Книга: Черная кошка
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

Признаюсь, эта новость оказалась для меня полной неожиданностью. Как бы там ни было, но, даже учитывая вполне реальную возможность того, что нехорошие предчувствия Николая Семенова могут оправдаться, я все-таки больше склонялась к тому, что основная их часть продиктована эмоциями. Узнал, что маленькая девочка, дочь близкого ему человека, осталась совсем одна, узнал, что ей грозит большое наследство, на которое положили глаз другие люди, да к тому же еще и не сумел найти ее с первого захода, – вот и расстроился.
Я была почти уверена, что наши с Кирей совместные усилия помогут разрешить проблему в самое ближайшее время. Но этого не произошло.
– Что ты молчишь? – раздалось в телефонной трубке.
– Думаю.
– А что тут думать, на это уже времени нет. Коля-то, похоже, оказался прав. Если эта самая Эльвира или какие-нибудь ее агенты (учитывая, что сама она уже довольно долго живет за границей и от местных порядков отвыкла, агентов нельзя исключать), в общем, если кто-то действительно охотится за девочкой, мы должны торопиться. Точнее – ты. Я, сама понимаешь, тут немного могу. Ведь официально расследование не начато. И, увы, не может быть начато, пока...
– Труп не найдут?
– Типун тебе на язык! Смотри, перед Николаем что-нибудь вроде этого не ляпни. Его тогда вообще инфаркт тюкнет.
– Не ляпну, – угрюмо буркнула я, пытаясь сообразить, что же мне сейчас нужно сделать. – Значит, так. Сейчас я отзвонюсь этому твоему Николаю, и если он согласен, то, видимо, придется начать расследование...
– Разумеется, он будет согласен! Ты, главное, не медли. Завтра же, прямо с утра...
– Учить меня будешь?
– Ладно, не заводись. Беспокоюсь же... Самой-то тебе неужели все равно?
– Не все равно. Поэтому и нечего указывать мне, что делать.
Положив трубку, я позвонила Семенову не сразу, а только после того, как выкурила сигаретку-другую и придумала, как представить дело таким образом, чтобы его и в самом деле не «тюкнул» инфаркт.
– Вполне возможно, что мы пошли по неверному пути из-за неточности информации, – успокаивающе говорила я. – Вы вообще откуда получили сведения о том, что Настя в детском доме?
– От соседей.
– Ну вот видите! Вполне возможно, что они что-нибудь перепутали или просто не знали подробностей... Завтра я сама съезжу туда и постараюсь разузнать все более точно. Но... это будет означать, что я начала расследование, поэтому... мне потребуется небольшой аванс.
– Разумеется, Татьяна, что за вопрос. Главное – найдите ее.
– Тогда, если вам удобно, мы могли бы встретиться завтра утром, часов, скажем, в девять. Или даже в восемь. Ведь чем раньше я начну действовать, тем быстрее получу результаты.
– Да, хорошо, в восемь меня вполне устроит.
– Ну что ж, прекрасно. Еще один вопрос. Вы смогли связаться со своим другом в Финляндии?
– Да, я говорил с ним. Объяснил ситуацию. Он сказал, что узнает, что можно сделать, но надежды на успех мало. Все-таки содержание завещаний – это сугубо частная, так сказать, интимная информация, и адвокаты делятся ею очень неохотно. Точнее сказать, вообще предпочитают не делиться. Ведь если кто-то узнает, что они не соблюдают условий конфиденциальности, контору можно будет закрывать. Единственная надежда здесь на то, что завещание уже официально оглашено и для родственников не является тайной. Но в том-то и дело, что мы-то – не родственники... В общем, не знаю, будем надеяться на то, что ему удастся уговорить их, этих адвокатов. Между прочим, прежде чем начать уговаривать, их еще предстоит найти. Ведь не одна же единственная там адвокатская контора... Я дал ему кое-какие наводки, надеюсь, это поможет.
– И я тоже очень на это надеюсь. Могу сказать вам, что если бы мы сейчас знали в точности условия завещания, мы могли бы с гораздо большим основанием утверждать или опровергать предположение о том, что Насте кто-то хочет навредить. Ведь если интересы девочки оговорены четко и предусмотрены все нюансы, то нет никакого смысла пытаться навредить ей. Если же в завещании имеются, так сказать, лазейки... тогда тем более нам необходимо знать его условия. Ведь в зависимости от того, каковы эти лазейки, будут строиться и планы... – Я хотела сказать «преступников», но вовремя удержалась. – ...планы тех, кто, возможно, хочет завладеть долей наследства, принадлежащей Насте. В общем, Николай, от способностей и расторопности вашего финского друга зависит сейчас очень многое.
