Хоронили братьев Черновых в один день, на одном и том же кладбище, но в разное время. Я решила побывать на похоронах Сергея. Мне хотелось поближе познакомиться с Лебедевой. Она знала намного больше, чем рассказала нам с Мельниковым. И, думалось мне, знала что-то достаточно важное, что могло помочь расследованию. Так что позвонила я Мельникову, узнала ее адрес и отправилась.

Жили они в обычной двухкомнатной «хрущобе». И народу проводить Сергея собралось не особенно много. Кто-то из его приятелей, кто-то из ее подруг, кто-то из соседей. Лебедева узнала меня, молча кивнула. В ответ на мои соболезнования еще раз молча кивнула. Я положила цветы, постояла в сторонке. Потом поехали на кладбище. Там все тоже прошло быстро и просто, без рыданий и истерик.

Я осталась на поминки. И здесь народ не особо задержался. Приятели Сергея откушали и ушли. Подруги Лебедевой тоже, очевидно, не были особенно близкими подругами. Кончилось тем, что мы остались с ней вдвоем и взялись за мытье посуды. Она, надо полагать, была мне очень благодарна, что я осталась. Хуже нет быть в такие часы одной.

За мытьем посуды и за уборкой мы разговорились. Вначале она спросила меня, работаю ли я в милиции. Я объяснила, кем я работаю, и пожаловалась на все неудобства и беспокойства своей работы. Она мне посочувствовала. Потом стала рассказывать о себе. Обычная жизнь обычного, не очень счастливого человека.

Галина приехала из деревни, хотелось свободно и красиво жить в большом городе. Поступила в ПТУ, потом работала на химзаводе аппаратчиком. Там влюбилась в женатого человека. У него жена была в отпуске, он привел ее к себе домой и там жил с ней почти месяц, а накануне приезда жены выгнал. Пришлось делать аборт. Не знала куда деться от стыда. Ушла с работы, перешла на химкомбинат. Там тоже работала аппаратчиком. Но по-прежнему хотелось счастья и снова влюбилась, теперь уж в молодого парня. Этот тоже обманул и бросил. Снова аборт. Но на этот раз осталась работать на комбинате. Так и жила – на работу и в общежитие, иногда в кино, а больше никуда.

Сергея встретила почти десять лет тому назад. Ей уже было около тридцати, а ему даже и побольше. Но сошлись как-то характерами, вдвоем им хорошо было. И она перебралась к нему в квартиру. Но регистрировать брак он почему-то не хотел. Не хотел, и все. А ей так этого хотелось – стать настоящей женой и жить под его фамилией. И все время боялась, что может выгнать, ведь по закону она ему никто. Теперь и это кончилось. Теперь все…

В разговоре мы перешли на «ты», так было проще. Но вопросы, которые меня интересовали, я так и не задала. Пока. Чувствовала, что главный наш разговор впереди.

Галя Лебедева позвонила мне часов в двенадцать и попросила срочно приехать. Я отправилась к ней немедля. У входа в квартиру я позвонила, она долго разглядывала меня в «глазок», спросила, кто я такая, и, только удостоверившись, что это именно я, открыла. Потом закрыла за мной дверь на ключ и на цепочку. Повела меня в комнату и усадила на диван.

– Я боюсь, – сказала Галя. – Я боюсь, что он меня тоже убьет.

У нее были глаза испуганного, затравленного человека, и говорила она тихо, полушепотом, будто боялась, что убийца услышит ее.

– Кто он?

– Я не знаю. Но он уже два раза звонил мне по телефону и требовал, чтобы я отдала ему тетрадь. Общую тетрадь в красной обложке. Обещал хорошо заплатить, долларами. И грозил, что если я не отдам ее, то он меня убьет. Он очень жестокий человек. Я боюсь, что, когда отдам ему эту тетрадь, он все равно меня убьет.

