным голосом, каким отдаются команды для построения солдатского взвода.
— Мне угодно депортировать вас и вашего мужа в целях сохранения вашей личной безопасности. Только на один день! — выпалила я и переступила через порог.
Затем, не давая опомниться внушительной тетке, выложила ей все, что считала нужным, то есть сильно приукрашенную правду.
Сонина мама долго глотала воздух, как рыба, вытащенная из воды, затем слабо вскрикнула:
— Сеня, Сеня! — и рухнула на пол со страшным грохотом.
О боже!
Но это оказался совсем не глубокий обморок, потому что она тут же подняла с пола голову и сказала подскочившему к ней и, видимо, привычному к таким падениям Сене: «Я так и знала, у нашей Сони вечно одна беда за другую цепляется. Вона Володька куда ее втравил!»
Вместе с Сеней мы подняли ее с пола и водворили на тахту. Сеня изо всех сил махал над ней «Тарасовскими вестями». В общем, все было как полагается. С помощью титанических усилий и взыванию к мобилизации душевных сил во спасение удалось мне, наконец, сдвинуть Сонину маму с насиженного места. Стеная и возмущаясь бездействием властей, погрузила она свое внушительное тело на заднее сиденье автомобиля. Узнав, что я частный детектив, она, по-моему, вообще утратила всякую ориентировку и решила покориться судьбе.
И вот вся семья в составе Сони, ее сына, ее мамы и папы водворилась в моей квартире. Никитка куролесил, разбрасывая в коридоре бог весть откуда взявшийся серпантин и катушки ниток. Эти действия сопровождались оглушительным визгом, и я возрадовалась в душе, что все это ненадолго, и возблагодарила бога — ведь он покамест уберег меня от такой напасти, как свои дети.
Соня к моменту моего появления уже опустошила вторую бутылку коньяка в моем баре, предназначенную для особых гостей: таких, как, например, хозяин «Морского конька» в моей спальне! Дедушка Сеня засел за телефонный справочник и вознамерился оповестить все мыслимые и немыслимые инстанции о творящемся вокруг беспределе и бездействии властей.
По-моему, он раньше возглавлял какие-то бесчисленные оргкомитеты по борьбе со всевозможными безобразиями — пьянством, воровством и прочим. Мне пришлось незаметно отключить телефон и пресекать его попытки позвонить от соседей на телефонную станцию, чтобы нажаловаться ее начальнику.
А Сонина мама, Лидия Марковна, перерыв содержимое моей аптечки и приняв дозу разнообразных медикаментов, к моему ужасу, в лошадиных дозах, вместо того, чтобы после этого мирно улечься и полностью отдаться страданиям в стиле персонажей Достоевского, принялась метаться туда и сюда, громыхая басом:
— Танюша, ты нам гарантируешь, что в нашей квартире сохранится порядок? Может, расскажешь, что ты там задумала! Как бы хуже чего не вышло, знаешь ли! А то, может, лучше отец позвонит в соответствующий отдел, всех там вздрючит как следует, да этих бандитов живо — за ушко да на солнышко!
Словом, в моей квартире возникла обстановка примерно такая же, как в курятнике, куда пробралась лиса — везде пух и перья, визг, писк, паника и бестолковщина.
Между тем времени у меня было в обрез, но я, поминутно глядя на часы, контролировала ситуацию. У меня давно уже созрел, казалось бы, совсем наивный планчик, секрет которого заключался в его бесхитростности.
Бандитов в первую очередь интересовала голова Дианы. Подобных голов я им могла предоставить сколько угодно. Немного умения, немного ретуши — и я им Диану из чего угодно слеплю!
У меня дома был настоящий театральный грим и всевозможные краски — акварель и гуашь. Среди них был и бронзовый цвет, и серебряный, и золотой. Прихватила я и еще одну нужную вещицу — фен — и покинула свою квартиру-курятник, оставив за дверью вопросительное кудахтанье и возмущенное кукареканье.
…Игорек Шемякин был алкоголиком-интеллигентом. Он давно уже поселился в просторном каменном гараже, где раньше, в его удалые годы, стояла личная «Волга». Теперь же в гараже стоял продавленный диван, стол со стулом да унитаз за ширмой, который он присобачил, когда потерявшая последнее терпение жена указала ему на дверь. Но главной достопримечательностью этого нехитрого жилища было не это.