– Да, я понимаю...
– Впрочем, вполне возможно, что дело и не зайдет так далеко, – бодрым голосом сказала я, снова уловив в голосе своего собеседника тоскливые нотки. – Надеюсь, кое-что мне удастся выяснить уже завтра.
Мы попрощались, и я снова закурила сигарету.
Пытаясь настроить Семенова на оптимистичный лад, сама я не питала особо радужных надежд. Даже если соседи, от которых Семенов получил информацию, что-то и напутали с этими детскими домами, куда еще могла попасть девочка, у которой умерли последние родственники? Не в Тарасовский детский дом, так в пригородный. А все их мы проверили. И городские, и пригородные, и государственные, и частные.
Но ясно было и то, что не мог вот так испариться в никуда живой человек. Тем более ребенок. Существуют соседи – жители маленькой деревушки, где все на виду, которые, конечно же, были в курсе этой истории. Существует администрация, в конце концов, которая, собственно, и должна была заниматься всеми этими вопросами. Да дайте мне только добраться до них, я из них всю душу вытрясу, но узнаю, куда они подевали девчонку!
Самой неприятной из всех мыслей, одолевавших меня, была та, что если в тот момент, когда я впервые услышала историю о Насте Колобковй, было два варианта развития событий – наилучший и наихудший, то теперь остался только один. Наилучшим вариантом было бы то, что Настя живет себе преспокойненько в одном из детских домов города Тарасова. Наихудшим – что ее труп гниет сейчас в каком-нибудь овраге среди пригородных лесопосадок.
Первый из этих двух вариантов был разработан, проверка дала отрицательный результат. Оставался только второй. Поэтому моя задача сейчас сводилась, пожалуй, не столько к тому, чтобы найти саму Настю, сколько к тому, чтобы выяснить, как она, минуя все официальные каналы и учреждения, очутилась в лапах своих недоброжелателей. Ну и, разумеется, к тому, чтобы прижать к ногтю самих этих недоброжелателей и не оставить без наказания это гнусное преступление.
Этим я завтра и займусь.
Так и не придумав ничего такого, что могло бы улучшить мне настроение, я посмотрела вечерние новости и отправилась спать.
* * *
На следующее утро, ровно в восемь часов в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял мой новый клиент все с тем же озабоченным выражением лица.
Еще раз повторив свою просьбу приложить все усилия и как можно быстрее найти девочку, он выплатил мне вполне приличный аванс и пообещал, в случае надобности, добавить к этой сумме столько, сколько будет необходимо.
После этого он почти сразу ушел, сказав, что не хочет меня задерживать и мешать.
Уладив финансовую сторону, я стала собираться в путь, в Тополевку. Хотя мне еще ни разу не доводилось бывать в этом населенном пункте, но направление было мне известно, так же как и адрес дома, где жила Настя со своими дедушкой и бабушкой до тех пор, пока они не умерли. Поэтому заблудиться я не боялась.
Поразмыслив над тем, стоит ли мне уделять какое-то особенное внимание своему туалету, я пришла к выводу, что это необязательно. Форма одежды – рабочая. Джинсики, маечка. Для деревни вполне сойдет. В этот раз я не собиралась изображать из себя ни менеджера кошачьего цирка, ни представителя санэпидемстанции, ни кого бы то ни было еще. Правда, только правда, и ничего, кроме правды. Сегодня мое оружие – быстрота и натиск. Пускай только попробуют увиливать от ответов на мои вопросы! Все под одну статью пойдут!
Но если своему костюму я не собиралась уделять повышенного внимания, то техническое вооружение продумала с большой тщательностью. Уже имея опыт посещения детского дома на Лесной, когда в нужный момент у меня не оказалось под руками отмычек, на сей раз я решила подготовиться основательно. Ведь, кроме всего прочего, я собиралась навестить администрацию. И никто не гарантировал, что, даже учитывая весь мой натиск, я получу там необходимые сведения. Не исключено, что и в этом случае мне придется осуществить небольшое несанкционированное вторжение...
Просмотрев свой арсенал технических средств, я прихватила с собой набор отмычек, портативную видеокамеру и диктофон, которые можно было использовать незаметно для окружающих, а также нож. Хороший немецкий нож с коротким, широким и очень острым лезвием. Пригодится в хозяйстве. Кто знает, что там ждет меня, в этой Тополевке?
Еще немного подумав, я решила взять и пистолет. С собой таскать его не буду, но в машине пусть лежит. На всякий случай.
Снарядившись таким образом, кое-что укрепив на себе, кое-что положив в сумочку, я почувствовала себя полностью готовой ко всем неожиданностям. Оставалось только спуститься к машине и отправиться в путь.
