Глава 4

В моей памяти вдруг всплыло, что обе экспертизы делал один и тот же патологоанатом. Мой детективный опыт научил меня серьезно относиться к любым совпадениям. Как правило, за ними всегда стоит нечто важное. Из поселка Мелиораторов я поехала в морг, в котором работал мой знакомый. Нельзя сказать, что я не доверяла Шуре, нет. В силу своей профессии он мог располагать очень ценной информацией, которая почему-то не попала в заключения о причинах смерти Кузнецова и Краснощекова. Однажды Шильдиков шепнул мне кое-что на ушко, разумеется, не безвозмездно, и это помогло мне выстроить правильную версию. Чего-то в этом роде я ждала и от предстоящей встречи с ним.

Примерно на середине пути я вспомнила, что обещала Светке заехать к ее соседке и сказать, что никакого криминала по факту смерти ее мужа мне обнаружить не удалось. Ее дом находился буквально за углом, но я не свернула направо, а поехала прямо, решив, что окончательно поставить точку в этом деле можно будет после общения с Шильдиковым. Мне невольно пришло на память предсказание гадальных двенадцатигранников: «Увлечение делом. Живой интерес к нему не позволит лени проникнуть в вашу жизнь». Если вчера я отнесла его к расследованию обстоятельств смерти Виктора Кузнецова, то сейчас поняла, что косточки говорили уже о новом деле – об исчезновении трупа Семена Краснощекова. Клиентка права – это преступление действительно из ряда вон выходящее. Чтобы его раскрыть, лениться мне точно не придется.

Шильдиков стоял у входа в морг и курил. С тех пор как я избавилась от этой вредной привычки, сигаретный дым был мне противен. Я даже всячески старалась оградить себя от пассивного курения. Подождав в сторонке, пока Шура не закончил отравлять воздух вокруг себя табачным дымом, я направилась к нему.

– Привет! – крикнула я, когда Шильдиков уже открыл дверь и занес ногу над порогом.

Он оглянулся и, смерив меня неприветливым взглядом, спросил:

– Иванова, ты что здесь делаешь? У тебя кто-то умер? Сочувствую.

– Нет, я пришла к тебе по делу. Надо бы поговорить.

– Извини, я сейчас занят, – откровенно меня проигнорировав, Шура вошел в помещение морга.

– Подожди, я тебя надолго не отвлеку, – проговорила я, следуя за ним по узкому мрачному коридору.

Патологоанатом остановился около двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и сказал:

– Если ты пришла в анатомический театр, то со спектаклем тебе повезло. Там у меня такой интересный покойник лежит – сломанные ребра торчат из его грудной клетки, как пружины из старого дивана! Посмотреть не желаешь?

– Ну уж нет, – мне сразу же захотелось глотнуть свежего воздуха.

– Я тоже не хочу, но придется. Пойми, Таня, мне работать надо, а не разговоры с тобой разговаривать. Мне за них никто не платит.

– Шура, я заплачу, ты же знаешь.

– За что? За циррозную печень или за камни, извлеченные из почек? Извини, но они уже проданы.

Я вымученно улыбнулась, сделав вид, что оценила его черный профессиональный юмор, и сказала:

– Мне нужна информация.

– Какая еще информация? – раздраженно осведомился Шильдиков.

– Насчет Кузнецова и Краснощекова. Это ведь ты вскрывал их, так?

Патологоанатом пугливо огляделся по сторонам. В конце длинного коридора санитарка мыла полы, но вряд ли она могла что-то услышать. Расстояние до нее было весьма внушительным.

– Не понял, ты хочешь, чтобы меня с работы уволили? – ощетинился Шура.

Я не успела ничего ответить, потому что он скрылся за дверью. Откровенно говоря, я не узнавала Шильдикова. Раньше он охотно шел со мной на контакт, а теперь моя скромная персона вызывала у него лишь раздражение. Или это что-то другое? Я стояла под дверью, открывать которую мне совсем не хотелось, и анализировала поведение Шуры. То ли я все это себе внушила, то ли он на самом деле чего-то испугался. Но чего? Неужели за Шильдиковым водится какой-нибудь профессиональный грешок? Пока я размышляла об этом, санитарка дошла до меня со своей шваброй.

