Глава 12

– Володя, я сейчас что-нибудь быстренько приготовлю, а ты пока поразмышляй вот над этой схемкой, – и я положила перед Кирьяновым бумагу, которую мне дала Наталья.

– Это что такое? – удивился он.

– У меня есть кое-какие соображения, но я хочу услышать твое мнение.

– Значит, ты заманила меня к себе, чтобы подсунуть этот ребус? Коварная ты, Танюха!

– Володя, есть у меня подозрение, что составление этого ребуса стоило жизни одному очень хорошему человеку.

Мое замечание произвело впечатление на Володьку, и он углубился в изучение схемы, а я повернулась к электрической плите. Конечно, готовка – это не самое любимое мое занятие, точнее, самое не любимое. Но благодаря тому, кто придумал быструю заморозку и вакуумную упаковку для готовых блюд, я чувствовала себя высококлассным кулинаром. К тому моменту, когда я сервировала стол, Кирьянов сделал свой первый вывод:

– Ну, что тебе сказать – смысл во всех этих кружочках, стрелочках и буквах определенно имеется.

– Гениально!

– И, скорее всего, – все это вертится вокруг железнодорожного вокзала. Правильно?

– Володя, что именно тебя натолкнуло на эту мысль – номера поездов?

– Нет, вот этот кружок с буквами – ООН. Знаешь, что за ними стоит, точнее, кто?

– Ну, уж во всяком случае, не Организация Объединенных Наций, – сумничала я.

– Конечно же, нет. Я эту аббревиатуру увидел и сразу вспомнил про Озерцова Олега Никитича, замначальника линейного отдела внутренних дел на железной дороге. Мы его между собой так и называем – ООН. Затем я предположил, что эти вот числа – номера поездов, проходящих через Тарасов. А вот дальше – загвоздка. Я бы еще подумал, но уж больно аппетитно пахнет твоя стряпня.

– А я бы послушала, что все-таки произошло в морге, но не хочу портить тебе аппетит, да и себе тоже.

Мы сели ужинать.

– Очень вкусно, – польстил мне Кирьянов. Я заметила, что он скользнул глазами по мятому листку бумаги. – И все-таки, Таня, я никак не пойму, как в эту схему вписывается пропавший мертвец?

– Никак.

– Умеешь ты заинтриговать, – заметил он.

– А ты – не умеешь, а все равно интригуешь.

– По-моему, мы с тобой сейчас похожи на слепого с глухим, которые никак договориться друг с другом не могут.

– Ты рассказывай первым, – предложила я, – а я сварю кофе.

– Что тут рассказывать, – Володька отодвинул на середину стола пустую тарелку. – В прокуратуру обратился ювелир Нежинский. Его супруге, пожилой женщине с кучей болячек, неожиданно стало плохо, она упала и прокатилась по лестнице их загородного дома. Во всяком случае, такова была версия развития событий, изложенная самим Нежинским.

– Значит, его женушка упала с лестницы и скончалась?

– Не совсем так. Бабка еще дышала, когда дедка нашел ее лежащей на полу. Он вызвал «Скорую», но, пока та была в пути, ювелирша преставилась. Женщину привезли в морг второй городской больницы. И вот тут начинается самое интересное. Главный патологоанатом Грындин пригласил ювелира к себе для приватного разговора. Он констатировал, что смерть Нежинской наступила от побоев, но за определенную плату пообещал написать в справке, что она умерла от кровоизлияния в мозг, вызванного инсультом.

– Мне говорили, что всех женщин он вскрывает сам, а мужчин отдает Шильдикову, – вспомнила я.

– То есть тебе дальше неинтересно, поскольку почившие фигуранты твоих расследований были мужского пола?

– Интересно, интересно, – возразила я. – Это так, к слову пришлось.

– Нежинский, конечно, начал доказывать, что он и пальцем ни разу в жизни не тронул свою любимую супругу, но синяки на теле покойной говорили о другом. Стоило Грындину описать интерьер тюремной камеры и меню заключенных, как ювелир, привыкший к комфорту и к кошерной пищи, испугался столь мрачных перспектив и сдался. Сама понимаешь, в семьдесят лет менять свои привычки не так-то просто. Вот он и решил – дашь грош, будешь хорош.

– Наверное, ювелиру было проще заплатить, чем доказывать свою невиновность?

