Глава 2

Чудесная вещь – весеннее настроение! Природа оживает, птицы поют, солнечные лучики щедро раздают свое тепло направо и налево. В глазах прохожих читается неистребимое желание ярких впечатлений. Девушки надевают юбки покороче, каблуки повыше. Их кокетливые ободряющие взгляды способны вселить уверенность в своей неотразимости даже в самых робких представителей мужского пола. А мужчины в эти дни готовы на самые невероятные безумства ради возможности окунуться в водоворот весеннего наводнения чувств. Даже истошные крики бездомных котов, пытающихся с упорством мамонта обрести наконец свое мужское счастье, звучат в эти дни, как музыка.

Не миновала всеобщая эйфория и меня. Еще два дня назад я ломала голову над невероятно запутанной историей похищения фамильных драгоценностей и ничего вокруг не замечала. Сейчас же, когда дело было благополучно завершено, я получила возможность ощутить влияние весенних флюидов, в изобилии витающих в воздухе. Сегодня мне не хотелось думать ни о чем серьезном. Хотелось петь и танцевать. Хотелось ощущать себя любимой и желанной. Хотелось совершать безрассудные поступки. Такие, за которые потом приходится краснеть. А почему бы и нет? Я молода, красива, свободна! Глупо тратить такой прекрасный день на просмотр телепередач или на болтовню с соседкой. В такой день нужно блистать! Решено. Необходимо срочно явить миру бессмертную красоту Татьяны Ивановой! Устрою себе выход в свет.

Для осуществления задуманного в первую очередь необходимо выбрать соответствующий гардероб. Этим я и занялась. Вывалила из шкафа все свои наряды и стала подбирать ансамбль, который лучше всего подойдет к моему настроению. Все белое и черное я отмела сразу. Совершать безумства лучше в более ярком оперении. Брючные костюмы для этой цели тоже не подойдут. Нужно что-то красочное и обязательно короткое! Юбки с блузками тоже отпадают. Остаются платья. Так, что же мы имеем? Перебирая наряды, я отбраковывала одну вещь за другой, пока моему взору не предстал шерстяной клетчатый плед, сиротливо покрывающий пустой диван. Вот так поворотик! В моем гардеробе не нашлось ни одной вещи, соответствующей нынешнему настроению. Нужно срочно исправлять положение. Придется пополнить гардероб. А что? Это тоже занятие увлекательное. Прямо сейчас и отправлюсь!

Я побросала вещи обратно в шкаф, натянула джинсы и изумрудную водолазку, подчеркивающую цвет моих глаз. Сверху набросила жакет. Пару раз махнула щеткой по волосам. Хотела соорудить красивый узел на затылке, но, представив, как приятно будет развевать мои локоны весенний ветерок, тряхнула головой и оставила волосы распущенными. Сунула ноги в модные в этом сезоне лакированные ботильоны на высоченном каблуке, прекрасно гармонирующие с жакетом. Прихватив приличную сумму, отправилась на поиски вечернего платья.

Выйдя во двор, решила прогуляться пешком. Жалко было в такую погоду замуровывать себя в салоне автомобиля. Тем более до ближайших бутиков, в которых можно было приобрести вполне приличную одежду, рукой подать. Неспешным шагом я направилась в сторону своего любимого магазинчика эксклюзивной одежды «Judge esthete».

Не успела я пройти и двадцати шагов, как рядом со мной резко затормозил черный «Лексус» представительского класса. Полагая, что хозяин иномарки желает проконсультироваться по поводу выбора правильного направления своего движения, я остановилась и, повернувшись в сторону автомобиля, лучезарно улыбнулась. Дверь иномарки со стороны пассажирского сиденья медленно открылась, и передо мной предстал мужчина средних лет. Одет он был по последней моде, явно не из магазина готовой одежды. На лице пассажира улыбки не было и в помине. Под его тяжелым взглядом моя улыбка угасла сама собой. Я было вознамерилась возобновить движение, но у мужчины на этот счет оказались свои планы. Преградив мне дорогу, он оценивающим взглядом осматривал меня с головы до ног и молчал. Я решила, что нахал заслуживает того же, и ответила ему нарочито презрительным взором. По глазам нахала я поняла, что по какой-то причине он остался доволен обменом взглядами.

– Осмотр окончен? Я могу идти? – подала я голос.

– Татьяна Иванова? – задал он вопрос вместо ответа.

Я удивленно воззрилась на незнакомца.

– Не думала, что моя скромная персона пользуется такой широкой популярностью у обывателей, – проговорила я.

– А вы остры на язык, – сказал незнакомец, слегка улыбнувшись при этом.

– Что вы! Я и не думала острить, – округлив глаза в притворном ужасе, ответствовала я ему, – на самом деле я весьма застенчивая особа.

– Настолько застенчивы, что откажетесь от делового обеда в ресторане?

– Боюсь вас шокировать, – продолжая язвить, произнесла я, – но в нашем городе не принято обедать в десять часов утра. Мы по старинке предпочитаем дожидаться как минимум двенадцати.

– Если других возражений нет, предлагаю заменить обед завтраком.

С этими словами мужчина решительно взял меня за локоть и потянул в сторону открытой дверцы машины. Посчитав, что шутка зашла слишком далеко, я резко освободила свой локоть от руки незнакомца.

– Думаю, вам лучше поискать спутницу в другом месте. Всего хорошего.

