Глава 6
Теперь, когда спасение Маруськи, добывание ключей от гаража и я за рулем машины — уже свершившиеся факты, я ругала себя за неосторожность, глупую бабскую самоуверенность.
— Вот авантюристка, ё-моё.
Ведь могло случиться непредвиденное. Меня могли узнать, например. Или даже в качестве подруги-свидетельницы потащить в отдел. Как бы мне тогда пришлось, горячо?
Правда, кости меня об опасности такого рода не предупреждали, а им я верю. Это единственный факт, который оправдывает мои действия. Но это все дело прошлое, успешно завершенное. Я сомневалась в правильности намеченного мною дальнейшего хода расследования. Мне необходимо было послушать деловые беседы Шафкята Исмаиловича, любовные диалоги Рината с моей тезкой, надо еще искать художника — именно его я считала автором завещания.
Очень желательно найти понимание, сочувствие у новой администрации банка. Ведь аванс Сабельфельда я уже отработала. А трудиться бесплатно даже на себя, родную, грустно.
Мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на завещание: где, когда оно составлено и так далее. Вот Сабельфельд задал мне работку. И с чего начать теперь — я не знала. Запуталась в сомнениях.
Кости. Мне помогут кости.
Я достала из сумочки замшевый мешочек и высыпала их на пассажирское сиденье. Затем взяла их в руки и, перемешав, задала вопрос: «Куда мне ехать сейчас, косточки: к „Шафкят и К o “ или в банк „Темпо“? Или же искать художника?»
34 + 5 + 18 — «Вас могут поймать на мелком обмане, и вы потеряете друга».
— Шарман. Достойный ответ. При чем тут друг, если я сомневаюсь лишь в последовательности посещения врагов? Ставлю вам «неуд», кости мои славные. С задачей вы не справились. Вот так. — Я показала им кончик языка в знак неуважения и упрятала их в мешочек. — Не хотите говорить — и не надо. Без вашего совета обойдусь.
И, поразмыслив еще немного, отправилась все же к «Шафкят и К o ». Для меня еще многое было неясно. Например, как поступит Шафкят Исмаилович, когда узнает, что милые его сердцу акции собираются перекочевать из одного кармана в другой и снова мимо него.
Расчет, конечно, исключительно на удачу, поскольку рабочий день приближался к концу. Уже начинало темнеть.
Окна здания, где располагалась «Шафкят и К o », светились огнями. Компания жила своей жизнью. Я припарковала машину и настроила аппаратуру. То, что я услышала и записала, было очень важно для меня и для компании «Темпо». Я не пожалела, что отправилась сначала именно сюда.
На этот раз мне удалось быть свидетелем разговора между Шафкятом и Ринатом. У Рината, вероятно, именно на это время была запланирована встреча с главой компании. В этот раз мне повезло больше, и я узнала, что Ринат, несмотря на открывшиеся перспективы стать во главе «Темпо», не отказывается от выполнения своей миссии.
— Я не отказываюсь от своих обещаний. Акции вы получите. Не бесплатно, разумеется.
— А ты, малыш, уже как хозяин «Темпо» себя ведешь. Не рановато ли? Смотри, если вздумаешь крутить хвостом, тебе это дорого обойдется. Зря, что ли, я столько сил и средств ухлопал, чтобы устроить тебя туда и получать информацию из первых рук. В случае чего — башка с плеч. Понял?
Голос Шафкята с легким акцентом звучал вкрадчиво.
— Не надо мне угрожать, Шафкят Исмаилович. Я же сказал — акции вы получите, причем по бросовой цене. Я уже сделал подборку документов о невозможности инвестировать «Нефтегаз» нашим предприятием и внес предложение о продаже акций. Надо только подождать. Но с момента приобретения акций вами наши дороги расходятся. Это мое условие.
— Ишь ты, как высоко полетел. Не боишься крылышки опалить?
— Я надеюсь, этого не произойдет.
— Ну-ну, не зарекайся. Думаешь, все так гладко сойдет с рук?
Я не успела дослушать этот весьма интересный разговор — в боковое стекло стучали. Наушники отрезали меня от внешнего мира, и я не знаю, сколько времени пытались привлечь мое внимание стуком. Я его заметила боковым зрением, и заволновавшееся мое шестое чувство подсказало мне о необходимости принять меры предосторожности, что я и сделала. Я быстро убрала аппаратуру в сумочку и только потом открыла дверку.
Мне козырнул гаишник.