– Да, Нежинский – человек не бедный. Поскольку Павел Грындин несколько раз упоминал о грядущем юбилее своей супруги, Иосиф Львович понял, что тот желал бы получить плату ювелирными украшениями. В результате торга они сошлись на золотом гарнитуре с бриллиантами, состоявшем из колье и браслета. Нежинский принес Грындину этот гарнитур и получил справку о смерти супруги, в которой, как врач и обещал, был указан диагноз – инсульт. Ювелир вышел из морга, но вскоре вспомнил, что забыл там свою трость, и вернулся. Дверь в кабинет Павла Сергеевича была приоткрыта, и ювелир услышал, как Грындин морально обрабатывает женщину, потерявшую мужа. Там дилемма стояла такая – либо отравление сильнодействующим ядом, либо прободная язва с перитонитом. Нежинский понял, что его развели как мальчишку, и тут же направился в прокуратуру, которая, как ты знаешь, находится неподалеку от морга. Ордер на обыск был получен в течение часа, только ювелирных украшений в морге не нашли, и это при том, что не только сам Грындин, но и прочий персонал этого заведения никуда не отлучался. Похоже, главный патологоанатом успел кому-то передать драгоценности. Кстати, дома у него тоже ничего не обнаружили.

– Забавная история, да еще и с элементами мистики. А что же та женщина, у которой Грындин тоже вымогал взятку? – поинтересовалась я.

– Она ничего не подтвердила.

– И на этом все закончилось?

– Не совсем. Тело старушки Нежинской забрали в бюро судебно-медицинской экспертизы. Повторное вскрытие подтвердило, что смерть наступила от инсульта. А вот из-за ушибов, пусть и не смертельных, к вдовцу возникли вопросы. В итоге ювелир все равно оказался в заднице. Нет, конечно, уголовное дело на него не завели, но нервы ему слегка потрепали, да и гарнитур ушел. А Грындин только посмеялся над всем произошедшим.

– Насколько мне известно, он недолго в этом морге работает? – припомнила я.

– Да уже около года. Уволился в запас из армии.

– Значит, он бывший военврач? – Я поняла, откуда у него эти авторитарные замашки, о которых упоминала санитарка.

– Да, причем никаких нареканий по службе у него нет, зато имеется куча наград. А вот Нежинский, напротив, лет пять тому назад привлекался к административной ответственности за налоговые нарушения. Собственно, у меня на этом все. Теперь я готов послушать тебя…

– А как насчет кофе?

– Наливай!

Я разлила кофе по чашкам, сделала несколько глотков и спросила:

– Володя, знаешь, откуда у меня вот эта схема?

– Судя по тому, что она так измята, ты вынула ее из какой-нибудь урны. Ничего, я не брезгливый.

– Ошибаешься, Владимир Сергеевич, если бы я ее вытащила из мусорки, то на стол не положила бы. Эта бумажка валялась в коробке с детскими игрушками, а дала мне ее вдова одного таможенника, который умер две недели тому назад от отека легких, вызванного атипичным гриппом. Заметь, болезнь сморила его за какие-то три дня, и это при том, что в Тарасове больше никто этой заразой не болеет!

– Где же он ее подцепил?

– Кое-кто пытался меня убедить, что Кузнецов заразился от какого-нибудь пассажира-таджика. А вообще «клиника» такова – в пятницу вечером он пришел домой совершенно разбитый, пожаловался на боль за грудиной, от ужина отказался, прилег отдохнуть, вскоре у него поднялась температура, которую ничем не удалось сбить. Всю субботу Кузнецова трясла лихорадка, в воскресенье ему стало несколько лучше, он спокойно заснул, а утром – не проснулся.

– Похоже на отравление, – заметил Кирьянов.

– Вот и вдова тоже заподозрила, что диагноз, указанный в справке о смерти, – туфта! Тем более что два последних месяца ее супруг мучился какими-то неразрешимыми проблемами, а в четверг ему даже кто-то угрожал по телефону. Что ты скажешь на это, Володя?

Полковник милиции снова взял в руки листок, покумекал над его содержимым и глубокомысленно изрек:

– Я думаю, что это – схема распространения наркотиков. Неужели Озерцов в этом замешан?

– Похоже на то. Интересно, кто стоит за другими буквами?

– Таня, послушай меня, пожалуйста, – в голосе полковника милиции послышались тревожные модуляции.

– Слушаю.

– Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но… тебе не стоит и дальше заниматься этим делом.

– Почему?

– Потому что я не хочу однажды утром получить сводку по совершенным в городе преступлениям и прочитать в ней твою фамилию.

– Володя, мне очень странно слышать это от тебя! Ты же знаешь – чем я только не занималась, и все всегда заканчивалось благополучно.

– Таня, это, – Кирьянов тыкнул пальцем в листок, – совсем другой масштаб. Что-то мне подсказывает: эти наркопотоки контролируют очень серьезные лица! Они ни перед чем не остановятся.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что надо оставить все как есть?

– Конечно, нет.

– А что тогда? – осведомилась я.

– Ты вообще в курсе, что у нас существует Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков?

– Конечно, в курсе.

– Вот и предоставь это дело профессионалам. Зачем их лишать хлеба насущного?

Искушение положиться на чужие мозги, а также неограниченные возможности, было велико. Останавливало меня только одно – как бы эта наркосхема не попала к оборотням в погонах. Как показали недавние события, верить никому нельзя. Практически – никому. Можно только себе и, пожалуй, Кирьянову, с которым мы не один пуд соли вместе съели.

– Володя, я бы загрузила профессионалов, но в Наркоконтроле я никого не знаю.

– Тебе и не надо никого там знать. Это уже моя забота – как подкинуть эту информацию в нужные руки, – заверил меня полковник милиции.

– Если ты берешь это на себя, то я не против.

– Таня, ты как-то подозрительно быстро отказалась от продолжения этого расследования, – Володька, прекрасно знавший, что я никогда и ни перед чем не отступаю, усмотрел в моих словах какой-то подвох. – Решила меня провести? Ну как же тебе не стыдно!

– Вовсе нет, – возразила я.

– Так я тебе и поверил!

– Не хочешь – не верь, – я загадочно улыбнулась.

– А может, ты попробуешь меня как-то убедить?

– Значит, просто моего слова тебе недостаточно?

– Извини, но я действительно не верю, что ты так легко соглашаешься выпустить из своих рук это дело. Не в твоих это привычках.

– А за что тут держаться? Это дело только отвлекает меня от другого расследования. К тому же я не имею с него ни копейки.

– Как так?! – изумился Кирьянов.

– Мне подружка его подбросила, по доброте своей души, – и я поведала ему, как все это случилось.

– Ну, тогда понятно, – Владимир Сергеевич удовлетворенно мотнул головой. – Слушай, я вот о чем подумал: что вдова тоже находится под прицелом. Ты же говоришь, она какому-то приятелю мужа о своих подозрениях рассказывала…

– Да, Володя, и тебе надо запомнить это имя – Геннадий Танеев. Я предполагаю, что он имеет непосредственное отношение к этому наркотрафику, – я рассказала, как мой однокурсник развел меня с Анжеликой и пытался уверить, что он уехал в командировку.

Кирьянов задумался:

– Интересно, где же тогда его место в этой схеме?

– Если бы я знала! – Мне самой не давало это покоя.

У моего гостя зазвонил мобильник.

– Жена, – сказал он мне и ответил на звонок.

Я тактично вышла, дав Володьке возможность поговорить с супругой без посторонних ушей. Сама же озаботилась вопросом: успел Кузнецов раскусить Танеева или нет? В двуличность собственных друзей верится с таким трудом! Наверное, Виктор все-таки вычислил своего коллегу, просто не успел внести в свою схему соответствующую пометку, ведь его дети просто-напросто эту бумажку стащили. Не за ней ли в квартиру Кузнецовых наведывался гость? Вряд ли. О существовании этой бумажки мог никто и не знать. Неужели визит был предпринят исключительно ради того, чтобы подсунуть Наталье доказательства Витиных измен? Это показалось мне каким-то несерьезным. Вдруг меня осенило – «жучки»! Незваный гость, скорее всего, сам Танеев, оставил в Наташиной квартире электронные «жучки»! Иначе как Генка узнал, что вдова Виктора все еще пытается докопаться до истины?

Кирьянов вошел в гостиную, и я спросила:

– Собираешься домой?

– Нет, я сказал жене, что немного задержусь. Мы ведь с тобой еще не все обсудили. Я же не могу не поинтересоваться: у тебя есть подвижки с пропавшим покойником?

