Пролог
Черта с два я взялась бы за это дело, дорогой читатель, не будь у него предыстории. Сначала я бы изучила все имеющиеся материалы по делу Губера и скорее всего тихо-мирно бы отказалась.
Но мы полагаем, а бог располагает. Жизнь штука сложная. Порой так повернет, что не оставляет нам никакого выбора. А случилось вот что.
Завершив очередное дело и получив за него деньги, я решила обновить свои средства производства — приобрести спецаппаратуру. Не скажу, конечно, что она у меня вся разом вышла из строя, нет. Но я всегда стараюсь не пропустить ни одной новинки. Для моей работы это очень важно.
Так вот. Подбила я бабки, сняла со счета все имеющиеся средства и отправилась в столицу делать запланированные покупки.
Дома я вообще оставила только сотню, надеясь, что не все потрачу и кое-что привезу обратно — на хлеб, на молоко. Не очень предусмотрительно, надо сказать. Но задним числом все мы шибко умные.
…Поездка оказалась удачной. Я приобрела все, что хотела, и вдобавок даже кое-что для обновления гардероба. Две тысячи долларов у меня еще осталось на прожитье до очередного заработка.
Объявили посадку на скорый до Тарасова, и я влилась в толпу отъезжавших.
Спешившие, галдевшие, суетившиеся на подступах к вагону пассажиры меня раздражали. Так и подмывало принять кардинальные меры, правда, я не могла решить — какие.
Раньше у меня была одна подруга, Нина. Мы с ней учились вместе. Так вот, когда мы с ней возвращались с занятий в переполненном автобусе и нас толкали и сжимали со всех сторон, она всегда кровожадно тараторила:
— Бомбочку бы сейчас. Маленькую совсем. Малюсенькую этакую, хорошенькую, нейтронную. Да, Тань?
Я кивала, и мы с ней хохотали. Сто лет прошло с тех пор! Но когда попадаю в аналогичную ситуацию, я всегда ее вспоминаю. Вот и сейчас вспомнила, болтаясь в этой галдящей толпе с баулами и сумками и прочим объемистым скарбом.
Можно было, конечно, переждать это столпотворение в сторонке, но солнце нещадно палило, ноги гудели. Очень хотелось скорее добраться до места и, облачившись в легкие короткие шорты и футболку, вытянуться на постели.
— Билеты при посадке предъявляем, пожалуйста, граждане пассажиры.
Полная проводница в очках, распаренная, как репа, не спеша проверяла билеты.
Я, доставая свой, уронила на асфальт кошелек. Из него вывалились несколько купюр. Остальные, сложившись веером, выглядывали из кошелька. Мне кинулись помогать подбирать деньги сразу несколько человек. И среди них один кавказец. У него было огромное количество сумок и кошелок — для такой горы ему потребуется целое купе, усмехнулась я.
— Дэржи, дэвушка, — протянул он мне мои кровные, чуть не затоптанные пассажирами.
— Жорик, подавай сумки, — поторопила его жена, уже поднявшаяся в тамбур. Супруга Жорика, похоже, была русской.
Наконец-то суета улеглась. Все баулы и кошелки нашли свое место под солнцем. Поезд тронулся.
В купе, где я ехала, собралась приличная публика, в меру общительная. И был еще один, на мой взгляд, большой плюс — в купе не было детей. Вместе со мной ехали молодая супружеская пара и гражданин приятной наружности, лет двадцати с небольшим.
Разместив вещи в ящике под постелью, я уютно расположилась на нижней полке с журнальчиком в руках.
Мы обменялись мнениями по поводу погоды, инфляции, политики и прочей дребедени. Когда темы были исчерпаны, я, прикрыв лицо журналом, задремала.
Тут вошла в купе проводница и стала забирать у пассажиров билеты. Я достала сумочку, отдала свой. Она пометила где-то у себя, что еду до Тарасова.
Потом принесли чай. Мне вновь пришлось поднимать этот чертов топчан и доставать сумочку. Мне это дело как-то поднадоело, и я сунула ее под подушку.
Чаепитие прошло тоже за милой беседой. За окном уже было темно. Колеса, постукивая, отмеривали километр за километром.
И тут вдруг объявился тот самый Жорик, который помогал мне собирать купюры на перроне.
— Салют! Скучаем? — Он весело улыбался. В руках у сына знойного юга были две бутылки коньяку.
Мы поприветствовали его кивком, продолжая мирный разговор.
— Погрэться нэ пустите?
Меня не слишком вдохновляло присутствие лишнего человека, и я съязвила:
— А что, у вас купе-рефрижератор?
Его мое замечание нисколько не смутило:
— Нэт. Жена моя дрыхнэт. Сосэдки — бабки, божьи одуванчики. А мнэ за коньячком пообщаться хотэлось бы. Ищу людей хороших для компании.
Мужики в нашем купе сразу засуетились. Им эта мысль очень понравилась. Выпить на халяву только дурак, по их глубокому убеждению, откажется.
Особенно повеселел юный товарищ с верхней полки.
— Заходи-заходи, браток.