* * *
Путь до Тополевки был не таким уж коротким, и прошло некоторое время, прежде чем я оказалась перед поворотом с основной трассы, где на указателе значилось название нужного мне населенного пункта. Поскольку на этот раз я не планировала предпринимать обходные маневры, а решила действовать напрямую, то направилась сразу к зданию местной администрации. Найти его было нетрудно.
Тополевка, по всей видимости, и раньше не была особенно густо населенным пунктом, а теперь, когда молодежь сплошь бежит из деревень, в маленьком селе и подавно не наблюдалось проблем с перенаселением. Проехав немного по единственной центральной улице, я оказалась перед большим деревянным домом, на котором красовалась сохранившаяся еще, наверное, со сталинских времен надпись: «Сельсовет». Но не она больше всего портила пейзаж. Хуже всего было то, что под надписью на входной двери, обитой дерматином, красовался огромный амбарный замок. Причем было ощущение, что он висит здесь с тех самых времен, когда появилась надпись.
Было очевидно, что в здании сельсовета мне искать нечего.
«Что же делать?» – в растерянности думала я, оглядываясь вокруг. Вокруг были расположены сельские дома с наглухо запертыми воротами и калитками, на которых хотя и не было амбарных замков, но это отнюдь не добавляло гостеприимства к их внешности. Но делать что-то нужно было, и я решила попытать счастья в одном из этих молчаливых за?мков. Я постучала в одну из калиток.
Моментально раздался собачий лай, который тут же был подхвачен как минимум сотней собачьих голосов. Контраст со звенящей тишиной, которая была разлита в деревне секунду назад, был так велик, что я даже не сразу нашлась, что сказать небольшого роста бабаньке с шустренькими темными глазками, которая появилась из калитки.
– Вам кого? – спрашивала бабанька, с любопытством оглядывая меня, а также пространство за мной, видимо, с целью узнать, нет ли там еще кого.
– Мне... мне председатель нужен, – наконец ответила я, пытаясь перекричать рыкающих на разные лады собак.
– А зачем он вам? – с интересом спросила бабанька.
– По делу.
– По какому?
Ах ты, чтоб тебя...
– Вы председатель? – глядя в упор, спросила я назойливую бабаньку.
– Я? – с какой-то задумчивостью сказала бабанька, как бы решая, председатель она или нет. – Я нет, не председатель. Нету председателя. В отпуску он.
Наконец-то!
– А кто-нибудь из администрации есть?
– И из администрации никого нету. Мариванна, бухгалтер, к родственникам уехала, а у Вальки, секретарши, ребенок заболел. Сторож только остался, да он пьет уж третий день... а вы чего хотели-то?
– Да нет... нет, ничего, спасибо, – говорила я, направляясь прочь от непутевой бабаньки.
– А то Мариванна послезавтра приедет, можете к ней... – кричала та мне вслед.
«Да, – думала я, садясь в машину, – если диалог Семенова с соседями Насти происходил в том же ключе, думаю, немного информации он смог из него почерпнуть».
Но так или иначе сейчас и мне не оставалось ничего другого, как обратиться к этим самым соседям. Адрес мне был известен, и, времени не тратя даром, я отправилась туда.
В разговоре с соседями я решила не представляться частным детективом, а сказать, что я, как и Семенов, старая подруга матери Насти и, узнав, что у нее никого не осталось, хочу найти девочку.
Мои предчувствия насчет результативности диалога оправдались целиком и полностью. Женщина, открывшая мне, оказалась помоложе, чем предыдущая бабанька, но на ее мыслительных способностях это не отразилось никак.
Приблизительно полчаса ушло у меня на то, чтобы втолковать ей, кто я такая. После этого еще минут сорок мы переливали из пустого в порожнее, пытаясь определить, в какой же детский дом попала Настя.
– Но ведь что-то же должно быть вам известно, – в сотый раз повторяла я. – Вы вот соседи, живете рядом, девочка осталась одна – ведь должна же была вас заинтересовать ее судьба. Ведь не могла же она в никуда испариться?
– Никуда она не испарилась, – раздраженно, в сотый же раз отвечала женщина. – Говорю вам – отправили в детский дом.
– Да в какой детский дом, в какой именно, можете вы толком сказать?
– Так я вам и говорю, в детский дом в Тарасове. Чего вам еще?
– Но в Тарасове же не один детский дом!
– Ну, не знаю...
Все было бесполезно.
Но ведь не могла я просто так повернуться и уехать. Что я Семенову скажу, а главное – как мне расследование начинать? Ведь начинать нужно с чего-то. А этого «чего-то» у меня как раз и нет.
