Марина Серова
Черная радуга

* * *

Кухонный нож вспорол обивку входной двери. Выполненные под золото струнки, обтягивающие темно-коричневый материал, жалобно взвизгнули.

— Убирайтесь вон! — Лена Кондратьева вошла в состояние невменяемости и явно намеревалась разделаться с осточертевшими соседями раз и навсегда. Толстозадые Куликовы так нагло хлопают дверью, когда покидают свое стойло. У них настолько громкий звонок, что его дребезжание слышно даже в ее спальне. А сейчас они решили окончательно извести свою молодую очаровательную соседку и стали жарить лук на вонючем постном масле. Твари!

Куликов взглянул на супругу.

— Что она там делает?

— Портит нам дверь, — ответила пышнотелая подруга жизни. — Надо опять вызывать «Скорую» и милицию. Иначе эта стерва будет бесноваться там весь день.

— Что?! Притихли?! Сейчас я расковыряю вашу нору и достану вас оттуда!

— Не смотри на меня так, — Геннадий Евгеньевич подтянул спадающие штаны на тонкой резиночке. — Я в коридор не выйду. Можешь полюбоваться сама, у нее в руках тесак.

Куликова в былые года отличалась наглостью в очередях, а теперь блистала этим же качеством, торгуя на рынке, но поднести око к дверному «глазку» она не решилась бы и за пятьсот долларов, правда, за тысячу уже рискнула бы. Поскольку у лысого, словно бильярдный шар, Генюси не было и сотни, она предпочла не подставляться.

— С ума сошел! Хочешь, чтобы я без глаза осталась? Говорила же, надо ставить стальную дверь.

— Хватит издеваться надо мной! — выкрикнула Кондратьева.

Треск кожзаменителя известил о продолжении глобальных разрушений.

Куликов сорвался с места и бросился к телефону.

* * *

Июль. Прохладный ветерок щекочет лицо. Гуляет в волосах. То и дело предпринимает попытки забраться под мини. Напористый и нежный мальчишка. Я чуть раздвигаю ноги, и он принимается облизывать мои бедра. Смелости ему не занимать. Он потихоньку заводит меня, обволакивая тело фривольными ласками. Я отгоняю от себя мысль о соитии с ветром и советую ему найти себе нежную, гибкую подругу, способную приласкать и принять его. Очень жаль, но люди не способны заниматься любовью с перепадами давления в атмосфере.

Уютная кафешка выползла из магазинной норки и расплескалась куполами зонтиков на Немецкой. Приятно сидеть в тени, посасывать колу и просматривать свеженький журнал мод. Прошло уже два часа с того момента, как я отправила себя в краткосрочный отпуск. НЕТ РАБОТЕ! ХВАТИТ НАПРЯГАТЬ МОЗГИ И МУСКУЛЫ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МЯТАЯ ОДЕЖДА И НЕУМЫТАЯ ФИЗИОНОМИЯ!

— У вас свободно?

Две женщины чуть постарше меня. Я огляделась по сторонам. Парочка скучающих стульев стоит только рядом с моим столиком.

— Да, пожалуйста.

Прощай, независимость. Пойду-ка я отсюда.

Передо мной еще полстакана коричневой газировки. Допью обязательно.

Сижу, жую соломинку, листаю журнал, а сама уши развесила.

— …Какой-то кошмар. Третий день слезы, приходит вся расстроенная, уставшая, постоянно ревет.

— А мой губу дует. Не может признаться, что потерял. Стоит, глаза навыкате. Спросишь: «Где паровозик?» Не сходя с места, начинает реветь.

— Сегодня пойдем, надо поговорить с воспитательницей. Каждый день терять по кукле, это никаких денег не хватит.

Я глянула из-за журнала.

Хороший макияж. Упакованы. Одна — высокая, очень худая брюнетка, обладающая шикарным шнобелем с горбинкой. Вторая — светленькая, сероглазая очаровашка. Даже когда сидит, на полголовы ниже подруги. Обе производят впечатление общительных и уравновешенных особ.

— Извините, что вмешиваюсь, — пролепетала я, — видимо, вам придется провести следствие.

— Мы скоро с ума сойдем с этими детьми, — пожаловалась маленькая, охотно принимая меня в круг любителей почесать языком.

— Точнее, это нас сведут с ума, — поправила подругу черненькая. — А то, что без следствия не обойдется, это точно, — уверенно заявила она. — Где бы только найти подходящего следователя?

Я хорошо помнила, что в отпуске до понедельника. До понедельника я в отпуске, в отпуске я до… Да ладно.

— Я частный детектив.

— Правда?! — Маленькая так и подпрыгнула. — Как интересно!

— И чем вы занимаетесь? — Более сдержанная «тетя лошадь» не спешила выражать свой восторг.

