Глава 12
По тротуару в направлении гостиницы неспешной походкой шел невысокий, но крепенький молодой человек в потертых джинсах и в красной футболке с каким-то черным рисунком. Он был светловолосым, а главное – его левое предплечье и запястье были в гипсе. Молодой человек был один, и шел он, понуро опустив голову, так, будто что-то потерял и уже не верит в то, что найдет, но все равно пытается разглядеть это нечто под ногами. Я не была на все сто процентов уверена в том, что это Михаил Антипов, но все-таки выскочила из машины и вприпрыжку бросилась в его сторону. Молодой человек остановился около входа в гостиницу, но зайти туда не решился и на меня, буквально преградившую ему дорогу, не обратил никакого внимания. Вид у парня был какой-то затравленный и глубоко несчастный.
– Миша, – обратилась я к нему.
Парень не обратил на мое обращение никакого внимания. То ли не расслышал меня, потому что углубился в свои тяжелые думы, то ли его звали как-то иначе.
– Миша, – повторила я чуть громче, – Антипов!
Молодой человек и ухом не повел. Он потоптался на крыльце гостиницы, посмотрел на наручные часы, растерянно покачал головой, потом вдруг резко поднял глаза на меня и спросил:
– Вы мне что-то сказали?
– Вы Михаил Антипов? – осведомилась я и широко улыбнулась.
– Да, а откуда вы меня знаете? – удивился парень. – А, вы, наверное, в гостинице работаете. Хотя я вас вроде бы там не видел...
Я не стала сразу же объяснить Антипову, кто я такая и откуда его знаю. Просканировав глазами окружающее пространство и удостоверившись, что Барановой поблизости нет, спросила:
– Миша, а где Маша?
– Не знаю, – пожал он плечами, – наверное, уже в гостинице.
Его неосведомленность меня удивила. Но на то, что парень мне врал, было как-то не похоже.
– Вы что, потерялись или поссорились?
– А вам-то какая разница? – раздраженно спросил парень и хотел уже было зайти в гостиницу, но я его туда не пустила, схватив за здоровую руку. Парень настороженно посмотрел мне прямо в глаза и спросил: – Что вам от меня надо?
– Миша, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. – Я сделала паузу, а затем продолжила: – Я приехала сюда из Тарасова за Машей...
– Значит, частный детектив – это вы? – Антипов высвободил свою руку. – Как вы нас здесь нашли? Кто вам сказал, что мы поехали сюда? Никто же этого не знал. Хотя какая разница... Хорошо, я готов прямо сейчас ехать с вами домой. Я за все отвечу, а ее вы ни во что не впутывайте, ладно?
Парень был готов сдаться без борьбы. Интересно, в чем конкретно он считает себя виноватым? Впрочем, это для меня было делом второстепенным. Мне надо было вернуть домой Марию.
– Так, Михаил, нам надо серьезно поговорить. Давай отойдем куда-нибудь в сторонку или поднимемся к тебе в номер, – предложила я.
– О чем говорить? Я же сказал, что готов вернуться в Тарасов и ответить на все вопросы следствия. Можем ехать прямо сейчас, мне даже в номер подниматься не надо, потому что вещей никаких с собой нет, а документы при мне, – Миша вдруг призадумался и сказал: – Правда, денег на билет до Тарасова тоже нет. Но я вам потом отдам, мне стипендию должны были на днях перечислить.
– Знаешь, Миша, о тебе мы потом поговорим, а пока меня больше Баранова интересует. Скажешь мне, где она?
– Я бы сказал, но сам не знаю, куда она делась. – Антипов меланхолично пожал плечами. – Честно говоря, я от нее уже устал. Никогда не знаешь, что она в следующий момент выкинет.
– Значит, вы все-таки поссорились?
– Да, мы сначала немного поссорились, а потом разминулись. Я думал, что она уже вернулась в гостиницу, – сказал парень.
– Миша, Баранова сюда не возвращалась. Я уже полдня караулю вас здесь и не видела Машу входящей в эту дверь.
– Я хотел бы уехать отсюда без нее, – понуро сказал Антипов. – Маша все равно в Тарасов никогда не вернется, и наши пути на этом с ней расходятся.
