Глава 23
Всю дорогу Джабл предостерегал Майка, но Майк так и не понял от чего.
Он старался слушать, но отвлекался на пейзаж. В конце концов Майк, глядя в окно, стал запоминать, что говорит Джабл:
— Смотри, мальчик, фостеритам нужны твои деньги и твое имя. Шутка ли, Человек с Марса в лоне фостеритской церкви! Они станут тебя обрабатывать — не поддавайся!
— Прошу прошения?
— Черт побери, ты меня не слушаешь?
— Извини, Джабл…
— Ладно, давай по-другому. Религия для многих является убежищем, и можно допустить, что какая-то религия владеет Абсолютной Истиной. Но догматическая религиозная вера — обратная сторона самодовольства. Вера, в которой я был воспитан, утверждала, что я — ее приверженец — лучше других.
Я «благословлен», а они «прокляты»; я — в царстве добра, а они — в царстве греха (И брат Махмуд попадет в царство греха). Деревенские мужики, которые мылись раз в месяц, претендовали на знание Абсолютной Истины. Они сверху вниз смотрели на людей, которые не пели с ними хвастливых гимнов о том, на какой мы короткой ноге с Господом, как он нас любит и какую устроит всем остальным взбучку в Судный День.
— Джабл, — перебила Джилл, — он не вникает!
— Извини… Мои родители хотели, чтобы я стал проповедником. Очевидно, они кое-чего добились.
— И немало.
— Не смейся. Из меня вышел бы неплохой проповедник, не заведи я вредную привычку читать книги. Если бы я имел чуть больше уверенности в себе и чуть меньше знаний — я стал бы выдающимся евангелистом. И балаган, в который нас пригласили, назывался бы молельней Архангела Джабла.
Джилл брезгливо поджала губы:
— Джабл, такие вещи нельзя говорить после завтрака!
— Я серьезно. Образованный человек понимает, когда лжет, и это ограничивает его возможности. А настоящий шаман должен верить в то, что вещает, тогда его возможности безграничны и вера заразительна. Мне не хватило веры в свою непогрешимость, я не дотянул до пророка, оставшись критиком. — Джабл нахмурился. — Фостериты искренни в своей вере, поэтому я их и боюсь. А Майк легко покупается на искренность.
— Как вы думаете, что они станут делать?
— Сначала обратят его в свою веру, а потом выманят деньги.
— Я думала, вы устроили все так, что никто не сможет отнять у Майка деньги.
— Против его воли — никто. И даже по своей воле он не откажется от состояния без разрешения правительства. Но если он захочет отдать деньги правительственной церкви — тут ему никто помешать не сможет.
— Почему?
— Милая моя, над церковью не властен никакой закон. Церкви дозволено то, что не дозволено никому другому. Церковь не платит налогов, ни перед кем не отчитывается, никем не контролируется. Церковь — это все то, что только можно назвать церковью. Когда-то делались попытки разграничить религии и культы, но это оказалось невозможным… Если Майк обратится в фостеритство, завещает имущество церкви, а сам как-нибудь на рассвете решит взойти на небеса, — все будет совершенно законно, как церковная служба в воскресенье.
— Боже мой! А я-то думала, что Майк наконец-то в безопасности!
— Дорогая моя, по эту сторону могилы безопасности не ищи.
— Что же вы будете делать, Джабл?
— Ничего. Злиться.
Майк запомнил их разговор, даже не стараясь в него вникнуть. Предмет разговора, такой простой на родном языке, на английском становился неуловимым. Даже брат Махмуд не понял его, когда он высказал простейшую формулу: «Ты есть Бог». Поэтому Майк решил подождать; скоро брат Джилл выучится его языку, и тогда он все ей объяснит. Они вникнут друг в друга, и она его поймет.
Сенатор Бун ждал их на лестничной площадке.
— Привет, народ! Благослови вас Господь! Рад вас видеть, мистер Смит!
И вас, доктор.
Он вынул изо рта сигарету и посмотрел на Джилл.
— Милая леди, кажется, я вас видел во Дворце?
— Да, сенатор. Меня зовут Джиллиан Бордмэн.
— Так я и думал. Вы верующая?
— Пожалуй, нет, сенатор.
— О, это никогда не поздно исправить. Мы будем рады, если вы посетите службу для новообращенных. Вас проводят, а мы с мистером Смитом и доком пойдем в святилище.