– Там твой родственник? – спросила она с сочувствием. – Прими мои соболезнования. Да, не повезло бедняге…

– Нет, мне с Александром Анатольевичем поговорить надо, – я отошла в сторону, давая возможность санитарке продолжать мыть пол.

– Вон оно чего, – женщина подняла на меня глаза. – А ведь я тебя вспомнила! Ты у нас уже бывала. Знаешь, у нас сейчас новый начальник. Павел Сергеевич. Строгий – жуть! Он посторонних разговоров на работе не поощряет.

Дверь открылась, и в щель высунулась голова Шильдикова в маске.

– Иванова, ты еще здесь? – недовольно пробурчал он. – Вот настырная, твою мать… Вечером приходи, часам к шести. Тогда и поговорим.

– Хорошо, – обронила я и направилась к выходу.

– Вы кто? – вдруг огорошил меня вопросом низкорослый мужчина в белом халате, неожиданно вышедший из лаборатории. Я сразу подумала, что это и есть новый начальник, который нагнал страху на всех сотрудников морга. Он на самом деле выглядел очень грозно. В голову почему-то пришло, что он страдает комплексом Наполеона.

– Я уже ухожу, – ответила я невпопад и устремилась к двери.

– Как знаете, – бросил он мне вслед. – Я хотел вам помочь.

Интересно, какую помощь он имел в виду? Наверное, собирался указать, как найти выход.

Из морга я поехала в областной психдиспансер. Секретарша главного врача долго и упорно пыталась убедить меня в том, что Иван Сергеевич меня не примет, потому что для этого есть специально отведенные дни и часы, но, увы, – не сегодня. Развели бюрократию!

– Девушка, скажите ему, что я от полковника Кирьянова, – уже в который раз попросила я, но она вновь сделала вид, что не расслышала.

Улучив момент, когда секретарша занялась приемом факса, я вошла в кабинет главного врача без спроса. Это был мужчина лет сорока пяти, выглядевший почему-то очень усталым. Еще я обратила внимание, что его седые виски не гармонировали с черными густыми бровями. Вероятно, у него непростой характер, подумала я.

– Здравствуйте, я от Владимира Сергеевича.

– Проходите, он мне звонил насчет вас, – хозяин кабинета располагающе улыбнулся мне.

– Так, вам кто разрешил сюда войти?! – раздалось за моей спиной.

– Все нормально, Катя. Сделай-ка нам кофе, – бросил Макаров своей секретарше, а потом обратился ко мне: – Вас как зовут?

– Татьяна.

– Очень приятно. Володька сказал мне, что придет очаровательная девушка, и не обманул. Ну что ж, Татьяна, я вас внимательно слушаю. Что привело вас в стены этого заведения?

Я обвела взглядом многочисленные дипломы и сертификаты, висевшие на стене за спиной хозяина кабинета, и сказала:

– Иван Сергеевич, меня интересует, состоит ли у вас на учете человек, который может проявить нездоровый интерес к покойнику?

– О как! – удивился Макаров. – Не ожидал такого – из этих милых уст услышать подобный вопрос! А что, по-вашему, является нездоровым интересом к покойнику?

– Мне трудно сказать, в чем именно это может выражаться и куда в принципе заводят извивы помраченного сознания. Но подобная клиническая картина – это ведь по вашей части, не так ли? Это вы знаете, кто насилует покойников, кто расчленяет их, а кто ставит над трупами еще какие-то эксперименты.

– В принципе да, Танечка, это моя специальность, – Иван Сергеевич смотрел на меня глазами человека, много пережившего и много в этой жизни повидавшего, – только подобные пациенты, к счастью, большая редкость, и у нас таковых на учете нет.