Я снова вознамерилась отправиться по своим делам, но опять потерпела фиаско. Мужчина повторно преградил мне дорогу.

– Татьяна, у меня к вам деловое предложение, – сказал он, выделив ключевое, по его мнению, слово «деловое».

Я почему-то разозлилась. То ли оттого, что мне не понравились его диктаторские манеры, то ли потому, что поняла, что моим радужным планам на вечер не суждено сбыться. Весеннее настроение улетучилось, как будто его и не было. Видимо, поэтому ответила я резко.

– В данный момент никакие деловые предложения меня не интересуют. – Подражая незнакомцу, я выделила слово «никакие».

После моей тирады лицо незнакомца вмиг утратило всю свою властность. Передо мной стоял смертельно усталый человек. Мне сразу стало стыдно за свой резкий тон. Вероятно, у этого человека серьезные проблемы, а я даже не удосужилась поинтересоваться характером предложения.

– В двух словах, в чем суть ваших проблем? – смягчив тон, спросила я.

– Я хочу найти убийцу своей дочери, – просто ответил незнакомец и добавил, слегка помедлив: – Проблемой это не назовешь, не так ли?

Я слегка кивнула и молча села в машину, тут же забыв о своем намерении посвятить вечер исключительно развлечениям и безделью.

Мужчина занял место рядом с водителем, и мы, тронувшись, покатили в неизвестном направлении.

Ехали молча. Видно было, что мой спутник не расположен обсуждать столь личную тему в присутствии водителя. Для меня же ожидание было вполне привычным занятием. Я откинулась на спинку сиденья и, пользуясь представившейся возможностью, решила более пристально присмотреться к незнакомцу. На вид ему можно было дать лет пятьдесят с хвостиком, но, скорее всего, истинный возраст мужчины был за шестьдесят. Молодили его дорогой прикид и соответствующий уход. Едва заметный выговор с «оканьем» и слишком быстрая речь выдавали в нем приезжего. Про финансовую сторону даже говорить незачем. Мужик уж точно не из бедных. Наличие или отсутствие жены у таких на глазок не определишь. Так же как удачный или неудачный брак. С такими деньгами за внешним видом прислуга следит. А полноценное питание данные индивидуумы получают в элитном общепите. А вот по каким таким волшебным каналам он о моем существовании узнал, выяснить не помешает. Наверняка у него целое досье на меня имеется. С пачкой фото в профиль и анфас. Вон как легко он меня на улице вычислил. Радоваться этому обстоятельству или огорчаться, покажет жизнь.

Пока я так рассуждала, машина подъехала к небольшому, но довольно дорогому по тарасовским меркам ресторану. Водитель затормозил и поспешил открыть дверь перед боссом. Тот в свою очередь проявил галантность по отношению к даме, чем приятно порадовал меня. Всегда лучше иметь дело с клиентом, воспитанным в старых добрых традициях, привыкшим проявлять уважение к женщине. Даже малознакомой. Даже если ты всего-навсего собираешься нанять ее на работу.

Подойдя к дверям ресторана, предусмотрительно распахнутым перед нами все тем же водителем, мужчина, пропустив меня вперед, уверенно прошел в сторону изолированных кабинетов, из чего я сделала вывод, что место встречи было запланировано им заранее. Заняв место за столом в уютном кабинете, я осмотрелась, привычно ища глазами папку с меню. Ни на столе, ни на мягких диванах, предназначенных заменить стулья для посетителей, меню не обнаружилось. Опередив мой вопрос, мужчина сообщил мне, что заказ уже сделан и через несколько минут нам подадут еду. Я промолчала. Сделан так сделан. В конце концов, я же сюда не ради еды пришла, хотя перекусить не мешало бы.

– Для начала не мешает познакомиться, – произнес мой спутник. – Дмитрий Павлович Сомов. Вам представляться нет необходимости. Прежде чем принять решение обратиться к вам, я, по понятным причинам, навел все необходимые справки и теперь знаю о вас едва ли не больше, чем вы сами.

Ни проблеска улыбки. Видимо, его слова – это не шутка, а простая констатация факта. Что ж, приму как должное. При моей профессии не стоит удивляться тому, что клиент заранее интересуется обстоятельствами жизни того, кому собирается доверить сокровенные тайны своей жизни.

– Могу я поинтересоваться, из каких источников вы получили информацию обо мне? – задала я вопрос.

– Поинтересоваться можете. Получить ответ – едва ли. Да это и не столь важно. Гораздо важнее выяснить, хватит ли вашего опыта для успешного решения моего вопроса.

– Другими словами, вы хотите знать, считаю ли я себя достаточно компетентной в профессиональном плане? – Как всегда, недоверие клиента к моим профессиональным способностям задело меня. – Так вот! Могу с уверенностью сказать еще до того, как вы озвучите детали дела, которое собираетесь мне поручить: я нисколько не сомневаюсь в своих способностях! Именно поэтому я и занимаюсь частным сыском. И если досье, которое вам предоставили на меня, отражает хотя бы треть моих успехов на поприще раскрытия преступлений и разного рода запутанных ситуаций, то вы должны понимать, что такого рода вопрос абсолютно лишний! А вот вопрос, заинтересуюсь ли я вашим делом, должен волновать вас гораздо больше, чем вы предполагаете. И еще один момент. Не нужно забывать, что это вы обратились ко мне за помощью, а не я пришла просить вас дать мне позволение заняться вашими заботами!