Вот наконец и появилась опять на нашем горизонте общая тетрадь в красной обложке. Я так и чувствовала, что она должна где-то выплыть. Но конкурирующей фирме она, оказывается, так и не досталась. Вот это номер! И находится тетрадь, кажется, у Галины. Теперь ее ищет убийца, а за его спиной должна стоять фирма «Менделеев». Кто же еще, если не она.

– Ничего он тебе не сделает. Его сейчас ищут лучшие оперативники. Скоро они его найдут, и тогда он уже никому ничего не сделает.

Я успокаивала Галю, а сама думала: черта с два они его найдут. Об этом человеке ведь совершенно ничего не известно. Где живет, как выглядит, чем дышит? Знаем только, что он стреляет из пистолета с глушителем и не оставляет оружие на месте преступления. Вот и все особые приметы. Пойди найди такого в миллионном городе. И сейчас вся надежда на Галину Лебедеву. Только у нее есть контакт с убийцей, тонкая ниточка, которой нельзя дать оборваться. Взять его можно только с ее помощью. И надо ее убедить помочь нам.

– Я очень боюсь его, – продолжала испуганно повторять Галя.

– Человек он действительно опасный, – соглашалась я. – Поэтому его и надо как можно быстрей задержать. Ведь это он твоего мужа убил.

– Он. И Евгения Константиновича тоже… И все из-за этой проклятой химии. Но ты же ничего не знаешь. Я тебе сейчас все расскажу.

Да, ей непременно надо было все рассказать, свалить на чьи-нибудь плечи груз скопившихся переживаний, опасений, тоскливых мыслей. Мне или кому-нибудь другому – безразлично. Просто женщине надо было выговориться и облегчить душу. И хорошо, что жребий пал на меня. Мне ведь очень хотелось ее расспросить кое о чем из того, чего она не сказала милиции. Хотя бы про тетрадь в красной обложке. Она ведь до этого про нее ни разу не упомянула. Очевидно, надеялась все-таки продать ее. А сейчас боится. И правильно делает, что боится.

Галина подошла к серванту, открыла дверку и вынула оттуда начатую бутылку вина. Поставила ее на стол. Потом достала две рюмки и вазочку с конфетами.

– Давай выпьем немного, – предложила она. – Ты не думай, я этим не увлекаюсь. Эта бутылка с моего дня рождения стоит, – она грустно улыбнулась. – С последнего дня рождения, который я отпраздновала со своим мужем. Не держать же ее вечно. Мне сейчас очень плохо, а вино вроде бы успокаивает…

Мы выпили по рюмочке. Вино было приторно-сладким и довольно противным. Не люблю я очень сладкие вина. Но пришлось пить. Это же она своеобразные поминки по мужу справляла: и рассказом своим, и приторно-сладким вином.

– Все началось с полгода назад, – начала рассказывать моя собеседница. – Смотрю, однажды мой Сережа себе другую прическу сделал. Раньше длинные волосы носил и пробор слева, а сейчас коротко подстригся и сделал зачес назад. И костюм себе купил серый, довольно дорогой костюм, не по нашим доходам. С этой прической и в этом костюме он сразу стал походить на Евгения. Точная копия, не разберешь. Я спрашивать ничего не стала. Он у меня не любил, когда его расспрашивают. Ну, думаю, слава богу, помирился наконец с братом. Они ведь всю жизнь не ладили. Кто в том виноват, не поймешь, но мне это очень не нравилось. Вот и хорошо, думаю, что помирились, а то мы и в гости перестали друг к другу ходить. Родственники ведь, а живем как чужие. Евгений, ты ведь знаешь, работал на фирме «Химсинтез», вот я и понадеялась, что и моего к какому-нибудь делу приспособит. Сергей вообще-то мужик работящий был и тоже химик, они с братом на одном курсе учились. Только у Женьки дело как-то сразу в рост пошло: аспирантура, то да се. Потом стал лабораторией заведовать в научно-исследовательском институте. А Сергей на завод пошел. Тоже старался, в три смены работал, грамоты ему давали по праздникам, но выше мастера так и не поднялся. А потом, когда заводы стали закрываться, он вообще не у дел остался. И с тех пор мотался с одной работенки на другую. То его работа не устраивала, то он по своему характеру начальству не подходил… А то вроде все складывалось, и он подходил, и работа устраивала, но деньги не платили. Сама знаешь, как это сейчас бывает. А жить ведь на что-то надо. Одним словом, ничего хорошего. Давай еще, что ли, по стопочке примем…