— Инспектор Миронов. Документики предъявите, пожалуйста.
Я достала права, техпаспорт и доверенность на машину.
— Пожалуйста.
— Елена Михайловна, я вынужден доставить автомобиль в отделение УВД.
— Почему? Что случилось? Документы в порядке. Я ничего не нарушила.
— Хозяйка машины объявлена в розыск.
— А при чем здесь машина? У меня доверенность.
— А у меня приказ. Не будем спорить. Садитесь в машину, и поехали.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Ехать в отделение милиции в мои планы не входило. И я прикидывала, насколько развита его меркантильность. Она все же оказалась на нужном мне уровне. Я сумела с ним договориться. И теперь снова держала путь в Ленкину обитель, поскольку поняла, что ездить мне на своей «девятке» опасно. Попадется более неподкупный, что случается редко, или просто упрямый гаишник, и привет семье. Светиться мне никак нельзя.
Поэтому я решила сделать невозможное: вместе с Ленкой уговорить ее отца доверить мне «Москвич» на несколько дней. А это почти невозможно. И даже слово «почти» в этом предложении неуместно.
А славные мои косточки, как всегда, оказались правы. На обмане меня поймали, правда, не догадались, что это обман. И друга своего лучшего я тоже теряю, списываю его временно на берег. Разумеется, я имею в виду свою «девятку».
По дороге к Ленке я завернула в супермаркет за бутылкой коньяка: вести такой разговор всухую — дело неблагодарное и бесполезное. Увидев меня, Ленка здорово удивилась:
— Ты чего это, Тань? Я уж думала, что ты от меня после столь долгого общения целый месяц прятаться будешь, как всегда. А ты тут как тут. Какие проблемы? Проходи.
Мы прошли с ней на кухню и сели за стол. Я кратко изложила подруге события получасовой давности, а также свою безумную идею.
Ленка аж поперхнулась:
— Да ты что! Это невозможно. Он свой «Москвич» дочери родной не доверяет. Он же над ним дрожит прямо. А на зиму его в гараж на пеньки ставит. Нет, это невозможно. Тем более ты будешь ездить не со своим, а с моим удостоверением. Для него это вообще криминал. Нет, Тань, он не согласится.
— Лен, ну давай попробуем. Мы не будем ему обо всем докладывать. Мы скажем ему, что это ты будешь водить машину, а я рядом на пассажирском сиденье. Ну нельзя мне без машины. У меня сегодня рейд ночной на длительное время. Я ж там в сосульку превращусь.
— Ну, хорошо. Давай попробуем. Только я заранее знаю: это бесполезно.
— Ну, Ленок, одевайся, поехали.
Ленка быстренько оделась, заскочила на минутку в зал и вышла с Маруськой на руках.
Та, еще дремлющая, блаженно потягивалась и прикольно зевала, обнажая розовый язычок и маленькие, острые зубки.
— А это для какой модели? — удивилась я.
— Это для растопления льда. Он у меня животных обожает и величает их «люди лохматые».
— Для растопления льда, допустим, у меня более эффективное средство. — Я продемонстрировала бутылку коньяка.
— Ну, Тань, с таким арсеналом мы, может быть, и раскрутим батьку.
Лена, что всегда меня удивляло, величала своего отца «батей». На мои вопросы по этому поводу она говорила: «Папой назвать — детский лепет, отцом — звучит холодно, а вот „батя“ — и громко, и тепло, и солидно. А уж он просто млеет от такого обращения и постоянно этим перед всеми хвастается».
— Я готова. Пошли?
— Конечно.
Родители Елены жили в однокомнатной квартире в типовом девятиэтажном доме, недалеко от нее. Лена была младшей в семье, единственный брат был на десять лет старше ее и, пожалуй, удачливее. Поэтому родители совершили родительский подвиг, разменяв трехкомнатную квартиру и обеспечив таким образом любимое чадо отдельным жильем.
Поэтому, выйдя от Ленки, мы поставили машину на платную стоянку и отправились пешком, предупредив о визите по телефону.
Родители нас ждали и по такому случаю стол накрыли. Я из-за этого почувствовала себя неловко. Я явилась сюда по чисто шкурному вопросу, а меня встречают, как дорогого гостя.
— Батя, ты посмотри, кто к тебе в гости пришел, — не успев войти, Ленка представила отцу свое сокровище.