Я замолчала, уверенная в том, что Сомов сейчас встанет и уйдет, не прощаясь. Однако он сидел не двигаясь. И, казалось, никак не отреагировал на мою тираду. На мое счастье, именно в этот момент в кабинет вошел официант, неся в руках поднос, обильно заставленный тарелками и чашками. По мере того как тарелки перекочевывали с подноса на стол, мое удивление росло. Заказ был сделан с учетом всех моих вкусовых пристрастий. Завершением гастрономического изобилия был большой кофейник, от которого исходил одуряюще приятный запах свежесваренного кофе. Я подняла глаза на Сомова. Он смотрел на меня с довольной ухмылкой.

– Да. Темперамент, – произнес он, утрированно растягивая гласные. – Теперь я полностью уверен, что не ошибся в выборе.

«Ничего себе проверочки, – подумала я про себя. – С этим типом нужно держать ухо востро. Неизвестно, что он придумает в следующий раз».

А Сомов, довольный моей реакцией, продолжил:

– Раз уж мы выяснили самый главный момент, предлагаю сначала поесть, а уж потом «заниматься моими заботами». Кофе стынет.

Я не стала возражать и позволила Сомову поухаживать за собой. Пока длилась трапеза, Сомов, несмотря на причину нашего знакомства, развлекал меня смешными историями из жизни сибиряков. Оказалось, он родом из далекого сибирского города Иркутска. Занимается там нефтяным бизнесом. Причем абсолютно легальным. По крайней мере, в настоящее время. А вот в молодости, когда был еще никому не известным мальчиком Димой, он мечтал стать моряком и обязательно ходить на ледоколе по необъятным просторам Северного Ледовитого океана. Чтобы уши от мороза пунцовые, чтобы на носу сосулька, чтобы руки к штурвалу пристывали. А еще мечтал, как в одном из походов айсберг обязательно опрокинет судно. Кругом сплошная ледяная пустыня, белые медведи норовят полакомиться молодым матросиком, а он, Димка, смелый, горячий парень, голыми руками справляется с десятью медведями и на обломках судна спасает от неминуемой гибели всю команду. Десятки матерых морских волков, не в силах сдержать слез радости, качают своего спасителя и обязательно в конце назначают его своим капитаном. И вот он уже, самый молодой из всех существующих на земле капитанов, бороздит ледяные просторы на собственном ледоколе.

Когда завтрак подошел к концу, Сомов, дождавшись ухода официанта, перешел на серьезный тон.

– Теперь о главном. Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моей дочери. Каким образом вы будете это делать, меня не волнует. Мне важен результат. И еще мне нужно, чтобы виновник трагедии попал в мои руки. Остальное – не ваша забота. Это главная причина, по которой я обратился к вам.

– Самосуд – дело неблаговидное, – произнесла я, глядя Сомову в глаза, – но сейчас не об этом. Не будем делить шкуру неубитого медведя. В данный момент меня интересуют все подробности, которыми вы располагаете. О деталях поговорим позже.

– Разумно, – согласился с моими словами Сомов. – Что ж, я готов. С чего лучше начать?

– Начните с биографии. Имя вашей дочери, возраст, где училась, как попала в Тарасов, где работала, с кем общалась. Информации много не бывает. По мере необходимости я буду задавать вопросы.

Сомов достал массивный портсигар, вынул сигарету, жестом предложил мне сделать то же самое. Я вежливо отказалась. Тогда он закурил сам и только после третьей затяжки начал свой рассказ.

Со своей будущей женой, чернобровой и черноглазой красавицей Галиной, Сомов познакомился, когда по воле случая оказался в небольшом украинском селе Давыдка Житомирской области. Гордая красавица хохлушка пленила молодого Сомова своей статью, и он, недолго думая, увез украинскую «гарну дивчину» от родителей в суровый сибирский край. Поначалу жили мирно. Сомов обеспечивал семью финансами, Галина обустраивала быт. Плохо было одно: возраст «молодых» перевалил за тридцать, а детей все не было. Сомов все чаще пропадал неизвестно где, Галина злилась, но поделать ничего не могла. И вот наконец, когда оба уже и ждать перестали, Галина сообщила мужу радостную новость: в семье ожидается прибавление.

Дочь Сомова появилась на свет, когда ему стукнуло тридцать пять. На семейном совете решено было назвать девочку Олесей. Дочка росла умненькой и послушной. Но, по словам отца, была слишком скромной и чересчур доверчивой. Когда Олесе исполнилось десять лет, дела Сомова резко пошли в гору. Деньги потекли к нему в руки рекой. Он стал неделями пропадать по делам бизнеса. Укреплению семьи это не способствовало. Галина бунтовала, злилась, устраивала скандалы. Так продолжалось года два. И вот в один прекрасный день Галина собрала вещи и ушла от мужа. К тому времени в родном украинском селе у нее родственников не осталось, поэтому она вместе с дочкой переехала жить к своей дальней родственнице в Тарасов. Тетушка Галины была женщиной одинокой и бездетной, она с радостью приютила родню.

Сомову в то время было не до семьи. Большие деньги требовали больших жертв. Поначалу он пытался поддерживать связь с женой и дочкой, но гордая Галина налаживать отношения не собиралась и любую помощь Сомова категорически отвергала. В итоге на много лет связь с семьей у Сомова была прервана.