— Всем, что представляет хоть какой-нибудь интерес.

— Следите за неверными супругами, да? — На мордашке светленькой неподдельное любопытство.

Я картинно закатила глаза.

— Встречается и такое.

— Может быть, вы оставите свои координаты, вдруг это безобразие не прекратится, — попросила высокая.

— Почему бы и нет, — я отдала визитку.

— Пропажа кукол вроде бы мелочь, но игрушки, между прочим, недешевые.

— Не боитесь избаловать детей?

— Они еще маленькие, — снисходительно поведала мне светленькая. — Пусть хоть в детстве у них будет все.

Я не стала затягивать разговор, надеясь, что не зря вторглась в этот диалог, и, распрощавшись на скорую руку, побрела искать неведомый мне доселе сорт мороженого.

* * *

Прошло всего два дня, и на пороге моей квартиры стояли с растерянным видом те самые дамы, которые не так давно подсели ко мне за столик.

— Проходите, — пригласила я посетительниц пройти, радуясь, что не поленилась еще утром навести порядок. Не придется краснеть за раздрай.

— Как мило, — пропела маленькая.

— Это Катя Калинина, а я Света Уварова, — черноволосая взяла на себя роль официального контактера.

— Таня, — в визитке было мое имя, но я предпочла представиться лично. — Чаю?

Обе живо согласились.

Я с подносом в руках застала их за рассматриванием моей далеко не дешевой посуды и заметила им, что большая часть — китайский фарфор.

Дамы поблагодарили за угощение и уселись в кресла.

Уварова, высокая женщина с неладно притороченными к телу конечностями, чем-то напоминала богомола. Из-за чрезмерной худобы она, видимо, постоянно носила юбки ниже колен и блузки с длинными рукавами, что, впрочем, не превращало ее в красавицу. Близко посаженные глаза и большой, увенчанный горбинкой нос также не прибавляли баллов ее внешнему облику. Говорила она резко и четко, словно офицер из роты почетного караула, порою даже казалось, что в комнате присутствует мужчина.

Ее приятельница, а может быть, и подруга, я пока не разобралась, была прямой противоположностью. Катенька — милое, божественное создание с пухленькими щечками, грудками, бедрышками и попкой — не стеснялась надевать на себя коротенькие юбочки, одна из которых сейчас была на ней и достойно представляла гардероб хозяйки. Тесная белая маечка, а точнее, то, что из-под нее выпирало, должно было поражать самцов на расстоянии нескольких метров и приводить к авариям на улице. В дополнение к милому личику и фигурке природа презентовала ей сливочный голосок.

Они пришли вдвоем. Вряд ли кто-нибудь из нас на глазах подруги будет нанимать на работу частного сыщика, предлагая ему следить за собственным супругом. Я ждала чего-то иного, чем выяснение подробностей семейной жизни одной из дам.

— Игрушки так и пропадают, — начала Света, — целую неделю мой сынок приходит в слезах.

Мне стало грустно. Какие-то игрушки. Не буду же я заниматься такими мелочами. Копаться в детской зависти и пакостности? Нет уж, извините. Ну раз они пришли, надо послушать. Не прогонять же.

— Думаю, игрушки дорогие?

Катя перестала уплетать пирожное.

— Мы ходим в частное дошкольное учреждение, не хочется, чтобы наши детишки были хуже остальных.

— Вы говорили с воспитательницей?

— Она клянется, что никто ничего нигде не оставляет.

— Может, и врет, — усомнилась Света.

— Почему вы так решили?

— Все врут.

Я не могла с ней не согласиться.

* * *

Света с Катей заходили ко мне в пятницу, а в понедельник я уже с отсутствующим видом сидела на лавочке, убеждая себя, что нахожусь в засаде. Неподалеку резвилась малышня, а я читала статью в толстенном еженедельнике, одним глазом то и дело оглядывая двор. До этой статьи я добралась не сразу. Когда кроссворд был разгадан… ну почти разгадан, анекдоты прочитаны, программа передач изучена, последние новости поглощены, я наткнулась взглядом на заголовок «Что такое MLM?». Знала ли я что это такое? Очень приблизительно. Погружаясь в глубины статьи, я не предполагала, что вскоре столкнусь на практике со всем, о чем в ней говорилось.

«Cреди большого разнообразия способов честного отъема денег у населения выделяется весьма эффективный и широко распространенный во многих странах прием. Имя ему — многоуровневый маркетинг /Multi Level Market/.

Родилось это весьма прибыльное занятие в Америке в 1941 году. Именно тогда на свет появился маркетинг (можно перевести как „способ продажи“), в основе которого лежала схема, дающая возможность каждому потребителю продукции фирмы одновременно стать продавцом и построить собственную торговую сеть.