Его слова меня удивили. Еще несколько часов назад Маша и Миша производили на всех впечатление двух страстно влюбленных друг в друга людей, нацеловаться никак не могли, а теперь вроде бы как прошла любовь, завяли помидоры. Интересно, что способствовало перемене чувств, по крайней мере со стороны Михаила? Какая кошка между ними пробежала? Вот уж поистине хороший сюжет для сентиментального романа!
«Таня, опомнись, тебя должно волновать совершенно другое! Где сейчас Баранова со своей злосчастной пластиковой карточкой? Кажется, даже Антипов не знал ответа на этот вопрос. Или включил дурака?»
– Значит, так, – я решительно потащила парня в гостиницу, – жди меня здесь, на этом кресле.
Миша плюхнулся в глубокое кожаное кресло.
Сначала я хотела выписать новый пропуск, потом мне пришла в голову идея получше – надо снять себе номер, ведь скоро ночь. Так я и поступила, только взяла, конечно, не люкс, а одноместный номер попроще, на пятом этаже. Разумеется, туда я не пошла, а вместе с Михаилом поднялась на лифте на девятый этаж. Он спросил у дежурной ключ и страшно удивился, когда она ему его подала. Это подтверждало, что Баранова еще не вернулась.
– А я думал, что Маша уже в номере, – пробубнил он озадаченно.
Мы зашли в двухкомнатные апартаменты, интерьер которых был стилизован в восточном стиле. Я сразу обратила внимание на спортивную сумку, лежащую на журнальном столике. Возможно, в ней были документы по «Спиртпрому» на Одесской. Меня так и подмывало расстегнуть «молнию» и покопаться внутри, но я взяла себя в руки, снова указала Мише рукой на кресло и сама села напротив него на мягкий диванчик.
– Михаил, давай с тобой все расставим по своим местам. Ты правильно отгадал, я частный детектив. Меня зовут Татьяна. Меня наняли Машины родители, чтобы я вернула ее домой. Ты должен мне помочь выполнить эту миссию. А я в свою очередь обещаю тебе, что улажу все проблемы с тарасовской милицией. У меня есть такие возможности. Ну так поможешь мне? – спросила я, но Антипов растерянно мотнул головой, давая понять, что еще не решил для себя все до конца.
Я думала, что Михаил находится в смятении и не сможет толком сформулировать свою позицию, но я ошиблась. Он вдруг заговорил, и достаточно стройно.
– Знаете, Татьяна, я готов все взять на себя, а Маша пусть поступает, как ей заблагорассудится. В Тарасов она возвращаться не хочет, это точно. Я же не хочу больше иметь с Машей ничего общего, – говорил Антипов, уставившись немигающим взглядом в пол. – Но после того, что она сделала для моей родни, и после того, что мы с ней вместе пережили, я просто не могу ее предать.
– Благородно.
– Смеетесь надо мной?
– Нет.
– Маша решила раз и навсегда порвать со своими приемными родителями. Я уважаю ее решение и на ее месте сделал бы точно так же.
– Да ты и сделал! Ты ведь со своими родителями тоже порвал. – Я дала понять, что мне о нем многое известно.
– У меня совсем другой случай. Я, может, еще вернусь в деревню, если меня из колледжа выгонят. А Маша к своим твердо решила не возвращаться. Она – вольная птица. И нет силы, которая сможет заставить ее это сделать. И вы не заставите. У вас ничего не получится. Она с вами в Тарасов не поедет.
– Ну это мы еще посмотрим, – усмехнулась я. – И где же у нас, интересно, Машенька так допоздна задерживается?
– Действительно, могла бы и прийти уже и сама вам сказать, что домой не вернется.
– Так, Миша, пока мы ждем здесь Машу, давай ты мне все по порядку расскажешь, – я небрежно стряхнула пепел в пепельницу. – Про побег из фирмы «Раздолье» с документами, про инцидент на мосту около Отчина, про кочуринскую больницу и про все остальное. Итак, я вся – внимание...
– Ну вы же все и так знаете, – замялся Антипов. – Что от меня-то хотите услышать?
– Детали, меня интересуют некоторые детали. Начни с того, при каких обстоятельствах ты познакомился с Машей, – предложила я.
Антипов долго думал, то и дело посматривая на часы.