Я перевела дух и пошла по новому кругу.
– Хорошо. Вы утверждаете, что Настю поместили в детский дом в Тарасове?
– Ну да, я же вам и говорю...
– Хорошо. Но сами-то вы откуда это знаете? Кто вам сказал? Сама Настя, знакомые, может, кто-то из администрации? Кто?
– Как – кто, батюшка наш сказал. На похоронах когда были... он и Настю после похорон у себя оставил, нечего, говорит, ей одной в пустом доме сидеть. А уж потом, после этого отправили ее в детский дом. У себя он тоже не мог ее долго держать, у него и у самого ртов-то...
– То есть он вам именно так и сказал: «Отправили в детский дом»?
– Ну да, я же вам и говорю...
Больше у меня не было сил. Отчаявшись выбить еще что-либо из своей собеседницы и радуясь уже тому, что на горизонте появился новый персонаж, причастный к этой истории, я решила обратиться к нему.
«Если и батюшка окажется таким же тупым, – думала я, пока женщина разъясняла мне, как найти церковь, – я застрелюсь. Очень предусмотрительно было с моей стороны взять пистолет».
Церковь находилась на соседней улице, и я решила дойти до нее пешком. И близко, да и езда по пыльным грунтовым дорогам в середине душного дня не представляла собой ничего привлекательного.
Церквушка была под стать селу. Маленькая и, кажется переделанная из чьего-то опустевшего дома, она была почти не видна за густой листвой деревьев, разросшихся вокруг ограды. Точнее, вокруг деревянного забора, который, несомненно, был ровесником дому и грозил вот-вот куда-нибудь завалиться. Из-за деревьев виднелась только двускатная крыша, к которой было приделано что-то вроде усеченного конуса с куполом наверху.
С улицы, по которой я шла, к церкви сворачивала натоптанная тропка, почти сразу же терявшаяся среди деревьев. Свернув на эту тропку и немного пройдя по ней, я увидела впереди деревянную калитку, такую же старую, как забор, возле которой виднелось некое странное светлое пятно.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это огромный рыжий котище с белым пузом и лапами. Кот ни налево, ни направо не ходил, песнь не заводил и сказку не говорил. Он молча сидел возле калитки, задрав вверх свою усатую физиономию, и на его пушистой морде было очень ясно написано: «Да откроет мне уже, наконец, кто-нибудь эту дурацкую калитку? Сколько мне еще здесь сидеть?!»
Я повернула деревянную досочку, которая запирала калитку, вращаясь на гвозде, неплотно державшем ее, и мы с котом проникли в церковный двор.
Двор этот также изобиловал всевозможной растительностью, среди которой кот моментально испарился, а я пошла по новой тропинке, ведущей, по всей видимости, в само здание церкви, размышляя по дороге о странном изобилии кошек в этом моем новом деле.
«Не иначе в книге моей судьбы написано – взять котеночка у тех моих предыдущих клиентов. А теперь, в наказание за то, что я не исполнила предначертанное, кошки будут красной нитью проходить через всю мою оставшуюся жизнь».
Могла ли я предполагать в тот момент, что, если бы не вовремя подвернувшийся кот, этой самой жизни оставалось бы мне всего ничего!
Но ничего такого я, естественно, не предполагала. Я шла по тропинке и очень скоро оказалась перед крыльцом дома, над которым возвышался усеченный конус с куполом. Я постучала, и мне открыла женщина в черном монашеском одеянии.
– Здравствуйте. Могу я видеть батюшку?
– А его нет, – ответила женщина, изучающе разглядывая меня и, видимо, сразу угадав во мне приезжую. – Нету, в город уехал.
«Ах ты черт! – скощунствовала я на пороге храма. – Что же это не везет так мне сегодня?»
– Э-э-э... я... видите ли, я разыскиваю девочку... Настю. Настю Колобкову. Мне сказали, что... что после того, как умерли ее дедушка и бабушка, она жила у местного священника, поэтому я...
– Да, жила. А вы кто ей?
Хороший вопрос. У меня была лишь доля секунды для того, чтобы выбрать один из двух вариантов ответа на этот вопрос: частный сыщик или подруга матери. Я выбрала второе.
Рассказав своей собеседнице, что когда-то давно мы учились вместе с матерью Насти и были очень близкими подругами, я сказала, что теперь, узнав о таком повороте в судьбе девочки, хочу найти ее и по мере сил чем-то помочь.
По бесстрастному выражению лица монахини трудно было понять, поверила она мне или нет. Открытой неприязни она не высказала.