— Сенатор!
— Да, док?
— Если мисс Бордмэн нельзя в святилище, то мы тоже туда не пойдем, а отправимся на службу новообращенных. Мисс Бордмэн — сестра милосердия при мистере Смите.
— Мистер Смит нездоров? — встревожился Бун.
Джабл пожал плечами:
— Мистер Смит еще не вполне акклиматизировался на нашей планете. Я сопровождаю его в качестве врача и привык работать в паре с сестрой. Можем узнать мнение мистера Смита на этот счет. Майк, тебе нужна Джилл?
— Да, Джабл.
— Хорошо, мистер Смит.
Бун снова вынул изо рта сигарету, сунул туда два пальца и свистнул. Прибежал мальчик-подросток, одетый херувимом: лосины, детские сандалии, длинная широкая рубаха, а на спине — крылышки, как у голубка. У него были золотистые кудри и солнечная улыбка. «Сфотографировать бы его для рекламы ячменного пива», — подумала Джилл.
Бун приказал:
— Лети в офис и скажи дежурному, что мне нужен еще один значок пилигрима. Пароль — «Марс».
— Марс, — повторил мальчик и взлетел над толпой.
Джилл поняла, почему у него такая широкая рубаха: под ней спрятано устройство для передвижения прыжками.
— Приходится держать значки на строгом учете, — посетовал Бун. — Вы и не представляете, сколько грешников хотят вкусить Божью Благодать, не искупив своих грехов. Мы тут прокатимся да поглазеем, пока принесут третий значок.
Они протиснулись сквозь толпу и вошли в молельню — высокий просторный зал. Бун остановился.
— Заметьте, — сказал он, — торговля присутствует везде, даже в деяниях Господа. Всякий гость, посетил он службу для новообращенных или нет, приходит сюда. И что же он видит? — Бун показал на игровые автоматы. — Счастливый шанс. Бар и закусочная находятся в дальнем конце: редкий грешник дойдет туда, не попытав счастья. Но нельзя сказать, что мы берем у него деньги и ничего не даем взамен. Смотрите.
Бун протолкался к автомату, оттеснил игравшую на нем женщину:
— Дочь моя, позволь…
Она оглянулась и досада на ее лице сразу же уступила место радости:
— Прошу вас, епископ…
— Благослови тебя Господь. Видите, — Бун бросил в прорезь четверть доллара, — даже если грешник ничего не выигрывает, он получает в награду благословение и священный текст на память.
Автомат поурчал и остановился. В окошке показалось: «БОГВИДИТ — ТЕБЯ».
— А вот и сувенир. — Бун оторвал полоску бумаги, высунувшуюся из автомата. — Сохраните его, милая леди, и почаще думайте над ним.
Джилл сунула бумажку в кошелек, но сначала пробежала ее глазами. «Но брюхо грешника набито грязью. Н.О., XXII; 17», — значилось там.
— Обратите внимание, — продолжал Бун, — что выигрыш выдается не деньгами, а жетонами. Обменять их на деньги можно в казне за баром. Обычно грешники сдают жетоны на благословение и поучительные тексты. Очень многие наши прихожане вступили на путь веры именно в казне.
— Не сомневаюсь, — буркнул Джабл.
— Особенно здорово бывает, когда они срывают банк. Тогда в окошке появляются три Всевидящих Ока, играет музыка, звонит колокол. Многие падают в обморок.
Бун дал Майку жетон.
— Попробуйте!
Майк поколебался. Джабл отобрал у него жетон (не стоит подпускать парня к однорукому бандиту) и сунул его в автомат.
Майк растянул ощущение времени и попытался вникнуть, что происходит внутри автомата. Он не хотел играть, не зная правил.
Завертелись барабаны, и Майк увидел нарисованные на них глаза. Интересно, что такое «сорвать банк»? Майк синхронизировал движение глаз на барабанах, и, когда автомат остановился, все три глаза смотрели из окошка. Зазвенел колокол, хор запел осанну, автомат замигал лампочками и стал выплевывать жетоны. Бун рассыпался в поздравлениях.
Майку стало любопытно, от чего это происходит, и он опять выстроил глаза в одну линию. Все повторилось с той лишь разницей, что высыпалась не куча жетонов, а один.