Батя сначала молча воззрился на меня, не признав так сразу Таньки Ивановой. После некоторых пояснений дочери он покачал головой:
— Ну, ясно, теперешнюю молодежь трудно понять.
А «лохматый ребенок» местечко в его сердце отыскал. Это было заметно, несмотря на то, что, как и большинство мужчин, он был скуп на слова.
В прихожую вышла его жена Антонина Васильевна, и начались взаимные расшаркивания. Мне же не терпелось их прекратить и приступить к основному разговору, что вскоре и произошло за столом. Мне в этом доме были всегда рады, потому что для их любимого чада я была лучшей подругой и образцом для подражания.
Коньяк мой нашел достойное применение и сделал застолье душевным, а батю разговорчивым.
Моя рюмка оставалась нетронутой: я жила мечтой сесть сегодня за руль.
— А ты что это не пьешь, Танюша? Выпей маленько. — Антонина Васильевна заботливо подложила мне картошки. — За столом посидишь, как в раю побудешь.
— Мне нельзя. — Я с удовольствием поглощала горяченькую картошку. — Я за рулем. А то выпью — и сразу в раю.
Все засмеялись. Михаил Кузьмич поддержал меня.
— Это уж точно. Не говоря уж о гаишниках на каждом углу. С ними далеко не уедешь. У меня вон знакомый один на «Запорожце» своем стареньком въехал в иномарку на трассе. А в ней крутые ребята в Самару на разборку ехали. Трезвый был. Правда, ребята вежливые: не кричали, не ругались. Машину наняли, а ему говорят: «Мы, дед, послезавтра возвращаться будем. Жди нас на этом месте с семьюдесятью штуками».
Он, бедняга, и спорить не стал. Взял взаймы под проценты, расплатился. А потом дачу и гараж продал и квартиру на меньшую поменял. Вот как бывает. Машина, это вещь такая. Вроде и удобно, но хлопот не оберешься. Так я говорю, пятнашка? — спросил он уже у Маруськи.
Она быстро поняла стратегическое значение своего пребывания в этом доме. И не ошиблась выбором объекта. Интуиция на высоте, как у меня.
— Ну, Татьяна у нас, батя, ас.
Мы с Ленкой долго еще бродили вокруг да около, не решаясь завести разговор, ради которого пришли сюда. Наконец Ленка не вытерпела:
— Бать, у Татьяны очень важная работа, а у нее машина плохонькая совсем, еле движется. Ты не выручишь?
— Что, помочь починить надо? Это я могу. Помогу, чего уж там. Не чужая ведь вы нам, Танюш.
— Дядь Миш, доверьте мне свой «Москвич» на пару дней. Вы меня так выручите.
Михаил Кузьмич замолчал на некоторое время, пережевывая одновременно и картошку, и то, что услышал. Просто взять и отказать он, конечно, не мог хотя бы по той причине, что подруга дочери — это почти родной человек. Он погладил Маруську, уютно дремавшую на коленях, и сказал, обращаясь к ней:
— Что с ними делать, пятнашка? Подпоили старичка, а теперь на самую дорогую сердцу вещь покушаются, хулиганки. А у меня поршневая на подходе. Того и гляди навернется.
— Дядь Миш, так это ж не проблема. У меня комплект поршней есть, у приятеля в гараже, — вдохновенно соврала я, посчитав, что не слишком обеднею, если в ближайшие дни прикуплю запчасти на базаре и отплачу тем самым за доброту и доверие. — Я вам отдам их. Они мне не нужны.
Такой ход принес положительные результаты. Глаза бати засияли.
— А поршни чьего производства?
Я, конечно, не спец по ходовой части и двигателю, но «Клаксон» все же почитываю иногда. Поэтому я со знанием дела сказала:
— Уфимские.
Это его совсем подкупило.
— Ой, Таня, не дай бог чего. Я вон Лене не разрешаю. Она у меня горе-шофер.
Об этом я тоже знала. На первом занятии по вождению она не могла по прямой на первой скорости проехать. Машина выписывала по автодрому кренделя, а инструктор рвал на себе волосы, проклиная горькую судьбу и бездарных учеников. И только ближе к экзаменам в карточке появились долгожданные тройки.
— Бать, рожденный ползать летать не может. Мне это не дано. А Татьяна за рулем — бог. Так что ты не бойся.
К восьми вечера батя сдался и согласился написать доверенность на имя дочери.
А в десять я уже выехала из гаража и, подбросив подругу и старика до дома, направилась к особняку Сабельфельда.