– Девочку отправили в монастырский приют, – просто и без всяких ненужных экивоков, которые уже порядком надоели мне в беседах с местными жителями, сказала она. – Как раз в то время женский монастырь в Тарасове набирал девочек, и наш батюшка, отец Игорь, сумел договориться.
– Ах вот оно что... – медленно проговорила я, пытаясь переварить потоки мыслей и эмоций, нахлынувших на меня после получения этих неожиданных сведений.
«Значит, она жива! – было первой мыслью. – А я-то... Вот почему проверки в детских домах не дали результатов...»
Но, немного успокоившись, я подумала, что до тех пор, пока я сама не увижу девочку, я ничего не могу утверждать наверняка. Если я смогла выяснить, куда именно ее отправили, то сможет и другой. Если уже не выяснил.
Как бы в подтверждение этой моей догадки, прямо над ухом прозвучали слова монахини:
– Что-то наша Настя становится популярной. Когда нужно было, никто ее судьбой не интересовался, а сейчас вдруг... один за другим.
Эта реплика сразу заставила меня насторожиться.
– А что, кто-то еще искал Настю?
– Да приходил тут один... на днях. Тоже старым другом назвался, – говорила женщина, довольно подозрительно меня разглядывая.
– Такой плотненький, лысоватый? – машинально спросила я, вспомнив внешность Семенова.
– Да нет, не плотненький. Высокий, чернявый такой. Мосластый.
Сообщение о «мосластом» мне очень не понравилось. Неужели нас опередили?
– И что, вы ему тоже рассказали, где Настя?
– А что? Нам таить нечего. Да он тоже и помочь обещал. Вот как вы, – монахиня снова бросила на меня проницательный взгляд.
«Ну да, ну да, – раздраженно подумала я. – Как я. Только я-то действительно помочь ей хочу, а вот этот чернявый твой...»
Но высказывать свои мысли вслух я не стала. Вместо этого я решила продолжить беседу, чтобы, если удастся, получить какую-нибудь дополнительную информацию.
– Значит, говорите, – в монастырский приют? Вот странно, а мне сказали, что Настю отдали в детский дом, я пол-Тарасова объездила, время потеряла...
– Мы хотели было в детский дом... Но там, сами знаете, кого только нет. А Настенька девочка домашняя, добрая, ласковая. Зачем ребенка портить в этом детском доме? Животных она уж больно любила, – немного задумавшись, видимо вспоминая, сказала монахиня. – Кого только не было у нее! И кошки, и собаки... даже за козами сама ходила. А уж кот этот, Васька, – ужас! Взяла его Настя вот такусеньким котеночком, а вымахал потом, как бык здоровый. Она, когда уезжала, у нас его оставила.
Вспомнив рыжего кота у калитки, я подумала, что с Васькой у меня уже была возможность познакомиться.
– Но, конечно, если бы не случай, так и пришлось бы в детский дом отдавать, да бог спас. В Тарасове недавно женский монастырь открылся. На Солнечной... Далековато, конечно, от центра, но хоть так. Вот сестры и решили девочек набрать, человек шесть-семь, сироток. И им хорошо, и монахиням помощь. А там уж в совершенные лета войдут, тогда уж как захотят. Принуждать их идти в монахини никто не будет. А наш батюшка узнал об этом. Настеньке предложил, та не отказалась. Вот и отправили ее. Там у них хорошо. Тихо.
Что ж, в общем и целом все было понятно. Следующим пунктом моего путешествия должен быть монастырь на Солнечной, и, учитывая факт наличия чернявого, мне следовало поторопиться.
Возвращаясь к своей машине, я раздумывала о том, кто же такой мог быть этот чернявый. Он представился другом матери Насти... если не ошибаюсь, Семенов говорил, что в их компании как раз и было две девочки и два мальчика. И в самом деле друг? Не знаю, не знаю... Тот же Семенов утверждал, что, кроме него, из этой компании никого сейчас нет поблизости и что он даже не успел никому сообщить о происшедшем. Похоже, друг отпадает.
Может, представитель финской адвокатской конторы? Но с учетом того, по какой схеме осуществляются подобные мероприятия, это была бы просто космическая быстрота. Да и не стал бы он конспирироваться.
Увы, оптимистические варианты были маловероятны. Скорее всего, наиболее реален пессимистический, а именно, что вышеназванный чернявый – это не кто иной, как один из тайных претендентов на Настину долю наследства. Или единственный претендент.
Впрочем, вполне возможно, что сам чернявый – всего лишь пешка в игре. Какой-нибудь нанятый агент, которому поручено разыскать девочку и доставить ее в определенное место. Может быть, сам он даже не в курсе, с какой целью предпринята вся эта кампания.