Там находилась совершенно необыкновенная коллекция, не имеющая вовсе никакой цены, но замечательная своим подбором и тематикой. Это были исключительно предметы советского времени — бесчисленные бюстики и скульптурки в рост, алые флажки, всевозможные значки и памятные медали и даже небольшие флажки «за лучшие надои» и «передовику пятилетки». Были также плакаты и картинки, а еще настольная композиция «Ленин в шалаше».
Я не могла сказать точно, откуда и по какому поводу я была знакома с Игорьком. Кажется, это было по делу Кабана… Но в трудную минуту в его гараже всегда можно было найти прибежище. Он был мне рад всегда, даже когда я являлась, как сейчас, с пустыми руками.
— Игорь, ты не возражаешь, если я позаимствую одного из твоих друзей, — сказала я, указывая на батарею всевозможных гипсовых и бронзовых голов. — Только без бороды и усов и лучше без кепки.
— Без кепки есть вот с лысиной, — предложил Игорь. — Но с усами и бородой.
— Не то, — я лихорадочно перебирала бюстики, — продал бы ты их, что ли куда!
Это я уже говорила зря. Игорь умудрился пропить «Волгу», дачу и все свои сбережения бывшего начальственного завгара при обкоме, но расстаться со святая святых он не мог. Правда, все до одной эти головы получали от него щелбаны в минуты расстройства и раздражения, но большинство времени они содержались в достойном уважении — с них даже периодически стряхивалась пыль.
Так, Ленин в кепке, Ленин без кепки — но везде с бородой. Сталин с усами, Дзержинский… Тьфу, пропасть!
Ага! Вот оно — то, что надо! Молодой Володя. Волнистые волосы и пухлые губы вполне соответствовали моей грандиозной задумке. На глазах изумленного Игорька я принялась за дело.
Голову молодого вождя я покрасила бронзовой краской, стараясь избегать многослойности и застывающих комочков — словом, подошла к делу весьма художественно. Затем на еще не высохшую краску водрузила венок. Вы спросите, где я его взяла? Это был тот самый случай, когда складирование годами ненужной дребедени оказывается оправданным.
Нашла его у себя дома в старой шкатулке, где хранились пришедшие в негодность клипсы, порванные бусы, сломанные браслеты и прочая дребедень, которую любили цеплять на себя в раннем возрасте девчонки во дворе. Короче, среди этого блестящего хлама я извлекла колье из листочков бронзового оттенка, годное разве что для шейки малолетней девчонки, но оно пришлось совершенно впору моему скульптурному шедевру. Импровизированный венок приклеился к свежекрашенным кудрям на голове юного вождя. Я покрасила веночек сверху бронзовой краской и оглядела полученный экспонат. Блеск! Как говорила бессмертная Эллочка-людоедка.
— Ты что, принялась за абстракции? — спросил Игорек. — Как я понял, в обратное состояние это уже вернуть невозможно?!
— Игорек, боюсь, что обратно ты ничего не получишь, можешь требовать компенсацию! — сказала я, отступая на два шага и любуясь своим шедевром. Вообще, конечно, зрелище было не очень… Получился этакий папуас… Ну да ладно. В худшем случае Абзац швырнет находку в угол и сочтет за издевательство. А в лучшем — потащит находку своему хозяину! Взревел в моих руках фен и в мгновение ока высушил голову, увенчанную лаврами.
О\'кей! Я уложила свое детище на заднее сиденье и, распрощавшись с Игорем, который отказался ради меня от всякой компенсации за свой экспонат, погнала к месту назначения, постоянно оглядываясь по дороге на своего спутника: он мне уже даже нравился!
Я подкатила к телецентру, рядом с которым находился дом, где жили Сонины родители, и там оставила машину. Заглянула во двор… Возле лавочки стоял и курил Абзац. Подняв ворот куртки и натянув шапку лыжника-любителя, очень подходящую к его криминальному черепу — мечте антрополога, он кого-то ждал. Дежурит, гад. Без своей подруги. Тем лучше.
Я вернулась в машину, уложила голову в пакет, сумку с необходимым инструментарием повесила на плечо, а на голову натянула пепельный паричок. Все-таки встреча с Абзацем нос к носу не исключалась, а быть узнанной мне пока было ни к чему. Обутая в кроссовки «Рибок», я чувствовала себя удобно и вообще ощущала небывалый подъем.
