Глава 4
Итак, «Петроль». Здесь я надеялась найти ответы на некоторые свои вопросы. Я повесила через плечо магнитофон. Очень удачно, что сегодня я в роли репортера.
Войдя в холл, я остановилась перед зеркалом, поправила прическу, припудрила лицо и по большому счету осталась вполне довольна своим внешним видом.
Импозантный, нестарый еще мужчина с элегантной проседью в идеально уложенных волосах, одетый в костюм мышиного цвета, указал мне на стул напротив своего стола.
Со всеми своими задачами я справилась великолепно. «Жучок» разместился под крышкой стола. Интервью готово.
Осталось настроить хозяина кабинета на нужную волну, чтобы разжиться интересующей меня информацией.
В дверь заглянул кто-то из его коллег:
— Вы заняты, Сергей Владимирович?
— Через минуту буквально освобожусь. Так как, Таня, когда я смогу просмотреть материал?
— Я вам позвоню, — я обворожительно улыбнулась. — Сергей Владимирович, а можно вам задать вопрос, не относящийся к рекламной статье?
Сергей Владимирович удивился:
— Что за вопрос, Таня?
— Как вы считаете, стоит ли мне сегодня идти в «Солярис»? Там ведь несчастье с владельцем случилось.
— Да, я слышал. Ужасно.
Глаза его потемнели. Мне показалось, что он с сочувствием относится к горю, постигшему «Солярис», несмотря на давнюю размолвку между бывшими друзьями.
— Я думаю, что Людмилу Васильевну я не смогу найти. Говорят, что она в этом замешана. Он задумчиво пожал плечами.
— Ничего не могу сказать по этому поводу. Но думаю, со временем люди поймут, что Людмила Васильевна очень хорошая женщина и никогда бы так не поступила.
Этот дядечка мне импонировал. Я даже решила, что «жучок» здесь ни к чему. И так все ясно. Не виновен. Но удобного момента извлечь его обратно не представилось: зашел нетерпеливый коллега Сергея Владимировича.
Ладно. Пусть поживет под крышкой стола. Я, конечно, имею в виду «жучка».
Я все-таки надеялась, что рано или поздно конкурент погибшего выскажет мнение на эту тему. Или даже выдаст себя, если замешан в преступлении.
И мне не пришлось долго ждать. Минут через десять, когда Сергей Владимирович расстался с коллегой и, судя по всему, остался один, он и произнес фразу, которая решила для меня все:
— Эх, Дима, Дима, запутался ты, бедняга, в своих бабах. Они-то тебя и сгубили. Жаль тебя, брат. Все-таки мы когда-то были с тобой друзьями.
Я представила себе, как он листает «Презентацию», оставленную мной, и размышляет вслух. Я специально открыла журнал на первой странице, где находилась рубрика: «Читайте в следующем номере». Там говорилось, что в журнале будет помещена информация о компании «Солярис».
Меня удивило направление его мыслей: ведь сам же сказал, что Людмила Васильевна совсем ни при чем. А размышления вслух однозначно подсказывали — «ищите женщину».
Хоть Сергей Владимирович и считал, что всему виной бабы, я решила проработать версию о конкурентах до конца, хотя бы для очистки совести.
Правда, теперь у меня появилась мысль о наличии третьей дамы. Если версия «конкурирующая фирма» потерпит фиаско, то начну работать над развитием версии «ищите женщину».
Мне бы очень помогло знание того, как обстоит дело с завещанием: имеется ли оно и что конкретно гласит. Жаль, что упустила этот момент из виду, когда с Дарьей беседовала. Пришлось ей позвонить.
Завещания, по ее словам, не было. Она разговаривала со мной таким противным голосом, что мне очень захотелось ей нахамить. Но я девушка выдержанная, характер нордический, посему пригасила свой гнев, противопоставила ее хамству светскую любезность.
— Благодарю вас, дорогая Дарья Михайловна, вы очень помогли мне.
Офис компании «БДТ» занимал весь первый этаж суперсовременного здания — монолита из бетона и стекла на Набережной. Директор господин Платонов Виктор Владимирович, мужчина лет тридцати с небольшим, очень приятной наружности, встретил меня весьма любезно, даже предложил кофе с коньячком.
И принялся вовсю кокетничать. Сразу видно, что много женщин для него не бывает. И некрасивых, видимо, тоже.
Я пила вкусный напиток (правда, без коньяка) и вовсю ему подыгрывала. Он не сводил с меня глаз, прямо-таки гипнотизировал. Кот мартовский да и только.
