Глава 10

Я остановилась как вкопанная — удивлению не было предела. От неожиданности я смогла выговорить только:

— Мы же договаривались на завтра…

Прямо передо мной, на моем любимом диване сидел Кирилл. Он вальяжно закинул ногу на ногу, и я почему-то обратила внимание не на то, что он находится в моей квартире, адреса которой я ему не давала, да и разрешения на ее посещение тоже, а на то, что молодой человек даже не потрудился разуться. Мне всегда приходят в голову такие глупые мысли, когда ситуация до смешного абсурдна. Но в данный момент мне было не до смеха. У Кирилла было такое выражение лица, что я сразу поняла — он обо всем догадался.

— Я подумал, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. А ты рада? — в его голосе было что-то такое необъяснимое, что меня здорово напугало.

Я судорожно пыталась привести свои мысли в порядок и вернуть то хладнокровное спокойствие, с которым несколько минут назад поднималась в лифте. «Он пришел тебя убить!» — забил тревогу внутренний голос. «Ничего страшного, справлюсь и с ним», — пыталась успокоиться я.

— Правильно подумал, — пролепетала я не очень убедительным тоном. — Можно поговорить и здесь…

И начала развязывать непослушные шнурки на ботинках. С четвертой попытки мне это удалось. Хорошо, что я так долго возилась, потому что, пока я разувалась, ко мне вернулись здравомыслие и холодный расчет. Я по-хозяйски прошла на кухню. Кирилл, наверное, посчитал мою выходку слишком дерзкой, принимая во внимание незавидное положение, в которое я попала, поэтому прошел за мной. Когда непрошеный гость убедился, что у меня и в мыслях не было устраивать диверсии, он спокойно прислонился к косяку и начал наблюдать за ритуалом приготовления кофе.

— А я вот все думаю — и зачем ты залезла в это дело по уши? — начал Кирилл разговор.

Я сразу же поняла, что сейчас из него можно вытрясти что-нибудь полезное для следствия, поэтому начала поливать стоящий на подоконнике кактус, незаметно включив магнитофон на запись. Приемник стоял за занавеской, которая скрывала его от глаз посторонних.

— Я всего лишь выполняю свою работу, — повернувшись к Кириллу лицом, сказала я. — Не в моих принципах не доводить ее до конца или играть по чьим-то правилам.

Кирилл усмехнулся и принялся меня нагло рассматривать, как будто ему в первый раз представилась такая возможность.

— А придется…

«Это ты так думаешь», — промелькнуло у меня в голове, и тут я заметила дикий беспорядок по всему пространству квартиры. «Что же он искал?» — спросила я мысленно не знаю у кого и только тогда сообразила, что бедлам я создала собственными руками, когда собирала в дальнюю дорогу Никифорова. Мой внутренний голос уже оправился от пережитого шока и начал лепетать о том, что неприлично как-то вышло — человек первый раз в гостях, а тут такое творится. Я еще раз поразилась своей способности думать в критических ситуациях о всякой не относящейся к делу и вообще к здравому смыслу ерунде.

— Что придется? — переспросила я, хотя прекрасно понимала, к чему Кирилл клонит.

— Придется забыть о своих принципах. Они тебе могут и не понадобиться в будущем, — несколько зловеще, как мне показалось, проговорил Ильин-младший.

Я промолчала. Незачем вызывать огонь на себя раньше положенного времени. В конце концов он, конечно, приступит к осуществлению своих коварных замыслов, не просто же поболтать за чашечкой кофе его сюда принесло, но не сейчас. И не надо торопить события.

Мой незваный гость тоже молчал. Очевидно, раздумывал, все мне известно о его мерзких и подлых делах или не совсем. Кофе сварился, я разлила его по чашкам и жестом пригласила следовать за мной. «Надеюсь, в нем есть хоть капля благородства и он не накинется на женщину сзади?» — снова заволновался мой внутренний голос. Но у меня на такой случай припасена пара приемчиков, так что голыми руками меня не взять. Но «гость», видимо, пока еще не собирался приступать к выполнению своей основной миссии.

Кирилл откровенно недоумевал, наблюдая за моим поведением. Он, наверное, рассчитывал, что меня испугает его столь поздний и загадочный визит. Но не учел, что за годы моей детективной деятельности я привыкла и не к таким выкрутасам своих «подопечных». Так что выбить из колеи Татьяну Иванову ему не удалось. По его замыслу, я должна была сейчас валяться у него в ногах, умоляя пощадить меня, не отбирать жизнь… а он все равно убил бы пронырливую женщину, разоблачившую его. Или я должна была испуганно молчать, потеряв дар речи из-за неожиданности и произведенного его появлением в моей квартире эффекта.

