Глава 5

Я выбрала для своего поста подходящее место за домом, чтобы из машины хорошо просматривался подъезд Заславского и при этом она бы не бросалась в глаза. Теперь нужно набраться терпения и ждать. Время было около двенадцати дня. Во дворе гуляли мамаши с колясками, на лавочке у подъезда сидели неизменные старушки, какой-то товарищ спортивного вида прогуливал своего питбуля. В общем, обычный двор обычного тарасовского дома.

Так прошло около часа, в течение которого я периодически включала и выключала двигатель своей машины, чтобы поддерживать температуру внутри салона и при этом не очень расходовать бензин. Я уже начала думать, что Коля оказался более дальновидным и сообразительным человеком, чем я ожидала, и не поддался на мою наглую провокацию, но, к счастью, ошиблась — вот открылась скрипучая дверь и на крыльце показался объект моей сегодняшней слежки.

Николай переоделся. Если в первый раз я его встретила в длинном пальто, то теперь он был одет в яркую спортивную куртку. На плече у него висела теннисная сумка. Наверняка деньги там. Хорошо… Значит, пока все шло по моему плану. Николай зачем-то огляделся, наверное, подозревал, что за ним могут следить. Но моя машина, мирно стоящая на углу дома, его внимания почему-то не привлекла. А зря! Потому что, как только Николай удалился на приличное расстояние, я снова завела двигатель и медленно тронулась за ним.

Я старалась держаться на приличном расстоянии, так, чтобы он ничего не заметил. Если вы когда-нибудь вели слежку на машине за пешим человеком, то, наверное, знаете, как это трудно. Немного зазеваешься — и чуть не упираешься в того, за кем следишь. И каким бы лохом ни был человек, он все равно начинает замечать подозрительно сопровождающую его машину. А Николай не был лохом. И он боялся, а потому моя задача усложнялась во сто крат! Пройдя чуть подальше троллейбусной остановки, недалеко от своего дома, Заславский принялся голосовать, пытаясь поймать машину.

Это лишний раз укрепило меня в убеждении, что деньги у него с собой. Троллейбусы ходили нормально, людей на остановке было мало. Так что вряд ли можно объяснить желание скромного интеллигентного юноши шикануть на «авто» чем-нибудь, кроме наличия с собой ценного груза.

В конце концов Николай договорился с какой-то «копеечкой», водителя которой я, к сожалению, разглядеть не смогла. И их машина рванула вперед по Советской улице. Я тоже прибавила газу, уже не стараясь особо таиться — человеку в автомобиле, как правило, очень трудно обнаружить за собой «хвост». Мы проехали до улицы 50 лет ВЛКСМ, затем свернули на Каховскую и погнали по ней по направлению к железнодорожному вокзалу. Неужели Николай решил смыться с деньгами? Это не входило в мои планы!

И действительно — машина с Заславским выехала на привокзальную площадь и остановилась перед козырьком входа в вокзал. Было смутно видно, как Николай расплатился с водителем. Затем он вышел и направился в здание. Я подъехала к «копейке» почти вплотную и на всякий случай запомнила ее номер. Затем припарковала свою «девятку» на привокзальной стоянке и быстро направилась в здание за Николаем. Сейчас никак нельзя было его упускать. Заходя в вокзал, я краем глаза заметила, что «копейка» тоже паркуется. Странно — обычно водители-калымщики стараются кого-нибудь сразу подхватить на обратный путь, чтобы не терять свое драгоценное время, которое стоит реальных денег. Впрочем, сейчас меня интересовал не водитель «Жигулей», а Николай, и я быстро вошла в здание.

В зале было многолюдно. Подходило время прибытия фирменного поезда Москва—Тарасов, в ожидании чего встречающие лениво слонялись по большому залу, праздно рассматривая товары в многочисленных киосках и на лотках. В центре зала прямо на полу расположился целый цыганский табор. Грязные ребятишки носились туда-сюда, играя то ли в крысы, то ли в пятнашки. Несколько степенных лиц кавказской национальности чинно сидели на своих чемоданах, прихлебывая при этом пиво из одной на всех бутылки. Пара бомжей неподалеку с жадностью смотрели на вожделенную стеклотару, ожидая, когда же наконец пиво кончится. Короче, обычная вокзальная суматоха. Но я нигде не видела Заславского! Тщетно я пыталась рассмотреть в толпе его яркий пуховик — Николай как сквозь землю провалился.