Обогнув дом, я высчитала нужную лоджию на третьем этаже и, не раздумывая, полезла по решетке лоджии первого этажа. На второй перекладине меня схватили за ногу…
— А ну стой, куды полезла! Счас милицию вызову! — завопила хозяйка лоджии.
Да, в каждом доме хватает активных общественниц! Но дому Целиковых повезло с этим куда больше — там одной бабы Маши хватит за глаза!
— Да я не к вам, — объясняла я, пытаясь выдернуть ногу. — Я по просьбе Лидии Марковны с третьего этажа лезу к ним, чтобы открыть изнутри дверь. Они ключи потеряли.
— Что же за несчастья-то у людей сплошной чередой! — сердобольно запричитала женщина и отпустила меня. — И похороны, и ключи эти!
И я, получив разрешение, полезла выше. Слава богу, вторая лоджия не была остеклена, как и первая. На третий этаж вела превосходная труба, так что я без особых проблем добралась до места назначения и перемахнула внутрь через перила. Дверь из лоджии в комнату я открыла заранее, что прошло незамеченным для хозяев, покидавших квартиру в растрепанных чувствах. Так-с, в квартире все так же, как было, и дверь в порядке. Значит, Абзаца не было. Видимо, пока поджидает свою напарницу. Начал звонить телефон — пускай звонит!
Я лихорадочно заметалась в поисках места для головы. Не мудрствуя лукаво, открыла бар в серванте, где хозяева хранили бинты, тальк, семена, нитки, старые письма, свечки, спички и прочие нужные предметы домашнего обихода. Расчистила там место — часть предметов переместила в другой ящик — и на салфеточку поставила голову. В глубине бара она смотрелась довольно эффектно! Я заперла бар на ключик, а ключик положила рядом, в вазочку, упростив его поиск до предела. Затем задернула плотные шторы, и в комнате воцарился полумрак. Так что отдельные дефекты головы могли быть не так заметны. Ну а теперь что?!
Не успела я решить, что делать дальше, как в замочной скважине заскрипела отмычка. Замок начал поддаваться. До лоджии мне было дальше, чем до соседней комнаты, и я заскочила туда. К счастью, там я увидела великолепный шкаф-купе, куда и схоронилась по примеру героев бесчисленных анекдотов о том, что бывает, когда в квартиру неожиданно возвращается муж… В данный момент это был Абзац, и, судя по голосам, со Светой. Теперь мне оставалось держать дверь шкафа изнутри и молиться о том, чтобы они не успели сюда добраться.
— Порядок. Дверь закрой и ищи быстро в той комнате, а я в этой, — приказал Абзац. Мне повезло, в квартире было три комнаты. Судя по топоту, Абзац начал обыск зала, а Света — в другой комнате. Поэтому я могла сидеть пока в шкафу спокойненько.
А Абзац переворачивал вверх дном зал. Скрип и грохот отдавались болью в моем сердце, ведь я должна была сдать квартиру в том же виде! Наконец из зала раздался возглас:
— Есть! Она!
— Кто?! Где?! — обрадовалась напарница Абзаца. — Она, точно! Бери ее аккуратненько! Что-то она странная какая-то, — неуверенно произнесла Света, и у меня внутри все оборвалось. Ну все, пиши пропало!
— Да она это, говорю тебе, клади быстрее, тоже мне оценщица! — прозвучал голос Абзаца, перехватившего, похоже, инициативу в свои руки. — Во, антиквар чистой воды! Укладывай! Вот удача! Дато будет доволен и этот его поляк!
— Тихо, вот мешок, клади осторожней! — сдерживала его Света, больше не пытаясь разглядывать экспонат.
А меня в шкафу согнуло пополам от беззвучного смеха! Если все пройдет благополучно, я бы дорого дала, чтобы увидеть лица Дато и этого Кшиштофа в момент предъявления им головы Володи Ульянова в период его безвинной юности!
— Сейчас доставим! — довольно сказала Света. — Бабки, считай, у нас в кармане! Надо еще пошарить — где ж тут все остальное. Так, мы еще в той комнате не были!
Ее шаги направились в комнату, где я сидела, скрючившись на дне нафталинового шкафа и уткнув нос в зимнее пальто дяди Сени.
— Так, сейчас я тут им все перекопаю! — объявила подруга Абзаца. — Все, что откопаю, — мое будет! Башку эту можешь Дато отдать, а если я сейчас хоть одну серебряную статуэтку найду — будет моя! Черт, может, в диване!