Смысл сей бизнес-забавы следующий.

Первое: найти или создать уникальный продукт с низкой себестоимостью.

Второе: продавать товар только из рук в руки, игнорируя розничную торговлю, рекламу в средствах массовой информации, оптовиков и различного рода посредников. Это дает экономию средств от трехсот процентов и выше.

Третье: нанять на работу распространителей продукта с хорошо подвешенным языком. Хитрых, пробивных, плаксивых, наглых — не важно, главное — жадных до денег.

Четвертое: постоянно работать с людьми: продвигать товар на рынок, рекламируя его достоинства, набирать все новых и новых сотрудников и требовать от них проведения интенсивной работы с людьми.

Рассмотрим пример. Вы приглашаете соседа Ивана Петровича купить товар для себя или помочь вам продавать его. Иван Петрович соглашается работать и автоматически оказывается „под вами“. Далее, сосед идет к своей знакомой — Марии Ивановне, которая после ознакомительной беседы и вручения ей рекламного проспекта покупает столь необходимый для нее продукт и соглашается начать работать уже на Ивана Петровича, а также и на вас, так как Иван Петрович теперь уже навечно „под вами“.

Мария Ивановна, будем надеяться, окажется хорошим распространителем и будет не только продавать, но и привлечет к работе нескольких своих подружек. При этом если вы и Иван Петрович не теряли времени даром, то очень скоро количество людей, занимающихся распространением вашего продукта, достигнет сотни. Дальше — больше.

После продажи единицы товара прибыль делится между непосредственно продавцом и всеми работниками, стоящими над ним. Например, подруга Марии Ивановны продала нечто за сто рублей, прибыль, предположим, восемьдесят. Тогда продавец получит тридцать рублей, Мария Ивановна, которая, не забывайте, пригласила подругу работать, двадцать рублей, Иван Петрович десять рублей, а вы все остальное.

Вывод прост, чем больше людей работает „под вами“, тем выше ваши доходы.

По ходу дела выясняется, что, кроме небольшого офиса и склада, вам ничего не нужно. Не нужно развозить товар по магазинам, не нужно нанимать продавцов.

Счет фирм в мире, ведущих свои дела подобным образом, исчисляется уже сотнями. Каждая устанавливает свои собственные формы работы и процент вознаграждений, но основа неизменна — это распространение уникального продукта из рук в руки.

В Японии 84 процента всех товаров уже распространяется таким образом, в Южной Корее — 75, в США — 50.

Почему же подобный вид бизнеса легко прижился?

Сравним…»

Периферийным зрением я ухватила быстрое перемещение по двору.

Паразит лет десяти, оставив позади забор, стремительно направился к песочнице, где суетились детки, размахивая отнюдь не дешевыми Барби и Робокопами.

Я перестала читать, но газету не свернула. Накануне воспитательница, Наталья Ивановна, не более чем двадцати лет от роду, постоянно занимающаяся с интересующей меня группой, уверяла, что не отойдет ни на шаг от своих подопечных, тем более что ей сделали серьезное внушение в кабинете директора. Еще одна жалоба со стороны родителей, и придется искать другое место работы.

Мне с трудом удалось убедить Наташу не смотреть за детьми слишком уж пристально, чтобы дать возможность «злым силам» проявить себя. Она не хотела терять работу, потому как живот ее уже слегка выпирал, но я сумела внушить ей, что это она сама хочет, чтобы преступник был пойман и наказан.

Край газеты мешал мне видеть, где же находится воспитательница. Я не знала, увидела она мальчишку или нет, но, судя по его перемещениям, сорванца пока ничего не беспокоило.

Белобрысый воришка подбежал к детям и, вырвав из рук девочки куклу, бросился наутек.

Обладательница двух тоненьких косичек тут же подняла вой. Все остальные присутствующие граждане и гражданки сопливого возраста поддержали начинание обобранной и принялись реветь.

Я отшвырнула газету в сторону и рванулась наперерез. Наташа уже подбежала к детям и начала их успокаивать, а я понеслась за поганцем. Надо же было такому случиться! Он обернулся. Нас разделяло около двадцати метров, а до забора ему оставалось всего три.

Несомненно, я была быстрее. Но времени почти не осталось для того, чтобы достать его на территории садика. Чудо не произошло. Сорванец нырнул в яму, вырытую под забором, в результате чего отыграл у меня около пяти секунд. Я не раздумывая последовала за ним, с той лишь разницей, что перелезла через натянутую рабицу. Пачкаться не хотелось.

Ни один взрослый человек сразу не сдастся, преследуя удирающего мальчишку или девчонку. Потеряв свое степенное обличье в глазах свидетелей, он будет распаляться с каждым метром все больше и больше. И только одно сможет удовлетворить его — мертвая хватка за шиворот или волосы и следующие за этим гневные вопли: «Ты кто такой?! Откуда ты взялся?! Где твои родители, щенок?!», ну и тому подобное.