Но ни то ни другое не происходило. Кирилл видел перед собой уверенную в своей правоте и силах, опытную в общении со всякими отморозками даму, которая не собиралась размазываться от страха по стенкам или размазывать по щекам остатки косметики, смытой обильными слезами. Вот это его и удивляло. Значит, плохо обо мне думал.

Я еще в начале расследования собиралась доказать, что есть на свете одновременно и умные, и красивые женщины. Но, кажется, не получилось у меня. Неважно старалась, наверное.

Я уселась в кресло и закурила.

— И о чем же ты хотел поговорить?

Кирилл растерялся. Он, видимо, заранее продумал свое выступление, а я его сбила с мыслей. Вот он и не знал, с чего начать.

«Магнитофон!» — осенило меня, но поздновато. Тащить собеседника обратно в кухню означало бы вызвать подозрения. А получилось так из-за моей любви к нетрадиционному месту для кофепития, если можно так выразиться. Нет чтобы мне, как большинству современных хозяек, принимать гостей на кухне. Теперь ничего не поделаешь.

Кирилл все никак не мог собраться с мыслями, и я решила ему помочь:

— Насчет убийства Максима Павлова?

Лицо Ильина-младшего передернуло судорогой. Кирилл нервно вскочил на ноги и почти прокричал мне в лицо:

— Откуда ты все узнала? Говори, признавайся! — на этих словах он схватил меня за лацканы пиджака, да так, что нитки в швах затрещали, не выдержав напора, а чашка пролила на мои дорогие брюки обжигающе горячий кофе.

Я не ожидала такой прыти от этого по-удавьи спокойного парня, но не растерялась, а практически оторвала его руки от себя.

— Поосторожнее…

Мои слова еще больше взбесили Кирилла. И он опять дернул меня за пиджак, но уже с такой силой, что я подскочила на месте и снова опустилась в кресло.

— Ты сам себя выдал, — столь очевидная вещь моментально отрезвила молодого человека, и он рухнул в кресло напротив меня. — Прямо сейчас и сказал все…

Кирилл не дал закончить:

— Я ничего не говорил. Только спросил, откуда ты узнала, — прошипел он.

И тогда я пояснила:

— Твои отпечатки пальцев сделали свое дело. Неаккуратно ты убил Максима-то…

Кирилл снова подскочил ко мне, но уже, как я успела заметить по его зверскому выражению лица, с более серьезными намерениями. Из-за удара по лицу у меня выпала чашка с кофе из одной руки, сигарета — из другой. Все произошло так молниеносно, что я растерялась и не успела продемонстрировать своему обидчику приемы, которыми до того мысленно хвалилась.

Удар был несильный, поэтому я быстро оправилась и ответила тем же. Кирилл тоже растерялся, но ярость до такой степени разгорелась в его мозгу, что он кинулся на меня и принялся душить. Пальцы сомкнулись на моей тоненькой шее и начали медленно, но верно смыкаться до тех пор, пока я не захрипела. «Так же он и Полину убил», — пронеслась в моей голове мысль, когда я уже начала погружаться в темноту обморочного состояния.

«Ну уж нет, так просто нельзя сдаваться!» — почти прокричал мой внутренний голос. Правильно, парень двух человек убил, а теперь и меня хочет убить в придачу… и останется безнаказанным… Я же еще ни с кем не поделилась своими догадками!

Из последних сил я изловчилась и пнула Кирилла пяткой по коленной чашечке. Удар, надо признаться, получился достаточно сильным, поэтому парень ослабил хватку. Но рук с моего горла все-таки не убрал, чем напомнил мне бультерьера, который не чувствует боли в драке. Но все-таки мне удалось вдохнуть, и я попыталась набрать в легкие как можно больше воздуха. Вместе с ним я получила дополнительный прилив сил.

В следующую же секунду я вцепилась ногтями в руки Кирилла, стараясь отодрать их от собственной шеи. Это, как ни странно, подействовало. Он убрал свои пальцы и в тот же момент залепил мне ужасную пощечину, от которой моя голова откинулась далеко на спинку кресла. Но я успела заметить на кистях рук Кирилла кровь. Неплохо у меня получилось раздирать живую плоть голыми руками…

Так как Кирилл все-таки отдернул руки с моей шеи, у меня появилась возможность взять инициативу на себя и отомстить обидчику. Так я и сделала. Вскочив на ноги, я сразу же накинулась на растерявшегося Кирилла и повалила его на пол. Пока мы падали, я успела нанести ему несколько ударов по лицу, причем достаточно четких и сильных. Но мой «гость» не собирался легко сдаваться и тоже, как мог, пытался испортить мою внешность, оставляя на теле следы ударов. Не знаю, долго бы мы еще провалялись на полу, угощая друг друга пинками и ударами, как вдруг зазвонил телефон.