Я вышла на перрон — к счастью, поездов не было и все платформы прекрасно просматривались. Заславского нигде не было! Неужели ему удалось меня перехитрить? Не может быть! Тут мой взгляд упал на полукруглый сборный павильон из рифленого железа. Над небольшой дверкой в его торце красовалась вывеска «Автоматические камеры хранения». Вот куда скорее всего стремился наш хакер. Насмотрелся детективов по телевизору — там всегда оставляют ворованные ценности в камере хранения. Неужели и здесь мне не повезет? Я решительно направилась к дверке и, открыв ее, вошла внутрь.

Внутри павильона царил полумрак. Вдоль всей его длины стояли ряды металлических шкафчиков с цифровыми переключателями на дверцах. Большинство из них были закрыты, храня вещи пассажиров, по какой-либо причине не желающих таскать их с собой. По-моему, в павильоне, кроме меня, никого не было.

Рядом со входом стояли небольшой письменный стол и стул, видимо, принадлежащие сторожу — смотрителю павильона. Самого смотрителя видно не было, но чашка с чаем на столе, явно горячим, не оставляла сомнения в том, что он должен быть недалеко. Было очень тихо, только с улицы доносились звуки обычной привокзальной жизни — людской гомон, гудение электрокаров, стук тележек носильщиков и голос дамы из динамика, объявляющий о прибытии скорого поезда Москва—Тарасов на первый путь. Но меня не оставляло чувство, что я не одна в этом металлическом склепе. Казалось, кто-то притаился между шкафчиков, непонятно чего ожидая — то ли возможности убежать, то ли момента, чтобы напасть. Я даже пожалела, что не взяла с собой оружие.

Итак, я пробиралась между железными шкафчиками, внимательно оглядывая проходы. Но в помещении явно никого не было. Дойдя до конца павильона, я перешла на другой ряд, чтобы пойти по направлению к двери. И тут я наткнулась на лежащего на полу лицом вниз человека. Яркая спортивная куртка не оставляла сомнений в его личности. Это был не кто иной, как объект моей слежки — Николай Заславский.

Человек на полу не подавал никаких признаков жизни. Он лежал, выбросив руки вперед, по ходу движения и, видимо, по ходу своего падения. Я наклонилась над ним и дотронулась до шеи в районе яремной вены, пытаясь нащупать пульс. Слава богу! Николай был еще жив — мои пальцы почувствовали слабое биение крови. Нужно было срочно оказать первую помощь пострадавшему! На его затылке оказалась огромная гематома — его явно ударили сзади чем-то тяжелым. Перебирая в памяти обрывки семинаров по теории выживания в юридическом институте и кадры из передачи «911», перевернула Николая на спину. Я разместила его голову прямо, подложив под шею свою сумочку, и стала мягко массировать активные точки на висках и над губой, пытаясь вернуть его в сознание.

Через минуту моих стараний пульс Николая стал более уверенным, однако в сознание он так и не приходил. Но теперь уже можно было выйти из павильона и вызвать «Скорую помощь». Кто же его мог так приложить? Кстати, сумки с возможными деньгами нигде около тела видно не было. Стало быть, из-за нее-то Коля и пострадал. Вот ведь еще проблема — дело о пятнадцати тысячах долларов продолжало набирать обороты. И совсем не в том направлении, в котором предполагалось вначале.

Неожиданно я услышала сзади себя медленно приближающиеся шаги — кто-то крался ко мне со стороны двери. Резко развернувшись, я вскочила, приготовившись защищаться, и… чуть не сбила маленького, почти круглого лысого человечка с клюкой в руках, очень похожего на гнома. Характерные пронзительные черные глаза и форма носа не оставляли сомнения в кавказском происхождении этого типа.