После того как я, словно выдрессированная собачка, преодолела барьер и понеслась следом за воришкой, человеческого во мне осталось немного.

Он оказался на редкость быстрым, и мне пришлось заставить себя здорово шевелить ногами, чтобы сократить разделявшее нас расстояние.

Мы понеслись через дворы, будоража воркующих на лавочках бабулек и привлекая внимание прохожих. Затем он вывел меня за собой на обочину оживленной трассы и, промчавшись около пятидесяти метров, вновь скрылся в хитросплетениях двориков.

Если я его потеряю, то шансов отыскать пацана мне больше не представится. Я поддала еще, в то время как мой менее подготовленный физически оппонент начал сдавать.

Победа близка!

— Какая дрянь!

Засранец нырнул в подвал через дыру в стене. Я остановилась у этой норы и стала осматриваться.

Кучка парней, расположившихся в беседке на другом конце двора, выразила удовлетворение развитием событий, демонстрируя всякие неприличные жесты и громко улюлюкая.

Я старалась не обращать внимания на издевательства и сосредоточиться на деле.

Не лезть же следом. Да и как его высмотришь в подвальном полумраке?

В подъезде я обнаружила вполне цивилизованный вход в погреба, но дверь была заперта.

Снова метнулась на улицу, чем вызвала новую порцию громкого мычания и посвистывания.

Досада от того, что вас обставил малолетка, имеет особый привкус. Она туманит разум и делает ваше поведение непредсказуемым.

Плюнув на все, я направилась в сторону вызывающе одетых и нагло ведущих себя подростков. Никто из них и не думал подниматься с насиженного места и бежать прочь. Чем ближе я подходила, тем большее количество ругательств неслось в мой адрес. Только вот не знали они, что баллончик у меня с турбонаддувом.

Три метра — отличная дистанция для атаки. Я пшикнула в их ораву и в течение минуты наслаждалась пораженческими ругательствами. Кодла быстренько отступила, утащив под руки тех, кому повезло меньше других, а я решила вновь вернуться к дому, уже не рассчитывая на удачу.

Белый овал лица мелькнул в вентиляционном проеме.

Любопытный, паскудник. Услышал крики.

Я ввалилась в подвал ногами вперед и затаилась. Слева отчетливо можно было расслышать удаляющиеся шаги.

Теперь кто быстрее.

Подвал пятиэтажного дома был приспособлен под погреба. Я вывернула с бокового прохода и, спотыкаясь о ящики и пустые бутылки, стала продвигаться следом. Каждую секунду можно было налететь на что-нибудь и нанести ощутимый вред своему здоровью, но я, по мере того как глаза привыкали к темноте, неслась вперед. Маленький человечек бросил мне вызов и должен был получить по заслугам.

Налетев на что-то большое и мягкое, я уткнулась носом в бетонный пол. Комок плоти зашевелился и, хихикая, стал удаляться от меня.

Вот это наглость! Старая корова! Не столько больно, сколько обидно!

Не мешкая, я вновь бросилась следом.

— Тварь, поганец, выродок. Поймаю, оторву ноги! — выкрикнула я вслед.

Как он меня делает! Как он меня делает!

Впереди раздался шум падающего хлама. «Никак вылазит?» — решила я и не ошиблась. Извиваясь, словно змея, он старался побыстрее покинуть подвал через одно из оставленных строителями в основании дома отверстий.

Я успела схватить его за ноги и втянуть обратно.

— Куда это ты собрался?

— Отпусти, зараза!

Он резво извивался некоторое время, затем присмирел.

— Где кукла?

— Не скажу.

Мальчишка был на две головы ниже меня. Остроносый, скуластый, он решил вести себя словно Рэмбо в плену у вьетконговцев.

— Ты знаешь, что это такое? — Я покрутила у него перед носом баллончиком со слезоточивым газом.

По тому, как паршивец прекратил упираться, я поняла, что знает.

— Ну и что вы мне сделаете? — Он снова натянул ворот цветастой рубашки.

— Полезешь первый, я подсажу тебя, но ногу твою не отпущу. Попробуешь удрать, будешь целую неделю плакать горючими слезами, понял?

Он наверняка видел, как я разобралась с ребятами постарше, и не счел нужным рисковать по-крупному.

Увидев себя в дневном свете, я несколько пересмотрела сумму, которую мамашам придется выплатить за поимку воришки: за время погони одежда пришла в негодность.

— Как тебя зовут?

Он не торопился с ответом, демонстрируя стойкую говнястость.