Размышляя об этом последнем варианте и думая о том, откуда мог взяться этот чернявый, был ли он приезжим или кем-то из местных, я пришла к выводу, что, скорее всего, он все-таки приезжий. Учитывая, что в первую очередь содержание завещания стало известно ближайшему окружению покойного Дмитрия Колобкова, именно эти люди могли наиболее оперативно принять меры по розыску девочки. Но сам Дмитрий, а следовательно, и его близкие знакомые уже давно не жили в Тарасове.
Следовательно, если речь идет об агенте, то это должен быть человек, приехавший либо из Петербурга, либо из Финляндии. Причем первое гораздо более вероятно, потому что человек из Финляндии не может хорошо ориентироваться в России и не знает местной специфики, значит, потратит много времени. А в подобных случаях необходимо действовать тихо и быстро.
Я села за руль и отправилась обратно в город.
Интересно, сколько у меня времени? И есть ли оно вообще? Монахиня сказала, что чернявый приходил «на днях», то есть, по всей видимости, дня три-четыре назад. Увы, даже если бы он появился только вчера, все равно он возник здесь раньше, чем я. Следовательно, времени у меня нет. Если это действительно агент тайных недоброжелателей Насти, ждать, когда рак на горе свистнет, ему незачем. Боюсь, не рано ли я обрадовалась, что девочка жива.
Монастырь располагался в каком-то длинном здании, кажется, довольно старой постройки. Дверь была открыта, и, войдя, я очутилась в маленькой комнатке, где за стойкой, на которой располагались различные предметы церковного быта, сидела молодая женщина в черном одеянии.
– Могу я видеть настоятельницу? – спросила я.
Кажется, впервые за все время поисков меня не стали расспрашивать, «почему да отчего». Женщина просто кликнула кого-то из сестер и попросила проводить меня к матушке.
Пройдя за ней по сумеречным коридорам, я очутилась в небольшой комнате, где предельная простота меблировки причудливо сочеталась с самыми современными техническими средствами, такими, как компьютер и ксерокс.
– Вот, матушка, тут к вам... – сказала монашка и тут же вышла.
– Здравствуйте, что вы хотели? – вполне доброжелательно поинтересовалась настоятельница.
Не зная обстановки, я решила действовать по той же схеме, что и в церкви в Тополевке. Но реакция настоятельницы была какой-то странной. Едва только я заикнулась о том, что разыскиваю Настю Колобкову, как выражение лица ее стало совершенно отсутствующим, и она встала из-за стола, за которым сидела.
– Вы меня извините, я на минуту.
Однако через некоторое время настоятельница возвратилась, и, казалось, доброжелательное выражение тоже вернулось к ней.
– Извините, у нас тут... свои внутренние дела. Так вы, кажется, говорили, что разыскиваете кого-то?
– Да, одну девочку, Настю. Настю Колобкову. Видите ли, одно время мы были очень дружны с ее матерью, вместе учились, ну и потом поддерживали отношения... Хотя судьба разбросала нас по разным городам, но мы переписывались и иногда собирались вместе... наша компания...
Я долго и подробно рассказывала об этой «нашей компании», о том, как мы были дружны, как и потом старались помогать друг другу. Как я узнала о том, что у Насти умерла сначала мать, потом и отец, как, по случаю оказавшись в Тарасове, я, зная, что она живет у дедушки с бабушкой, захотела ее навестить и неожиданно узнала, что и старики тоже умерли и что Настю отдали в детский дом. Сколько трудов мне стоило получить достоверную информацию...
Я все говорила и говорила, пытаясь таким образом расположить к себе настоятельницу и вызвать ее доверие, а она все так же внимательно и доброжелательно слушала, иногда задавая вопросы, но ни словом не обмолвившись о том, находится ли Настя в монастыре.
В конце концов это стало казаться мне странным, и я уже хотела было задать конкретный вопрос, как вдруг дверь открылась, и в комнате появился человек в милицейской форме.
– Предъявите, пожалуйста, документы, – не говоря дурного слова, обратился он ко мне.
Признаюсь, это событие застало меня несколько врасплох. Мне сразу стала понятна стратегия настоятельницы, основная задача которой, очевидно, заключалась в том, чтобы задержать меня до того времени, как подоспеет участковый. Стала понятна и причина, по которой она выходила...
Но, увы, во всем этом было и нечто гораздо более неприятное, что тоже очень скоро стало мне понятно. Если, услышав о том, что я разыскиваю девочку, настоятельница тут же обратилась в милицию, значит, девочку уже искали. И, по-видимому, нашли. Значит, Насти в монастыре нет.