Судя по скрипу, разверзлись диванные недра, и Света порылась там. Так она быстро дойдет и до шкафа! Что же мне делать — столкнуться нос к носу с обоими бандитами означает нарушить весь превосходный план. Вылезет на свет божий фальшивка — а они ведь поверили! Судьба отвела мне всего несколько секунд на спасительную комбинацию. И, кажется, опять мне на помощь пришло провидение!
Я принялась шарить рукой в темноте шкафа в поисках сама не зная толком чего. И нашарила какую-то деревяшку, на ней железку, а в серединке что-то мягкое на ощупь… Маленькое такое, как шарик… Нет, не шарик…
И тут другой рукой я зажала собственный визг — это же дохлая мышь в мышеловке, мамочка родная!
— Олег, иди ищи на кухне, а я тут еще в шкафу посмотрю! — объявила Света и направилась ко мне.
Ну, Таня, у тебя только один выход. Клянусь, мне это было сделать намного труднее, чем драться с тремя мужчинами одновременно! Я вынула дохлую мышь из мышеловки голыми руками и положила у самой дверцы. Нашла на дне вешалку… и — когда Света открыла дверь шкафа, я вешалкой вытолкнула мышь к ее ногам!
Как я и рассчитывала, последовал истошный вопль. В глубине квартиры что-то грохнуло, и притопал Абзац.
— Ты что, офонарела?
— Мышь! Мышь! — вопила Света, как будто это была не маленькая дохлая мышка, а живая гюрза или паук-тарантул. Света, конечно, неважная налетчица. Примерно такая же, как Абзац знаток антиквариата.
— Тьфу, я думал бог знает что! Прекрати визг. Совсем обалдела! Линять надо скорей, ничего больше не найдем. Главное — голова при нас! Пошли отсюда, валим, и к Дато первым делом! Брось ты этот шкаф!
— Да не полезу я в этот шкаф, откуда валятся дохлые мыши! — объявила атаманша тоном жеманной девицы.
И они начали сматывать удочки. Ушли они через входную дверь, а я стремглав помчалась в ванную мыть руки и дезинфицировать их дяди Сениным одеколоном «Огни Москвы» — в голове маячили стенды с плакатами «Как не заболеть геморрагической лихорадкой».
Отмыв руки и убедив себя, что никакая инфекция мне уже не грозит, я тем же путем — через лоджию, — покинула жилище, причем жиличке с первого этажа не смогла объяснить, почему не вышла через дверь. Спрыгнув на землю, я помчалась со двора.
Зеленый «Крайслер» в этот самый момент стоял уже на светофоре на перекрестке. Они ехали к Дато. Боже, неужели мне не суждено увидеть немую сцену! Абзацу придет конец, а я этого не увижу!
И я выскочила на проезжую часть, рискуя жизнью и размахивая руками, как ветряная мельница. Остановилась разбитая «копейка» с молодым парнем за рулем.
— Можете следовать за зеленым «Крайслером»? Заплачу сколько надо!
Видимо, по моему лицу парень видел, что для меня это вопрос жизни или смерти. И заплачу я действительно сколько надо. Мне действительно сегодня помогала какая-то неведомая сила! Парень кивнул и нажал газ.
— Не дайте им нас заметить! — умоляла я гнавшего что есть сил водилу.
— Стрелять-то не будут? — спросил он с некоторой опаской.
— Да не будут, не будут. Муж это мой с любовницей, — объяснила я. — Хочу их застукать на месте преступления!
Мое объяснение его вполне удовлетворило. Все расследование этой истории было завязано на таких вот мотивах.
«Когда в вопросы семейных измен вклиниваются большие деньги и ценности, дело принимает вот такой серьезный оборот», — думала я, подпрыгивая на ухабах.
По следам Абзаца мы выехали на окраину города, и за окнами выстроились поселковые домишки. Я знала, что где-то здесь, на краю Поливановки, в огромном особняке живет одна из бывших жен Дато. У нее он и останавливался, когда бывал в Тарасове.
Здесь машин уже не было, и нас могли сразу засветить. Я велела остановиться, вручила водителю пятьдесят долларов, и мы расстались, ко взаимному удовольствию.