До чего же мне не хотелось пить эту сладкую гадость, но пришлось. Побоялась, что если не стану пить, тои она рассказывать перестанет. Так что выпили мы еще по рюмке и по конфетке съели.

– Время шло, а Сережа на настоящую работу так и не устроился. И с Евгением по-прежнему не общался: в гости не зовет, по телефону не звонит и вообще о брате ни слова. А деньги дома появились. Не так чтобы уж много, но жить стало легче. «Где это, – спросила я его, – тебе так хорошо платить стали, за какие успехи в труде?» Он только посмеялся: «Раз платят, значит, успехи есть…» Но ничего толком так и не рассказывал.

Галина замолчала на минуту, будто вспоминая мелочи своей семейной жизни, а потом продолжила:

– И вот однажды, муж немного выпивши был, расхвастался: «Я, говорит, людям работать и жить помогаю. Можно сказать, целую организацию содержу. Они сейчас все от меня зависят и на моем горбу прямиком в рай едут». Я, конечно, стала расспрашивать, что да как? А он хвост распустил, как павлин, и остановиться не может. Он, оказывается, стал работать как бы связным между двумя фирмами. Они, эти фирмы, – «Менделеев» и «Химсинтез», в свое время от одного института отпочковались, как Сергей рассказал, и начали работать приблизительно в одном направлении. Только у «Химсинтеза» дело сразу пошло хорошо, а у «Менделеева» забуксовало. И до того у них дошло, что хоть фирму закрывай и всех распускай. А там тоже люди работают, у каждого семья, дети, жить как-то надо…

Об этом я уже знала, об этом мне Вересов рассказывал. Но перебивать Лебедеву не стала.

– А их начальник, – продолжала Галя, – менделеевской фирмы, значит, Сивопляс, с Сергеем знаком был с давних пор. Вот и попросил моего помочь.

– Чем же твой муж помочь мог? – спросила я, прекрасно представляя себе, в чем именно могла заключаться эта помощь.

– То-то и оно… Оказалось, что мог помочь. Сивопляс ему объяснил, что если он достанет какие-то там формулы в «Химсинтезе», то буквально спасет «Менделеева». Фирма сможет продолжать работать, и все ему будут очень благодарны. И заплатят ему за это неплохо.

Красивые слова сумел подобрать Сивопляс: «связной между фирмами», «спасет коллектив». А по сути – обычное воровство…

– Но ведь это должно было «Химсинтезу» ущерб нанести, – не выдержала и вставила я.

– Вот-вот, и мой ему точно так же сказал, – подхватила Галина. – Но Сивопляс объяснил, что никакого ущерба никому не будет. «Химсинтез» как работал, так и продолжит работать. А они с новыми идеями будут следом тянуться и никому не помешают…

Этот Сивопляс, оказывается, подлец отменный, Вересов ему очень точную характеристику дал. Сумел уговорить мужика, убедить его. А может быть, не особенно убеждать пришлось? Сергей Чернов ведь тоже не маленький, за сорок перевалило. Причем тоже химик, знает, что такое результаты исследований. Должен был все понять. Надо думать, понял. Пошел на это дело вполне сознательно. Вот Галина Васильевна, может быть, и не поняла тогда. Но теперь и она прекрасно понимает, во что втянул Сивопляс ее мужа.