— Танечка, а как вы посмотрите на то, что я предложу вам посидеть вечерком в ресторане? Вы не будете против?
Я не была против. Отнюдь. Кости советовали мне «познать суть развлечений». А в более интимной обстановке я смогу из него вытащить все, что он знает о жизни своего конкурента Захарова. И, даст бог, появится хоть что-то существенное, из чего можно будет сделать определенные выводы.
И я кокетливо пожала плечами:
— Может быть.
— Cегодня вечером. Часиков в семь.
— В семь не смогу. У меня еще несколько адресов, куда я должна нанести визиты.
— Похоже, что Виктория Викторовна держит своих сотрудников в черном теле, — улыбнулся Виктор Владимирович.
У меня чуть не вырвалось предательское «Я сама себе хозяйка», хорошо еще вовремя опомнилась.
— Иногда бывает.
— Тогда, Танечка, назначьте удобное для вас время. У меня весь вечер свободный.
— Часиков в девять. Устроит вас?
— Вполне. Вы очень любезны. — И он вновь изобразил белоснежную голливудскую улыбочку — Где мы с вами встретимся? Я могу за вами заехать, если вы не против.
— Замечательно.
— Где вы живете?
Я назвала свой адрес и предложила обменяться номерами сотовых телефонов. На всякий непредвиденный случай. И очень хорошо сделала. Умничка, Таня. Очень предусмотрительная девочка. Всегда знаю, где упаду И сразу — соломку.
Мне показалось, что в этой компании «жучка» внедрять необязательно. Я раскручу его и так. Тем более он-то уж точно не произнесет фразу типа: «Эх, Дима, Дима!» Возраст не тот, А уж если быть до конца откровенной, то я просто не очень верила в то, что Дмитрий Петрович погиб от руки конкурента. Не знаю почему, но не верила. Так решила моя мощная интуиция сразу после высказывания Сергея Владимировича о том, что Захарова погубили его женщины. А с интуицией я никогда не берусь спорить.
И все эти вылазки были сделаны скорее для очистки совести.
Покинув здание, я посмотрела на часы. Пора было подумать о том, чтобы где-нибудь перекусить. Мой желудок уже давно пытался мне об этом напомнить.
Я остановила автомобиль у кафе «Встреча». Очень уютное местечко, и ассортимент всегда довольно приличный.
Я взяла себе двойную порцию пельменей со сметаной и чашечку кофе.
Все мне безумно нравилось, я увлеклась едой так, что не сразу заметила эту странную парочку. Две дамочки: одна лет тридцати пяти, другая совсем юная, почти девочка. Обе холеные, одетые по последней моде и с большим вкусом, словно с подиума сошли. Маникюрчик там и все такое. Прически замысловатые.
В принципе это могло соответствовать действительности, поскольку эта самая «Орлова & К°» тут совсем неподалеку.
Дамочки сидели за соседним столиком.
Поначалу мне их разговор казался просто обычным женским трепом. Но через некоторое время противный червячок завозился где-то внутри меня. Уж больно слащавым был этот разговор.
— Ах, Катенька дорогая, ты просто неотразима. Ты просто растопила мое сердце.
Я глянула в их сторону. Взгляд у дамочки постарше просто пожирающий и совсем недвусмысленный. Не стоит пересказывать всю их беседу, скажу лишь, что вывод мой был однозначным. И мне сразу пришел на память тот гадкий сон, в котором я целовалась с Ленкой.
Видимо, моя потрясающая интуиция еще ночью знала про эту случайную встречу, которая меня вообще-то никаким боком и не касается.
Даже есть расхотелось. Хорошо, что пельмени уже кончились. А кофе — не еда. Он всегда найдет дорогу в мой желудок.
Я подозвала официанта, расплатилась и вышла. Не знаю, как другие относятся к таким нетрадиционным отношениям, но мне они не нравятся. Я люблю мужчин.
У меня оставалось еще немного времени до грандиозного шоу в школе номер пять. Я решила навестить свою заточенную в четырех стенах клиентку. Все-таки удобно, черт возьми, что она у меня всегда под рукой. Хорошо, что я именно так поступила, да простит меня мой друг Киря.
Дверь, разумеется, я открыла своим ключом. Она бросилась ко мне с вопросами, видимо, надеясь, что я за несколько часов смогла все разложить по полочкам — Таня! Ну, как дела? Выяснили что-нибудь? Клиентка чуточку одомашнилась, воспользовавшись моим халатом из фланели. Что ж, дело житейское. Неизвестно, сколько ей придется тут отдыхать. Я ее нисколечко не осуждала.