– Ну куда она делась! Опять, наверное, в какую-нибудь историю попала.
Миша явно нервничал. Я бы даже сказала, он находился в состоянии раздвоенности. Решил расстаться с Барановой, но в то же время переживал за нее. Ему хотелось выговориться, но, кроме меня, говорить было не с кем, вот он и стал говорить:
– Вы спрашиваете, как мы познакомились? Тут нет ничего особенного. Я работал в фирме «Раздолье» грузчиком. Она подошла ко мне после смены, спросила, который час. Потом мы как-то слово за слово разговорились. Мне Маша понравилась, такая простая непосредственная девушка, непохожая на городских. Они ведь все такие высокомерные. Мне, деревенскому, трудно было до их уровня дотянуться. Меня и на приличную работу по той же причине не брали. Я и одеваться не умею, и разговор толком поддержать. А с Машей так легко было... Она мне призналась, что не случайно подошла ко мне, а потому что пишет статью про подпольное производство водки. Я ничего об этом сказать ей не мог. Мое ведь дело маленькое – грузить ящики в машину, и все. Я не знал, левую водку таскал на себе или нормальную... Потом Маша попросила провести ее незаметно в фирму.
– И ты согласился?
– Да, она словно заворожила меня, я покорялся каждому ее слову. Маша даже поселилась у меня в общежитии, хотя я сначала был против этого. У нас за такое и отчислить из колледжа могут, но она подкупила вахтеров. Ее беспрепятственно пропускали в общагу и закрывали глаза на то, что она остается там ночевать. Если честно, то я не верил, что все это происходит со мной. Я был как во сне, – Антипов потер лоб, потом продолжил: – Ну я рано утром отвлек охранника, и Маша незаметно прошла на склад. Она хотела там пофотографировать для газеты. А потом вдруг все начальство на совещание приехало, такое редко бывает, и Маша была вынуждена спрятаться за коробками. А затем вдруг еще и милиция нагрянула. Все так быстро произошло, нас повязали и уложили на пол. В тот момент я за себя не испугался, только за Машу. А она такое выкинула, такое...
– Я знаю, что она выкинула. – Я не смогла удержаться от улыбки. – А как же она наручники-то открыла?
– Не поверите – канцелярской скрепкой открыла. Все так быстро произошло, что я не успел опомниться. Только когда мы сели в троллейбус и отдышались, я заметил, что Маша прихватила с собой какие-то документы со стола. Начальство, видно, забыло. Мне все это не понравилось, но я не знал, что делать дальше. Она прямо в троллейбусе раскрыла папки, просмотрела их и сказала, что это – бомба. Потом Маша стала убеждать меня, что я влип по уши и нам надо немедленно скрыться из города. Я пытался образумить ее. Сказал, что мне надо вернуться и вернуть документы, но она рассмеялась и назвала меня трусом. Машка, конечно, была права, у меня тогда не хватило бы смелости пойти в милицию.
– Почему?
– Я понимал, что без документов там делать нечего, а Маша отдавать мне их не собиралась. Мы колесили по городу, переходили из одного троллейбуса в другой, перебирали в голове разные варианты... Знаете, наверное, Маша обладает даром внушения. Я стал чувствовать себя виноватым абсолютно во всем – в том, что работал на незаконном производстве водки, в том, что провел ее тайком в помещение, и, естественно, в том, что сбежал. И даже в краже документов «Раздолья». Когда Маша сказала, что мы должны уехать из города, я колебался. Но она расплакалась и сказала, если я ее предам, то она покончит с собой.
До этого момента я слушала Мишу с неослабевающим вниманием, но, когда сюжет стал смещаться в область сентиментализма, прервала его:
– С этим все ясно. Я знаю, что потом тебе вынесли из общежития документы, а Маша стащила у отца пластиковую карточку. Затем она сняла с нее кругленькую сумму и купила у твоего двоюродного брата «Жигули»...
Антипов вскинул на меня удивленный взгляд:
– Да, все почти так и было. Только почему вы говорите, что Маша карточку украла у отца? На ней ее имя стояло, и ее подпись была. Я эту «Визу» сам видел, своими собственными глазами.