— Упираться бесполезно, — я не торопилась менять интонацию на более требовательную. Совсем наоборот. Фраза о неизбежности привода в милицию, тихонько произнесенная над самым его ухом, возымела действие.

— Ты мильтошка!

— Нет.

— Ла-а-адно. Я — Саша.

Это наивно-соглашательское «ла-а-адно» достучалось до глубин сознания, и я только теперь отчетливо поняла, что передо мной ребенок.

— А я — Таня. Сколько тебе лет?

— Десять.

— В третьем классе?

— Во втором, — как-то смущенно пролепетал изловленный мною несовершеннолетний преступник.

— Второгодник, — догадалась я.

— Ну и что?

— Ничего. Пошли-ка вернемся на место преступления.

* * *

Во дворе нас ждал весь коллектив частного дошкольного учреждения «Василек» во главе с директрисой Анной Абрамовной Загадаевой.

— Каково сокровище! — Матрона выдвинулась вперед.

— Наташенька, сколько же ты натерпелась из-за этого стервеца, — высказала свое сочувствие одетая во все белоснежное стройная дама, по-видимому медсестра, возвышаясь на заднем плане.

Сама Наталья Ивановна, казалось, не испытывала никакого чувства мести к воришке и скромно стояла в стороне, исподлобья рассматривая пойманную мною рыбку.

— Вот, значит, кто ворует игрушки у наших детей, — Анна Абрамовна подошла вплотную к мальчишке, который не знал, куда деваться. — А ты знаешь, мальчик, что в древности ворам отрубали руки?

— Еще узнает, — вступилась я. — Довожу до вашего сведения, что проблема решена, а теперь позвольте мне позвонить от вас родителям, чьи дети больше всего пострадали от хулигана.

Вид у меня был потрепанный, но, похоже, и очень воинственный, потому как Загадаева шагнула назад, широко раскрыла и без того огромные глаза и сделала приглашающий жест в сторону крыльца.

* * *

— Ой, Танечка, как вы быстро! Я сама только что подошла, — Катя выбежала с кухни с печенюшкой в руке и не без любопытства принялась разглядывать Сашку и меня, в то время как открывшая нам Света инструктировала нас, где снимать обувь и куда проходить.

— Какая вы грязная, — заметила Катя.

— Больно шустрый оказался, с вас еще двести за испорченную одежду.

— Никаких проблем, — Света взяла кошелек, лежащий в коридоре около зеркала.

Мальчишке я не завидовала, но таковы были условия сделки: представить пред очи нанимающих меня на работу подруг того, кто чинит безобразия и наносит им материальный ущерб.

— Здравствуйте, — робко поздоровался пленный и прошел в комнату.

— Какой воспитанный, — съязвила Света. — Что же ты, такой культурный, воруешь игрушки у маленьких детишек?

— Что нам с ним делать? — недоумевала Катя.

— Доберитесь до его родителей и потребуйте у них возмещения ущерба, — посоветовала я, пересчитывая свой гонорар. — Это самое простое.

Пока клиентки переваривали мое предложение, наступила тишина. Тихий плач заставил нас хором произнести по фразе:

— Перестань киснуть.

— Прекрати этот рев.

— Да будет тебе.

Получилось несколько сумбурно, но по теме. Саша не рискнул продолжать.

С разрешения хозяйки я умылась и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Глядя на себя в зеркало, я с огорчением призналась самой себе, что выполнила работу, которая мне абсолютно не по душе. Изловить мальчишку. Разнообразия захотелось. Эх, девушка, девушка.

Желания принимать участие в дальнейшей обработке ребенка у меня не было, и как только чистенькая сорочка, любезно презентованная мне Светой, была заправлена в джинсы, я поспешила распрощаться.

* * *

Преодолев на своей «девятке» пару кварталов, я развернулась и поехала обратно. Честно говоря, меня просто загрызла совесть. Не дай бог, наказание, к которому дамочки приговорят мальчугана, не будет соответствовать совершенному проступку и окажется более жестоким.

Ждать пришлось недолго. Вопреки моим мрачным предположениям, юркая фигурка воришки появилась на улице в одиночестве.

«Неужели, заплатив пятьсот долларов, они отпустили его, прочитав лекцию о хорошем поведении?»

Я подъехала к нему и предложила:

— Садись, подвезу?

Мальчишка испугался и хотел было сделать ноги, но затем пришел в себя и замер. Остановилась и я.

— Залезай.

Соблазн покататься был явно велик.

— А вы не повезете меня в милицию?

— Нет.

— Ла-а-адно.

Он забрался на переднее сиденье.

— Тебе куда?

Сашка назвал адрес и, как только мы тронулись с места, забыл обо всем на свете. Вид несущихся машин захватил пацана с головой, и мне пришлось переспрашивать, дабы смысл слов дошел до него.