— Тихо, девушка, ты зашибешь старого Георгия! — испуганно произнес коротышка, отступив на шаг назад и театрально прикрывшись своей тросточкой.

— Вы кто? — резко спросила я его. — Тут человеку срочно нужна помощь!

— Все здесь знают Георгия! Как это ты зашла ко мне и не знаешь, кто здесь хозяин… — Человечек говорил с явным грузинским акцентом. — Я видел этого юношу, он зашел сюда пять, нет — десять минут назад. И он был весел и здоров, этот юноша…

Георгий (а я думаю, что под этим именем карлик подразумевал именно себя) говорил спокойно и как-то сквозь меня глядя на лежащего рядом Николая.

— Этому юноше срочно нужна помощь! — почти закричала я на него. — Вызовите «Скорую»!

— Вот что я тебе скажу, девушка… — Георгий продолжал, будто меня рядом и в помине не было. — Этот юноша пришел сюда положить вещи… И упал… Зачем ты его так толкнула, слушай?

Казалось, что Георгий только что меня заметил. Он посмотрел на меня таким взглядом, как будто это действительно я толкнула несчастного юношу на пол.

— Его ударили сзади! Срочно позовите кого-нибудь!

— Зачем ты его ударила? — абсолютно искренне удивился мой странный собеседник. — Георгий уже семьдесят лет живет на свете и никого до сих пор не ударил…

Продолжать с ним общаться было пустой тратой времени. Я отодвинула лысого толстячка и побежала по направлению к выходу.

— Зачем убегаешь! Старый и хромой Георгий не может за тобой бежать! — послышалось мне вслед.

«И слава богу!» — на бегу подумала я про себя.

Выйдя на свет божий, я сразу натолкнулась на задумчиво стоящего около торца вокзала милиционера.

— Помогите, пожалуйста! Там человек без сознания!

Сержант посмотрел на меня как на Валаамову ослицу. Создалось впечатление, что он до сих пор никогда не видел говорящих девушек.

— Что случилось? — совершенно невозмутимо спросил у меня страж порядка, словно не слышал моей первой фразы.

— Там, в камере хранения, кто-то напал на человека! Нужна помощь!

— Так что вы мне сразу не сказали! Пойдемте — покажете! — И он решительно направился ко входу в павильон автоматических камер хранения, даже не подумав вызвать подкрепление или хотя бы медицинскую бригаду. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Когда мы вошли, по коридору нам навстречу уже ковылял хромой Георгий.

— Что тут у тебя опять случилось, Георгий? — спросил его сержант.

— Эта девушка сказала мне, что ударила вон того человека, и он упал! — И Георгий показал на лежащее в конце прохода тело.

Сержант посмотрел на меня очень подозрительно.

— Это правда, что вы его ударили? А документы у вас, кстати, имеются?

— Да что вы такое говорите! — закричала я на Георгия. — Никого я не била! Я частный детектив — вот моя лицензия.

И я протянула сержанту мои документы. Тот недоверчиво взял их, словно я держала в руке не бумажку, а гремучую змею, внимательно прочитал и, пристально глядя мне в глаза, изрек:

— Ладно, Татьяна Александровна, с вами мы позже разберемся. А сейчас давайте посмотрим, что там с этим молодым человеком.

Последняя фраза бдительного милиционера была самым разумным из всего сказанного им за время нашего короткого знакомства. Мы подошли к лежащему на полу Заславскому. Сержант наклонился над ним, пощупал его пульс. «Живой…» — как-то разочаровано произнес он про себя.

— Конечно, живой! Его нужно доставить в больницу. — Я присела рядом с сержантом.

— Сейчас приедут медики и доставят. Это их работа. А моя работа — выяснить, что все-таки здесь произошло.

Этому постовому явно очень нравилось играть в следователя уголовного розыска. Эх, сейчас бы Мельникова сюда — он бы показал этому дилетанту, где раки зимуют!

— А вам не кажется, что это дело следственной бригады? — нагло впрямую спросила я его.

Он удивленно посмотрел на меня, как будто я сказала что-то неприличное.