— Черт меня возьми! Этого не может быть, — испугался Бун и бросил в автомат еще жетон, чтобы автомат не стоял пустой.
Майк все же не понял, что такое «сорвать банк», и еще раз выстроил глаза в ряд. У Буна отвисла челюсть. Джилл сжала руку Майка и шепотом приказала: — Перестань!
— Джилл, я хотел посмотреть…
— Без разговоров! Прекрати! Дома все объясню.
— Я бы не спешил называть это чудом, — протянул Бун. — Мне кажется, здесь обычная авария. Херувим!.. Попробуем еще раз, — и бросил жетон.
Без вмешательства Майка автомат выдал: «ФОСТЕР — ЛЮБИТ — ТЕБЯ». Прибежал херувим:
— Добрый день. Что случилось?
— Три банка подряд, — сообщил Бун.
— Три???
— Ты глухой?! Музыки не слышал? Мы будем в баре, принесешь туда деньги. И проследи, чтобы отремонтировали автомат.
— Есть, епископ!..
— Пойдемте-ка от греха подальше, — заторопил всех Бун. — Неровен час, вы нас разорите. Вам всегда так везет, док?
— Всегда, — важно заявил Харшоу. Он уже понял, что без Майка дело не обошлось и молил (Бога?), чтобы это был его последний на сегодня фокус. Бун подвел гостей к стойке с табличкой «Занято» и спросил:
— Расположимся здесь или милая леди предпочитает сидеть за столиком?
— О, спасибо, не стоит беспокоиться! («Еще раз назовешь милой леди — натравлю Майка»).
Подбежал буфетчик:
— Добрый день! Епископ, вам как всегда?
— Двойную порцию. Доктор, мистер Смит, что будете пить? Не стесняйтесь, вы гости Верховного епископа!
— Спасибо. Бренди, воду отдельно.
— Спасибо. Бренди, воды не нужно, — сказал Майк (во-первых, церемония возможна и без воды, а во-вторых, ему не хотелось пить здесь воду).
— О-о-о! Мы серьезные люди! А что будет пить милая леди? Кока-колу? Молоко?
— Сенатор, — Джилл изо всех сил сдерживалась, — вашего гостеприимства хватит на мартини?
— Разумеется! У нас лучший мартини в мире — с благословениями вместо вермута. Двойной мартини для маленькой милой леди! Поторопись, сын мой, Господь тебя благослови! У нас мало времени. Сейчас засвидетельствуем почтение Архангелу Фостеру, и — в святилище, слушать Верховного епископа. Принесли напитки и деньги в обмен на жетоны. Бун произнес тост-благословение и вручил Джаблу выигрыш — триста долларов. Джабл оставил деньги в сосуде для пожертвований.
Бун одобрительно кивнул:
— Это благородный жест, доктор! Мы помолимся о спасении вашей души. Выпьете еще?
Джилл надеялась, что кто-нибудь из мужчин скажет «да»: мартини был слабый, и ей хотелось добавки. Но все молчали, и Бун повел гостей прочь из бара. Они поднялись по лестнице и остановились перед дверью.
— Епископ Бун и три пилигрима — гости епископа Дигби, — провозгласил Бун.
Дверь открылась. Коридор привел их в большую, роскошно обставленную комнату, вроде приемной серьезного бизнесмена. Звучала рождественская музыка в сочетании с африканскими ритмами. Джилл захотелось танцевать. Одна стена казалась прозрачной (потом выяснилось, что ее вообще нет), Бун сказал:
— Мы на месте — в Присутствии. На колени становиться не обязательно, но, если хотите, можете встать: почти все пилигримы становятся. А вот и Он — такой же, каким был, когда Его призвали на небеса.
Бун ткнул куда-то сигарой.
— Правда, смотрится как живой? Он святой, и Его тело не поддавалось тлению. В этом кресле Он сидел, когда писал свои послания, и прямо оттуда Его забрали на небо. Мы не сдвигали Его с места, а построили эту молельню вместо старой маленькой церкви, в которой Он работал.
В глубине комнаты, в кресле, похожем на трон, сидел старик. Как живой, но — не живой.
Он напомнил Джилл старого козла, которого она в детстве видела на ферме у бабушки. Ей стало не по себе, по коже пробежали мурашки.