Теперь многое вставало на свои места. Мои клиенты действительно не могли заблокировать пластиковую карточку, потому что она была оформлена на Машино имя. Но как случилось так, что выпускница журфака имела на своем счету столько денег? Даже если бы она за пять лет ни разу не снимала стипендию, то такую сумму все равно бы не накопила. Я вдруг вспомнила то, о чем говорил мне Кирьянов. Баранов Семен Петрович был основателем сети продовольственных супермаркетов «Корзинка». Его бизнес процветал. Но около года назад он решил перейти на госслужбу и скорее всего переоформил бизнес на подставных лиц, а наличность, наверное, перевел на дочь, пусть не всю, а какую-то часть. Разумеется, отцу и в голову не могло прийти, что дочурка решит покинуть навсегда родительский дом и прихватит с собой кредитку. Но она это сделала.
– Да, Миша, это мой просчет. Я должна была сама об этом догадаться. А что было дальше, что за история приключилась с вами около села Отчина?
Антипов тяжело вздохнул. Наверное, ему было не слишком приятно вспоминать о случившемся. Он снова взглянул на часы, покачал головой и продолжил рассказ:
– Маша сказала, что хочет искупаться в речке. Я свернул с трассы к реке. Мы нашли тихое местечко, остановились. Купальника у Маши с собой не было, и она стала купаться в одних трусиках. Нам казалось, что мы одни, что там поблизости никого нет и нас никто не увидит... Когда мы вышли из воды, то заметили, что около «Жигулей» стоит какой-то здоровый мужик и ухмыляется. Он был пьян, но крепко держался на ногах. Маша спряталась за меня, а он стал говорить ей разные гадости. Потом он пошел в нашу сторону, оттолкнул меня, а Машу потащил к машине. Я поднялся с земли, схватил какую-то корягу и пошел на мужика. Он ловко перехватил палку в воздухе и выбросил ее. Потом стал меня бить. Я сопротивлялся, но потом упал, ударился о камень... В общем, сломал руку. – Миша потупил взгляд и замолчал.
– Что было потом? – поторопила я.
– Мужик затолкал практически голую Машу в машину и куда-то повез. Я не знал, что мне делать, потому что остался у реки в одних трусах, без верхней одежды и без документов. Страшно болела голова, рука сначала не очень болела, но стала распухать. Потом начала ныть. Я точно не знаю, сколько времени просидел у реки. Уже все тело ныло от боли, комары зажрали. Но стоило мне только подумать о Маше, о том, что тот мужик мог с ней сделать, так хоть в речку от беспомощности бросайся. Когда стало темнеть, я собрал последние силы и потащился к дороге, и тут увидел Машу. Она быстрой походкой шла по дороге. Маша была в сарафане, с сумкой через плечо и вся в синяках. Я окликнул ее из-за куста. Она бросилась ко мне...
– Как же Маша освободилась?
– Она сказала, что перед мостом ей удалось выпрыгнуть из «Жигулей» вместе с вещами, а тот мужик не справился с управлением, и наша машина упала в речку. Мы ни в чем не виноваты, у нас и в мыслях не было его убивать. Тем более что тачки лишились, – Антипов замолчал, и мне пришлось продолжить рассказ, чтобы его подстегнуть.
– Ты оделся, и вы вышли на дорогу. Стали ловить попутку, но все проезжали мимо. Только один врач не смог проехать, он остановился, оказал вам первую помощь и привез к себе в больницу, так?
– Да, так. Нам очень повезло, что мы его встретили.
– А кто вам прислал записку, что надо уходить? Абакшонок?
– Кто это? – не понял Антипов.
– Иван Кузьмич, главврач, – пояснила я.
– А-а-а, – протянул Миша. – Я не знал его фамилии. А вот кто прислал записку, я тоже не знаю... Но думаю, что она была не от Ивана Кузьмича. Там столько орфографических ошибок, что я даже не сразу разобрал, что к чему.
– Вот это уже совсем интересно. Письмецо случайно не сохранилось?
– Нет, я его порвал.
– А что было там написано, ты можешь передать дословно?