Когда Олесе исполнилось двадцать два, она сама разыскала Сомова. Сообщила, что Галина умерла от сердечного приступа, и попросила помочь с похоронами. Сомов примчался в Тарасов, устроил бывшей жене пышные похороны и предложил Олесе переехать к нему в Иркутск. Девушка вежливо, но настойчиво отказалась. К тому времени она окончила Тарасовский педагогический Институт и работала в школе учителем биологии. Характер дочери за годы, проведенные без отца, не изменился. Она по-прежнему была слишком скромной и застенчивой. По этой причине ей было тяжело менять свои привычки и срываться с насиженного места. Настаивать Сомов не стал. Купил дочери шикарную двушку недалеко от ее работы, снабдил деньгами и, попросив держать с ним связь, вернулся в Иркутск.

С тех пор они стали регулярно созваниваться, изредка Сомов приезжал проведать дочь, время от времени помогал ей материально. В этом вопросе Олеся оказалась такой же принципиальной, как ее мать. Больших денег от отца она не принимала, довольствовалась тем, что зарабатывала учительством. Лишь по большим праздникам Сомову удавалось всучить Олесе более дорогие подарки, да в случае крайней нужды дочь сама просила отца о помощи.

Месяца три назад ситуация немного изменилась. Дочь позвонила Сомову и попросила ссудить ей немного денег. Сказала, что решила всерьез заняться своим здоровьем, а также приобрести в квартиру кое-что из мебели. С такой просьбой Олеся обратилась впервые, и хоть Сомов и был в первый момент удивлен, но, естественно, дочери не отказал. Выслав на ее имя внушительную сумму, приготовился выслушать от нее ставшие привычными заверения в том, что она в таких деньгах не нуждается. Однако на этот раз Олеся, позвонив, просто поблагодарила отца за помощь. Воодушевленный таким поворотом событий, в следующем месяце Сомов снова выслал дочери щедрое содержание. Олеся снова не отказалась. Сомов решил, что ей надоело считать копейки от зарплаты до зарплаты и теперь он сможет обеспечить ей достойное существование. Недели две назад Сомов решил увеличить сумму, высылаемую дочери. Олеся позвонила радостная, сообщила о том, что получила деньги и собирается приобрести недорогой подержанный автомобиль. Сомов поинтересовался, умеет ли Олеся водить машину. В ответ услышал, что она планирует во время летних каникул пойти учиться в автошколу. Сомов был искренне рад за дочь. Честно признаться, ему был не совсем понятен образ ее жизни. Девушка была замкнутая, ничем особо не интересовалась, кроме своей работы, никогда никуда не ездила и ни разу за все время общения с отцом не упоминала о том, что у нее есть хоть какие-то планы на будущее. Сомов сказал Олесе, чтобы она забыла о покупке рухляди на колесах, пообещав приехать к ней в июне и отвести ее в автосалон для того, чтобы дочь могла выбрать себе нормальный автомобиль. Ему, мол, так будет спокойнее. Дочь на удивление быстро согласилась. Они поболтали еще некоторое время о всяких пустяках и стали прощаться. На прощание Олеся сказала: «Ты самый лучший, папа! Я тебя очень люблю! Спасибо, что ты у меня есть» и отключилась. Пожалуй, это был первый раз, когда Олеся вот так открыто выражала отцу свои чувства. Он же оказался и последним.

Дня через два Сомов позвонил дочери, чтобы просто пообщаться. Телефон Олеси не отвечал. Решив подождать, пока она вернется с работы и сама перезвонит ему, Сомов погрузился в текущие дела. До вечера дочь так и не позвонила, ее телефон по-прежнему не отвечал. Сомов забеспокоился. Раньше Олеся всегда перезванивала ему, как только обнаруживала пропущенный вызов. Теперь же пропущенных звонков было не меньше пятнадцати, а от Олеси ни ответа, ни привета. Сомов разыскал номер телефона директора школы, в которой работала дочь, и, связавшись с ним, выяснил, что Олеси на работе сегодня не было и она не предупреждала о том, что будет отсутствовать. Директор отправил домой к Олесе ее коллегу, но дома девушки тоже не оказалось. После таких новостей Сомов забеспокоился всерьез. Первым же авиарейсом он вылетел в Тарасов.

На место Сомов прибыл в шесть часов утра. Приехал на квартиру к дочери. Открыв дверь своим ключом, он осмотрел все помещения. В квартире Олеси не было. Ничего подозрительного там также не обнаружилось. В комнатах был порядок, на кухне в холодильнике лежали продукты. Посуда, тщательно вымытая, стояла по своим местам. Тогда он стал обзванивать все местные больницы. Безрезультатно. С тяжелым сердцем Сомов покинул квартиру дочери и отправился в городское управление полиции. Позвонив нужным людям, нажав на нужные рычаги, в девять утра он стоял в помещении морга при ГУ МВД и смотрел на тело своей дочери. Сомнений быть не могло: это его дочь лежала сейчас на каталке, накрытая простыней.

Подробности Сомов узнал уже от следователя, ведущего дело об убийстве его дочери. В шесть часов утра тринадцатого мая, как раз в тот день, когда Сомов безуспешно пытался дозвониться до своей дочери, тело Олеси Сомовой было найдено в здании Центрального исторического музея мировых искусств города Тарасова. Девушка была задушена собственным шарфом. Других следов насилия эксперты не обнаружили. Смерть наступила не более пяти часов назад. По подозрению в убийстве был задержан сторож музея.