Майк спросил по-марсиански:
— Брат мой, это Старший Брат? — Не знаю, Майк. Говорят — да. — Я не чувствую в нем Старшего Брата.
— Я же сказала — не знаю.
— От него исходит зло.
— Майк! Ты обещал!..
— Не буду, Джилл.
— Милая леди, — заинтересовался Бун, — о чем вы говорите? О чем вы спросили, мистер Смит?
— Это мы о своем, — поспешно ответила Джилл. — Сенатор, можно выйти?
Мне дурно…
Она вновь взглянула на тело. В небе клубились тучи. Луч солнца пробился сквозь них и упал на лицо Архангела, глаза которого при этом заблестели, как живые.
Бун успокаивающим тоном сказал:
— Понимаю, это впечатляет. Но вы еще не были внизу, в галерее для новообращенных. Они смотрят на Архангела снизу и под другую музыку — тяжелый рок с инфразвуком: это помогает вспомнить о грехах. Мы же находимся в комнате Счастливых Дум; она предназначена для заслуженных деятелей церкви. Когда у меня плохое настроение, я прихожу сюда развеяться.
— Сенатор, я вас прошу!
— Да, конечно. Подождите за дверью, дорогая. Мистер Смит, вы можете остаться здесь, сколько захотите.
— Сенатор, не лучше ли нам отправиться на службу? — предложил Джабл.
Все направились к выходу. Джилл на самом деле было нехорошо: она боялась, что Майк сделает что-нибудь с этим мерзким чучелом, и их линчуют. У входа в святилище стояли двое часовых; скрестив копья, они преградили путь. Бун с упреком сказал:
— Вот новости! Эти пилигримы — гости Верховного епископа… Где их значки?
Появились значки и входные номера.
— Сюда, епископ, — сказал привратник и повел их в бельэтаж.
Бун стал демонстрировать хорошие манеры:
— Только после вас, милая леди.
Вежливость сенатора объяснялась тем, что он хотел сесть рядом с Майком, но Джабл вынудил Буна остаться вежливым до конца: он поместил Майка между собою и Джилл.
Обстановка в бельэтаже была роскошная: откидные сидения, пепельницы, столики для закусок. Они сидели над толпой прихожан, футах в восьми от алтаря. Молодой пастор подогревал толпу, притопывая под музыку и подергивая мускулистыми руками. Его густой бас заглушал хор:
— Оторвите свои задницы от скамеек! Шевелитесь, не давайте дьяволу усыпить вас!
Толпа, как огромная змея, переползла мимо алтаря из правого нефа в центральный. Люди пританцовывали под музыку. Бум-бум-мя-яу! Бум-бум-мя-яу! Джилл почувствовала, что ее захватывает этот ритм и ей хочется влиться в танцующую толпу, как вливались в нее все новые и новые люди, повинуясь голосу молодого пастора.
— Способный парень, — с одобрением заметил Бун. — Я работал с ним в паре — доводит толпу до белого каления. Преподобный отец Джеккерман. Вы должны его знать: он играл левым полузащитником в «Рэмз».
— Увы, я не увлекаюсь футболом, — признался Джабл.
— Не может быть! В сезон наши прихожане остаются в церкви после службы и смотрят матчи. Еду берут с собой. Стена за алтарем отодвигается, а за ней стоит большой аппарат стереовидения. Качество изображения и стереоэффект такие, что кажется — сидишь на футбольном поле. Да еще когда вокруг толпа — море удовольствия! Херувим! — Бун свистнул.
Прибежал привратник:
— Слушаю, епископ.
— Сын мой, ты убежал так быстро, что я не успел отдать тебе приказ.
— Прошу прошения, епископ.
— На извинениях не взлетишь в небеса. Спрячь свою пружину и ходи ногами. Еще по одной, ребята? — Он заказал напитки и добавил: — Принеси мне из бара сигары.
— Иду, епископ.
— Благослови тебя Господь! Постой! — Голова змеи находилась как раз под ними. Бун перегнулся через перила, сложил руки рупором и крикнул: — Дон! Эй, Дон!
На крик обернулась женщина, Бун поманил ее к себе, она улыбнулась и отделилась от толпы.
— Принеси еще порцию виски с лимонным соком. Лети!
И новая гостья, и напитки прибыли быстро. Бун опустил еще одно сидение.