Впрочем, моя растерянность длилась недолго. Я очень быстро сориентировалась в ситуации и поняла, что чем скорее участковый выяснит, кто я такая и для чего на самом деле нахожусь здесь, тем более продуктивным будет наше общение.
– Из документов могу предъявить вам права, – сказала я. – Что же до прочего, то, прежде чем вы начнете предпринимать какие-нибудь действия, должна сообщить вам, что я – частный детектив и в данном случае выполняю поручение своего клиента по розыску пропавшей девочки. Кроме того, могу заверить вас, что я действую в сотрудничестве с официальными органами следствия, в чем вы можете убедиться, позвонив подполковнику Кирьянову. Пожалуйста, вот его рабочий телефон.
– Разберемся, – ошеломленный моим натиском, проговорил участковый, рассматривая права.
По-видимому, фотография показалась ему похожей, и сразу арестовывать меня он не стал. Когда же он набрал номер Кирьянова и по громким сердитым звукам, доносившимся из трубки, я поняла, что тот инструктирует его в правильном ключе, все вопросы окончательно были сняты с повестки дня.
– Приносим извинения, – козырнув, смущенно сказал участковый. – Но и вы нас должны понять... поступил сигнал: пропала девочка... Откуда мы могли знать, кто вы? Может, сообщница?
– Разумеется, вы действовали совершенно правильно, – примирительно сказала я. – Значит, вам уже сообщили о пропаже девочки?
– Да, сообщили...
– Ну а теперь, может быть, вы расскажете и мне, что здесь произошло?
– Да я что, вот матушка... Мать Ирина, вы не бойтесь, расскажите, как дело было, эта девушка – она тоже вроде как из милиции.
Мать Ирина, по всей видимости уже из предыдущего диалога понявшая, что я не «сообщница», оставила свою подозрительность и дала волю чувствам.
– Ах, да что же это такое делается, – сокрушенно говорила она, – среди бела дня детей воруют...
– Мать Ирина, пожалуйста, расскажите мне все с самого начала и постарайтесь не упустить деталей. Мелочи иногда очень важны. Начните с того, как Настя попала к вам.
– Да как попала, обыкновенно. Наш монастырь недавно открылся. Сначала мы ютились по задворкам, а потом помещение дали. Когда нам эту площадь-то выделили, мы и сестер новых смогли принять (а то ведь раньше и тех, кто просился-то, не принимали, некуда было), ну и решили воспитанниц набрать, девочек. Да и это тоже не специально вышло. Тут у одних дите без родителей осталось, там у других... Так, из уст в уста передавалось, знали, что есть дети бесприютные. Посоветовались с сестрами и решили взять. Здесь им все-таки лучше, чем в каком-нибудь приемнике, среди оглашенных этих... Так и отец Игорь. Узнал, что мы принимаем детей, и говорит, что есть девочка, Настя, последние родственники у нее недавно умерли и некуда ей деваться. Ну, взяли и ее. Да и девочка-то какая оказалась! Добрая, ласковая... ну просто как солнечный лучик...
Настоятельница сделала паузу и утерла набежавшую слезу.
– Больно уж она животных любила, – продолжала она. – Да и они ее. Все к ней тянулись. А у нас тут, знаете, самое настоящее натуральное хозяйство. Все свое. Земли нам много выделили, так что и огород у нас, и живность держим... Ну и решили мы открыть такую... вроде гостиницы для домашних животных. Знаете, бывает так, что человек уедет куда-нибудь, а кошку или собаку оставить ему не с кем. Мы и решили за небольшую плату на время к себе их принимать. Животные у нас и без того были, обращаться мы с ними умели. Опять же, чисто у нас все, аккуратно. А монастырю между тем какой-никакой, а доход. Вот Настенька в этом приюте-то и занималась. Больно уж ей нравилось. А недавно пришел мужчина один, представительный такой...
– Высокий брюнет? – быстро спросила я.
– Да, – ответила настоятельница, снова подозрительно взглянув на меня. – А вы что, знакомы с ним?
– Нет, не знакома. Но очень хотела бы... познакомиться. Продолжайте, пожалуйста.
– Пришел он и говорит: «У меня дочка маленькая, вот такая же, как эта девочка, – и показывает, значит, на Настю. – А у нее котенок. Так мы уезжаем ненадолго, а оставить котенка не с кем. Так нельзя ли у вас?» Ну, я, конечно, говорю: «Пожалуйста, оставляйте». И Настя тут рядом крутится. А он и говорит: «Котенок к детям привык, пускай девочка за ним посмотрит». И вечером, правда, привез. Котенок как котенок, совсем обыкновенный, не породистый даже. Привез, оставил: «Послезавтра, – говорит, – заберу». Я и не подумала ничего. Одно только странным показалось, что человек, по всему видно, состоятельный, и одет хорошо, и солидный такой, а кот какой-то... не знаю, как с улицы.