От неожиданности у Кирилла, вероятно, появилась мысль, что со мной ему в рукопашной схватке не справиться, так как силы наши приблизительно равны, если учесть мою школу карате. Он вскочил как ошпаренный, хотя, если честно признаться, в тот момент перевес был все-таки на его стороне. Не успела я даже предположить, что он собирается делать дальше, как он уже выбежал из моей квартиры. Догонять его я не кинулась. Вот еще, пусть этим милиция занимается, я свое уже получила.

Я начала медленно подниматься с пола. А неплохо парень меня отмутузил, ничего не скажешь. Давно я так не дралась. Но повода для радости не было. Надо как можно скорее оповестить Кирю и его сотрудников о нападении на Татьяну Иванову в ее собственном доме. Пусть они задержат Кирилла хотя бы за это, а потом уже можно будет подключить и свидетелей убийства Максима, и отпечатки пальцев, и мою пленку, если на нее что-то записалось. И только после этого мы выведем Кирилла на чистую воду по делу об убийстве Полины.

Телефон все звонил и звонил, и каждый звук отдавался в моей пострадавшей голове мучительной болью. Когда я подняла трубку, услышала лишь гудки. Тот, кто хотел со мной поговорить, не дождался моего ответа, зато спас меня от дальнейшего продолжения «банкета», а может, даже от смерти, хотя это маловероятно.

Я доковыляла до входной двери и надежно ее заперла. Не хочу больше непрошеных гостей и неожиданных визитов. Я посмотрела на свои наручные часики: они не показали мне, который час, так как циферблат был разбит. Это зрелище меня сначало расстроило, но я тут же вспомнила о своих немаленьких гонорарах и сразу пришла в норму. Даже тело болеть почти перестало.

Спать совершенно не хотелось. Зато после всех сегодняшних происшествий захотелось, несмотря на неважное самочувствие, убрать в квартире, поскольку в таком бардаке даже находиться было неприятно.

Но для начала надо позвонить Кирьянову. Время уже позднее, вряд ли он ночует на работе, поэтому я скорее всего застану его дома. Вместо приветствия, едва услышав Володькин голос, я выпалила:

— Киря, необходимо срочно задержать Кирилла Ильина, пока он где-нибудь не скрылся.

Володя долго соображал, по какому поводу он должен это сделать.

— А что случилось-то, Иванова? — спросил он наконец.

— Он пытался меня убить. Прямо сейчас, в моей квартире. Оповести оперативников, чтобы они его перехватили.

Кирьянов недовольно пробурчал:

— А ты сама не могла это сделать?

Самой это делать мне не хотелось, и я жалостливо залепетала в трубку:

— Ну, Володя, помоги, у меня все болит, я даже двигаться почти не могу…

— Ладно, — прервал мои жалобы друг. — Сам все сделаю. Готовься — к тебе скоро пожалуют гости.

На этом наш разговор закончился. Я всегда знала, что мой верный боевой товарищ поможет в любой ситуации. Честно говоря, видеть людей в форме сейчас не очень хотелось, но куда деваться, надо исполнить свой долг для раскрытия этого мелкого по сравнению с остальными делами Кирилла преступления.

Значит, убираться не придется. К сожалению, и ванну или душ принять тоже не получится. А так хотелось смыть с себя всю пыль, в которой меня извалял Ильин-младший. «Надо почаще ее вытирать, чтобы не в чем было валяться», — съязвил успокоившийся было внутренний голос. Оставалось мне только пить кофе и ждать пришествия милиционеров.

Я, пошатываясь, пошла на кухню, по пути наступая на осколки своей любимой чашки.

— Вот это погром! — заявила я неизвестно кому, но вслух.

На душе было пусто, ни о чем не хотелось думать. Такое состояние апатии свидетельствовало всегда о том, что я сильно устала от всяческих передряг и мне надо серьезно отдохнуть. Как только Кирилл будет задержан и получит по заслугам, тотчас этим займусь. Хорошо бы уехать куда-нибудь далеко-далеко, от всей суеты нашего провинциального города. И чтобы хотя бы месяц не распутывать никаких преступлений.