– Выдали они Сергею аванс, – продолжила Галина. – Он и подстригся, и костюм купил, точно под Женьку перестроился, так что различить их стало невозможно. И ходил в фирму брата, когда того на работе не было, брал нужные формулы. Как он это делал, я не знаю, да и не разбираюсь я в химии.

Все оказалось точно так, как мы с Мельниковым и Самойловым вычислили. Сергей под видом брата проходил в здание «Химсинтеза», брал ключ из-под коврика и доставал из железного ящика тетрадь. А с вахтершей он не разговаривал, потому что голоса у братьев все-таки немного разными были. Потом таким же методом клал тетрадь обратно. Конечно, никто ничего не мог понять…

– Попросту говоря, воровал материалы у «Химсинтеза» и передавал их «Менделееву», – уточнила я.

– Правильно, воровал, – согласилась Галина. – И я это очень скоро поняла, но молчала. Потому что платили ему хорошо. А как без денег жить, сама понимаешь… А недавно появилась эта красная тетрадь. Пришел мой Сережа домой веселенький, показал мне ее и говорит: «Видела? Вот эта самая штука стоит пять тысяч долларов. Хотя если всерьез, то гораздо дороже. Пусть-ка она немного отлежится». И он спрятал тетрадь под матрас. Пять тысяч долларов – это ведь сумасшедшие деньги, на них жить и жить можно. Я таких денег ни разу не видела.

«Кто же тебе за нее пять тысяч даст?» – спросила я мужа.

«Менделеев» отсыплет, ему деваться некуда. Без меня этот «Менделеев» сейчас – как ноль без палочки, – опять расхвастался мой. – Они, понимаешь, только три тысячи дают. Говорят, больше не стоит. А я-то знаю, сколько она стоит, эта тетрадь. За нее хороший хозяин и десять тысяч не пожалеет. Это я пять тысяч прошу, потому что вхожу в их бедственное положение. Так что пусть не жадничают. Ничего, пожмутся, пожмутся и пять тысяч выложат. Ты смотри, если они без меня заявятся, ни в коем случае не отдавай. Не знаешь ты ничего об этой тетради, не видела ее никогда, и все…»

Галина тяжело вздохнула и помолчала. Потом налила еще по рюмке.

– Давай выпьем за упокой души Сергея. Не надо было ему с самого начала за это дело браться. И себя я тоже виню, что не удержала мужика. Сережа ведь просто хотел заработать, а получилось… Теперь вот этот человек звонит и грозится убить, если я ему тетрадь не отдам. Правда, деньги дать обещает. Но не пять тысяч и даже не три, как Сережа говорил, а всего две. Сегодня опять звонить будет.

Мы выпили за упокой Сергея. Галина выговорилась, раскрыла душу, и ей как-то сразу стало заметно легче. Тоска из глаз исчезла, щеки порозовели. Хотя, вполне возможно, щеки порозовели от выпитого вина. Но все равно, чувствовала она себя сейчас гораздо лучше и держалась гораздо увереннее.

– Сам Сивопляс звонит? – спросила я.

– Откуда я знаю кто? Я ведь этого Сивопляса ни разу не видела и голоса его никогда не слышала. Звонит кто-то и грозит.

«Этого киллера срочно надо брать», – задумалась я. Двух человек он уже убил, вполне может и Галину убить. Ему нужна тетрадь, и это понятно. А свидетели ему совершенно не нужны, и это тоже понятно. Кто же он такой? Ясно, что с «Менделеевым» связан, но не сам же Сивопляс. Так что на фирме искать его нет никакого смысла. Вероятней всего, обычный наемный киллер.

– Галя, а когда этот человек тебе последний раз звонил? Вчера или сегодня?

– Сегодня утром и звонил. Я сказала, что не знаю, где тетрадь. А он сказал, чтобы я искала. Я сказала, что все в квартире обшарила, уже и не знаю, где еще искать. А он начал угрожать, мол, это может плохо для меня кончиться. И лучше будет, если я все-таки найду тетрадь. Я, конечно, сказала, что буду искать, тогда он повесил трубку.