– Скажите, такие извращения могут проявиться неожиданно? Вот жил себе гражданин, жил, имел славу порядочного человека, тихого и безобидного, а однажды, к примеру, узнал, что его сосед, родственник или сослуживец отдал богу душу, в его мозгах что-то щелкнуло и… – я замолчала, дав возможность психиатру самому домыслить, что могло случиться потом.

– Чаще всего так и бывает. Маньяки не выделяются в толпе, обострения же происходят под воздействием каких-то внешних факторов. Но, повторяю, извращения, которые вас почему-то интересуют, встречаются достаточно редко, – Макаров о чем-то задумался, потом спросил: – Неужели маньяк из Южного округа добрался до Тарасова? А почему у меня до сих пор нет официальных сведений об этом?

– Потому что пока это только предположение. Скажите, чем знаменит этот маньяк?

– Он убивает молодых женщин и выпивает их кровь, еще теплую. Мне известно о трех подобных случаях.

– Увы, это сюжет для другого триллера. Я ищу того, кто заинтересовался бы не совсем свежим трупом пятидесятилетнего мужчины, в смысле, не только что умершего, а уже побывавшего в морге, – сказала я и вдруг услышала свои собственные слова ушами постороннего человека. В них чувствовалась какая-то издевка над здравым смыслом. Меня вдруг пробрал замогильный холод. Похоже, я еще не успела пропитаться цинизмом насквозь. Это Шура Шильдиков с его ясным взглядом препаратора может ковыряться в трупах под хорошую музычку. Кстати, сегодня, когда он выглянул из «операционной», я расслышала звуки протяжного блюза.

– Танечка, уж не знаю, огорчу я вас или обрадую, но у нас на учете нет охотников до таких трупов. Лично меня это только радует.

– А как же Алексеев? – уточнила я.

– Какой Алексеев? – Иван Сергеевич заметно напрягся.

Пришлось ему напомнить:

– Тот, что лет семь тому назад расчленял трупы тарасовцев.

– Ах, вот вы кого вспомнили, – Макаров уставился на секретаршу, которая наконец принесла две чашки кофе и печенье, уложенное горкой на блюдечке. – Спасибо, Катя.

– Что-нибудь еще? – услужливо осведомилась она у своего босса.

– Нет, Катенька, если что-то понадобится, я тебя позову.

Девушка улыбнулась мне змеиной улыбкой и вышла. Я пригубила кофе. Он оказался вполне приличным. Горячий напиток – это очень кстати. Он унял мою внутреннюю дрожь.

– Ну так что насчет Алексеева? – осведомилась я, обретя обычное душевное равновесие.

– Да, я, безусловно, помню о тех печальных событиях. Так ведь этот человек находится на принудительном лечении. Между нами говоря, это даже не лечение, поскольку исцелить его недуг невозможно, а скорее изоляция в стенах медицинского учреждения особого профиля и соответствующего режима.

– И что это за учреждение?

– Танечка, вы пришли ко мне, чтобы конкретно Алексеевым поинтересоваться?

– Не совсем. Меня интересует любой человек с подобными психиатрическими отклонениями. Если круг возможных кандидатур сужается до персоны Алексеева, то я должна убедиться, что он действительно находится в психушке, что он не сбежал оттуда, – озвучив это, я ждала, что главврач психодиспансера тут же станет убеждать меня, что сбежать из «дурки» невозможно, но он не спешил это делать. Более того, я заметила, что он занервничал. Как сапожник бывает без сапог, так и доктор медицинских наук, практикующий психиатр, может не справиться со своими эмоциями. – Иван Сергеевич, почему вы молчите?

Мой собеседник не нашел ничего лучшего, как ответить вопросом на вопрос:

– А вы хотите, чтобы я спросил, откуда у вас взялся такой интерес?

Надо же, Макаров стал нападать на меня! «Не лезь, детка, туда, куда тебе не положено. Даже протекция Кирьянова тебе тут не поможет. У него – своя епархия, у меня – своя. А тебе, дорогуша, надо не маньяками интересоваться, а здоровыми мужчинами в самом расцвете сил. Между прочим, я тоже к ним отношусь», – прочитав все это в глазах главврача, я спросила:

– И все-таки, Иван Сергеевич, вы скажете мне, где конкретно находится в настоящее время тот тарасовский маньяк, или нет?