— Ох, Людмила Васильевна, я пока ничего конкретного не могу сказать.
— Ну, хоть что-нибудь такое, из чего вы бы смогли понять, что я не причастна к смерти своего бывшего мужа?
— Пока рано говорить об этом. Давайте лучше обсудим еще кое-что. Ответьте мне еще на некоторые вопросы.
— Спрашивайте что угодно. Скажу все, что знаю. Лишь бы только поскорее все это кончилось.
— Людмила Васильевна, в первую очередь я бы хотела прояснить для себя вопрос с завещанием. Дарья мне сказала, что такого документа не существует. Вы с Дмитрием Петровичем случайно не обсуждали этот вопрос?
— Нет. А зачем? У нас никого нет. Если бы я умерла первой, все бы досталось Диме. Если бы…
Она зарыдала. Чуточку успокоившись, продолжила:
— Наверное, все унаследует Дарья Михайловна. Я не буду ни на что претендовать. Мне того, что имею, вполне хватит до конца моих дней. Понимаете, Таня, есть люди, для которых деньги — все. Я не такая. Смею думать, что не такая. Для меня деньги — всего-навсего инструмент для дальнейшей работы моей, то есть нашей, фирмы. Как, к примеру, лопата для садовника.
Так что то, чем я владею в данный момент, меня вполне устраивает Хотите верьте, хотите нет. Но это действительно так. — И она снова заплакала.
Пришлось подождать, пока она справится с собой. Я пошла на кухню и приготовила кофе.
— Людмила Васильевна, кофе хотите? — крикнула я, колдуя у плиты.
Она пришла на кухню, взяла сигарету из моей пачки и закурила, устроившись на стуле у окна.
— Вы, Таня, наверное, не верите мне ни капельки. Иногда для того, чтобы привести человека в чувство, надо ему нагрубить или даже нахамить. Но у меня и язык-то не поворачивался, чтобы отбрить ее как следует. Эта женщина вручила мне свою судьбу. Она в меня верила, как в бога. А у этого самого бога мозги искрили. Запутанная история. Что ж, бывало и похуже. Се ля ви, как сказала бы моя подруга, Ленка-француженка.
— Еще один чрезвычайно важный вопрос, дорогая Людмила Васильевна.
Она кивнула, вытирая глаза моим кухонным полотенцем.
— Ключи от вашей квартиры имелись еще у кого-нибудь, кроме вас?
Она поднялась, открыла кран и ополоснула лицо, потом снова села.
— У тети Лизы я держу запасной на всякий случай. Мало ли что.
— Поня-ятно. И, насколько я помню, неизвестно, была ли она в тот вечер дома.
— Не знаю точно. Да при чем здесь может быть эта старушка? Мы с ней в очень хороших отношениях.
— Мало ли. Всякое в жизни бывает. У вас ведь смежные лоджии. И ее кухня через стенку от вашей.
— Не знаю. — Она вяло отхлебнула кофе.
— Людмила Васильевна, дайте мне свой ключ от квартиры. Ее, конечно, опечатали. Но вдруг да пригодится.
Я приняла решение походить по соседям. Порою находятся такие, которые знают все буквально обо всех. Особенно бабушки. Киря иногда прикалывается, что суперсыщик Таня Иванова чрезвычайно трепетно относится к старшему поколению.
Я этого и не отрицаю. Главное результат. Иногда сведения, полученные от престарелых соседок, могут затмить все версии, выстроенные на фактах, и вдобавок опровергнуть некоторые из них. Такое тоже бывало в моей практике.
На сей раз буду получше искать таких соседок, которые очень даже не против потрепаться за жизнь. Молодую или старую — неважно. Тем более что в квартиру Людмилы Васильевны я не вошла.
Она, как я и предполагала, была опечатана. Нарушать закон еще раз мне не хотелось. Я для себя решила так: если возникнет острая необходимость, то я это сделаю. А пока зачем лезть на рожон и привлекать внимание Кири?
Одна любительница поболтать действительно нашлась. Ее звали баба Нина.
— Ой, да не слушайте вы ее, дамочка. Эта грымза всем нервы портит ежедневно. Она к подъезду, как на основную работу, выходит. Лишь бы только кого-нибудь обкакать, извините, сударыня.
Это мне объяснял сухонький старичок, не слишком-то заботясь о том, что грымза может и обидеться.