— Что, поругали и отпустили?!

— Да ну их. Скажу матери, чтобы больше не покупала у них эту дрянь.

Мысли завертелись у меня в голове с чудовищной скоростью.

— Так они тебя знают?

— Еще бы. Каждую неделю порошок приносили. Мать им все деньги отдавала.

— Какой порошок?

— В банках.

Я решила, что эту тему я продолжу наедине с его матерью.

— А что теперь?

— Мамку в больницу положили. Дурой она стала.

Если мать наркоманка, а Катя со Светой перестали поставлять ей зелье потому, что все из нее высосали, то больница — еще не самое плохое продолжение истории.

— Отец у тебя есть?

— Папка с нами не живет. Он каждую неделю приходит, дает мамке деньги. — В десять лет человек уже понимал важность денег.

— Так для чего же ты воровал чужое, раз свое имеется?

— Помочь хотел.

— Как же?

— Я продаю эти игрушки в школе и покупаю фрукты мамке в больницу. Ей фрукты нужны, папка так говорит.

— Значит, твой отец знает, что она в больнице?

— Да, мы вместе ходим, через день. А я каждый день. Принесу яблок и говорю, что папка деньги дал, она верит.

— Ты ведь воровал игрушки не у всех детей подряд?

— А чего они, эти дуры, мою мамку…

Сашка уткнулся в колени и заревел в голос.

Я успокоила его как могла. Последний всхлип выполз из глубины маленького тельца минуты через три после начала концерта.

— Значит, ты воровал игрушки у их детей?

— Да. Она пила порошок, и ей становилось плохо. Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы они тоже немного помучились.

— Что? — Фраза никак не могла дойти до меня окончательно. — Ты хотел, чтобы те, кто сделал твоей маме плохо, тоже страдали?

— Ну и что? Я их к себе в дом не звал!

Вот так дела.

— Где находится эта больница?

* * *

Окруженные витым старинным забором, серые здания начала века производили впечатление брошенных на произвол судьбы в старом порту кораблей.

Огромная вывеска на воротах била в глаза всякому сюда входящему: «Тарасовская областная психиатрическая больница».

Я сбросила скорость до минимума и, следуя указаниям Сашки, подъехала к двухэтажному кирпичному дому, опутанному плющом.

«Наркологическое отделение».

До чего удобно. Везде все написано.

— Вам помочь припарковаться?

Солидный мужчина, облаченный в полосатую пижаму, держал в руке плакат — фанерку, прибитую к черенку швабры с неаккуратно сделанной карандашом надписью: «Платная стоянка».

— Надо платить? — уточнила я.

— Парковка внутри городка стоит четыре рубля в час.

— Хорошо, я не возражаю.

Сашка ни с того ни с сего стал дергать меня за рукав, но я не обращала на это внимания.

Я отдала десять рублей.

— На два с половиной часа, пожалуйста.

В ответ мне протянули квиток, заверенный печатью и размашистой росписью.

— Проходите, проходите, — на улицу выбежала сгорбленная старушонка в белом застиранном халатике. — Здравствуй, Сашенька. — Мальчишка здесь на самом деле не в первый раз. — А ты, Гришенька, отдай девушке деньги.

— Извините. — Было заметно, что человек возмущен столь резким выпадом в его сторону, тем более что оплата уже произведена.

— Я вот Анатолию Максимовичу все расскажу.

Услышав знакомое имя, сборщик оплаты смутился и поспешил вернуть деньги.

Поняв наконец, что передо мной дурик, я поинтересовалась у санитарки:

— С машиной ничего не случится?

— Нет, нет, не волнуйтесь, проходите.

Мы вошли в обшарпанный холл.

Два человека в больничных пижамах стояли вдоль стеночки по стойке «смирно» и, как только мы поравнялись с ними, отдали честь.

— И так каждый раз, — хихикнул мальчишка. — Нам на второй этаж.

Коренастый мужчина открыл нам дверь, сваренную из металлических прутьев, и пропустил внутрь.

— К Кондратьевой?

Вежливость и расторопность персонала несколько удивляли. И это в режимном отделении, где любое существо, идущее, ползущее или скачущее не по форватеру, немедленно ощущало на своем теле некое воздействие, производимое санитарами. Похоже, папа Саши подмазал здесь всех и каждого, иначе никто бы здесь перед нами, а скорее перед моим маленьким спутником не расстилался.

Мы пошли по длинному пустому коридору, только один раз навстречу попалась медсестра, ведущая под руку молодого иссохшего патлатого парня.

На этаже было тихо. В отличие от обычной больницы здесь не было ни громко разговаривающих пациентов, ни старающихся перекричать их врачей, не было праздношатающихся посетителей и мечущихся медсестер, разыскивающих уклоняющихся от процедур больных.