Калитка во двор была открыта, и все окна дома были залиты светом.
Я не сразу сообразила, что происходит. Потом поняла, что Сабельфельд перед тем, как отправиться в последний путь, нанес визит в родную обитель.
Я походила около дома и наконец решилась войти вовнутрь вместе с очередным посетителем. Запахи формалина, стружки, ладана, смешиваясь, витали в воздухе. Здесь пахло смертью. Гроб с телом покойного стоял в гостиной у окна, шахматный столик был задвинут в угол.
Вдова, удрученная горем, сидела у изголовья прямо, как изваяние, и регулярно трогала кружевным платочком сухие глаза. Выглядело это, на мой взгляд, очень уж театрально.
Но окружающие ее люди, зашедшие попрощаться, искренне ей сочувствовали и пытались утешить.
Здесь же я услышала историю, передававшуюся шепотом из уст в уста, о том, что Сабельфельда сгубила любовница, которая убедила его оформить на свое имя завещание.
— Ой, и что только деньги не делают! Из-за них все напасти, — сокрушенно вздохнула пожилая женщина, сидевшая на диване.
А ее соседка добавила:
— Да у молодежи сейчас ничего святого нет. Они отца родного из-за денег задушат. Раньше-то хоть идеалы какие-то были. Стремились к чему-то. А сейча-ас… — Она махнула рукой и добавила: — Вот че по телевизору показывают. Пришел мужик с топором к дикарям — ничего не добился. А пришел с пряничком, угостил вождя, и тот растаял. Бери, мол, что хочешь. Тащи куда вздумается. «Ваген вилс» — и ты победитель. Продали страну за жвачку. Откуда у нынешней молодежи совесть будет? У них сейчас ничего святого нет.
Я слушала пересуды, пряча улыбку. Похоже, с акулой бизнеса пришли проститься не только люди, близкие по духу, но и, если это не слишком громко будет звучать, классовые враги.
Сидевшие рядом с Татьяной Александровной у гроба родственники шепотом выясняли у вдовы, собирается ли она опротестовывать завещание, сокрушаясь по поводу бессердечного отношения покойного к жене.
— Про покойников не принято говорить плохо. Но уму непостижимо, как он мог так с тобою, Танечка, поступить.
Вдова тяжело вздыхала, пожимая плечами:
— Бог ему судья. Разумеется, я уже приложила усилия, чтобы наследство не досталось этой проходимке.
Ух, как я в этот момент ее ненавидела! И в то же время восхищалась ее потрясающей выдержкой. Змея подколодная. Хоть и говорят, что змея — олицетворение мудрости.
Ей прекрасно было известно, что опротестовывать завещание нет никакой необходимости, поскольку наверняка уже выяснилось, что оно липовое. А в том, что оно липовое, я нисколько не сомневалась.
Мне ужасно захотелось сделать ей какую-нибудь гадость. Я подошла к ней сзади и вполголоса, почти неслышно проговорила:
— Аркан просветит, откуда завещание взялось.
Татьяна Александровна на мгновение замерла, стала медленно поворачивать голову, чтобы взглянуть на меня, и вдруг без чувств рухнула на пол. Выпала, так сказать, в осадок. К ней все бросились, пытаясь привести в чувство. Шлепали ее по щекам, совали нашатырь под нос и натирали им виски.
Ринат, непонятно откуда материализовавшийся, предложил отнести ее наверх, в спальню.
Мне было пора в автомобиль, поскольку я была уверена, что обмен мнениями по поводу моей импровизации неизбежен.
Я заняла свой пост, надела наушники и включила магнитофон на запись.
— Может быть, «Скорую» надо вызвать? Как вы думаете, Ринат Тахирович?
— Мне уже лучше, не надо. — Голос Татьяны Александровны звучал тихо и плаксиво. — Ах, оставьте меня, пожалуйста, в покое.
— Выйдите все, я сделаю Татьяне Александровне инъекцию успокоительного, и ей станет лучше.
Через мгновение послышался звук закрывающейся двери, а потом тихий голос Рината, в котором звучала угроза:
— Ты чего это комедию ломать взялась?
— Какую, черт тебя дери, комедию! Она подошла сзади и сказала: «Аркан просветит, откуда взялось завещание». Понимаешь? Кому-то это известно! Ты не видел, кто в тот момент, когда я упала, стоял у меня за спиной?
— Брюнетка в каракулевой шубе. Я ее не знаю.