— Познакомьтесь, ребята, с мисс Дон Ардент. Дорогая, это мисс Джиллиан Бордмэн, а это — знаменитый доктор Джабл Харшоу.
— Сам доктор Харшоу? Доктор, у вас божественные рассказы!
— Спасибо.
— В самом деле! Один из них я записала на пленку и каждый вечер слушаю перед сном.
— Для писателя нет похвалы выше, — сказал Джабл с каменным лицом.
— Хватит об этом, Дон. Молодой человек между нами — Валентайн Майкл Смит, Человек с Марса.
— Силы небесные! — она вытаращила глаза.
— Благослови тебя Господь, — зарычал Бун.
— Вы действительно Человек с Марса? — спросила Дон.
— Да, мисс Дон Ардент.
— Называйте меня просто Дон. О, Господи!
Бун потрепал ее по плечу:
— Дочь моя, ты помнишь, что сомневаться в словах епископа грешно? Дорогая моя, будь добра, помоги Человеку с Марса узреть свет нашей веры.
— О, с радостью!
«Конечно, с радостью, сучка!» — подумала Джилл. Она с первого взгляда почувствовала неприязнь к мисс Ардент. На той было надето платье из плотной ткани с длинными рукавами и глухим воротом, которое, тем не менее, ничего не скрывало; оно было трикотажное, телесного цвета, и под ним — как показалось Джилл — полностью отсутствовало белье. Да и зачем белье, когда есть такое тело? Впрочем, по сравнению с другими прихожанками, мисс Ардент выглядела скромницей: на некоторых были такие платья, что, танцуя, они едва не выскакивали из них.
У Джилл сложилось впечатление, что мисс Ардент только что вылезла из постели и ей не терпится залезть туда опять — с Майком. «Да перестань же ты совать ему в лицо свой бюст, дешевая девка!»
Бун прервал ее мысли:
— Я поговорю об этом с Верховным епископом. А сейчас возвращайся на место. Преподобному отцу без тебя не обойтись.
— Слушаюсь, епископ. Была рада познакомиться с вами, доктор, и с вами, мисс Броуд. Мистер Смит, надеюсь увидеться с вами еще. Я помолюсь за вас.
И чудо волнующей плоти унеслось прочь.
— Милая девочка, — сказала Бун. — Вы видели, как она работает?
— Пожалуй, нет. А что она делает?
— Как! Вы не знаете?
— Увы!
— И даже не слышали ее имени? Это же Дон Ардент — самая высокооплачиваемая специалистка стриптиза во всей Байя Калифорниа. Она работает в радужном свете, а когда раздевается до туфель, освещенным остается только лицо. Знаете, это производит колоссальное впечатление. Она одна из лучших наших прихожанок. Разве скажешь, глядя ей в глаза, что раньше ее нравственность оставляла желать лучшего?
— Ни в коем случае.
— И тем не менее это так. Спросите — она вам расскажет. А еще лучше — пойдемте в исповедальню и узнаем, когда она собирается исповедоваться. После ее исповедей другие женщины охотнее рассказывают о своих грехах. Она ничего никогда не утаивает — всегда рада помочь людям. Очень искренняя дама. Каждую неделю после субботнего шоу прилетает сюда, в Воскресную школу, проводить Урок Счастья для молодых людей. С тех пор как она начала преподавать, посещаемость повысилась в три раза.
— Вполне возможно, — заметил Джабл. — А сколько лет этим молодым людям?
Бун засмеялся:
— Ах вы, проказник! Вам уже, наверное, кто-то сообщил девиз ее урока:
«Молодым быть никогда не поздно!»
— Честное слово, вы первый. Но догадаться было не трудно…
— Посещать Воскресную школу вам можно будет только после того, как вы увидите свет Веры и очиститесь от греха. Наша церковь, пилигрим, — единственная Божья церковь, в отличие от вертепов Сатаны, объявляющих себя церквями и завлекающих людей в грех идолопоклонства и другие грехи. К нам нельзя войти, чтобы переждать дождь; сначала нужно очистить душу… О, съемка началась! — В углах зала замигали огни. — Преподобный уже завел публику. Сейчас вы увидите настоящую службу!