– Так я же вам уже сказал – Алексеева Анатолия Игоревича поместили в Тарасовскую областную психиатрическую больницу. Сбежать оттуда невозможно. Я в этом абсолютно уверен.

– Ну вот, именно такого ответа я от вас и ждала.

– Танечка, я рад, что смог вам помочь, – Макаров заметно расслабился.

Интересно, а что его до этого момента так сильно напрягало?

– Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Не стоит ли на психиатрическом учете Краснощекова Валерия Юрьевна?

– Я уточню это, – главврач психдиспансера повернулся к компьютеру, минут пять поковырялся в нем, затем сказал: – Краснощекова Валерия Юрьевна, пятьдесят шестого года рождения…

– Да-да, она самая. – Я с интересом наклонилась к его столу.

– Эту гражданку поставили на учет в девяносто четвертом году, после попытки суицида. У нее на глазах погиб сын, – пояснил главврач. – Через два года ее сняли с учета. А три года тому назад Краснощекова сама обратилась к специалистам нашего профиля по поводу своей затяжной депрессии. Ей назначили курс лечения, и она прошла его амбулаторно.

– И на сегодняшний момент она здорова? – уточнила я.

– Я бы сказал так – опасности для общества эта дама не представляет.

– Все ясно. Спасибо.

Макаров охотно предоставил мне информацию о моей клиентке, а вот насчет Алексеева он определенно что-то темнил. Может, этот маньяк на самом деле сбежал из психушки и взялся за старое? Я поняла, что не откажусь и от этой версии, пока не выясню местонахождение извращенца-некрофила. У меня было стойкое ощущение, что Иван Сергеевич ввел меня в заблуждение. Из психдиспансера я поехала в больницу. По дороге заскочила в продуктовый супермаркет, чтобы купить фрукты, и вскоре уже была на месте.

Областная психиатрическая больница состояла из нескольких корпусов постройки начала прошлого века, и некоторые здания больше походили на тюрьму, нежели лечебное учреждение. Конечно, я понимала, что навестить Алексеева мне не позволят, в лучшем случае примут передачу для него, но тем не менее решила попытаться. Выстояв небольшую очередь к справочному окошку, я спросила:

– Подскажите, пожалуйста, в какой палате лежит Анатолий Игоревич Алексеев?

– Когда он принят на госпитализацию? – уточнила пожилая женщина в белом халате и колпаке.

– Я точно не знаю. Дело в том, что я не местная, приехала навестить дядю из другого города. А мне сказали, что он уже несколько лет здесь лечится.

– Милая моя, знаешь, сколько талмудов мне надо перелопатить, чтобы найти твоего родственника?

– Догадываюсь, – я сунула в окошко сто рублей.

Женщина с удовольствием их взяла, повернулась к стеллажу, вынула толстенную книгу, положила ее на стол и начала просматривать списки.

– Так, есть Алексеев, – сказала она через пару минут, – Сергей Леонидович. Правильно?

– Нет, мне Анатолий Игоревич нужен.

– Значит, надо дальше искать. Этих Алексеевых, знаешь, сколько может быть? Почти как Ивановых.

– Представляю, – подтвердила я.

– Девушка, а зачем вам нужен Алексеев? – вдруг послышался чей-то голос за моей спиной.

Я оглянулась и увидела крупного мужчину в очках, одетого в хлопчатобумажный костюм голубого цвета.

– Он мой родственник. Хочу его навестить.

– Давайте отойдем со мной в стороночку, – предложил мужчина, осторожно взяв меня под локоток.

– Зачем? – насторожилась я.

– Поговорим.

– Ну хорошо, давайте поговорим, – согласилась я, наклонилась к окошку и предупредила: – Я отойду ненадолго.