Не знаю, сколько времени я просидела на подоконнике в задумчивости, но только мне показалось, что милиция делает невероятные успехи, потому как приехала она почти моментально. Раздался резкий и долгий звонок в дверь. Я снова отругала себя за то, что до сих пор его не поменяла, и пошла открывать.

— Иванова Татьяна Александровна? — без приветствия проговорил молоденький лейтенант, стоявший на пороге.

Я молча кивнула и была отстранена, причем не очень вежливо, от прохода. За лейтенантом проследовал сурового вида человек, тоже в форме. Но он так быстро прошмыгнул мимо меня, что я не успела обратить внимание на звездочки, которые поведали бы мне о его чине. Потом это было уже неинтересно.

Милиционеры молча проследовали в комнату, где происходило мое с Кириллом «ледовое побоище». Вели они себя довольно-таки по-хозяйски, что присуще всем сотрудникам нашей доблестной милиции. Я остановилась в дверном проеме и молча наблюдала за их работой.

Дяденьки долго записывали что-то в блокноты, а потом, словно по команде, почти одновременно обратились ко мне с просьбой рассказать, как все произошло. Разговаривать, а тем более давать какие-то показания мне категорически не хотелось. И пришлось в очередной раз пересиливать себя и делать то, что не по душе. Я с неохотой начала передавать события прошедшего часа. Милиционеры кивали и записывали, записывали и кивали. Наконец они покинули мою разгромленную обитель.

Тогда я решила приняться за свою работу и стала убираться. Не то чтобы я мазохистка и после всего пережитого схватилась за тряпку, как за единственное спасение неизвестно от чего. Просто люблю порядок и комфорт. Необходимо было только приложить некоторые усилия для придания товарного вида и себе, и квартире.

Первым делом я собрала все осколки и разбросанные окурки из опрокинутой пепельницы. Хорошо хоть, ковровое покрытие не пострадало. Затем, вооружившись пылесосом, несмотря на то что на дворе стояла уже ночь и все соседи, вероятно, спали, я начала отдраивать каждый квадратный сантиметр комнаты, чтобы ничто не напоминало о произошедшем.

Увлекшись уборкой, я даже не заметила, как все встало на свои места. Теперь меня окружала почти стерильная чистота. Но, как ни странно, я ничуть не устала. Наверное, во время драки произошел такой мощный выброс адреналина в кровь, что я до утра не смогу сомкнуть глаз. Ну и ладно, не хочу — и не надо, потом высплюсь.

С такими мыслями я направилась в ванную, чтобы привести в порядок на этот раз себя, любимую. Надо сказать, на это времени понадобилось куда больше, чем на уборку квартиры. Люблю я понежиться в ароматной массе пены, особенно после такого тяжелого и нервного дня, каким выдался сегодняшний.

Водные процедуры неожиданно сняли все накопившееся напряжение и позвали ко мне в гости Морфея. Не успела я выйти из ванной, как сон навалился на меня невообразимой массой, и я почувствовала, что на сегодня с меня хватит, пора спать. Не потрудившись выключить свет, до такой степени мне стало все безразлично, я еле доползла до кровати и мгновенно забылась тяжелым сном.

Не знаю, сколько длился мой сон, но проснулась я из-за чьей-то настойчивости за входной дверью. Этот кто-то не давал звонку даже немного передохнуть, все трезвонил и трезвонил. Дверь я решила не открывать: вчерашняя апатия сегодня проявилась в удвоенном размере. Но пролежать долго под сумасшедший трезвон проклятого звонка я не смогла. Пришлось-таки сделать над собой усилие и поплестись к двери. Я посмотрела в глазок — по ту сторону стоял и тоже смотрел в глазок какой-то незнакомый милиционер. И я открыла дверь.

Что меня удивило, нет — просто потрясло, так это то, что милиционер поздоровался и извинился за столь ранний визит. Да, он именно так и сказал: «Прошу прощения за столь ранний визит». Прямо не сотрудник органов правопорядка, а средневековый рыцарь какой-то. Апатия моя испарилась, и я снова стала сама собой. Пригласив молодого человека пройти в комнату, я прошмыгнула в ванную. Последствия вчерашней драки, к моему величайшему сожалению, все-таки проявились и на моем лице, и на теле. А вчера я на них внимания не обратила. Но хорошо еще, что все не очень сильно заметно: небольшая припухлость от удара руки Кирилла на щеке, многочисленные синяки на руках и ногах и, конечно же, поцарапанная шея со следами пальцев.