На столе мигом организовалась закуска, очень «подходящая» для коньяка: курица-гриль, яйца вареные и зеленый лук.
Вера, молодая супружница Николаши, как она его величала, извлекла из пакета несколько карамелек. Она, как и я, не слишком одобряла затевающийся пир.
Но, в конечном счете, мы с ней, махнув рукой, сдались. Ночь длинная — времени выспаться хватит.
И мы присоединились. Гена, юный джентльмен, чье место находилось над моим, оказался балагуром. Язык у него развязался после первой же выпитой рюмки, вернее, пластикового стаканчика, приспособленного для этих целей, и теперь анекдоты сыпались из него, как из дырявого мешка.
Мы все дружно хохотали. После третьей порции спиртного я достала из сумочки кости. Магические косточки всегда со мной. Я без них как без рук. Они всегда наставляют меня на путь истинный, помогают в трудной ситуации. И, хотя ничто пока мне трудностей не обещало, все равно мне хотелось с ними побеседовать.
Интересно было, привалит ли какое-нибудь доходное дельце, которое поправит мое финансовое положение. Почему побеседовать с косточками мне захотелось именно сейчас — сама не знаю. Захотелось — и все.
Задав свой вопрос мысленно, я бросила кости на постель. Выпала комбинация 17+5+30. И надо сказать, меня она мало обрадовала. Косточки предупреждали: «Если вы отправились в дальний путь, остерегайтесь разорения».
— Кошмар, — вырвалось у меня.
— Что кошмар? — поинтересовалась Вера, молча наблюдавшая за моими манипуляциями. Мужиков мои манипуляции не интересовали. Они перешли к обсуждению качеств кегового и бутылочного пива. Тема была столь увлекательной, что они ничего не видели и не слышали.
— Похоже, косточки халтурят. Не могли предупредить заранее. А теперь вот разорением пугают. — И я поведала спутникам о предсказаниях костей.
Вера принялась выспрашивать о назначении моих магических двенадцатигранников. Я вкратце изложила ей суть гаданья.
— Ой, Тань, а мне не погадаешь?
— Да ботва все это, — вмешался Жорик.
А я-то думала, что он не обращал на нас никакого внимания. Его высказывание меня немного обидело, и я убрала косточки в сумочку.
— Как-нибудь в другой раз, Верочка. Ты уж извини. Я не люблю, когда не верят моим магическим друзьям и помощникам.
Женщина обиженно пожала плечами:
— Ладно, чего уж там. Ты, главное, сама-то не больно огорчайся. Это ведь просто ерунда.
Жорик поставил жирную точку в обсуждении «пивной проблемы». Ему не терпелось выпить за все хорошее. Этот довольно избитый тост тем не менее понравился обществу. Мы выпили за все хорошее. По сути, вообще тосты уже были не нужны. Через некоторое время выпито было уже достаточно, я решила, что пора в постель.
— Давайте-ка спать, ребята, — предложила я.
Вера меня поддержала. А мужики были категорически против. Коньяк кончился, а желание выпить еще не пропало. Наоборот, усилилось.
Гена принес из вагона-ресторана бутылку водки. Было далеко за полночь, но мужское население вовсе не собиралось занимать свои койки.
— Девочки, а может, вы оккупируете второй этажик? — робко поинтересовался Николаша.
Я наотрез отказалась, послав их к черту.
— Тогда, может, Танечка, вы ляжете головой к двери, а я на краешке полки у ваших ног присяду, а? — попросил меня Гена.
— Ладно, черти полосатые, алкаши несчастные, — милостиво согласилась я.
А Вера, поддавшись на уговоры, разместилась-таки на верхней полке. Но это ее личные трудности.
Последнее, что я слышала, был анекдот, который рассказывал Гена:
— Прикинь, мужики. Летят, значит, в самолете русский, грузин, армянин и еврей. Самолет загорелся, прыгать надо. А им на четверых три парашюта досталось. Ну, так вот, че я говорю: армянин взял парашют, прыгнул; грузин взял парашют, прыгнул. Русский заплакал. Тогда еврей его и спрашивает:
— Ты чего это плачешь?
А тот:
— Ты — еврей, значит, обманешь меня.
— Не беспокойся об этом, я уже обманул.
— Кого?
— Армянина. Я ему вместо парашюта свой рюкзак прицепил.
Мужики захохотали. А я разозлилась на них:
— Будете вопить — вылетите на фиг, бродяги! Идите вон в ресторан и квасьте сколько влезет.
Собутыльники вняли моей просьбе и удалились. И я наконец-то заснула, так и оставшись лежать головой к двери.
Проснулась я оттого, что кто-то щекотал мне нос. Я открыла глаза, Гена убрал руку, и они с Николашей захохотали.
— Вставай, тебя ограбили! — радостно сообщил Николаша.
Я потянулась.
— Что, уже Тарасов?
— Пока нет. Но ты давай просыпайся. Тебя ограбили, — продолжал гнуть свое вдрызг пьяный Николаша. — Сумочка где у тебя? Укра-али. Нету сумочки. — Гена, улыбаясь, смотрел на меня. Он тоже едва держался на ногах.