— У нас до четырех тихий час, поэтому старайтесь не шуметь, — попросил санитар, открывая перед нами дверь пятой палаты.

В небольшой комнате стояло восемь кроватей. Все были заняты. Я обратила внимание на то, что некоторые пациентки были просто привязаны к койкам. Из дальнего угла послышался стон. Я постаралась не обращать на это внимания. Саша подошел к неподвижно лежащей молодой исхудавшей женщине.

— Мама, — позвал он, и больная тут же резко открыла глаза.

— Ты пришел, сынок.

Взгляд ее был пустым. Она посмотрела ему за спину.

— Кто это? — спросила женщина вполголоса.

— Это тетя Таня, она хочет с тобой поговорить.

Я подошла поближе и, поздоровавшись, опустилась на стул.

— Кто вы?

Женщина была явно физически истощена. Скулы выпирают, щеки ввалились, подчеркивая остроту носа. Но при этом она совершенно не выглядела сумасшедшей, и это радовало.

Я знала от Саши, что лежит она здесь уже десять дней. Похоже, лечение шло ей на пользу.

— Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова.

Искорка изумления и растерянности промелькнула в ее начавшем проясняться после сна взгляде. Женщина посмотрела на сына.

— Лена, — представилась она. — Он что-то натворил? — Больная села, поджав под себя ноги, обняла и поцеловала сына.

— Ничего, просто рассказал, как мог, вашу историю.

Она не сумасшедшая, она совсем не сумасшедшая. Это хорошо.

— Я не заметила, как постепенно опустилась на дно, — начала было она свое грустное повествование, но тут же запнулась. — Что вы собираетесь предпринять?

— Скажите, какие наркотики вы принимали?

— Вы прямо как наша докторша. Она тоже об этом спрашивала. Только ничего такого я не потребляла.

— Саша рассказал, что к вам часто приходили две женщины, Катя и Света. Они приносили порошок.

— Он еще маленький, не понимает… Это «Найс боди», с его помощью я рассчитывала сбросить вес.

— Да, я вижу.

Женщина была очень худа. Но во взгляде присутствовало твердое намерение выкарабкаться, и я не сомневалась в том, что она сумеет вернуться к нормальной жизни.

— Понимаете, после родов я растолстела. Силы воли на то, чтобы заняться физкультурой или сесть на диету, мне не хватало. В борьбе с соблазном наесться до отвала прошло десять лет. Результат был печален: не так давно я весила сто шесть килограммов. Естественно, муж перестал обращать на меня внимание как на женщину. Каждый вечер он придумывал повод, позволяющий ему спать отдельно и тем более не заниматься со мной любовью. Вскоре мы расстались. Бумаги не оформляли, просто разъехались.

Как-то я сидела на кухне, читала эти бестолковые рекламные объявления, сама не знаю зачем. Потом увидела, что некто обещал помочь быстро избавиться от лишнего веса, и позвонила. В этот же вечер обе дамы пришли ко мне и стали так неистово расхваливать свой продукт, что в конце концов я отдала деньги. Хотя их напор был мне неприятен.

Сто пятьдесят долларов за полную программу из двух баночек — приличные деньги для нас, — она погладила сидящего на углу кровати сына по голове. — За неделю я действительно без труда потеряла полтора килограмма. Через четыре недели кончился курс, а вместе с ним исчезли еще восемь килограммов…

Я заметила, что Лена вдруг побледнела.

— Послушайте, позовите врача, мне дурно, скоро начнется очередное дерьмо, — сквозь стиснутые зубы процедила она.

Сашка поднялся с места.

— Вы сидите, я сбегаю, я знаю.

Мальчишка сорвался с места.

— Ради чего вы все это делаете? Я не первый день живу на белом свете, — спросила Лена, отирая салфеткой выступивший на лбу пот.

Пришлось рассказать ей все с самого начала. Затем я попросила ее продолжить.

— На чем я остановилась?

— На восьми килограммах, — напомнила я.

— Да, точно. На втором месяце я как-то пропустила прием препарата. Мы то ли куда-то ездили, то ли я просто забыла, в общем, ночью мне стало нехорошо. Тогда я никак не связала прием порошка с неожиданным нездоровьем, а потом просто забыла об инциденте, поскольку добросовестно выполняла все предписания.