– Пожалуй, это все, что мне известно, – закончил свое повествование Сомов.

– Какие улики указывают на обвиняемого, вы не знаете? – спросила я.

– Да какие там улики! – в сердцах воскликнул Сомов. – Схватили первого попавшегося пьянчужку и навесили на него все грехи. С момента смерти моей дочери прошло уже десять дней, а следствие все топчется на месте. Выбивают признание из алкаша. А мне нужен настоящий убийца, понимаете?

– Понимаю. – Я помедлила, потом продолжила: – В ходе расследования могут открыться непредвиденные факты, в том числе из биографии вашей дочери, вы готовы к этому?

– Не думаю, что вы накопаете какой-либо компромат на Олесю.

– Так думают практически все мои клиенты, однако жизнь частенько преподносит нам неожиданные сюрпризы. Прежде чем я соглашусь работать на вас, вы должны уяснить: я работаю до тех пор, пока в деле не будет полной ясности. И добиваюсь правды, какой бы горькой она ни была.

– Довольно лирики. – Сомов вдруг разозлился. – Предлагаю такой расклад: я даю вам месяц. Это время я пробуду в Тарасове. С моей стороны вы получите любую, повторяю, любую помощь. Можете обращаться ко мне хоть по сто раз на день. А для того чтобы вы всерьез заинтересовались этим делом, предлагаю вот что: если в течение месяца вы находите убийцу моей дочери, я плачу вам круглую сумму. Если же по истечении срока вы не сможете предоставить мне имя убийцы, опираясь на неопровержимые доказательства, то мы расстаемся. За отсутствие результата я платить не намерен. Думаю, такая сумма вас устроит?

С этими словами Сомов вынул из нагрудного кармана блокнот, вырвал из него листок и что-то нацарапал на нем. Закончив свои манипуляции, он протянул листок мне. Я посмотрела на цифры. Они впечатляли. Признаюсь, за свои услуги я просила немало, но даже по самым приблизительным подсчетам сумма, предложенная Сомовым, раз в десять превышала мой обычный гонорар.

– По рукам, – сказала я.

Мужчина удовлетворенно крякнул. После этого я задала ему еще несколько вопросов, и мы расстались, обменявшись номерами телефонов.

Спустя час я сидела в кабинете директора музея и выслушивала его разглагольствования на тему вреда алкоголя.

– Вот ведь сколько уже раз собирался выгнать взашей Михаила. И почему я не сделал этого раньше! А все моя доброта. Думал: пропадет совсем человек. А теперь расплачиваюсь за свое мягкосердие. Да ведь никто и предположить такого не мог! По своей сути Михаил абсолютно безобидный. Если бы не водка, ему цены бы не было. А тут вон как дело обернулось. Видно, совсем допился мужик, раз до преступления дошел.

– Скажите, Михаил Воронков раньше проявлял агрессивность в пьяном виде? – Мне едва удалось вставить слово в поток красноречия директора.

– Не могу вам сказать. Прежде Воронков не появлялся в музее даже в легком подпитии. Он всегда пил только вне работы. Данный случай – исключение из правил. Да, раньше бывало, что он не появлялся на работе целую неделю, но когда возвращался, всегда был уже в норме. Остальные сторожа подменяли Воронкова. Чаще всех Петр Семенович Карагодин. Знаете, ведь Мишка мог по полгода спиртного в рот не брать. А потом вдруг срывался и уже неделю остановиться не мог. Мужики, я имею в виду сторожей, жалели Мишку и всегда были готовы его подменить.

– По поводу пьянства Воронкова мне все понятно, – прервала я директора. – Сейчас мне хотелось бы осмотреть место преступления и пообщаться со служащими музея. Может быть, удастся выяснить, каким боком убитая связана с вашим музеем.

– Следователи уже беседовали со всеми служащими, – поспешил заверить меня директор. – Эта женщина никому из них не была знакома. Видимо, она приятельница Воронкова. Другого объяснения ее появления в стенах нашего заведения я не нахожу.

– Иван Андреевич, – обратилась я к директору по имени-отчеству, – предоставьте мне решать, какое объяснение является правильным.

– Да, да, конечно. Пойдемте, я провожу вас в южное крыло здания, в котором и произошла трагедия.

Представив, как Иван Андреевич еще битый час ходит за мной по пятам и комментирует каждое мое движение, я поспешила избавиться от его общества, предложив дать мне для сопровождения кого-то из сотрудников музея. К моей великой радости, директор согласился.

– Приставлю-ка я к вам Майечку, – оживившись, предложил Иван Андреевич, – она девушка расторопная. И проводит, и покажет, и все, что вам нужно, расскажет.

Он нажал кнопку селектора, и мы погрузились в ожидание. Только после третьего звонка на пороге кабинета Ивана Андреевича появилась молодая, улыбающаяся девушка.

– Майечка, вот госпожа Иванова желает осмотреть место, где была обнаружена женщина, – поспешно представил меня директор. – Прошу вас, проводите ее и расскажите все, о чем она будет спрашивать.

– Конечно, Иван Андреевич. Как скажете, Иван Андреевич, – затараторила Майечка, и я тут же пожалела о своем предложении. По всей видимости, директор был меньшим из зол, подстерегающих меня в музее.

Делать было нечего, и я, смирившись с обстоятельствами, последовала за Майечкой.