«Да он и был, скорее всего, с улицы», – мимоходом подумала я.
– Такие обычно породистых привозят, дорогих. Персидских там или еще каких. И когда оставляют, все трясутся над ними – этого им не давайте, тем не кормите... А этот – ничего, приехал, оставил и уехал. Но в указанный срок вернулся забирать, как и сказал. Вчера это было, утром. Ну, Настя ему котенка и вынесла. Мол, просил, чтобы я за ним присматривала – вот, пожалуйста. А он разулыбался так, говорит, проводи меня до машины, там и дочка моя, заодно познакомишься, может, подружитесь. Я и не подумала даже ничего такого... Наоборот, грешным делом, возникла мысль – вдруг понравилась ему Настя, может, удочерит... человек-то богатый. У нас ведь тут сиротки все. Сейчас-то, пока они еще дети, мы их, конечно, поднимем, а дальше-то как? Не все ведь в монастыре останутся. А одному человеку в жизни трудно... Я ей и разрешила. Да и машина-то его тут, на виду стояла. Такая большая, черная вся.
– Стекла были тонированные?
– Еще как! Что стекла, что сама машина – никакой разницы. Подошли они к этой машине, о чем-то поговорили, потом смотрю – Настя внутрь залезает... И зачем я ее отпустила!
Настоятельница больше не могла сдерживаться и уже по-настоящему залилась слезами. Участковый тоже заволновался, начал искать воду, но, не найдя, снова сел на место.
– Ну вот, – продолжала через некоторое время настоятельница, сморкаясь в платок. – Залезла она, значит, в машину, дверь за ней закрыли – и уехали. И с тех пор мы нашу Настеньку больше не видели.
– То есть со вчерашнего утра?
– Ну да. Как он приехал за котенком, так и увез... всех.
«Что ж, вчерашнее утро – это еще не так плохо. Хотя... – Я посмотрела на часы. Было уже около трех часов дня. Хотя и не так хорошо. Времени у него было – больше суток. За такое время что угодно можно...» Но мне не хотелось сейчас сосредотачиваться на плохих мыслях. Сейчас нужно постараться выжать как можно больше информации из настоятельницы. Ведь она видела и машину, и чернявого.
– А вы случайно не запомнили номер машины? – поинтересовалась я, впрочем мало надеясь на успех.
– Нет, не запомнила, – тяжело вздохнув, ответила мать Ирина. – Вот и Володя тоже спрашивал, но все произошло так быстро... И главное, неожиданно.
– Да, – откликнулся участковый, – данных, к сожалению, мало.
– А внешность этого человека? Могли бы вы подробно описать ее? Какие-нибудь особые приметы?
– Да нет, особого ничего не заметила. Высокий такой, солидный...
По всей видимости, под словом «солидный» она подразумевала то же, что моя собеседница из церкви в Тополевке подразумевала под словом «мосластый». Думаю, человек этот просто хорошо подкачанный и широкий в кости. В классической мужской «тройке» это может выглядеть как солидность, а в свитере и джинсах – как мосластость. К тому же это подтверждает мою догадку о том, что чернявый – агент. Если уж не спецслужб, то, как минимум, частного сыска. Или частной охраны. В общем, что-то в этом роде. Что ж, это лучше, чем ничего. Благодаря своему росту и комплекции такой человек всегда заметен в толпе, и это сужает круг поиска.
– А внешность, лицо? Ничего вам не запомнилось? – продолжала я пытать настоятельницу.
– Да нет... лицо как лицо. Крупные такие черты... нос, брови. Но глаза маленькие, глубоко посаженные.
– Темные?
– Да.
– А губы? Толстые, тонкие?
– Губы? – настоятельница задумалась. – Губы скорее тонкие... да, тонкие.
Словесный портрет был не ахти, но тем не менее давал некое общее представление о внешности человека, который похитил Настю и которого мне предстояло найти. Очевидно, что больше ничего полезного настоятельница сообщить мне не сможет. Поэтому я распрощалась с ней и с участковым, который еще раз извинился за свою чрезмерную бдительность, и, оставив им свои координаты, пошла к машине.
Маловероятно, что чернявый еще раз появится в монастыре, но на всякий случай мой телефон у настоятельницы должен быть. Может, она вспомнит что-нибудь. Марку машины, например. Судя по тому, как ловко она проделала этот маневр с участковым, женщина она не глупая, и если случится что-нибудь действительно важное, должна сообщить.
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4