– Иди, иди, милая, как найду твоего Алексеева, положу в книгу закладку.

– Ну так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила я медика.

– Девушка, я вижу, вы принесли своему родственнику фрукты, – мужчина в очках покосился на полиэтиленовый пакет, который я держала в руках. – А разве вы не знаете, что передачи ему запрещены?

– Это почему? Даже тем, кто отбывает наказание на зоне, разрешены передачи от родственников, а мой дядя – больной человек.

– Больной, и именно по этой причине фрукты ему без надобности.

– В смысле?

– Да он сам, извините меня, овощ. Питание таких больных осуществляется через систему.

– Неужели это правда?! А мне ничего об этом не сказали! – И я повторила ему байку о том, что приехала из другого города.

Доктор сделал вид, что поверил мне, а когда я замолчала, продолжил «выносить» мой мозг:

– Конечно, это похвально, что вы стараетесь не терять родственные связи, в наше время это очень ценно. Но поверьте мне: ваш дядя настолько серьезно болен, что вам лучше отказаться от его посещения. Не стоит вам на него смотреть. Это очень, очень удручающее зрелище.

– Я, знаете ли, не слабонервная.

– И все же, я рекомендую вам не испытывать свою психику на прочность. Такой молодой и красивой барышне, как вы, наверняка есть чем заняться в нашем городе. Сходите в кино, в краеведческий музей, устройте себе шопинг, в конце концов! – Незнакомец вдруг резко изменил тон, перейдя от снисходительно-покровительственного к требовательно-безапелляционному. – Здесь вам делать нечего! Поэтому – прошу на выход!

Нет, конечно, мне хватило бы наглости ему возразить, но я не стала этого делать. Нетрудно было догадаться, что официально достоверной информации об Алексееве я таким образом не добьюсь, поэтому я решила поискать другие пути. Вокруг этого маньяка так и веяло ореолом некой тайны, и это заставляло меня заподозрить, что он каким-то образом оказался на свободе.

– Ладно, вы меня убедили, – я сделала вид, что сдалась под натиском обстоятельств. – Пожалуй, я не пойду к дяде Толе. А то увижу его – еще расстроюсь, расплачусь…

– То-то же! Я рад, что вы прислушались к моему совету, – врач отпустил мою руку, подошел к окошку, наклонился к нему и что-то шепнул служительнице. Я не расслышала его слов, но догадалась, что он запретил ей давать мне какие-либо справки об этом пациенте. Затем оглянулся на меня и выразил свое недовольство: – Вы еще здесь? Пойдемте, я вас провожу!

Снова взяв меня под локоток, он вывел мою скромную персону на улицу. Со стороны все выглядело очень миролюбиво, а по сути, меня нагло выпроводили из больницы вон. И я даже не знала, кто это сделал – врач, медбрат или и вовсе простой санитар. Он не назвал мне ни своей должности, ни фамилии. Ясно было одно – следует искать другие пути. Я отдала пакет с яблоками женщине в инвалидном кресле, которую катила по больничному дворику медсестра, и направилась в сторону одного из корпусов, напоминавших тюремное здание. Обойдя его, я не нашла никаких лазеек. Но это не значило, что их нет. Людям свойственна как тяга к свободе, так и к шальным деньгам. Может, Алексеев пообещал кому-то баснословную взятку, и его выпустили в город? Я вдруг подумала, что этому пациенту взятку надо было бы предложить не какому-нибудь корыстному санитару, а работнику рангом повыше, который все устроил бы таким образом, чтобы «освобождение» маньяка осталось тайной за семью печатями. Возможно, это и был тот очкарик, с которым меня угораздило столкнуться у регистратуры. В тот момент, когда в мою голову пришла эта смелая мысль, кто-то заломил мне руки за спину. Попытка высвободиться не возымела успеха.

– Девушка, я говорил, что вам здесь делать нечего? – осведомился мужчина в очках. Правда, удерживал меня не он, а двухметровый громила-охранник. Наши силы были неравными.

– Говорили, – кивнула я.