Для начала я попросила проводить меня в южное крыло. Осмотр места происшествия нужен был в первую очередь для того, чтобы иметь представление о том, как устроено здание музея. Обнаружить что-либо относящееся к событиям десятидневной давности я не рассчитывала. Затем попросила показать мне комнату охраны и пульты слежения. Я обходила помещение за помещением, а Майечка, не переставая ни на минуту, давала свои комментарии всему, что попадало в поле моего зрения. «Эх, мне бы такого свидетеля», – подумала я про Майечку. Но, к моему глубокому сожалению, по ночам Майечка не работала. Когда осмотр был закончен, девушка обратилась ко мне с вопросом. По всей видимости, он не давал ей покоя на протяжении всего нашего похода.

– Скажите, госпожа Иванова, а детектив – опасная профессия?

Я улыбнулась, отметив про себя обращение, усвоенное Майечкой от своего шефа.

– Смотря как работать. Если вы собираетесь расследовать дела только о неверных мужьях и женах, то ничуть. А вот если вы планируете помогать людям добиваться правды, то без риска тут не обойтись.

– Ой, как интересно! А я вот целыми днями в запасниках торчу! Скука смертная. Может, я не ту профессию выбрала?

– И такое бывает. Если для вас здесь скука, то лучше, пока не поздно, поменять профессию. Скажите, что вы думаете обо всей этой ситуации? – направила я мысли девушки в интересующее меня русло.

– А что тут думать. Напился Мишка, вызвал свою подружку в музей. Еще добавили. А потом, как водится, что-то не поделили. Мишка спьяну и задушил ее. Жалко, конечно, дурака. Но и девушку тоже жалко. Она небось еще и влюблена в него была.

– Почему вы так решили? – поинтересовалась я.

– Так ведь если бы не любила, разве потащилась бы среди ночи к этому балбесу?

– Вероятно, нет.

– Вот и я так думаю, – закончила Майечка.

Она проводила меня обратно до кабинета директора. Войдя, я застала Ивана Андреевича за телефонным разговором. Я стала ждать окончания беседы. Как только Иван Андреевич положил трубку, я обратилась к нему:

– Иван Андреевич, не могли бы вы подсказать мне, с кем из сотрудников музея общался Воронков?

– Да он практически ни с кем не общался. Пришел, «пост сдал, пост принял!» – и по своим делам.

– Жаль, – искренне посочувствовала я.

– Но если вы хотите поговорить с очевидцем недавних событий, тогда вам лучше всего встретиться с Петром Семеновичем. Это он обнаружил пьяного Воронкова, а впоследствии и погибшую женщину.

– Где я могу его найти?

– В музее он появится только завтра, сегодня смена не его. Но я дам вам номер телефона Петра Семеновича.

– Большое спасибо, – поблагодарила я.

Иван Андреевич достал записную книжку, полистав, нашел нужный номер, выписал цифры на листок и протянул его мне. На этом мы расстались.

Выйдя на свежий воздух, я решила прогуляться, а заодно назначить встречу с Петром Семеновичем. Я неторопливо шла по парку, расположенному вблизи Исторического музея, и слушала длинные гудки в трубке. Мой абонент был недоступен. Что ж, попробую дозвониться попозже. Я убрала телефон в карман. Вдруг мое внимание привлекло оживленное движение в конце парка. Я приостановилась, чтобы лучше рассмотреть происходящее.

– Стой, зараза, – услышала я резкий женский голос.

Того, кто, по мнению женщины, должен был стоять, видно пока не было. Обзор закрывали деревья, обильно растущие в дальней части парка. А женщина продолжала надрываться.

– Караул, лови его! – призывала она окружающих принять участие в погоне. Сама же обладательница луженой глотки почему-то срываться с места не спешила. Зато теперь в поле моего зрения появился беглец. Это был подросток лет пятнадцати, невысокого роста, щуплого телосложения, в спортивных брюках, черной ветровке с капюшоном, натянутым на голову до самых глаз, и в дешевых стоптанных кроссовках. В руках парнишки была зажата дамская сумочка-клатч красного цвета. Охотник за женскими сумочками вилял между деревьями, как маркитантская лодка среди океанских волн. Подросток находился на приличном расстоянии от меня. Больше в парке никого не было. Оценив ситуацию, я не стала спешить. Пусть беглец думает, что с моей стороны опасность ему не угрожает. Я медленно отвернулась и сделала вид, что собираюсь покинуть территорию парка. Женщина заголосила еще громче, почему-то перейдя на устаревший деревенский стиль.

– Люди до-о-о-обрые! Да чавой-то это деется! Добрых людей грабют, да посередь бела-то дня!

Скосив глаза, я обнаружила, что беглец почти поравнялся со мной. Выждав для верности еще пару минут, я резко свернула с центральной дороги на боковую тропинку и помчалась наперерез грабителю. Раскусив мой маневр, парень почему-то замахал руками и бросился в обратную сторону. Я припустила за ним. Бежать в ботильонах, снабженных высокими каблуками, было весьма некомфортно, но оставить женщину в беде я не могла. До цели оставалось каких-то десять метров. Несмотря на юный возраст, бегал парень отвратительно. Я была уверена, что никуда он от меня не денется. Обогнув очередное дерево, я налетела на живое препятствие. На моем пути встала огромная собака, породу которой я определить не смогла. Внушительные размеры, бело-черный окрас. Мощные лапы упираются в грунт с такой силой, что оставляют в земле глубокие вмятины. Широченная морда на уровне моего живота, из кровожадной пасти течет слюна. Она приняла агрессивную стойку. От неожиданности я не сразу смогла остановиться. Пытаясь предотвратить столкновение, я изо всех сил рванула в сторону, одновременно оттолкнувшись руками от соседнего дерева. Пес проделал тот же самый трюк, только от дерева отталкиваться не стал. Каблуки моих ботильонов запутались в прошлогодних пожухлых листьях, и я, как в замедленном кино, стала опускаться прямо на спину псины. Краем глаза я увидела, что ко мне с противоположных сторон несутся два человека: горластая женщина и ее обидчик, грабитель-подросток. Я еще успела удивиться странному поведению этих двоих, но в следующее мгновение, перелетев через массивную тушу пса, я со всего маху ударилась головой о дерево и отключилась.