— Что же теперь будет, Ринат? Что будет? — Она зашлась в рыданиях.
— Успокойся. Или ты все испортишь. Все так замечательно складывается. Ты — единственная прямая наследница. Сразу после похорон займешься продажей акций. Я нашел покупателя. Назначишь нового директора.
— Ринат, уколи меня, я не могу больше. Мои нервы на пределе. — Новоиспеченная вдовушка рыдала.
— Таня, не надо этим злоупотреблять. Ты погубишь нас обоих.
— Мы с тобою вместе себя погубили. Арканов уже кому-то все рассказал. Я тебе говорила, что так получится. — У Татьяны Александровны начиналась истерика.
Раздался шлепок — Ринат ударил ее, — затем его голос:
— Прекрати истерику. Давай сделаю укол. И полежи, успокойся. Нам с тобою надо держать себя в руках. Поплакать у гроба, конечно, надо, но терять над собой контроль мы не имеем права. Слишком велика ставка. А Аркана я найду рано или поздно. Все. Лежи. Я ухожу. А то это может быть неверно истолковано.
И снова послышался звук открывающейся и закрывающейся двери.
Я завела движок и, немного прогрев его, тронулась в путь. Я ехала домой, на конспиративную квартиру, и была безумно рада, что мой рабочий день наконец-то завершился. И я могу, попив горячего молока, с наслаждением вытянуться в постели, почитать книгу и спокойно заснуть.
В ситуации я разобралась, для себя все выводы сделала, оставалось довести их до сведения тех, кто несправедливо считал меня преступницей. Это меня-то, лучшего детектива города Тарасова. Обыдна, понимаешь ли. Тем более в ряды недругов я посеяла панику. И реакция Татьяны Александровны мне понравилась. Не такая уж она, оказывается, железобетонная. Человеческие слабости имеются. Ими мы и воспользуемся.
Я поставила «Москвич» на автостоянку и, проверив заодно целость и сохранность моей «девятки», отправилась в берлогу.
Поскольку я приехала домой сытая и довольная, то об ужине заботиться особо не было необходимости: просто отварю гречку и вскипячу молока.
На полочке на кухне стояли жестяные банки для круп, чая, кофе и т. д. и т. п.
Я взяла банку с надписью «Крупа», где обычно была гречка. Другие крупы хранить в конспиративной квартире чревато последствиями — в них заводится моль. А гречка меньше подвержена разным напастям.
Банка с надписью «Крупа» была весомой — на ужин хватит. Я по инерции встряхнула ее и вместо ожидаемого шороха крупы услышала металлический стук.
Кино! Открываю банку и обнаруживаю в ней запасные ключи от гаража, те самые, из-за которых я ходила в тыл врага. Я аж расхохоталась.
— Супердетектив с феноменальной памятью! Ай да Танька! Артистка!
Что ключи нашлись — это плюс, а полное отсутствие гречки — это минус. Но ничего, фигура стройнее будет. Обойдемся молоком, тем более что время приближается к полуночи.
Позднее время и молоко потихоньку начали делать свое дело: мне захотелось пасть в объятия Морфея. Но оставались кое-какие дела.
Немного поколебавшись, я все же решила позвонить своему другу Кирсанову. Поздновато, конечно, мягко говоря. Но истинные друзья познаются в беде. Вот сейчас и узнаем, пойдет ли он со мной, как в бой.
Взвесив «за» и «против», я набрала номер его телефона и, подождав немного, услышала его сонный голос:
— Слушаю вас.
— Алло, Киря, привет. Это я.
— О господи, объявилась, пропащая. Ты чего это вытворяешь? УВД с ног сбилось, тебя разыскивая. Как тебя угораздило вляпаться в такое, супердетектив?
— Гамбит, Киря. Хоть ты-то не сомневаешься во мне?
Киря хорошо играл в шахматы, и значение слова «гамбит» ему объяснять не было необходимости.
— Я-то склонен тебе поверить, хоть ты авантюристка еще та. Но ты первая подозреваемая в деле Сабельфельда. Ты это понимаешь? И зачем так с ребятами обошлась?
— А что мне оставалось делать? Положиться на волю судьбы или на милость властей? У меня просто не было другого выхода. А ребятам я возмещу моральный вред в виде жидко конвертируемой валюты. Надеюсь, простят.
— Надейся на лучшее, а на худшее рассчитывай. Так как твои дела? Про какой гамбит вещаешь? Кто гроссмейстер?