Но дело поправимое, особенно если у меня внезапно появилось хорошее настроение. Несколько мазков тонального крема, взмах кисточки с пудрой, баночки, щеточки — и я свежа, как майская роза, и прекрасно выгляжу. Процедура заняла максимум семь минут, поэтому я не заставила милиционера долго себя ждать.

Я впорхнула в комнату, где он примостился в кресле. Он поднялся и смущенно произнес:

— Ильина задержали, вы должны приехать как можно скорее в отделение…

Я не дала ему договорить:

— Через пять минут буду готова. Вы на машине?

Милиционер отрицательно покачал головой. Я кивнула и, прихватив из огромного шкафа в прихожей одежду, снова юркнула в ванную. Там я облачилась в светло-зеленое платье, накинула сверху кожаный пиджак. Оглядела себя в зеркало, насколько его размеры позволяли это сделать, и осталась своим видом вполне довольна.

— Заедем в одно место, надо взять свидетеля, — бросила я милиционеру, все так же робко сидевшему в кресле.

Через несколько минут мы с ним уже ехали в моей бежевой «ласточке» по направлению к дому Надежды Сергеевны Павловой. Я судорожно думала: «Только бы старушка не подвела, вернее, ее память на лица». Ведь от ее показаний полностью зависел исход моего расследования.

Пожилая женщина, к моей величайшей радости, оказалась дома. Она с готовностью высказала желание проехать с нами в отделение милиции. Да, сомневаться в этом и не приходилось — пенсионеры ведь ищут, чем себя развлечь, поэтому только немногие из них откажут в такой любезности.

По дороге милиционер рассказал, что Кирилла задержали, когда он ставил свою машину в каком-то переулке. Повезло им, что захватили парня за этим занятием. Если бы он бросил машину, потом искать бы его пришлось как ветра в поле. Задержанный ничего не говорил, но и не сопротивлялся. Вряд ли он сознается в совершенных преступлениях. Скорее всего Кирилл рассчитывает на помощь хороших адвокатов, только они ему особо помочь не смогут. Все-таки два убийства на нем.

В помещении, куда мы приехали, было шумно и прохладно. Нас провели по многочисленным коридорам к «обезьяннику». Среди задержанных, весьма разношерстных по внешнему виду, я заметила Кирилла. Он меня тоже заметил и угрюмо уставился прямо перед собой. «Какие мы гордые», — подумала я с сарказмом.

Наверное, Дмитрию Александровичу еще не сообщили. Он скорее всего сейчас волнуется, куда мог подеваться его сын. Да, некрасиво, конечно, все получилось, но я же не виновата в том, что именно его любимое чадо и оказалось тем злодеем, который утопил второе его любимое чадо. Только вот как я все это буду рассказывать Ильину-старшему, ума не приложу. Ему и так пришлось туго, а тут такой сюрприз.

Старушка тоже заметила Кирилла и тут же заверещала, хотя ее пока и не спрашивали:

— Он, он выходил из Надиной квартиры, точно помню. Только одет был по-другому, а так — точно он.

Сопровождающий нас милиционер удивленно на нее уставился:

— Гражданка, а вы по какому делу?

Я решила не подвергать бабушку расспросам и ответила за нее:

— Она свидетель, по делу самоубийства Максима Павлова, — и сунула ему в лицо свою лицензию на право частной сыскной деятельности.

Он еще больше изумился, почесал затылок и проговорил:

— Да, дела… — и удалился в неизвестном направлении.

Мы остались стоять посреди коридора. Я взяла женщину под руку и повела к выходу. Неизвестно, когда на нас соизволят обратить внимание, поэтому, чтобы не терять времени даром, надо звонить Кирьянову. Он всех мигом на уши поставит.

И я не ошиблась: мой друг пулей прилетел к нам. А когда узнал, что у меня есть свидетель преступления Ильина-младшего в лице Антонины Федоровны, как представилась пожилая женщина, то и вовсе обрадовался.

Киря юркнул в какую-то дверь, через пять минут выскочил оттуда и проговорил:

— Короче, сейчас произойдет дознание, ты пойдешь первой, — он указал на меня. — А вы потом, уже по другому расследованию.