— Это, дамочка, не ваше дело! Вы — свидетель и, возможно, подозреваемый. Так что сидите пока и не рыпайтесь. И отвечайте на мои вопросы.

Этот парень явно нарывался на грубость. И он нарвался.

— А ну-ка давай быстро сообщай о происшествии начальнику отделения! А то я сама сообщу куда следует о твоих неадекватных действиях при поступлении информации о происшествии и о превышении тобой своих служебных полномочий!

Родной профессиональный ментовский жаргон несколько отрезвил сержанта, и он, бросив на меня испепеляющий взгляд, начал по рации сообщать о происшедшем начальнику отделения милиции при вокзале.

Уже через несколько минут в павильон вошли санитар с носилками и врач. Вместе с ними были двое мрачного вида мужчин, по виду — типичные опера. Пока медики занимались Заславским, один из них — крепко сбитый усатый блондин с широким рыхлым лицом — спросил у моего сержанта:

— Ну, что тут опять у тебя случилось, Сидоренко? — Построение фразы и интонация на все сто процентов соответствовали вопросу, который сам Сидоренко первым делом задал Георгию, когда мы только вошли. Судя по всему, я имела честь созерцать объект подражания нашего несостоявшегося Пинкертона.

— Да вот, товарищ капитан, Георгий утверждает, что эта гражданочка напала на вот этого парня!

— Да ни на кого я не нападала! — возмутилась я столь наглой профанацией.

— Ладно, дамочка, разберемся… — прервал меня усатый. — Вась, что там с парнем?

— Кто-то ему заехал по затылку чем-то тяжелым и тупым! — ответил второй опер, невысокий лысый мужичок в очках, который вместе с медиками колдовал около Заславского. — Орудия нападения на месте происшествия не обнаружено. Кстати, это ваша сумочка?

И он протянул мне мою сумочку, которую я подложила Николаю под голову. Врач и санитар уже перекладывали его на носилки.

— Доктор, как его состояние? — спросила я у врача.

Тот только пожал плечами.

— Пока сказать что-либо определенное сложно. Удар был очень сильный, но парню повезло — кости черепа вроде бы целы. Однако в сознание он так и не приходит, хотя пульс устойчивый. Боюсь, что у него все-таки нарушена деятельность мозга, а здесь я не специалист — здесь нужен хороший нейрохирург, чтобы сказать что-то более определенное. — И он опять пожал плечами, как бы извиняясь за то, что не может меня ничем обнадежить.

Они взяли носилки и понесли Заславского к выходу.

— Вам придется пройти с нами в отделение… — обратился ко мне усатый опер. — Вы, насколько я понимаю, первая, кто его обнаружил?

— Да, я частный детектив, за ним следила по просьбе одного моего клиента…

— Да? Как интересно! Ну тогда нам тем более необходимо задать вам ряд вопросов! Георгий — и ты тоже с нами!

— Зачем вам старый Георгий! — засетовал сторож павильона, который все это время молча со стороны наблюдал за происходящим. — Я старый и хромой грек! Я никому не сделал ничего плохого!

— Ладно тебе причитать! У тебя за последнее время семь краж в твоих камерах хранения! А теперь еще вот — нападение! Так что совсем простачком-то не прикидывайся! Все идут с нами, а ты, Сидоренко, пока последи тут! — Последняя фраза относилась к моему знакомому сержанту.

Итак, я, двое оперов и старый Георгий (который, оказывается, был греком, а не грузином, как я подумала вначале) вышли из павильона автоматических камер хранения, от которого только что отъехала «Скорая помощь» с бездыханным Николаем Заславским. Около входа уже стояла кучка зевак, как у нас принято, интересующихся чужой бедой. Но для меня эта беда была совсем не чужая, а очень даже своя. Потому что я чувствовала — боже, как я ненавижу это хорошо знакомое чувство! — что ситуация выходит из-под контроля и меня затягивает в такой водоворот событий, о котором еще несколько часов назад я и подозревать не могла.