Дальше я пошла пешком, утопая в липкой грязи. Вот где были бы хороши галоши бабы Маши! Я торопилась поспеть к началу представления. Осведомившись у прохожего, где тут находится самый большой дом, узнала, что идти осталось недолго, и прибавила шагу. Вон показался особнячок в типично кавказском вкусе с полукруглыми оконцами, узорчатыми воротами и за высоким кирпичным забором. У ворот были припаркованы белый «Лексус» и зеленый «Крайслер».
Я обошла забор вокруг и остановилась у задней стены дома. За забором слышался лай собак. Если я сейчас перелезу, они и вовсе осатанеют! У меня было чем их угостить! Одна знакомая мне собака, то есть собака одной моей знакомой, очень любила шоколад. Кто знает, может, и эти псины не откажутся от такого лакомства, и я достала из сумки плитку белого шоколада. Плитка подтаяла — тем лучше. Я размяла через обертку плитку, превратив шоколад в единую массу, и вылила туда содержимое ампулы со снотворным, затем скатала из шоколадной массы два шарика и полезла на забор. Подтянувшись на руках и при этом ободрав руки о кирпичи, я увидела заднюю стену дома без окон и двух кавказских овчарок, плясавших подо мной с отчаянным лаем.
— Эй, собачки, нате-ка! — Я кинула им оба шарика. — Мои золотые!
Псы кинулись обнюхивать. Есть, съели! Кто говорит, что собаки любят только «Педди гри»?!
Через пять минут две кавказские овчарки лежали в траве, словно мертвые. Проснутся они только через двадцать четыре часа.
Я прыгнула вниз на землю Дато. Меня уже ничто не остановит. Мой «макаров» на месте, голова — тоже. А вот с другой головой будет сейчас история.
На боковой стороне двухэтажного особняка размещалось только два маленьких оконца на втором этаже. Обитатели дома не очень-то уважали солнечный свет. К стене кем-то любезно была приставлена лестница, ведущая на чердак. Туда я и полезла, не задаваясь вопросами, что буду делать дальше и как все получится. Достигнув уровня окон, я замерла от странного треска. Хлоп! Это опустились металлические жалюзи! Как мило со стороны хозяев. А я-то хотела засунуть в окно нос и спросить у них чего-нибудь вкусненького!
Нет, не очень-то все здесь гостеприимны. Ну да, может, хоть бесплатное зрелище устроят. Успеть бы только… Я очутилась на пыльном чердаке, заваленном всевозможным хламом, и огляделась. А домик-то ремонта требует, господин Дато. Хотя ему, видимо, не до обустройства дома своей бывшенькой. У него уже внуки в Америке в колледж поступили.
Я внимательно изучила дощатый пол. Он скрипел и местами прогибался. Так, надо потише топать — подо мной слышались приглушенные голоса. Именно там, видимо, и происходило главное представление, ради которого я, как говорится, вылезала из кожи вон. Я нашла в полу расшатавшуюся доску, вытащила пару выступавших гвоздей и сдвинула доску с ее законного места. Под доской находилась оборотная сторона подвесного потолка. Голоса стали яснее, но слов невозможно было разобрать. Я легла на пол и приложилась ухом к образовавшейся щели. Снизу доносился смутный рокот. Тогда я отверткой проковыряла в потолке или в полу несколько дырок. Будем надеяться, Дато не придет в голову внимательно изучать потолок. Затем, изнывая от жгучего любопытства, припала глазом к дырке в потолке. То, что я увидела и услышала, было достойно кисти художника.
На кожаных диванах расселись Дато и поляк. Перед ними стояли Абзац и Света со спортивной сумкой.
— Ты пришел нас порадовать? — спросил Дато, а поляк заерзал на месте.
— Я принес голову, — доложил Абзац, и его физиономия сияла как медный грош.
— Мы, Дато, ее принесли, — вставила Света и задрыгала ножкой от нетерпения.
Дато привстал:
— Нэ врешь, Абзац?
Лысина поляка покрылась испариной и, нервно потирая ладошки, он забормотал: «О Иезус Мария!»
— Обижаешь, Дато! Как есть — голова. Я нашел.
И Светка толкнула его в бок.
— Ну, давай же, что смотришь тэпэрь? — Дато от волнения изменил своей обычной невозмутимости. Куда-то подевалась и его вальяжность!