– Не догадываешься, кто бы это мог быть?

– Представления не имею.

– Может быть, голос кого-нибудь знакомого напоминает?

– Нет у меня таких знакомых. Голос мужской, но высокий. Тенористый такой, как будто мальчишка говорит. Вот и все, что я могу сказать…

– Галя, надо его брать.

– Конечно, надо, – согласилась она.

– Нам с тобой его надо брать, вдвоем.

Она посмотрела на меня довольно испуганно.

– Так у него же пистолет. Он двоих уже убил, он и нас с тобой убьет.

– Авось не убьет. Но человек он, конечно, очень опасный. Если ты ему тетрадь не отдашь, может и убить. Но и если отдашь тетрадь, тоже убить может.

– Но если я ее отдам… За что же он меня?

– Ты ведь будешь единственным человеком, который знает его в лицо. Такие, как он, свидетелей не оставляют.

Как быстро может измениться лицо у человека. Только что передо мой сидела если не благополучная, то вполне разумная и довольно спокойная женщина. И вдруг мгновенно Галина стала другой: лицо как-то сразу осунулось, потемнело, а в глазах застыл ужас.

– И что, никакого выхода?

– Никакого. Поэтому его и надо брать побыстрей, пока он еще кого-нибудь не убил. Взять проще всего здесь, у тебя в квартире. По городу его искать нет смысла, а сюда он придет сам. Непременно придет – за тетрадью. Только надо сделать так, чтобы он пришел не тогда, когда захочет, когда ему это удобно будет. А тогда, когда это будет удобно нам с тобой.

– Как же мы его? – жалобно спросила Галина. – Он же с пистолетом.

План о том, как взять киллера, был, по сути дела, у меня уже готов, оставалось только кое-какие мелкие подробности уточнить. План простой, без особых хитростей и закидонов. Такие простые планы как раз и самые надежные, лучше всего срабатывают. Так что возьму я его наверняка, без особого риска, и вполне обойдусь без нашей доблестной милиции. Сделаю Мельникову подарочек. Он, конечно, шуметь будет, но ничего, победителей не судят. Только одна я ничего сделать не смогу. Участие, причем самое активное, в этом деле Галины было непременным. Поэтому надо ее уговорить.

Когда я посвятила Лебедеву в свой план, она окончательно растерялась: как же так, мы, две слабые женщины, поймаем убийцу?! Но я ей объяснила, что не такая уж я слабая женщина, что у меня тоже есть пистолет и что самое главное, нам поможет элемент внезапности. Ведь он тоже посчитает нас двумя слабыми женщинами и потеряет бдительность. Более того, тот, кто придет за тетрадью, должен считать, что встречается с одной слабой женщиной. О моем присутствии он и подозревать не должен.

Я была абсолютно уверена, что все у нас получится в лучшем виде. И эту уверенность мне постепенно удалось передать Галине. Так что дальше мы уже вдвоем обсудили мой план до мельчайших подробностей – кто где будет стоять, как и куда пройдет, кто что скажет и когда скажет. Прикинули, какие могут возникнуть неожиданности. Кажется, абсолютно все обсудили и даже немножко порепетировали.

Потом я быстренько съездила домой и привезла кое-что необходимое для проведения операции. С Галиной мы твердо договорились, что, пока я мотаюсь туда-обратно, она тихо сидит дома, крепко-накрепко заперев дверь на все возможные замки и засовы, никого к себе не впускает и на телефонные звонки не отвечает. Торопилась я основательно, ибо знала, что самые хорошие планы часто рушатся из-за какой-нибудь ерунды, сущего пустяка. Откроет Галя дверь или на телефонный звонок ответит, и все задуманное полетит вверх тормашками.