Танцующих все прибавлялось. Люди, оставшиеся сидеть, подпрыгивали на скамьях и отбивали ритм, топая ногами и хлопая в ладоши. Херувимы поднимали упавших — в основном женщин, бившихся в истерике. Их несли к алтарю, где они продолжали дергаться, как рыбы на песке. Бун указал сигарой на рыжеволосую женщину лет сорока в изорванном платье.
— Вот уже год, как в нее регулярно — на каждой службе — вселяется Святой Дух. Иногда Архангел Фостер говорит ее устами. Когда это случается, ее держат четверо прислужников. Она уже готова к восшествию на небо и может сделать это в любой момент… Кому еще налить? Когда начинается съемка, бар перестает работает.
Майк позволил еще раз наполнить свой стакан. Он не разделял отвращения Джилл по отношению к происходящему. Его покоробило, что Старший Брат оказался куском испорченной пищи, но он отложил этот факт для дальнейшего осмысления и упивался творившимся внизу бедламом. Настроение службы было настолько марсианским, что Майк одновременно испытывал тоску по дому, и иллюзию того, что он дома. Внешне все было не по-марсиански, но Майк вникал, что внизу происходит сближение, как через воду, такое сильное и массовое, какого здесь ему еще не приходилось видеть. Ему нестерпимо хотелось, чтобы кто-нибудь пригласил его присоединиться к танцу. Он чувствовал, как подергиваются мышцы ног. Потом он увидел мисс Дон Ардент. «Может, она позовет?» Ему не пришлось вычислять ее по росту и фигуре, которыми она была очень похожа на брата Джилл: у мисс Ардент было собственное лицо, на котором сквозь мягкую улыбку проглядывала печаль и мудрость. Может быть, когда-нибудь она согласится разделить с Майком воду? Сенатор Бун Майку не нравился; хорошо, что Джабл оттер его подальше. А сидеть рядом с мисс Дон Ардент было бы неплохо.
Мисс Дон Ардент так и не взглянула на Майка. Людской поток понес ее дальше.
Человек на возвышении поднял руки. В зале стало тише. Вдруг он уронил руки вниз.
— Кто из вас счастлив?
— МЫ ВСЕ СЧАСТЛИВЫ!
— Почему?
— БОГ… ЛЮБИТ НАС!
— Откуда вы знаете?
— ТАК СКАЗАЛ ФОСТЕР!
Пастор упал на колени и поднял к небу кулак.
— Так услышим же львиный рык!
Толпа зарычала, завопила, завизжала. Звук то усиливался, то ослабевал, переходя с бархатных тонов на пронзительные. У Майка захватило дух, он готов был уйти в себя, но Джилл ему это запретила; Майк остался со всеми и купался в волнах их крика.
Пастор поднялся с колен.
— Наш первый гимн, — сказал он отрывисто, — посвящается компании «Манна Бейкериз», производящей священный хлеб! Братья и сестры! Завтра по всей стране начинается продажа изделий компании «Манна Бейкериз» по сниженным ценам! Хлеб будет продаваться в пакетах с портретом Верховного епископа. Некоторым из вас в хлебе попадутся выигрышные билеты, которые можно обменять на деньги в ближайшей церкви Нового Откровения. Пусть ваши дети пойдут в школу с полными сумками священного хлеба, пусть делятся им с детьми грешников и приближают их к нашей вере! Оживим же ее свет священными словами нашего любимого гимна «В атаку, фостериты!».
Три-четыре:
В атаку, фостериты!
Разгромим всех врагов!
С нами наша Вера,
И Господа любовь!
— Второй куплет! Три-четыре:
Нет грешникам пощады,
Бей их до конца…
Майк был так очарован, что даже не пытался вникать в смысл слов. Он понял, что суть не в словах, а в сближении, которые они несли людям. Прихожане вновь замаршировали по залу, на ходу выкрикивая слова гимна. После гимна пастор читал объявления, послания ангелов и архангелов, рекламировал что-то еще, разыгрывал призы по входным номерам. Второй гимн («Поднимем счастливые лица!») посвящался торговой фирме «Даттельбаум Департамент Сторез». После гимна пастор подошел к краю сцены и приложил руку к уху.
— Что-что?
— Хотим… видеть… Дигби!
— Кого?!
— Хотим — видеть — ДИГБИ!!
— Громче! Он не слышит!
— ХО-ТИМ ДИГ-БИ!!! Хлоп-хлоп, топ-топ!