– И вы обещали уйти. Но не ушли. Несговорчивость всегда имеет свои последствия.

Прикинувшись совершеннейшей дурочкой, я спросила:

– Неужели даже по больничному садику погулять нельзя?

– Если вам так хочется здесь погулять, мы это устроим, – мужчина саркастически улыбнулся. – Вам какой диагноз больше нравится – шизофрения, склонность к суициду или наркомания? Мы любой для вас организуем.

– Вот это меня и настораживает. Вы тут здоровых людей за дураков держите, а настоящих больных отпускаете?

– Так, это еще что за разговорчики?! – взбеленился медик. – Ты кто такая? Только не надо мне мозги парить насчет племянницы Алексеева!

– А вы сами-то кто такой? И кто вам дал право натравливать на меня этого цербера? – Я предприняла очередную попытку высвободиться, но безуспешно.

– Смотри-ка, она еще права вздумала качать, – усмехнулся человек в голубом костюме медработника, на который он успел набросить куртку. – Типа, смелая! Интересно, а как ты заговоришь после двух кубиков…

Я не расслышала, какое именно лекарство грозился мне вколоть этот наглец, потому что у него зазвонил мобильник. Он извлек аппарат из кармана широких холщовых штанов, отошел в сторону и ответил:

– Да, Василий Аркадьевич, я вас слушаю. Нет, я еще не подготовил все бумаги. Знаю, что обещал, но тут такое дело… Какая-то гражданка Алексеевым интересуется! Да, тем самым. Не знаю, журналистка, наверное. Василий Аркадьевич, может, я сам с ней разберусь? Хорошо, я все понял… Ну вот что, Дима, главный ее к себе требует.

Охранник тут же принял это как руководство к действию и бесцеремонно поволок меня в сторону административного корпуса.

– Эй, а полегче нельзя?!

– Дмитрий, отпусти ее! – заступился за меня доктор.

– Как скажете, Сергей Сергеевич.

В сопровождении Сергея Сергеевича я вошла в кабинет главного врача психбольницы. Это был пожилой человек, которого, впрочем, нельзя было бы назвать стариком. Хозяин кабинета выглядел элегантно и подтянуто.

– Вот, Василий Аркадьевич, полюбуйтесь на нее! Представившись племянницей Алексеева, она попыталась навести о нем справки, а потом терлась около шестого корпуса.

– Допустим, не терлась, а гуляла по больничному садику, – уточнила я. – Разве это запрещено?

– Мне кажется, в Тарасове есть более привлекательные уголки для прогулок, нежели территория психиатрической больницы, не так ли? – обратился ко мне главврач.

– Вот-вот, – продолжал подзуживать своего начальника доктор-очкарик. – Она там явно что-то вынюхивала! А ведь я ей русским языком сказал, что навестить «родственника» ей не удастся. Это запрещено.

– Сергей, оставь нас, – попросил главврач. – Я с девушкой сам разберусь. И еще – бумаги должны быть у меня на столе не позднее, чем через час.

– Понял. Все сделаю. – И Сергей Сергеевич был вынужден удалиться.

– Итак, милая девушка, кто вы на самом деле? – вполне миролюбиво спросил меня хозяин кабинета.

– Частный детектив Татьяна Иванова, – ответила я прежде, чем успела подумать.

– Не может быть! – воскликнул Василий Аркадьевич.

Вот так всегда – скажешь правду, и тебе не поверят. Ну что ж, может, это даже к лучшему.

– Да, я частный детектив. А что вас удивляет? Думаете, сыщиками бывают только седые опера, вышедшие на пенсию по выслуге лет? Или вам моя фамилия не нравится? Ну уж простите, придумать более оригинальную у меня так быстро не получилось!

– Так вы та самая Татьяна Иванова? – Главврач посмотрел на меня с уважением. – Я слышал о вас много лестных слов от своего приятеля, он был когда-то вашим клиентом. Так вы действительно частный детектив?