Очнувшись, я обнаружила, что лежу на парковой скамейке. Под голову мне услужливо подложена черная ветровка грабителя. Женщина, обладательница луженой глотки, участливо склонилась надо мной и обтирает мое лицо платком, который периодически смачивает минералкой. Грабитель держит за ошейник виновника трагедии и успокаивающе поглаживает его по холке. Пес с виноватым видом сидит у моего изголовья и изредка поскуливает.

Заметив, что я открыла глаза, женщина, на этот раз радостно, заголосила:

– Очухалась! Вот и славно. Как голова, болит? Не мудрено. Вон как вы ею приложились. Звук был, скажу я вам! Мы с Митяем думали – напополам раскололась. Уж и «Скорую» вызвали. Да только их пока дождешься, или помрешь, или сам выздоровеешь. Вон Митяй за минералкой в ларек сбегал, я вам личико умыла, вы и очухались.

Митяй приветливо улыбался, глядя мне в глаза. Я все еще ничего не понимала. Голова изрядно кружилась, место удара ломило, но не сильно. Я попыталась сесть. Митяй кинулся мне помогать, поддерживая под локоть, усадил меня на скамейке, набросив на плечи свою ветровку.

– Что происходит? – задала я вопрос.

Поняв, что я имею в виду, женщина смущенно заулыбалась, а потом заговорила:

– Да это все Митяй, придумщик! Племянник он мой. Друг его в Германию жить уехал, а пес его в Тарасове остался. Вот он Митяю его и подарил. А Митяй решил, что Бустера, это кличка пса, нужно срочно дрессировать. Ну, мы в парк и пошли. На репетицию. А тут вы! Кто ж знал, что в наши дни еще такие отзывчивые люди сохранились.

– Ну, вы даете! – искренне поразилась я. – Разве можно на человеческих чувствах играть!

– Да ведь говорю вам, никто и внимания на мои вопли не обращает. Мы уж две недели в этом парке Бустера дрессируем. За все это время вы первая так отреагировали. Простите уж нас. А мы в следующий раз что попроще придумаем. Чтоб людей не смущать. Обещаю.

– С одним условием. – Я сделала вид, что все еще сердита на женщину.

– Да что угодно, – притворно-ласково пропела та, а у самой взгляд забегал.

Видно, подумала, что, для того чтобы замять инцидент, я, по старой русской традиции, потребую с них отступные.

– Порода пса, – все еще строгим тоном произнесла я.

– Порода? – переспросила женщина, а парнишка, засмеявшись, ответил:

– Амстаффтерьер. Это бойцовая порода собак. Довольно редкая и жутко дорогая. Бустер – славный пес, только очень пугливый. Вы когда перед ним появились, он от неожиданности все команды забыл. Я ему свистом команду подал «домой», а он от вас шарахаться начал. Под ноги к вам попал. Тоже небось страху натерпелся!

Бустер слушал оправдания хозяина с озабоченным видом. Я протянула руку и потрепала пса по холке. Довольный, что его простили, Бустер лизнул мою руку и помчался по аллеям парка. Митяй бежал за ним, еле удерживая в руках поводок. Его тетушка, раскланявшись, пошла следом.

Я еще немного посидела на скамейке. Окончательно придя в себя, я вынула телефон и вызвала такси. Ходить пешком мне как-то расхотелось.

Добравшись до дома, я первым делом проверила наличие горячей воды в кране. Последнее время работники ЖКХ не баловали жильцов нашего дома благами цивилизации. Отключали все по очереди: то свет, то лифт на ремонт поставят, то водоснабжение приостановят. Прямо апокалипсис в отдельно взятом жилом доме!

Сегодня в череде непредвиденных ремонтных работ образовался перерыв. Все коммуникации были в исправности, и я, наполнив ванну ароматной пеной, с наслаждением погрузилась в горячую воду, смывая с себя воспоминания о неудачной попытке спасения отдельных представителей человечества.

Через тридцать минут релаксационных водных процедур я, соорудив на голове тюрбан из полотенца, прошествовала на кухню, приготовила себе хорошую порцию кофе и, устроившись перед монитором компьютера, принялась изучать новости по делу об убийстве в местном музее.

Информации было немного. Местные газеты скудно освещали это событие. В основном писали то, что мне было уже известно. Ранним утром один из сторожей местного Центрального исторического музея мировых искусств обнаружил в одном из помещений тело молодой женщины. Женщина была задушена собственным шарфом. При убитой не было найдено никаких документов. Телефон отсутствовал. В сумочке женщины находились лишь обычные мелочи, которые никоим образом не могли помочь в определении личности погибшей. Приехавшая на место происшествия следственная бригада задержала по подозрению в причастности к убийству второго сторожа музея. Мужчина находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. На все вопросы следователя отвечал односложно, свою вину отрицал полностью. Журналисты давали приметы женщины и обращались к жителям города с просьбой всем, кто имеет информацию о пострадавшей, звонить по нижеперечисленным телефонам.