– Ты не поверишь, но практически – нет. Последнее, что мне удалось выяснить, – это то, что его вывезли на «Скорой». – Я вдруг посмотрела на свое расследование глазами постороннего человека, и меня посетила одна шальная мысль. – Володя, скажи, а когда случился этот казус с ювелиром Нежинским?

– Так, надо подумать. – Кирьянов почесал затылок. – У нас в тот день как раз было совместное совещание с прокуратурой. Значит, в понедельник.

– То есть двадцать седьмого? – уточнила я.

– Выходит, так. А что?

– Видишь ли, труп Краснощекова в первой половине именно этого дня тоже находился в морге, а к вечеру сотрудники ритуального агентства «Натрон» доставили его к нему домой.

– И что?

– А ты сам не догадываешься?

Владимир Сергеевич подумал секунду-другую, затем спросил:

– Хочешь сказать, что, как только опергруппа появилась на пороге, Грындин успел подбросить золотишко в гроб Краснощекова?

– Ты же сам сказал, что гарнитур не нашли. А в гробу его вполне могли вынести из морга, – предположила я.

– Допустим. Но разве для того, чтобы его забрать, так уж необходимо было похищать гроб с покойником? Неужели нельзя было прямо на месте вынуть все, что нужно? И потом, ты сказала, что ночью к дому подъезжала «Скорая помощь», а не катафалк.

– Да хоть маршрутное такси! Главное – гроб должен был туда поместиться.

– Нет, Таня, по-моему, взяточничество Павла Грындина никак не связано с похищением трупа. Уж прости меня, но с этим ты явно что-то перемудрила. Лучше потряси хорошенько Шильдикова.

Мне очень не хотелось расставаться со своей версией, и я стала крутить ее со всех сторон.

– Володя, а что, если колье спрятали не в гробу, а в теле покойного страусятника?

Кирьянов посмотрел на меня с сочувствием:

– По-моему, у тебя крыша слегка поехала. Нельзя браться сразу за несколько дел!

– Ну надо же, что я слышу! – возмутилась я, задетая его замечанием. – У тебя в разработке сразу по двадцать-тридцать дел бывает, и крыша от этого не едет. А для меня, значит, всего лишь два расследования – это уже предел?

– Это смотря какие дела. Нет, согласись, твое последнее предположение лежит уже за гранью разумного.

– Почему? Ведь ради чего-то же покойничка выкрали?

– А если покрутить это дело с медицинской точки зрения?

– Ну, покрути, – предложила я.

Володька застыл на стуле с глубокомысленным видом. Чувствовалось, что он реально пытается выстроить какие-то версии в этом направлении. Я была бы рада, если бы ему удалось родить какую-нибудь стоящую идею, но, увы, этого не произошло.

– Сдаюсь, – выдохнул он.

– Значит, так, Владимир Сергеевич, я от своей версии отказываться не собираюсь! Если не хочешь, не помогай мне в этом направлении. Достаточно того, что ты подбросишь работенку Наркоконтролю.

– Одно другому не мешает. Ладно, я попрошу Щеглова – это мой сотрудник, который как раз принимал участие в обыске в морге, – чтобы он подробно рассказал, что и как там происходило. Пожалуй, можно еще и алиби Грындина на ту ночь проверить.

– А для меня пробей адресок Шильдикова Александра Анатольевича.

– Ладно, это не проблема.

– Ну, тогда на этом все. Тебя жена, наверное, уже заждалась. Может, тебя до дома подбросить?

– Не беспокойся, я на маршрутке доеду.

В первой половине следующего дня мне позвонила Наталья и спросила:

– Таня, ну как, вам удалось разобраться со схемой?

– Боюсь вас разочаровать, но эта бумага не представляет практического интереса, – холодно сказала я.

– Как – не представляет интереса?! Вы уверены? – В голосе Кузнецовой послышалось явное разочарование. – Но ведь это именно ее Витя искал в пятницу утром! Он сказал, что у него пропал из папки какой-то очень важный документ.

– Вот именно, документ, а не эти каракули.

– Значит, по-вашему, это лишь каракули? Ну так верните мне их! – потребовала Наталья. – Я все рисунки своих детей собираю.

– Хорошо, я к вам сейчас заеду.

– Ладно, приезжайте.

Я собралась и поехала к Кузнецовой. Она встретила меня холодно и даже не хотела приглашать в квартиру, потребовав прямо через порог:

– Так, давайте мне листок со схемой!