Но, к счастью, обошлось. Когда я вернулась, она была дома, по-прежнему одна, и открыла дверь на мой условный стук, для страховки продублированный и засвидетельствованный моим же голосом. И держалась она вполне ничего, довольно уверенно.

После этого мы приготовили обед, перекусили как следует и стали ждать. Ох и не люблю же я ждать вообще, а в таких случаях особенно! Но ничего не поделаешь. Уметь ждать в нашем сыщицком деле, я бы сказала, не менее важно, чем уметь догонять. Мы с Галиной, чтобы снять напряжение, болтали о всяких пустяках: о ценах на босоножки, о городском транспорте, о телевизионных сериалах и, конечно же, о погоде. Потом она стала мне фотографии показывать. Мне совершенно не было интересно, как выглядела Галя в своем розовом детстве и тем более кем были ее ближайшие подруги и родственники, но пришлось смотреть, задавать вопросы и даже время от времени похваливать.

А тем временем я думала еще и о том, что, может быть, не следовало нам вдвоем браться за это дело. Кто знает, что за громила явится сюда и сумеем ли мы усыпить его бдительность. А если и усыпим, то справимся ли? Вот если бы с нами сидел Мельников или Самойлов… Тогда другое дело, тогда полная гарантия и для нас с Галей точно никакой опасности. И я, откровенно говоря, пожалела, что не рассказала Мельникову о своей затее.

Звонок раздался раньше, чем мы ожидали. Еще и четырех не было. Мужчина сразу, без всяких околичностей, спросил про тетрадь.

– Нашла я вашу тетрадь, – сказала Галина. – Толстая такая, в красной обложке. Вся какими-то формулами исписана, но я в химии ничего не понимаю. Наверное, это она и есть. Можете прийти и забрать.

Он спросил, когда ему прийти за тетрадью.

– В любое время, когда это вас устраивает, – совершенно беспечно, как и следовало это сделать, ответила Галина. – Но лучше всего, если вы придете сегодня. Завтра я на несколько дней уеду из Тарасова, поживу немного у брата.

Настаивать на том, чтобы мужчина пришел непременно сегодня, нельзя было ни в коем случае. Это могло насторожить его. Так что Галя тут же добавила:

– Если сегодня не сможете прийти, ничего страшного. Приходите дня через три-четыре. А чтобы наверняка, так лучше через недельку. Тетрадь вас будет дожидаться, она теперь никуда не денется. Только, пожалуйста, деньги не забудьте, – напомнила собеседнику Галина и довольно строго, что нами было оговорено и отрепетировано, добавила: – Если не будет денег, не будет и тетради.

Он ответил, что подумает и что, вполне возможно, придет сегодня. А может быть, и через недельку. Ему, мол, тоже торопиться некуда. Дополнительно звонить не станет, просто придет, и все. Деньги, разумеется, он не забудет. На этом разговори закончился.

Мы с Галей остались очень довольны этим разговором. Пока все шло именно так, как мы и предполагали. Более того – как мы с ней планировали. Теперь опять надо ждать. И мы к этому были готовы.

Сразу сейчас прийти он не мог. Часа через три-четыре – не раньше. Убийца, чувствовалось, человек осторожный и вполне мог опасаться засады. Значит, он заранее должен занять позицию возле дома и смотреть, не появится ли кто-то посторонний. И только удостоверившись, что никакой опасности нет, он придет. Я думаю, он и звонил нам из автомата, расположенного где-то поблизости, и уже теперь наблюдает за домом, особенно за подъездом. Правильно я сделала, что оставила свою машину подальше отсюда, за углом, на соседней улице.

И мы опять стали ждать. Потому что, по всем моим рассуждениям, должен он прийти за тетрадью именно сегодня. Сивоплясу тетрадь нужна была позарез. Не мог он разрешить своему киллеру отложить дело на целую неделю. Кто знает, что за эти дни с тетрадью может случиться.