Баба Нина, разбитная старушка, тяжело дышала и, тренируя то ли сердце, то ли силу воли, ежедневно устраивала себе, родной, архисложное испытание, поднимаясь на четвертый этаж без помощи лифта.
На площадке между этажами, где она отдыхала, я с ней и пообщалась немного.
— Происходило ли здесь что-нибудь необычное, — говорила она мне, — я, конечно, не знаю. И не видела, чтобы в ту квартиру входил кто-нибудь посторонний. Зато я кое-что слышала, примерно с неделю назад… Я, конечно, не знаю, связано ли это с ужасной смертью в двенадцатой квартире. Но я вам скажу, это был настоящий кошмар.
— А что конкретно кошмарного произошло?
— И-и, милая. Там так шумели. Я думала, что дом развалится. Так пилили или сверлили, просто стены ходуном ходили. И вроде как в той квартире. Или в Лизаветиной. Точно не могу сказать. Я потом уж у Люды спрашивала и у Лизаветы тоже, кто из них чего собрался перестраивать.
Люда сказала, что никто ничего в ее квартире пилить не мог. Лизавета тоже не признала этого. И еще заявила, что лично она ничего не слышала. И что я, мол, выдумываю.
А мне зачем выдумывать? Деньги мне, что ли, за это заплатят. У нас ведь слышимость-то какая! А они прямо надо мной живут.
— Понятненько. Спасибо вам большое. А вы не подскажете мне еще вот что? Вы никогда не видели, чтобы к Елизавете…
— Ивановне, — подсказала мне баба Нина.
— Спасибо. Не видели ли вы, чтобы к Елизавете Ивановне приходила молодая красивая высокая блондинка? Стройная такая?
— От это я точно видела. Приходила, только я не скажу точно, блондинка она или крашеная. Но красивая, дородная такая. Сейчас таких девок-то мало. В моде все тощие какие-то. Ни тебе грудей, ни задницы. Одни ноги от ушей. И больше ничего. Бедные девки изводят себя диетами всякими разными, только бы усохнуть в щепку.
— Баба Нина, а вы не могли бы точно вспомнить, когда вы слышали этот самый шум, ну хоть примерно? В какой день и в какое время?
— 0-ой, дай бог памяти. Да с неделю назад. А вот в какой день, не припомню точно. Я еще кино индийское по ТВ-6 смотрела. «Зита и Гита» называется. А там пилят и пилят. Я уж телевизор на всю громкость включила. Даже голова разболелась. А убавишь, так не слыхать ничего. После обеда это все было. Точно. Кино-то часа в три началось. С час, наверно, шумели. А в какой день — не припомню.
Я поблагодарила старушку и на всякий случай спросила ее, не знает ли она, когда вернется домой Елизавета Ивановна. Ее, как назло, опять не было дома.
— Этого я не знаю, милочка. Она, может, опять детей нянчить поехала. У нее-то, слава богу, здоровье пока есть. Это у меня уж… — Она махнула рукой. — У меня и сердце больное, и ноги не ходят. И руки распухли все вон как. И дышать тяжело. Одышка такая. 0-ой. Беда. Это прямо страсть господня.
Баба Нина принялась охать и перечислять многочисленные хвори. Я молча кивала, а сама думала о своем. Пыталась мысленно найти применение той информации, которую только что получила. Потом взглянула на часы и вежливо откланялась.
Те из соседей, которые на момент загадочного шума находились дома, подтвердили слова бабы Нины. Правда, не так эмоционально, как это делала она.
— Слышала вроде бы, — сказала мне одна молодая женщина, — но это продолжалось не очень долго. Кто на такие вещи внимание обращает? Надо людям — пусть делают. Они ж не ночью. Может, и мне завтра понадобится полку какую-нибудь повесить. Она и про меня тогда точно такое же нагородит. Да вы слушайте больше эту бабу Нину Она же почти всегда дома сидит. Понятно, что ее такие мелочи раздражают.
Я вернулась в машину, завела движок и закурила, обдумывая свои дальнейшие шаги. Информация, полученная от бабы Нины, довольно интересна. И, может быть, она мне пригодится.
Все, Татьяна Александровна, пора в путь. В школу. На великосветский прием. Знакомиться с коллегами Дарьи Михайловны. А для начала бросим кости. Очень уж мне хочется знать, дорогие мои косточки, верно ли мое предположение?
16+26+6 — «Ведите себя так, чтобы и достоинство сохранить, и на разумный компромисс пойти, и быть оцененной по заслугам».