– Наташа, позвольте я все-таки войду.

– Проходите, – вдова впустила меня, но без особой радости.

В квартире было подозрительно тихо, поэтому я поинтересовалась:

– А где ваши дети?

– Они гуляют с дедушкой и бабушкой, а я пока уборкой занялась.

– Понятно, – я достала из сумки листок, на котором заранее написала небольшой текст, и протянула его Наталье. – Вот, возьмите.

«Возможно, все разговоры здесь прослушиваются. Не верьте тому, что я буду вам говорить! Это – маскировка. Поговорим в открытую чуть позже, у Светланы», – прочитав эти строки, вдова с недоумением уставилась на меня. Я приставила палец к губам, давая ей понять, что надо контролировать и слова, и эмоции. Она моргнула и, к моему облегчению, понимающе кивнула.

Мы прошли в гостиную, и хозяйка извинилась за царивший там беспорядок. А я сразу же принялась искать электронный «жучок». Сначала мои глаза буквально разбежались по сторонам, но потом я задала себе вопрос – где бы я сама пристроила прослушку? Самым подходящим местом мне показалось панно из ракушек, висевшее на стене прямо над телефонным аппаратом. Я подошла поближе, осмотрела панно и наконец-то увидела «жучок». Я молча продемонстрировала его Наталье. Та прикрыла ладонью широко раскрытый рот. Затем я проверила детскую, кухню и другие помещения, но больше ничего не нашла. Похоже, «жучок» был один.

– Скажите, Наташа, как вы себя чувствуете? – спросила я, остановившись рядом с прослушкой.

– А что это вы моим здоровьем интересуетесь?

– Ну, вы все-таки перенесли такой стресс… Вас ночные кошмары случайно не мучают?

– Татьяна, вы пришли, чтобы поинтересоваться, как я сплю? Так вот, я вам скажу – плохо.

– Я так и думала. Может, вам успокоительный травяной сбор попить? – Я сознательно провоцировала конфликт, но Кузнецова не поддавалась на мою провокацию.

– Я об этом подумаю, – растерянно пробормотала она.

Все-таки не все люди одинаково хорошо способны к импровизациям!

– Вот-вот, надо заботиться о своем здоровье, все-таки у вас дети. А длительный стресс до добра не доведет. Пора бы вам уже выбросить из головы всякую ерунду…

– Что вы называете «ерундой»?

– Ну, к примеру, схему, которую вы мне подсунули. Это же очевидно, что ваш муж просто дурачился с детьми… В ней нет и не может быть никакого смысла.

– Да?.. – Чувствовалось, что Кузнецова силится осознать, как ей следует меня понимать – буквально или же с точностью до наоборот?

– Ну, конечно, нет! Знаете, Наташа, я бы на вашем месте перестала цепляться за прошлое и начала бы новую жизнь. Вы ведь такая молодая, красивая, но, как я вижу, махнули на себя рукой. Вот что у вас с прической?

– А что у меня с прической?

– В том-то и дело, что ничего. А макияж ваш где?

– А для кого мне теперь краситься?

– Для себя! Лично я слежу за своей внешностью не ради мужчин, а ради себя самой. Я уже давно поняла, что ни один мужик не стоит того, чтобы изводить себя диетами и мучиться на тренировках в тренажерном зале…

– Мой Виктор того стоил, – Наталья ностальгически вздохнула.

– Мне кажется, вы слишком идеализируете своего мужа, – сказала я прямо в прослушку.

– Возможно, вы правы, я тут у него нашла фотографию какой-то женщины, – наконец-то подыграла мне Кузнецова.

– Вот-вот, никому из них верить нельзя, никому! Наташа, надеюсь, вы не обижаетесь на меня за мою критику? Просто я хотела вас немного встряхнуть. Иногда это помогает.

– В чем помогает?

– Сбросить с души груз – все ненужное, лишнее – и с легкостью устремиться в будущее. Знаете, мне уже пора, – я направилась в прихожую.

– Не буду вас задерживать. И так понапрасну вас отвлекла.

Я сделала Наталье знак, что жду ее внизу, у Светланы, и ушла. Спустившись на один этаж, я позвонила в квартиру своей подружки.

– Таня, ну наконец-то! Проходи, рассказывай, что у тебя стряслось? Я ничего не поняла из того, что ты мне по телефону сказала.