Вместо ответа я достала из сумки свою визитную карточку и протянула ее главврачу:

– Вот, можете удостовериться.

– Все так и есть. Так, может, вы расскажете мне начистоту, что привело вас сюда? – Голос Василия Аркадьевича был таким располагающим, что не довериться ему было просто невозможно.

– Дело в том, что я расследую одно преступление, к которому, возможно, причастен психически нездоровый человек с такими же отклонениями, как и у Анатолия Алексеева. Мне известно, что его поместили в эту больницу на принудительное лечение. Вот я и решила удостовериться, что он до сих пор здесь.

– Наверное, у вас имелись основания его подозревать, но я вынужден вас разочаровать. Алексеев не причастен к преступлению, которое вы расследуете. Этот человек серьезно и неизлечимо болен. Он не может свободно появиться в городе. Вы мне верите?

Я подпала под обаяние Василия Аркадьевича и уже хотела было сказать, что верю, но что-то меня остановило. Что? Я интуитивно почувствовала в словах психиатра некий подвох.

– Мне очень хотелось бы вам верить, но требуются доказательства. Вы можете документально подтвердить, что маньяк Алексеев действительно находится здесь? Покажите мне историю его болезни, и я сразу уйду.

– А если не покажу?

– Я все равно уйду, но лишь за тем, чтобы сделать официальный запрос.

– Однако упрямая вы барышня, – это прозвучало как комплимент. – Татьяна, а вы что-нибудь знаете о семье Анатолия Игоревича?

– Нет, – ответила я, не задумываясь.

– И у вас не возникает никаких ассоциаций?

– Нет, – повторила я, и вдруг в моей голове мелькнула одна догадка. – Погодите, вы хотите сказать, что Андрей Игоревич – его родной брат?!

Василий Аркадьевич кивнул, давая понять, что так и есть. После паузы он заговорил:

– Когда Андрей Игоревич решил баллотироваться в мэры, журналисты начали проявлять повышенный интерес не только к его персоне, но и к его окружению. Имелись серьезные опасения, что они докопаются до этого родства, и тогда Алексеев решил перевести брата в частную психиатрическую клинику в другом городе. Осуществить этот перевод было не так-то просто, но все-таки мы нашли способ это сделать. Так что в настоящее время Анатолий Алексеев находится там. Если бы он каким-то образом оказался за пределами того учреждения, я бы узнал об этом первым. Татьяна, вам придется поискать какую-нибудь другую версию для расследования преступления. Надеюсь, у вас хоть что-нибудь есть в запасе?

– Конечно, есть, – заверила я. – Тем не менее я хотела бы узнать, куда именно перевели Алексеева.

– Мой друг очень лестно о вас отзывался. А мне известно, насколько сложной была проблема, с которой он к вам обратился. Теперь я понимаю, как вам удалось справиться с тем делом. Вы верите только собственным глазам и не упускаете никаких мелочей. Вам удалось найти выход там, где все искали вход. Вы знаете, я уважаю профессионалов, а потому вынужден капитулировать перед вашим мастерством. Я назову вам адрес клиники, где в настоящее время содержится Анатолий Алексеев, – Василий Аркадьевич оказался человеком слова и тут же дал мне исчерпывающую информацию о нынешнем местонахождении маньяка.

Поблагодарив главврача, я вышла из его кабинета и столкнулась в приемной с Сергеем Сергеевичем.

– Ну что, дорогуша, послал тебя наш Аркадьич? И правильно сделал! – Выпустив яд, он довольно улыбнулся.

На этом наши с ним пути разошлись. Надеюсь, что навсегда.

Уже на улице я достала мобильник и обнаружила, что мне звонил Кирьянов. Я тут же набрала его номер.

– Володя, это я. Извини, что не отвечала, я была на важной встрече.

– Я так и подумал. Знаешь, я тут кое-что для тебя нашел. Когда подъедешь?

– Володя, мне сейчас надо срочно еще в одно место заскочить, иначе я не застану там нужного человека, а потом – сразу к тебе.

– Ладно, звони, я на связи.