Мы прошли в здание вокзала и направились к местному отделению милиции, которое находилось под лестницей правого крыла. Проходя мимо центрального входа, я случайно посмотрела сквозь стеклянные двери на улицу. И вдруг мне показалось, что там, на остановке такси, в толпе приезжающих я увидела знакомую черную куртку от Версаче и такой же черный беретик. Юля? Но что она здесь делает? Она сейчас может мирно спать у меня дома, может бродить по Тарасову в поисках свободной гостиницы, может, в конце концов, рисовать себе волжские этюды, но что она делает на вокзале? Да еще такое странное совпадение — нападение на Николая, и она здесь? У меня в голове заработал компьютер, сопоставляющий все последние события: Юля — Николай: Юля говорит, что Николай увел у нее деньги, авансом выплаченные за оформление какого-то крутого офиса. Теперь Николай — Юля: Николай утверждает, что Юля связана с убийством банкира Мишина, что именно за это были выплачены эти самые деньги. Потом на Николая нападают на вокзале и забирают сумку, в которой должны, по моим расчетам, находиться все те же деньги. Тут же я вижу Юлю на вокзале, хотя она мне ничего не говорила про то, что сюда собирается.

Вырисовывалась весьма любопытная картина, в свете которой мой недавний разговор с Заславским, во время которого он пытался убедить меня в том, что Юля совсем не художник-дизайнер, а представитель крутых криминальных кругов, уже не выглядел столь нелепо и неправдоподобно. От таких мыслей у меня по спине побежали мурашки. Нет, наверное, мне показалось и это была какая-нибудь другая девушка — мало ли таких у нас в Тарасове. Но здравый смысл твердил: «Девушек, может быть, и не мало, а вот куртку такую ты видела только один раз, у себя дома, в прихожей. И принадлежала она именно Юле, а не какой-нибудь там девушке. И вряд ли ты, Танечка, могла ошибиться — в женской одежде ты разбираешься не хуже, чем в детективном деле!»

Ко всему этому оставалось добавить тот факт, что я сейчас направлялась в отделение милиции в сопровождении двух оперативников и полоумного грека, который твердил о том, что это я двинула Заславского чем-то по голове. Да, Танечка, — совсем безрадостная перспектива перед тобой вырисовывается. Подумай, как ты сейчас будешь объяснять этим двум ментам, почему следила за Заславским и кто такой этот твой клиент, который тебя об этом просил. Нужно было срочно решить, гнать ли всю правду-матку или все-таки попытаться прикрыть неожиданно ставшие непонятными и даже зловещими отношения между юной художницей из Москвы Юлей Кауфман и столь же юным хакером из Тарасова Колей Заславским.

В общем, я совершенно не представляла себе, что мне сейчас говорить в милиции о происшедшем. Ладно — буду импровизировать. Авось да пронесет. Однако мой внутренний голос мне говорил — не пронесет, и придется говорить всю правду.

С такими мыслями я вошла в кабинет начальника отделения милиции при Тарасовском железнодорожном вокзале подполковника Карпова Алексея Михайловича. По крайней мере, именно так мне представился этот грузный мужчина лет пятидесяти пяти от роду с красным потным лицом. Подполковник Карпов был одет в довольно засаленный китель старого образца, который, по моим расчетам, должен был неминуемо разойтись по швам на его необъятном животе, а точнее выражаясь — да простит меня родная милиция — брюхе. Это был типичный старорежимный, то есть доперестроечный мент абсолютно отталкивающей наружности. И что самое печальное — с ним мне предстояло длинное и нудное объяснение по поводу случившегося.

Я мысленно пожалела несчастную Таню Иванову и, горько вздохнув, села напротив него на любезно предложенный мне усатым опером стул. Тот же усатый опер передал Карпову мою лицензию частного детектива. Карпов брезгливо взял ее двумя пальцами и начал изучать. Я попала на его суверенную территорию, и мне предстояло отвечать по собственным, им, Карповым, установленным, законам.

— Так-так, Татьяна Александровна, — растянуто произнес он, пристально глядя мне в глаза поверх очков, — и что же вам понадобилось в камере хранения?