Абзац полез в сумку, извлек оттуда нечто в пакете и поставил на журнальный столик. Кшиштоф издал еле слышный стон и, не утерпев, сорвал пакет с головы…
Воцарилась гробовая тишина, и мне даже стало казаться, что бандиты могут услышать бешеный стук моего сердца. При ярком электрическом свете мой шедевр выглядел более чем странно, и Абзац, конечно, понял все в одну секунду. Он сделался белее мела и отступил назад. У Светы вытянулось лицо. Поляк по-бабьи охнул. Потом визгливо завопил:
— Это издевательство, я не допущу, чтобы всякая русская шваль вкручивала мне мозги!
Схватив мое произведение, поляк швырнул его в угол.
— Ты мне ответишь за это, Дато, пся крев! — орал он. — Я уничтожу все твои счета, уничтожу всех твоих людей в Европе и Америке, я не потерплю издевательств от твоих холуев!
Дато почернел лицом. В комнату вступили четверо бритоголовых ребятишек, двое приблизились к Дато — это была его охрана, а двое встали навытяжку возле вопившего и брызгавшего слюной поляка.
— Я покидаю твой дом, и запомни, Дато, — вот за это ты мне заплатишь! Вместо бесценной антикварной вещи ты мне подсунул крашеную башку бог знает кого! Ты хотел напарить меня! Тьфу на твой дом! — и Кшиштоф смачно плюнул на ковер.
Лицо грузина приобрело синеватый оттенок, и я стала опасаться, как бы старика не хватил инсульт.
— Ну, Кшиштоф, ты покойник, — выдавил он из глубины своей до крайности оскорбленной души.
— От покойника слышу! — прокричал поляк, трусливо покидая владения Дато в сопровождении своих соколиков.
— Я взорву всэ твои игорные дома, собака полская, твою семью на корню вырэжу! — ревел взбешенный Дато.
Я стала свидетелем исторической бандитской ссоры, которая наверняка положит начало многолетней распре — причем в международном масштабе.
Виновная парочка стояла ни жива ни мертва. И гнев взбешенного старого грузинского бандита пал на их несчастные головы.
— Что, кто пасмэл, сабаки! Что вы надэлали! Что принэслы?
— Эт-то все он, он, — Света охотно ткнула пальцем в Абзаца, который находился в полной прострации.
— Ну, Абзац, тэбэ конец! — в руках Дато возник маленький «браунинг». Его бойцы невозмутимо стояли по бокам. — Ты заслужил это, собака! Даю тебе три секунды на последнюю молитву!
Абзац словно окаменел. Известный киллер пассивно готовился принять смерть.
— Дато, Дато, — завопила Света. — Он хотел как лучше, он не думал! Дато, он старался! — Видимо, эта женщина уже привыкла жарить ему по утрам яичницу.
— Старался? Тэм лучше. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Добро пожаловать в ад, Абзац!
Грянул выстрел, и Абзац осел на пол с дыркой во лбу. Света завизжала, а я чуть не обнаружила себя, дернувшись и громыхнув доской. Мое сердце выскакивало из груди. Пророческие слова Дато! Значение моего последнего гадания!
Абзацу пришел конец. Правосудие восторжествовало — есть на земле еще место истине и справедливости! Абзац отправился в уготованное ему жаркое пристанище. А что же будет с этой дамой, интересно?
— Поняла? — прорычал Дато. — Хочэшь так? Нэ хочэшь? Я забираю у тэбя «Опэль», дэнэг тоже нэ получишь. И вообще, я тэбя замуж выдам. За Арслана. Хочешь, Арслан?
Один из охраны выступил вперед — значит, это и есть Арслан. По его взгляду, брошенному на Свету, было ясно, что жениться на ней ему совсем не хочется, но против воли Дато он не попрет.
— Ну, Дато, ну за что такое наказание? — заныла новоявленная невеста. — Ну, с какой стати?!
— Замуж, замуж. Запрет тэбя Арслан в своем гарэме. Бэри ее, Арслан, «Опэль» теперь будет твой.
Тут Арслан просиял.
— А теперь пошла вон. Он за тобой приедет. Это твое наказание на всю жизнь, Свэта.
Судя по зверскому лицу Арслана, стать его женой вполне можно счесть за изуверское наказание.
— А ты ей дэнэг не давай и бэй ежедневно, вот мой наказ! — посоветовал жениху крестный папа. — Ну все, пошла отсюда, нэчего тут в слезах все топить!
— Дато, Дато, я все исправлю, я найду настоящую голову! — умоляла его невеста поневоле.