Более поздняя информация в прессе отсутствовала. Чувствовалось влияние Сомова. Видимо, отец Олеси решил, что оглашение имени дочери в криминальной хронике ему ни к чему. Единственное, что мне удалось выудить из прочитанных сообщений, это имя следователя, которому было поручено вести дело. При встрече с Сомовым до этого как-то разговор не дошел. Имя капитана Скворцова мне известно не было. Но это не беда. Думаю, завтра с утра мне предстоит лично познакомиться с капитаном и задать ему ряд неприятных вопросов.

Вспомнив о том, что так и не дозвонилась до сторожа Карагодина, я потянулась к телефону. Набрав номер, стала ждать. На этот раз Петр Семенович ответил почти сразу.

– Слушаю, Карагодин, – услышала я четкий мужской голос.

– Петр Семенович? – на всякий случай уточнила я.

– Он самый, – услышала в ответ.

– Вас беспокоит детектив Иванова Татьяна Александровна. Я веду расследование убийства Олеси Сомовой, которое произошло в вашем музее. Могли бы мы с вами встретиться? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Прежде чем ответить, хотелось бы знать, чьи интересы вы представляете, – задал вопрос Карагодин.

– Меня нанял отец погибшей, Дмитрий Павлович Сомов, – сообщила я сторожу.

– Понятно, – произнес Петр Семенович.

– Так могу я рассчитывать на вашу помощь? – повторила я просьбу.

– Конечно, можете. С утра я, к сожалению, занят. Сердце, знаете ли, последнее время пошаливает. Так я на процедуры записался. Но вечером я выхожу на дежурство. Если вам удобно, мы могли бы встретиться перед дежурством. Часиков в пять вас устроит? К семи мне в музей. Думаю, до этого времени мы вполне успеем обсудить все вопросы.

Назначив место встречи, мы попрощались.

После этого я некоторое время занималась домашними делами. Нужно было вернуть в прежнее состояние свой гардероб. Ведь утро у меня проходило в бурных сборах, и теперь в шкафу творилось что-то невообразимое. Включив радио и настроив его на сентиментальную волну, я принялась за дело. Провозилась довольно долго. Наконец последнее платье было водворено на его законное место, и я с чувством выполненного долга отправилась спать.

Уже лежа в постели, прокручивала события прошедшего дня. Перед моим мысленным взором одно за другим проходили лица людей, встреченных за день. Как-то повернутся события завтра? Может, испытать возможности «костей»?

Я выбралась из-под одеяла, высыпала на ладонь горстку кубиков, как следует потрясла их между ладонями и бросила на стол. «1+21+25». Результат оказался неожиданным. Спорить с утверждением, которое обозначали выпавшие цифры, я не собиралась. А они гласили: «Уменьшение ваших доходов связано с помощью другим людям». Интересно, кому же мне придется помогать материально в ближайшее время. На настоящий момент я, наоборот, сэкономила на покупке вечернего платья, которое собиралась приобрести до того, как Сомов нарушил своим появлением мои планы. Может быть, сосед опять придет в долг просить?

Месяца четыре назад у меня появились новые соседи. Квартира напротив пустовала года два с половиной, а теперь двери этой квартиры закрываются разве только на ночь, да и то не всегда. Тоби и Рона – люди весьма общительные. За то время, что они живут в нашем подъезде, их посетили, по самым скромным подсчетам, миллиарда два жителей нашей планеты. Откуда взялись их странные имена, сказать сложно. Одно я знаю точно: едят они очень много. Почти каждое мое утро начинается с того, что квартира наполняется переливами дверного звонка. И не прекращается перезвон до тех пор, пока я не доберусь до двери и не впущу в свое уютное гнездышко вражеского лазутчика в лице соседки Роны. А дальше как повезет. Если то, за чем пришла на этот раз Рона, имеется в наличии, то я относительно быстро смогу от нее избавиться. А вот если в моем арсенале искомый продукт отсутствует, то покоя я не увижу, пока не удовлетворю потребностей настырной соседки. Предугадать, какого ингредиента для приготовления завтрака недостанет Роне в следующий раз, невозможно. Так как, в отличие от нормальных людей, в завтраках семья Роны ценит исключительно разнообразие.

С завидным постоянством посещает мою квартиру и Тоби. Но если жена любит утренние визиты, то Тоби предпочитает появляться по вечерам. А причина вполне банальная. Второй отличительной особенностью этого семейства является хроническая нехватка материальных средств. Да и как может быть иначе, если ни один из членов сумасшедшей семейки не работает. Так вот Тоби считает, что в моем лице он обрел для семьи стабильный доход. Поначалу, действуя по принципу «хочешь потерять друга, дай ему взаймы», я одалживала Тоби охотно. Но потом поняла, что в случае с моим соседом принцип не действует. Как бы ни был высок счет, исчезать сосед не намеревался. Так что вполне возможно, что именно об этом «уменьшении доходов» предупреждают меня кости. А кто предупрежден, как говорится, тот вооружен. Завтра Тоби ничего не светит.