– Ну, там было написано о том, что нас ищет женщина, частный детектив из Тарасова, что утром она будет в больнице. Если мы не хотим, чтобы нас, кроме тарасовских шалостей, обвинили еще и в убийстве, то должны срочно делать ноги. Тогда произошедшее на мосту будет квалифицировано как несчастный случай и дело замнут. Татьяна, я вам поэтому все и рассказал, чтобы вы поняли, произошедшее действительно несчастный случай для того мужика. Он сам во всем виноват.
– Ну да, ну да, – сказала я и кое над чем задумалась.
Откровенно говоря, я была почти на девяносто девять процентов уверена в том, что пацана с запиской прислал в больницу Абакшонок. После Мишиного рассказа я поняла, что это не так. Главный врач кочуринской больницы не мог знать, что я приеду туда утром. Но об этом знал участковый Трунов. Он сам же мне и предложил перенести визит на утро. Я не могла понять, какой резон был ему предупреждать Антипова. Может быть, старший лейтенант заботился о криминальной статистике на своем участке? Ведь несчастный случай – это одно, а преступление – это совсем другое. А здесь вырисовывалось сразу несколько преступлений – угон, причинение телесных повреждений, попытка изнасилования или даже изнасилование... Нет, Николай не мог писать с многочисленными орфографическими ошибками. К тому же преступник погиб, с него взятки гладки... «Таня, а как же ты забыла про уборщицу?» Да, она вполне могла подзабыть правила правописания. Только какой мотив ею двигал? Может, она знала Степанченко? Откуда? Да мало ли? Пусть этот уголовник уроженец Тарасова, но каким-то образом он оказался в окрестностях Отчина. Возможно, у него там жили знакомые или родственники, та же тетя Вера, например...»
«Таня, о чем ты сейчас думаешь?! Та история уже малоинтересна. Сейчас важно только одно – где Маша Баранова. Уже одиннадцатый час, а она все еще не вернулась в гостиницу. Ладно, если просто из вредности характера испытывает Мишино терпение. Мстит ему за то, что он решил ее бросить и вернуться в Тарасов. Но не дай бог, она влипла в новую историю».
– Миша, а ты звонил Маше на мобильник? – вдруг опомнилась я.
– Да, но она сбрасывала мои звонки.
– Попробуй позвонить с городского телефона. – Я кивнула в сторону аппарата, висящего на стене.
Антипов встал и подошел к телефону. Он набрал номер и развернул трубку в мою сторону. До меня донеслись слова о том, что абонент находится вне зоны доступа. Я забила в свой мобильник Машкин номер и сказала:
– Миша, вот вы приехали в этот город, куда сначала пошли? В детский дом?
Антипов кивнул в знак согласия.
– Я так и думала. Что вам сказала Ксения Митрофановна?
– Вы и об этом знаете? Я начинаю вас бояться. Сижу тут, рассказываю вам все, а Маши все нет.
– Меня это обстоятельство тоже сильно напрягает. Итак, как вас встретили в детском доме?
– Вахтерша – грубо, но потом пропустила. Заведующая тоже сначала не обрадовалась, особенно когда Маша сказала, что хочет узнать, кто ее настоящие родители. Князева стала говорить, что не имеет права разглашать такие сведения, но потом Маша дала ей денег, много денег, и Князева попросила нас подождать. Она куда-то вышла, а потом вернулась и сказала, кто был настоящими родителями Маши.
– Даже так? И кто же?
– А вот этого я не скажу, потому что это не моя тайна.
– Ладно. Этот эпизод пока опустим. Лучше скажи, как же случилось, что вы с Машей поссорились? С чего бы это вдруг? Где ваши пути разошлись?
– Вообще-то еще тогда, когда сидел голый около речки, я впервые подумал, что все происходящее со мной после знакомства с Машей – это какое-то наваждение.
– А если ближе к теме?
– Хорошо, можно ближе. Гостиница «Монблан» первой попалась нам на глаза в этом городе, сюда мы и завернули. Потом мы зашли в этот шикарный номер, люкс, и я окончательно осознал, какая огромная пропасть между мной и Машей. В деревне я спал на самодельной кровати, в общежитии – на койке с панцирной сеткой. А Маша привыкла к другой обстановке. Она швыряла направо и налево такими деньгами, которые мне и не снились. Конечно, она помогала людям, моим родственникам дала денег на операцию, за что я ей очень благодарен...
– О да, это смягчает неприглядность некоторых ее поступков. – Я не могла удержаться от этого замечания.