– Ничего особенного, просто мы с Наташей немного у тебя дома пообщаемся. Надеюсь, не возражаешь?

– Конечно, нет. К Кузнецовой предки вчера из деревни приехали, я понимаю, при них серьезные дела лучше не обсуждать. – Раздался звонок в дверь. – Вот уже и она.

– Привет! – поздоровалась с ней Наталья.

– Привет, проходи. Как мальчишки?

– Нормально.

– А родители?

– Тоже нормально, – Наталья зашла в гостиную и скромно присела на краешек дивана.

Светка плюхнулась рядом с ней и по-хозяйски закинула ногу на ногу. Чувствовалось, что она вся в предвкушении интересного разговора. Кажется, ей даже в голову не пришло, что ее присутствие здесь ни к чему. Пришлось ей намекнуть:

– Светик, ты бы чайку, что ли, заварила.

– Тань, да ты же чай вообще не пьешь! Погоди, это ты меня так выпроваживаешь, что ли? Интересное дело, а это ничего, что именно я вас свела? Что я – у себя дома?

– Света, дай нам поговорить, пожалуйста, – обратилась к ней Кузнецова, и, как ни странно, та ее послушала.

Мы остались вдвоем.

– Наташа, в общем, «жучок» я тебе показала, – теперь, когда дело Кузнецова было передано в другие руки, я позволила себе перейти на «ты». – Так что ты теперь знаешь, что все разговоры в твоей квартире прослушиваются. Это накладывает определенный отпечаток на твое дальнейшее поведение.

– Так, может, лучше избавиться от «жучка»?

– Ни в коем случае! Надо обратить это обстоятельство в свою пользу, что мы уже и начали делать.

– Ты хочешь сказать – следует убедить того, кто его поставил, что я смирилась со смертью Виктора, а потому больше не собираюсь ни до чего докапываться? – Наташа оказалась довольно сообразительной.

– Да, именно так. И одного разговора со мной для этого недостаточно. Ты можешь, к примеру, высказывать свои мысли вслух.

– Я не имею такой привычки, а вот с родителями я могу об этом поговорить. Ой, а ведь я вчера как раз рассказывала им о тебе, о схеме, на которую я возлагала такие большие надежды, – Наталья стушевалась. – Там, наверное, все слышали…

– Ничего, все еще можно исправить. Когда дедушка с бабушкой вернутся с прогулки, расскажи им о моем визите, о том, что я ничего криминального в этой бумажке не обнаружила…

– Да-да, я скажу. А что на самом деле? Ты ведь продолжишь расследование?

– Не я. Теперь этим делом займутся компетентные органы.

– Даже так?! Я знала, я чувствовала, что Виктор раскрыл чей-то преступный замысел и за это пострадал! А мне никто не хотел верить. Никто, даже Гена…

– Так, теперь – о Танееве. С этим человеком тебе надо вести себя особенно осторожно! – предупредила я ее.

Кузнецова вскинула на меня испуганные глаза:

– Неужели это он виноват в Витиной смерти? А я ему верила…

– К сожалению, он не тот человек, которому можно и нужно верить, – большего я ей сказать не могла.

– А что именно раскрыл мой муж? – поинтересовалась Кузнецова.

– Наташа, меньше знаешь – спокойнее спишь. Кстати, это касается не только тебя, но и твоих родителей, и даже Светланы.

– Поняла.

– Значит, так: дальнейшую связь отныне держим через эс-эмэски.

– Хорошо, – кивнула Наталья.

– Тук, тук, тук, – нарочито громко сказала Светлана и заглянула в гостиную.

– Заходи, – я махнула ей рукой. – Мы уже поговорили.

– Наташа, я в окно видела, что твои домой возвращаются.

– Тогда я пойду. Таня, спасибо тебе за все!

– Держись. Все у тебя будет хорошо.

Светка проводила свою соседку, а потом вернулась ко мне:

– Кофе будешь?

– Нет, спасибо, мне тоже пора.

– Ну, как знаешь, – подружка не стала меня уговаривать остаться.

Чувствовалось – она обиделась из-за того, что я не посветила ее в ход своего расследования. Ничего, со временем отойдет. Только бы Наташа ей не проговорилась! Впрочем, вдова Виктора, к счастью, оказалась далеко не глупой женщиной. Скорее всего, Кузнецова вняла моим предостережениям, поэтому отныне поведет себя правильно.