— Ты свою на плэчах придержи, — рявкнул Дато. — Мне тэперь эта голова ни к чему. Теперь война с этой польской собакой — и все из-за этой падали, — он пнул ногой лежавшего Абзаца. — Не сомневаюсь, его рук дело, он приволок эту дрянь.
— Дато, Дато, я знаю, кто убил врача! — выложила Света свой последний козырь, умоляя об избавлении ее от деспотии мужа Арслана.
— Ну скажи, послушаю. Хотя это тэбэ нэ поможет!
— Дато, я все сама узнала! — захлебываясь, затараторила Света. — Короче, у врача пропала одна статуэтка, и ее продавал перекупщик на проспекте. Я узнала кому — это сожитель бывшей жены врача Борис Стрельнов. Я все-все о нем узнала. Он ненавидел Целикова. И завидовал ему страшно. А когда узнал, что у него такая коллекция… Ну, я тут все просчитала, все сходится. Он скорей побежал по юристам и нотариусам — узнавать, кто что наследует. И решил все законно получить. Это он убил Целикова. Он бывший спецназовец. У него дома винтовка с прицелом. Я это все потом через своих ребят с проспекта узнала, что у него эта винтовка есть. Ну и дальше все вычислила! На следующий день после смерти Целикова он пошел подавать с ней заявление в загс и собирать документы на усыновление ее сына от Целикова. Он убрал и перекупщика. Дальше его цель — убрать новую жену врача и ее сына. Ведь тогда его усыновленный ребенок будет единственный наследник всего имущества врача, и коллекции в том числе! Он все рассчитал!
Больше всего мне хотелось в этот момент как следует хлопнуть себя по лбу. Надо же — эта Светка все вычислила. Меня обскакала. Как я сразу не пошла к этому Борису! Рукавицы за поясом не обнаружила!
— Однако, собака какая! — высказался Дато. — Но, Свэта, это меня больше нэ волнует. Тэпэрь война с Кшиштофом, и по вашей вине. Этот Борис, конэчно, сволочь, но он меня больше нэ волнует. И коллэкция мне эта нэ нужна. У меня хватает средств, и детям, и внукам моим хватит — для этой польской сабаки я тэпэрь пальцем нэ пошевелю. Пошла прочь. Твой чеченский муж тэбэ живо мозги вправит. У тебя есть плетка, Арслан?
Вид Арслана красноречиво говорил о том, что в его арсенале имеется не только плетка.
— И забирай «Опель», Арслан, — добавил Дато осчастливленному жениху, напоминавшему Марка-Крысобоя из бессмертного романа о Мастере и Маргарите. Что ж, Света получила заслуженное наказание. Она в слезах убежала из комнаты, в то время как Арслан, улыбаясь, медленно двинулся за ней, бренча ключами от ее «Опеля».
А Дато с ревом раненого тигра принялся крушить все, что попадалось ему под руку. Из мешанины русско-грузинских ругательств и проклятий можно было понять, что грядет великая война с некогда его лучшим другом. И стоить эта битва будет крови нескольких поколений.
Пожалуй, в эту минуту можно было бы уже опускать занавес. С чувством глубокого удовлетворения поднялась я с пола — теперь я расплатилась с Абзацем сполна. Внимание двух главных бандитов, Дато и поляка, переключилось со злополучной головы друг на друга. И флаг им в руки, как говорится.
Так, значит, Борис. Заботливый мужчина Татьяны, протянувший свои руки к наследству ее бывшего мужа. Не останавливающийся перед убийством. Как своевременно я вывезла Соню с сыном! Теперь — бежать. Тем же путем — по лестнице — я спустилась с чердака и что есть духу понеслась к забору, где валялись верные псы Дато. Не оглядываясь, перемахнула через забор и побежала прочь через пустырь в поселок.
Отбежав на незначительное расстояние, я перевела дух и… расхохоталась. Именно смех был моей реакцией на все произошедшее.
Приведя в порядок нервы и уняв дурацкий полуистерический смех, я пошла через поселок искать какие-нибудь колеса, чтобы добраться до города.
В Тарасов возвращалась я на тракторе. Это была единственная конструкция на ходу и с трезвым водителем, который и доставил меня прямо в центр, высадив на проспекте. Конечно, я привлекла внимание прохожих к своей персоне, когда выпрыгнула из кабины…