– Здесь, в этом городе, я наконец-то стал прозревать, приходить в себя. Как-то сразу обнаружилась разница в наших вкусах и взглядах на жизнь. И вообще я не готов был к встрече с приключениями, которые следуют одно за другим, поэтому сломался, – чистосердечно признался Антипов. – А Маша легко приходила в себя после любых передряг, у нее какая-то неистощимая энергия и бурная фантазия. Знаете, она порой не ведает, что творит.
– Что, к примеру, она еще натворила?
– Мы пошли в ресторан пообедать, здесь же, при этой гостинице. Она там такого поназаказала! Нет, я понимаю, у нее сегодня день рождения, о чем я узнал только в ресторане... Но надо же знать меру! Официантка насчитала нам такую сумму, которую я и в руках-то никогда в жизни не держал, и спросила, обращаясь ко мне, есть ли у меня такие деньги. Что я ей мог ответить? У меня не было с собой денег даже на приличный подарок! Я потом купил Маше букетик полевых цветов, а она его выбросила. Я видел, что Баранова специально его в урну бросила, а мне сказала, что случайно где-то обронила, – сказал Антипов, и я поняла, что случай с цветами сыграл не последнюю роль в том, что он решил расстаться с Машей. Да, рыжая бестия этим поступком больно ударила по самолюбию парня, еще больнее, чем официантка. – Да, я, кажется, про ресторан говорил... Маша расплатилась за обед пластиковой карточкой, а я почувствовал себя полным идиотом.
– Куда вы пошли из ресторана?
– Мы стали просто гулять по городу, зашли в парк, и тут как раз тот случай с букетом произошел. Я сказал Маше, что нам надо серьезно поговорить. Мы сели на скамейку, я долго собирался с мыслями и все-таки сказал ей, что намерен вернуться в Тарасов. Маша психанула и даже ударила меня по лицу, обозвала слабохарактерным пай-мальчиком и послала меня к черту. Я встал со скамейки и пошел, но потом понял, что мне надо ей объяснить, что не сдам ее, что буду молчать о том, что произошло около Отчина, и про то, что она в этом городе, тоже никому не скажу. Я вернулся назад, но Маши на скамейке уже не было. Я побегал по аллеям парка, а она как сквозь землю провалилась. Мне ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу, потом вот встретил вас.
– Как ты думаешь, почему Маша до сих пор сюда не вернулась?
– Наверное, она нашла свою мать и осталась ночевать у нее. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Я стала думать над этой версией. Естественно, вспомнила про детский дом, и тут на меня снизошло озарение.
– Миша, а мне кажется, что Ксения Митрофановна дала вам фамилии Машиных родителей от фонаря. Она увидела деньги и поняла, что не может отказаться от такого подарка судьбы.
– Нет, не может быть, – отмахнулся Антипов от моих предположений.
– Сколько времени Князева отсутствовала в своем кабинете?
Немного подумав, Миша сказал:
– Минут десять, не больше.
– Она показала вам дело? Принесла его с собой?
– Нет, только назвала фамилию и имена-отчества родителей. Они у нее на бумажке были написаны.
– Вряд ли за десять минут она могла найти нужное дело. За это время можно только зайти в соседний кабинет и написать на бумаге пару имен из головы.
– Почему вы так думаете?
– А Маша просила Князеву никому больше не давать эту информацию, естественно, за отдельную плату?
– Нет.
– А вот теперь, Миша, слушай, что я тебе скажу. Я тоже была в детском доме и тоже предлагала Ксении Митрофановне взятку за ту же информацию. Только я назвалась частным детективом и денег, наверное, предложила ей не так много, как Маша. Но дело не в сумме. Если Князева так любит мани-мани, то что ей мешало взять и мои бабки?
– Не знаю. Может, меру знает, – предположил Антипов.
– Вот это вряд ли. Просто Князева – педагог по образованию, и она хорошо разбирается в людях. Ей просто нечего было мне сказать. Князева поняла, что мне лапшу на уши не навешаешь. Я не поверю бумажке, наспех накорябанной на листке, а захочу лично заглянуть в документы. А Машиного дела в детдоме нет, оно уже давно хранится в городском архиве.