И повел меня опять длинными коридорами. Мы зашли в кабинет, выкрашенный в грязновато-голубой цвет, и остановились. На стульях вдоль стены уже сидели какие-то мужчины. Среди них был, естественно, и Кирилл. Я, недолго думая, ткнула пальцем в его сторону. Меня поблагодарили, правда, не знаю за что, и я вышла. Следующей на очереди была Антонина Федоровна. Она волновалась, причитала что-то почти неслышно. Но, когда пригласили ее, твердой походкой устремилась внутрь. Что там происходило, я догадываюсь. «Да, не твой сегодня день, дружок», — съязвила я мысленно по поводу Кирилла.

Вышла старушка почему-то очень одухотворенной. Видимо, почувствовала свою причастность к очень важному делу. Вслед за ней появился и Киря. Он довольно потирал руки. И тут я сообщила ему наконец то, что мне удалось накопать за время моего расследования.

— Кирилл убил Максима из-за того, что тот его шантажировал. К тому же он испортил что-то в машине Ксении Богдановой, потому что девушка хотела рассказать мне о человеке, которого видела выбегающим из помещения с бассейном в день убийства Полины. Не забудь сообщить все это куда надо, — скомандовала я.

— Ну, спасибо тебе, Танюха. Мы бы еще полгода ловили его, если бы не ты, — поблагодарил меня он.

— Да не за что, — ответила я устало. — Я тут больше не нужна?

Володя усмехнулся:

— Как же не нужна, такие помощники всегда пригодятся. Но когда понадобишься, я позвоню.

Я кивнула, и он убежал по делам.

— Вас подвезти? — спросила я, повернувшись к Антонине Федоровне.

— Да, милочка, если можно. Я телефон тут свой оставила на всякий случай, — поведала мне она.

Я опять кивнула. Вчерашняя апатия начала снова занимать лидирующую позицию: разговаривать не хотелось. Всю дорогу до дома старушка что-то рассказывала, а я все кивала и кивала, не вслушиваясь в ее лепет. Все уже позади, но оставался еще один момент, пожалуй, самый неприятный для меня: нужно было оповестить Дмитрия Александровича о «проделках» его сына. Это будет непросто. Всегда тяжело говорить ужасные вещи про людей, в которых кто-то души не чает. А Кирилл после гибели Полины стал единственным, ради чего Ильин-старший продолжал жить.

Наконец мы распрощались. Антонина Федоровна пожелала мне удачи, здоровья, всяческих успехов, хороших детей и так далее, и тому подобное. Я решила ехать не домой, а сразу же в особняк Ильиных.

На входе там стоял все тот же охранник, и, если взять во внимание события, произошедшие за последние дни, выглядел он на своем месте довольно нелепо. Я молча прошествовала мимо него. Он не возражал.

Дмитрий Александрович сидел в маленькой каминной, уставившись на огонь. Он не слышал, как я вошла, видно, мыслями был далеко отсюда. Я окликнула его. Он обернулся, но обычной радости я на его лице не заметила.

— Танечка, хорошо, что ты приехала. Я не знаю, куда себя деть. Кирилл со вчерашнего дня не появляется дома. Куда он мог пойти, ума не приложу.

Я промолчала. Дмитрий Александрович счел это за желание услышать продолжение монолога.

— Я вот думаю: может, в милицию заявить. Он же никогда не уходил без предупреждения, да и знакомых у него тут кот наплакал…

Я не выдержала и выпалила:

— В милицию обращаться не надо. Во-первых, людей начинают искать только по прошествии трех суток с момента их пропажи, а во-вторых, Кирилл уже там.

Ильин-старший посмотрел на меня одновременно с облегчением и беспокойством:

— На него напали? Или что? Как он там оказался? — засыпал он меня вопросами.

Я, честно признаюсь, не знала, с чего начать. Поэтому молчала, пытаясь как можно мягче сообщить ужасное для отца известие.

— Таня, не томи меня, я и так весь изнервничался, — Дмитрий Александрович был теперь похож на загнанного в ловушку зайца.

— Его задержали по подозрению в убийстве Максима Павлова, Полины и за покушение на меня, — кинулась я с места в карьер. После этого мне захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть выражения лица моего собеседника.

— Ты, наверное, шутишь, Таня, — слегка заикаясь, чего раньше я за ним не замечала, пробормотал Дмитрий Александрович.

— Я совершенно серьезно говорю, к сожалению. Расследование я закончила. Преступник найден, — на этих словах я все же отвела глаза в сторону, потому что не могла выдержать цепкий и тяжелый взгляд своего клиента.