— Чего пристали? Сейчас оба в нос получите, бродяги, — спросонья я бываю порой очень резкой.
Я отвернулась к стене и снова закрыла глаза.
Как назойливые мухи! Прилипчивые парни. Тщетно пыталась я от них отделаться. Не тут-то было.
— Да ты проверь. Сумочки-то нетути! — не унимался Гена.
Я сунула руку под подушку — и обалдела! Сумки действительно не было…
— Где сумка? Я тебе сейчас физиономию попорчу, получше соображать будешь, — разозлилась я. Но они оба пьяно ржали, видя, как я закипала.
— Ребята, хватит прикалываться! Пошутили, и хватит. Верните сумку. У меня там важные документы.
Николаша, продолжая пьяно хихикать, смилостивился:
— Ладно. Иди. Жорка ее в тамбуре спрятал, в мусорном ящике.
Не говоря больше ни слова, я выскочила из купе и торпедой понеслась в тамбур.
Сумка действительно лежала в мусорном ящике. И документы были, слава богу, на месте. А вот кошелька с двумя тысячами долларов — как не бывало! Я снова ринулась в купе.
— Ну и шуточки у вас. Где деньги?
— Какие деньги? — Оба, обалдев, смотрели на меня, ничего не понимая. — Ты же нашла сумку?
— Сумку я нашла, а вот кошелек исчез!
— Да ты что?! — охнул Николаша, пытаясь забрать у меня сумку для проверки и последующего опровержения такого нелепого обвинения.
— Ничего! А ну показывайте ваши сумки, пока я милицию не вызвала.
Ребята, поклявшись жизнями и всем, чем можно, выволокли свои баулы на свет божий. Пришлось их обыскать на всякий случай. Но я уже знала, что это бесполезно. Моя интуиция говорила мне, что они тут ни при чем. Почти ни при чем, если не считать того, что содействовали вору.
Я выскочила из своего купе и бросилась в Жорино. Ага, держи карман шире, Таня! Ждали тебя тут!.. Ни Жорика, ни его жены в купе не было. Плакали твои денежки, госпожа Иванова!
Я вышла из купе и столкнулась нос к носу с Геной и Николашей.
Они, увидев мое лицо, поняли, что помогли нечестному человеку обокрасть честного.
— Ни фига себе! — глубокомысленно заявил Гена.
Оказалось, что все произошло следующим образом. Жорик, когда троица вернулась из ресторана, на минутку заскочил в свое купе — по его словам, посмотреть, спит ли его благоверная, не рвет ли на себе волосы ввиду долгого отсутствия мужа. Потом они мирно покурили все втроем.
Тут-то Жорик и предложил меня разыграть. Давайте, мол, подшутим над ней. Она же сама себе, мол, разорение нагадала. И предложил спрятать мою сумку.
На глазах у этих балбесов он ее и извлек. Очень даже просто.
Во-первых, спиртное сделало мой сон более крепким. А во-вторых, он попросту продемонстрировал ловкость рук.
В такт постукиванию колес и покачиванию вагона Жорик осторожно подсунул руку под подушку.
В итоге подушка вместе с моей головой оказалась у него на ладони. Потом он приподнял ее и извлек под восхищенное хихиканье пьяных придурков мою сумку.
— Класс, — восхитился Николаша.
— Будите ее и прикалывайтесь. Я пойду положу сумочку в мусорный ящик.
И что вы думаете, дорогой читатель? Поверили, святые души! И ну потешаться надо мной! Теперь-то вон разом протрезвели.
— Надо, наверное, в милицию заявить, — горестно произнес Николаша.
— Что случилось? — раздался с верхней полки голос Веры. Она только что проснулась. Оба «сообщника» обескураженно воззрились на нее.
— Жорик Таню обокрал.
В милицию я обращаться не стала. Представьте себе, дорогой читатель, как бы они там веселились, узнав, что гениального супердетектива из Тарасова Таньку Иванову обворовал попутчик-собутыльник.
Я только выспросила у проводницы, до какой станции ехали Жорик с женой, не встречала ли она их раньше. Уж очень эти люди, если судить по бесчисленным котомкам, были похожи на челноков.
Оказалось, что проводница подменяет заболевшую, и вообще она с другого поезда.
Она только сказала, что Жорик с женой должны были ехать до Тарасова. Но внезапно его жена сдала постели, и они вышли раньше. Другие пассажиры мирно спали и ничего не видели, не слышали. Одним словом, это была импровизация. Жорик соблазнился моим кошельком, когда тот выпал во время посадки. Уж больно приглянулся ему, видно, зеленый веер.
Я решила, что обойду все барахолки, переверну Тарасов вверх дном, но мерзавца откопаю.
Виновники-свидетели в одном лице скинулись мне на такси и долго извинялись.
Вера чихвостила Николашу на все лады, обзывая дураком и пьяницей.
Такая вот, дорогой читатель, предыстория. Вернувшись домой, я обнаружила в почтовом ящике конверт.