– Выходит, что нам она подсунула туфту? Но Маша, она ведь может об этом догадаться и вернуться в детский дом...
– И что она предъявит заведующей? Ничего!
– То есть вы хотите сказать, что Ксения Митрофановна нас обманула?
– Кого-то она определенно обманула, либо вас, либо меня.
– Знаете, скорее уж нас, точнее Машу. Она ведь и нам вначале говорила, что все старые дела в городском архиве, но Маша положила на стол пять тысяч и сказала, что даст еще на ремонт детского дома. У заведующей глаза загорелись, и она сказала, что поищет, вдруг еще не все перевезли. Теперь я уверен, что она нас обманула. Но так ловко! Значит, Маша не может быть сейчас у своей родной матери. Где же она тогда? – Антипов всерьез озаботился этим вопросом.
– Мне бы тоже очень хотелось это знать. Сдается мне, что она нашла себе новые приключения. Знать бы только какие, – я откинулась на спинку дивана и задумалась о том, что мне делать дальше.
Миша тоже напряженно о чем-то думал.
– Татьяна, вы не будете надо мной смеяться, если я кое-что вам скажу? – спросил он, смущаясь.
В тот момент, а это было ровно двенадцать часов ночи, мне, естественно, было не до смеха. Я со всей серьезностью заверила Антипова, что смеяться не буду, какую бы нелепость он мне ни выдал.
– Когда мы были в ресторане, за соседним столиком сидели двое парней, оба такие приблатненные. У одного татуировка на руке была в виде замка, у второго на шее цепяра в палец толщиной. Они все время громко смеялись, отпускали в сторону официантки какие-то пошлые шуточки и на Машу откровенно пялились. Особенно после того, как она показала свою пластиковую карточку. Мы вышли из ресторана, и они следом за нами вышли. Потом мне показалось, что они за нами на машине следят. На черном джипе.
– Номер ты запомнил?
– Нет, я не мог откровенно приглядываться к нему. Я сказал об этом Маше, но она сказала, что все это глупости. Потом я снова оглянулся, но джипа не увидел. Подумал, что мне и правда показалось. Но вот когда я бегал по парку, искал Машу, снова увидел за оградой тот джип. Правда, в этом не совсем уверен. Машин одинаковых много.
– Так что же ты до сих пор об этом молчал, дурень? – Я не смогла удержаться и даже обозвала Антипова, но он на меня не обиделся. – С этого и надо было начинать, а ты меня разными байками травишь!
– Какими байками? – не понял Михаил. – Вы сами вопросы мне задавали, а я на них отвечал.
– Ну да, ты прав. Мне надо было восполнить некоторые пробелы, и я их восполнила.
– Так вам не кажутся мои подозрения смешными?
– Нет. Более того, я почти уверена, что Маша снова наступила на те же грабли...
– В смысле?
– Стала купаться топлес и привлекла к себе внимание того мужика, который потом угробил ваши «Жигули». Начала прилюдно размахивать пластиковой карточкой, давая понять, что денег на ней немерено, и снова привлекла к себе внимание.
– Согласен с вами.
– Да, скорее всего она спровоцировала тех парней, и они сели вам на хвост. Причем вели вас до парка очень аккуратно. Потом вы поссорились, Маша осталась одна, и они быстренько взяли ее в оборот, – умничала я, хотя все могло быть как-то иначе.
– Что значит – взяли в оборот? – испуганно переспросил Миша.
– В лучшем случае те парни из ресторана вежливо попросили у нее пластиковую карточку, тактично поинтересовавшись PIN-кодом. Затем сказали ей за все огромное человеческое спасибо и отпустили на все четыре стороны, не забыв предупредить, что не стоит беспокоить такими пустяками ни банк, ни правоохранительные органы. Маша – девочка с интеллектом, поэтому рассталась с карточкой без грусти. Она ведь все равно хотела потратить все имеющиеся там деньги на благотворительность. Как знать, может быть, те люди нуждались в средствах более других, – сказала я, естественно, не без сарказма. Я понимала, что общение Маши и двух приблатненных парней происходило несколько иначе, в более экспрессивной форме. – Кстати, она успела перечислить деньги на расчетный счет детского дома?