— Жена с любовником. Я тебе пока ничего рассказывать не буду. Сама разберусь. А к тебе у меня просьба. Мне бы очень хотелось заиметь ксерокопию завещания.
— Зачем она тебе?
— Надо. Ты просто скажи, сможешь организовать? Завещание наверняка подшито к делу, хотя оно и липовое.
— Ну, в принципе нет ничего невозможного. А откуда тебе известно, что оно липовое?
— Володя, я ж не случайно с вашими ребятами так по-свински обошлась. Мне нужна была свобода действий. А работать я умею. Ты это знаешь. Я очень рада, что с ребятами все в порядке. Так как насчет ксерокопии?
— Постараюсь.
— Когда постараешься?
— Ну не сейчас же. Завтра, конечно. Хотя нет, уже сегодня. Где встретимся?
— Давай в обеденный перерыв у супермаркета около моего дома? Тебе там рядом.
— А ты не боишься там появляться?
— Не боюсь. Все нормально. До завтра. И я тебе не звонила. Хорошо?
— И до каких пор ты собралась в подполье находиться? Коллеги мои тоже не бездействуют.
— У них своя дорога, у меня своя. Просто я тебе не звонила, и все. О’кей?
— Ладно. До завтра.
Положив трубку, я взяла в руки телефонный справочник. Самое время заняться поисками Арканова. Если он не окончательно ушел в подполье, как я, то есть надежда застать его дома.
Я набрала номер. Трубку долго не брали. Но все-таки на том конце провода сдались. Недовольный женский голос ответил:
— Алле, слушаю.
— Добрый вечер! Можно услышать Арканова Бориса Петровича?
— Нет, нельзя. Он уехал.
— А надолго? У меня к нему дело. — Мой голос звучал капризно и вальяжно. Я перевоплощалась в другого человека. — Очень срочное. Один мой знакомый посоветовал к нему обратиться, сказал, что он потрясающий художник. А мне именно такой и нужен.
— А какое у вас дело? — В голосе зазвучали теплые нотки.
— У моего Кузи… Это песик мой, само очарование. Я его безумно люблю. Так вот, у него день рождения через неделю. У нас с ним будут гости. И я хотела ему подарить его портрет. Он такой очаровашка, ну просто пупсик. — Я вошла в роль экзальтированной дамочки, и меня прямо-таки несло по кочкам. — Так жаль, что Борис Петрович уехал. А может, вы кого-нибудь мне посоветуете? Я была бы вам чрезвычайно благодарна, правда, Кузенька? Мы очень хорошо заплатим.
Похоже, наживку она заглотила. Поскольку, заохав сочувственно, выразила предположение, что, возможно, он ей позвонит и тогда она передаст ему мою просьбу.
Я уточнила, что если он завтра или послезавтра не зайдет ко мне, то я для милого Кузеньки найду другого мастера.
Упустить шанс заработать на причудах столь странной мадам моей собеседнице не хотелось. Такие чудачки ради своих несравненных питомцев готовы кошельки до последней копейки вытрясти.
Поэтому она спросила мой адрес. Я назвала адрес и уточнила, что мы с Кузенькой будем ждать Бориса Петровича с восьми до десяти утром и вечером в течение двух дней.
— У нас очень строгий распорядок, понимаете? — добавила я. — Доброй вам ночи.
— До свидания. Очень приятно было с вами побеседовать. Я надеюсь, что муж позвонит мне завтра, и я ему все передам.
Я положила трубку и захлопала в ладоши.
— Вот так! Похоже, свидетеля вытащить на свет божий я сумею.
Теперь погадаю, обдумаю, как выражаются блюстители порядка, план оперативно-розыскных мероприятий. Потом под душ, еще одну порцию теплого молока и в гнездышко. Я вытряхнула кости из мешочка на стул, пододвинув его к креслу.
Давно с вами не беседовала, косточки. А ведь друга я точно потеряла. В десятку попали, милые, а сейчас мне подскажите, правильно я поступлю, если отправлюсь предлагать свои услуги в банк «Темпо»? Сконцентрировав внимание на вопросе, я бросила кости на стул. И комбинация 6 + 20 + 25 пообещала мне выгодный союз с партнером.
Вот спасибо, это мне нравится, милые. С утра я этим и займусь. Думаю, Арканов вряд ли явится раньше вечера. А день в моем распоряжении. Так что спать, спать, спать. Вот только глаза на ночь озеленю, и все.