Начали шататься стены. Джабл наклонился к уху епископа:
— Еще немного, и мы повторим историю Самсона и филистимлян.
— Не волнуйтесь, наш цемент замешан на вере. А если серьезно, то движение стен заложено в проекте — производит впечатление и нагнетает атмосферу.
Погас свет, опустились шторы. На сцене в круге ослепительного света появился Верховный епископ Дигби. Он потрясал над головой сплетенными в замок руками.
Толпа встретила его львиным рыком и воздушными поцелуями. Епископ подошел к одержимым, все еще сотрясаемым конвульсиями, и поцеловал каждую. Рядом с рыжеволосой он стал на колени и протянул руку за спину. Ему подали микрофон, который епископ приблизил к губам женщины.
Майк не понял, что она говорила: ему даже показалось, что она говорит не по-английски. В паузах между ее рыданиями Верховный епископ переводил: — Архангел Фостер с нами…
— Он доволен тобой. Поцелуй сестру, стоящую справа.
— Архангел Фостер любит тебя. Поцелуй сестру, стоящую слева…
— Он хочет сказать кое-что одному из нас…
Женщина сказала что-то еще. Дигби не расслышал.
— Что? Громче, прошу вас.
Она что-то невнятно забормотала и забилась в истерике.
Дигби выпрямился и улыбнулся.
— Архангел передал послание пилигриму с другой планеты, Человеку с Марса, Валентайну Майклу Смиту. Где ты, Валентайн Майкл? Встань!
Джилл хотела остановить Майка, но Джабл буркнул:
— Лучше не сопротивляться. Пусть встанет. Помаши им рукой, Майк. Садись.
Майк помахал им рукой и сел, удивленный тем, что люди начали скандировать: «Человек с Марса! Человек с Марса!». Ему было неловко: он не привык к славословиям; его смущал шум. Наконец служба в честь Человека с Марса прекратилась, Верховный епископ передал бразды правления молодому пастору и ушел. Бун поднялся:
— Пора идти, ребята. Лучше выйти, пока вся толпа не повалила.
Они шли через замысловатое сплетение арок. Джабл спросил:
— Мы идем на стоянку? Я велел водителю подождать нас.
— Мы идем на аудиенцию к Верховному епископу.
— Что? Нам пора домой!
— Как вам не стыдно, доктор, — возмутился Бун. — Нужно же засвидетельствовать почтение человеку, который пригласил вас в гости! Джабл сдался:
— Там хоть народу не будет? Парень и так перегружен впечатлениями.
— Только Верховный епископ Дигби.
Бун втолкнул их в лифт; через минуту они вошли в приемную Дигби. Открылась дверь, и Дигби поспешил навстречу гостям:
— Простите, что заставил вас ждать, но я принимал душ. Вспотел в сражении с Сатаной. Так вот он какой, Человек с Марса! Благослови тебя Господь, сын мой. Добро пожаловать в дом Господа. Архангел Фостер просил тебя быть, как дома. Он наблюдает за тобой.
Майк не отвечал. Джабл с удивлением заметил, что Дигби очень низенький. (Наверное, к прихожанам выходит на каблуках. А может, дело в освещении?) Епископ напомнил Джаблу торговца подержанными машинами: сердечная улыбка, радушные манеры. Мешала только козлиная бородка а ля Фостер. Нет, он определенно похож на кого-то. Ах да! Симон Магус, давно почивший муж Бекки Вези! Джабл сразу же почувствовал к священнику расположение. (Симон был очаровательным человеком).
А Дигби уже очаровывал Джилл:
— Не становись на колени, дочь моя. Мы беседуем, как друзья.
Выслушав его, Джилл поразилась: он почти все о ней знает.
— Я преклоняюсь перед твоим призванием, дочь моя. Архангел Фостер завещал нам избавлять тело от страданий, чтобы душа могла предаваться поискам Истины. Я знаю — что ты еще не вошла в нашу семью, но твое дело освящено Господом. Мы спутники в дороге на небеса.
Затем епископ обратился к Харшоу:
— Вы также наш друг и попутчик, доктор. Архангел Фостер говорит, что Господь велит нам быть счастливыми. Очень часто я, в минуту усталости или тяжких раздумий, обращаюсь к вашим книгам. Они возвращают мне душевное равновесие.
— Благодарю вас, епископ.