– Да, перечислила, – кивнул Михаил, а потом наивно поинтересовался у меня: – Вы думаете, они Машу на самом деле отпустили?
– Вы в котором часу расстались?
– Ну около семи вечера.
– А сейчас сколько времени?
– Половина первого.
– Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос?
– Ясно. Они ее не отпустили. Они же могут ее избить, – предположил Антипов, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, поправился: – Изнасиловать. Ну зачем же я ее там бросил?
– Миша, по идее, тебе надо было бросить ее еще в Тарасове, но лучше поздно, чем никогда, – в сердцах выпалила я.
– Я и хотел, а она меня деньгами для Аленки подкупила, и потом я думал, что люблю ее...
– А теперь уже так не думаешь?
– Нет. Это было наваждение. – Уже в который раз Антипов именно так охарактеризовал свое моральное состояние после знакомства с Машей. – Теперь я очнулся, пришел в себя. И остыл.
«Ясно, он, конечно, сильно удручен произошедшим, но не сломлен морально», – отметила я про себя, а вслух сказала:
– Вот и хорошо, что остыл. С холодной головой проще дружить.
– Чего? – Миша наморщил лоб.
– Так, ничего, просто мысли вслух, – сказала я, зевая.
Теперь многие неясности были устранены, и разговор можно было заканчивать. Изводить дальше себя и Мишу вопросами у меня просто-напросто уже не было сил.
– Что же теперь делать? – спросил у меня Антипов. – Идти в милицию?
– Я думаю, что надо ложиться спать. А утром займемся поисками Барановой, если она, конечно, к тому времени не вернется сюда сама.
– А вы будете здесь ночевать? – с непонятной тревогой в голосе спросил Михаил.
– Нет, я пойду в свой номер, – мой взгляд упал на спортивную сумку. – Если ты не возражаешь, я захвачу с собой документы по «Раздолью».
– Нет! – запротестовал Антипов. – Нет! Неужели вы будете рыться в чужих вещах?
– Буду, Миша, буду.
Разумеется, я спрашивала разрешение только для проформы, поэтому резко поднялась с дивана, подошла к журнальному столику и уверенно расстегнула застежку-«молнию». Порывшись в тряпках, я нашла на дне сумки папку с документами, взяла ее и, попрощавшись с Мишей, пошла к себе.
Мой номер был значительно скромнее того, в котором остановились Баранова и Антипов, но тоже со всеми удобствами. Приняв душ, я легла в кровать и при свете ночника стала изучать документы. То ли дала о себе знать усталость прошедшего дня, то ли документация была не для моего ума, но я поначалу ничего в ней понять не могла. Глаза слипались, я уже хотела закрыть папку, как вдруг наткнулась на фамилию – Баранов С.П. Я уже была не в состоянии сообразить, в связи с чем она там упоминается, и решила разобраться с этим утром. Я выключила свет, но сон тут же как рукой сняло. Баранов! Так, значит, Семен Петрович имеет непосредственное отношение к производству «левой» водки? Маша об этом узнала и наверняка собиралась пустить сенсационные материалы в печать. Да уж, девочка преуспела на журналистском поприще! А еще пыталась убедить меня, что у нее ничего не получится. Правильно я сделала, что отказалась на нее работать.
«Таня, не хорохорься, ты тоже успела совершить ошибку, когда отложила визит в больницу до утра. Надо было Машеньку вечером, тепленькую, с больничной койки поднимать». Но не ошибается тот, кто ничего не делает. А я только и делаю, что все время отстаю от Барановой, и вот теперь она находится неизвестно где и неизвестно с кем. Как-то она опережала меня только на полчаса, а теперь дистанция между нами значительно увеличилась. А может, мы больше никогда с ней не встретимся? Вдруг Маши уже нет в живых? Нет, Баранова очень сообразительная девица, она из любой ситуации найдет выход. От ментов сбежала, от Степанченко сбежала... Просто Колобок какой-то, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и от тех двух приблатненных, как их назвал Антипов, парней тоже уйдет. А вот заберет ли с собой пластиковую карточку? Эта маленькая картонка уже стояла у меня поперек горла. Лучше бы Баранова спустила все на благотворительность, чем одаривать местных братков. Хотя моих клиентов, наверное, такой расклад тоже не устроил бы.