Мне показалось, что Ильин сейчас набросится на меня с криками, что я сама все подстроила, обвиняя меня в некомпетентности и тому подобном. Я бы даже не обиделась на него. Мало ли что может случиться с нервами у человека после такой новости. Мало кому понравится слышать, что его любимый ребенок — убийца, причем хладнокровный и расчетливый. Но бурного проявления эмоций не последовало. Я робко посмотрела на Дмитрия Александровича. Он непроницаемым взглядом буравил стену комнаты.

Складывалось ощущение, что человек ушел в себя, причем настолько глубоко, что возвращаться не собирается вовсе. Все правильно, если нет больше смысла в жизни, только это и остается слабым личностям. Но, надеюсь, Дмитрий Александрович окажется сильнее, чем выглядит. Я молчала, позволяя ему осознать страшные известия. А что я могла еще сделать?

После пяти минут изматывающей тишины Ильин-старший неожиданно твердым голосом произнес:

— Расскажи, как все произошло.

Я была не рада такой просьбе. Рассказывать в подробностях означало бы бередить совсем свежие раны. Но Дмитрий Александрович посмотрел на меня таким взглядом, что я поняла: хуже ему уже не будет.

— Когда вы мне рассказали, как поделили наследство, я сразу поняла, кто настоящий убийца. До этого я подозревала Олега Никифорова, уж больно темной лошадкой он мне казался. Да и вел себя странно. Так что можно сказать, я занималась не тем, кем надо.

Ильин глубоко вздохнул. Я даже не представляла, каково ему сейчас. Один за другим судьба нанесла ему жестокие удары, как бы испытывая на прочность. Но почему именно его? Как мне кажется, он сделал зла людям намного меньше, чем кто-либо другой.

Дмитрий Александрович на меня не смотрел, как бы желая, чтобы я не останавливалась и продолжала рассказ.

— В общем, схема довольно проста. Из-за огромного наследства, которое Кирилл, вероятно, не хотел делить с сестрой, он и решился на убийство. Сначала ему показалось, что все прошло незамеченным и он останется безнаказанным. Но неожиданно появился Максим, который откуда-то узнал обо всем. Откуда — так и осталось загадкой. Сын Надежды Сергеевны хотел за свое молчание получить деньги, причем, я думаю, большие. Кирилл, видимо, решил не поддаваться на шантаж, а избавиться от свидетеля таким же образом, как и от сестры. И ему это удалось. Он накачал Максима наркотиками, заставил написать предсмертную записку с признанием в убийстве Полины и полагал, что все снова пройдет как по маслу. Но тут появился еще один свидетель — старушка-соседка Антонина Федоровна, которая видела убегающего Кирилла в день мнимого самоубийства Павлова. Она потом опознала его.

Я замолчала. Дмитрий Александрович даже не моргал, а все смотрел и смотрел на стену, как будто она могла дать ему ответ, почему его сын оказался преступником.

— Вот, собственно, и все. Подробности мы узнаем на суде, — решила я закончить свой монолог.

Мы посидели молча минут пять. Я не знала, куда себя деть, мне почему-то было неловко, что все так получилось. Ильин не того от меня ожидал, а я практически разбила ему сердце. Хотя при чем здесь я? Я ни в чем не виновата. Я просто выполняла свою работу. Все, что зависело непосредственно от меня, я выполнила, причем более-менее хорошо. И не надо забивать себе голову чужими проблемами, так и свихнуться недолго.

Дмитрий Александрович неожиданно встал и вышел из каминной. Я осталась на своем месте. В доме было тихо. Я вдруг подумала, что, наверное, когда шли приготовления к так и не состоявшейся свадьбе, тут было намного веселее. Теперь тут никто скорее всего жить не будет.

Ильин-старший вернулся так же неожиданно, как и удалился. В руках он держал конверт, который протянул мне.

— Это твой гонорар, Танечка, — с грустью в голосе проговорил он. — Некрасиво получилось все, но ты в этом, конечно, не виновата. Очень рад был с тобой познакомиться.

Мне стало не по себе. Деньги брать не хотелось, причем первый раз в жизни, хотя я знала, что заслужила их. Я пересилила себя и взяла конверт.

— Что вы собираетесь делать дальше? — задала я неуместный, но тем не менее очень интересовавший меня вопрос.

Дмитрий Александрович избегал встречаться со мной взглядом. Он сел обратно на свое место и задумчиво произнес:

— Даже и не знаю… В Тарасове точно не останусь, а что будет дальше — жизнь покажет…

Если честно, я не представляла, что бы делала сама, оказавшись в его ситуации. Наверное, уехала бы отсюда подальше, чтобы не вспоминать всех произошедших ужасов, и вела бы затворническую жизнь до конца своих дней. Возможно, он тоже так сделает, а может, и нет.