— Ваши произведения дарят людям счастье. Я велел выяснить ваше предназначение. Я понимаю, что вы неверующий, но даже Сатана имеет определенное место в Великом Плане, начертанном Господом. Вам еще не пришло время уверовать. Впрочем, довольно о вере. Я пригласил вас не затем, чтобы вести теологические споры. Мы ни с кем не спорим. Мы ждем, пока человек сам увидит свет Веры, и только тогда принимаем его в ее лоно. Давайте посидим и поболтаем, как добрые друзья.
Джаблу пришлось признать, что этот жулик — хороший хозяин. Кофе, коньяк, закуска — все было высшего качества.
Майк нервничал, особенно когда Дигби отвел его в сторону, чтобы поговорить наедине. Но, в конце концов, нужно же когда-то учиться общаться с людьми. Бун показал Джилл ковчег с фостеритскими святынями; Джабл наблюдал за ними, намазывая на тост паштет из печенки. Где-то рядом щелкнул замок. Харшоу оглянулся: ни епископа, ни Майка в комнате не было. — Где они, сенатор?
— Кто, доктор?
— Епископ Дигби и мистер Смит.
Бун указал на дверь в стене.
— Они удалились в комнату для частных аудиенций. Разве Верховный епископ вам ее не показывал?
— Ах да, — вспомнил Харшоу. — Это комната со стулом на подставке, то бишь троном, и скамеечкой для коленопреклонения. «Интересно, — подумал он, — кто будет сидеть на троне, а кто — стоять на коленях? Если епископ заведет с Майком разговор о религии, то ему придется снова принимать душ». — Надеюсь, они скоро вернутся.
— Вероятно. Мистер Смит имеет право сказать епископу пару слов наедине. Я велю водителю вашего автобуса подъехать прямо к выходу из покоев епископа. Это сэкономит вам добрых десять минут.
— Очень мило с вашей стороны.
— Так что не стоит торопить мистера Смита, если он хочет излить душу.
Я выйду, позвоню. — Бун ушел.
— Джабл, мне это не нравится, — встревожилась Джилл. — Они специально развели нас в разные стороны, чтобы поймать Майка одного.
— Очевидно.
— Какое право они имеют! Я сейчас ворвусь к ним и скажу Майку, что пора идти.
— Пожалуйста — если хочешь быть похожей на клушу. Если Дигби вздумал обратить Майка, то выйдет как раз наоборот. Убеждения Майка трудно поколебать.
— Все равно мне это не нравится.
— Расслабься и жуй.
— Я не хочу есть.
— Если бы я отказывался бесплатно пожевать, меня бы выгнали из Лиги писателей. — Харшоу поддел вилкой кусок ветчины, положил его на хлеб, намазанный маслом, добавил зелень и впился в бутерброд зубами.
Прошло десять минут, а Бун не возвращался. Джилл решительно встала.
— Джабл, я забираю Майка.
— Вперед.
Джилл подошла к двери:
— Заперто.
— Разумеется.
— Что делать? Выбивать?
— Будь здесь команда крепких парней с тараном, можно было бы попробовать. Не в каждом банке есть такая дверь.
— Что же делать?
— Постучи, если хочешь. Я пойду посмотрю, что делает Бун.
Джабл выглянул в коридор и увидел, что Бун возвращается.
— Извините, — сказал Бун, — водителя на месте не было, посылал херувима его искать. Он завтракал в Комнате Счастья.
— Сенатор, — попросил Джабл, — нам пора идти. Будьте добры, скажите об этом епископу Дигби.
— Сейчас я не имею права входить в комнату для частных аудиенций. Но если вы настаиваете, я позвоню.
— Пожалуйста, позвоните.
Буну не пришлось звонить: дверь открылась и вышел Майк.
Джилл взглянула ему в лицо и вздрогнула.
— Майк, все в порядке?
— Да, Джилл.
— Я скажу епископу, что вы уходите. — Бун вошел в комнату для частных аудиенций и тут же вышел.
— Верховного епископа нет. Вероятно, он ушел к себе. Как коты или повара, Верховные епископы уходят, не прощаясь. Шутка. Он говорит, что лишнее «до свидания» не делает человека счастливее. Не обижайтесь.
— Что вы! Спасибо за интересную экскурсию. Провожать нас не нужно, мы выберемся сами.