Я поднялась:

— Ну, мне пора…

Ильин не возражал. Ему надо было сейчас побыть одному. Хотя иногда в таких ситуациях лучше, чтобы кто-то был рядом, поддерживал своим присутствием, тогда не так сильно будет чувствоваться одиночество. А Дмитрий Александрович действительно остался один. За каких-то несколько дней вся его семья развалилась. Все, что было для него самым главным и важным, сейчас уже не существует. Ни один адвокат не сможет помочь Кириллу избежать положенного наказания, и поэтому отец не увидит своего сына еще очень долго. Если вообще когда-нибудь им доведется все-таки встретиться.

В дверях я неожиданно столкнулась с Ксенией. Даже моих небольших познаний в медицине достаточно, чтобы сказать: слишком рано она вышла из больницы. Девушка бросилась мне на шею, как старой подруге.

— Танечка, какое горе… — и она разрыдалась.

На этот раз слез было много, и они казались искренним выражением человеческих чувств. Честно говоря, я сейчас не поняла, что она имеет в виду. Поэтому выжидательно на нее уставилась. Дмитрий Александрович удалился, оставив нас наедине. Ему сейчас и своих проблем хватает, на его месте любой человек разрыдался бы похлеще Ксении. Но девушка настолько увлеклась своими рыданиями, что не замечала моего недоуменного взгляда. Сквозь завывания и непонятные бормотания мне все-таки удалось разобрать отрывки фраз:

— Что же мне теперь делать, как жить? Бедный Олег…

Наконец-то я поняла, что причиной ее слез была автокатастрофа, в которую попал Никифоров. Я подключила все свое актерское мастерство, столь необходимое в подобных критических ситуациях.

— Да, я уже слышала, это ужасно, — начала я, чтобы хоть как-то успокоить Богданову. Но что-то мне подсказывало, и совершенно справедливо, надо признаться, что ей мои слова не помогут, а скорее наоборот — еще больше заставят страдать. Но молчать, как партизан, в этом случае тоже было бы некрасиво и неуместно. Выбрав из двух зол меньшее, я продолжила в том же духе с надеждой на то, что Ксения в конце концов выплачется и немного успокоится. Мой план полностью оправдался минут через пять.

Я рассмотрела девушку повнимательнее. Видно, она и на самом деле любила Никифорова, если так из-за него убивается. Перестав рыдать, Ксения выглядела уставшей и разбитой. У меня промелькнула мысль, что всего за несколько дней в корне изменилась жизнь у стольких людей. Как говорится, пути господни неисповедимы, а мы всего лишь пешки в какой-то большой игре. И ничего уже нельзя поменять.

Ксения потеряла за неделю и подругу, и любимого человека, и близкого друга в лице Кирилла. А все из-за прихоти одного человека, точнее, из-за его собственных неуемных желаний и претензий к жизни. Теперь у нее не осталось практически ничего. И мне было искренне ее жаль. Но, к сожалению, я ничем не могла ей помочь, разве что утешить, и то неумело. Меня так и подмывало рассказать Ксении все, чтобы как-то облегчить ее страдания. Но ради интересов нескольких людей, к которым и сама относилась, остереглась проговориться, поэтому не стала затрагивать тему смерти Олега.

Снова спустился Дмитрий Александрович, видимо, тоже придя к мысли, что переживать горе надо не в одиночку, а на людях. Он не стал утешать Ксению, просто молча слушал ее бессвязный монолог. Конечно, ему сейчас не до автокатастрофы, в которой якобы погиб Олег, потому что своих проблем намного больше. Наконец Ксения изъявила желание побыть наедине со своими мыслями.

Ильин проводил меня до машины и долго махал рукой на прощание. Это была не последняя наша встреча — нам предстояло увидеться в суде. Но это будет не очень приятная встреча, зал суда — не лучшее место для общения.

Приехав домой, я долго не могла поверить, что все наконец-то закончилось. Но на душе остался какой-то горький осадок, как будто я сделала кому-то огромную гадость не по своей воле.

Я открыла сумку, чтобы взять сигарету, и мне на колени выпал мешочек с магическими двенадцатигранниками. Я с нежностью погладила их рукой и сказала:

— Друзья мои, надеюсь, вы мне еще долго не понадобитесь, — и пошла варить кофе, пытаясь развеять дурные мысли мелодией, которую начала тихонько напевать.