Месяц шел за месяцем, и вскоре у меня вновь появилась талия. Вначале пришлось подзанять у знакомых, но потом Леша, так зовут моего мужа, стал захаживать к нам и проявлять ко мне больший интерес, что само по себе безумно радовало меня. Он помог с деньгами. Сбросив с себя семейные тяготы, он у нас разбогател, — она улыбнулась. — Я расцвела, как в молодости. На шестидесяти килограммах он посоветовал мне прекратить принимать «Найс боди», но я не смогла. Говорила ему, что закончила, а сама, по собственной дури, увеличила дозы. Стала нервная, резкая. В один прекрасный вечер напилась. Избила Сашку. И пошло-поехало. Только наладившиеся отношения с мужем вновь обострились. Как он все это терпел, не знаю. У-у-ум! — Лена выгнула спину. — Где же эта соня?! — Ее лицо неожиданно стало звериным. — Да как же мне все это вынести!.. Глотки перегрызу этим сучкам, Светочке с Катенькой!

— Выйдите из палаты! — услышала я за спиной.

Молодая, крупная, довольно сексуальная женщина в сопровождении медсестры, вооруженной шприцем, широким шагом стремительно приближалась к Лене.

Я не заставила себя долго упрашивать и, попрощавшись, вышла в коридор, где обнаружила Сашку в обществе высокого широкоплечего блондина.

— Здравствуйте.

Мужчина повернулся ко мне. Сын и отец были похожи: светловолосые, волевые.

— Папа, это тетя Таня, — Сашка поспешил проинформировать отца.

— Вы подруга жены?

— Нет.

— Она сыщик, — подсказал Сашка.

Статен и красив. Держит себя так, словно принадлежит к особам царских кровей. Взгляд колючий, пробирающий до костей.

— Я частный детектив Таня Иванова. Лена упомянула о вас в разговоре. Вы — Алексей?

Он закивал головой:

— Алексей Игоревич…

После подобного хода я осталась просто «Таней», что было не совсем справедливо. Если он и старше меня, то максимум лет на пять.

— …но вы можете звать меня Алексеем, хотя так ко мне обращаются только два человека: мать и жена.

— Спасибо.

Сколько достоинства и благородства. Но тогда почему он не живет с женой? Почему его сын растет беспризорником?

— И о чем вы намеревались побеседовать со мной?

Очень уж он напыщен. Неужто на самом деле голубых кровей?

— Мне стали известны некоторые обстоятельства болезни вашей жены.

— Интересно, — отец взял сына за руку. — Пойдемте сядем. — Мы пошли к окошку, возле которого стояло несколько сбитых друг с другом убогих деревянных креслиц.

Посадив сына на колени, благородно подающий себя папаша приготовился слушать.

Я подробно рассказала ему о Кате и Свете. О том, как его сын воровал дорогие игрушки, о моих подозрениях насчет Лены… Но версию о привязанности супруги к наркотикам муж решительно отверг. Он не верил и в возможный вред от длительного потребления «Найс боди». В конце повествования я не забыла намекнуть на необходимость разобраться во всем этом деле.

— Вы считаете, ее намеренно кормили этим дерьмом?

— Скорее что-то добавляли в порошок.

— Навряд ли. Несмотря на категорический запрет врачей, я приносил ей сюда несколько банок. Никакого, даже временного улучшения не наступало.

— Надо искать, так сразу ничего нельзя сказать определенно.

— Как бы там ни было, спасибо вам за сына. Простите, мне нужно поговорить с женой.

Оставив Сашку на мое попечение, он вошел в палату и тут же показался снова уже в компании симпатичной медички, которая пыталась успокоить его:

— Сегодня вам лучше не тревожить жену. Наберитесь терпения. Через две недели все закончится. Не волнуйтесь.

Слушая докторшу, на голову которой был нахлобучен белоснежный накрахмаленный колпак, он смотрел на меня и поддакивал, затем что-то сказал ей очень тихо, и они двинулись ко мне и Саше. Алексей представил нас друг другу:

— Познакомьтесь, доктор Иволга Ксения Петровна. А это Татьяна — работающий на меня частный детектив. Я попрошу вас, Ксения, постарайтесь оказывать ей всяческое содействие.

Меня наняли без моего ведома. Впрочем, я сама этого добивалась. Не так ли?

Курносая, толстогубая и полногрудая секс-бомба смотрела на меня коровьими глазами и изредка помаргивала.

Я поднялась с места и оказалась несколько выше ростом, что, наверное, не могло не уесть клубничку-докторшу.

— Позвоните, и мы договоримся.

Алексей дал мне визитку.

«Тандем-бонус».

Кондратьев Алексей Игоревич, директор.

Тел. раб. 54-99-71

Скромно и скупо. Двухцветная картонка, домашний телефон не указан, адрес фирмы тоже.

Пока я считывала эти данные, бизнесмен удалился вместе с сыном.

Я осталась наедине с доктором Иволгой.

— Она выздоровеет?

— Несомненно. — Мисс всякие там округлости и прелести вовсю выжимала из себя интеллект. — Лена серьезно увлекалась кокаином, но, к счастью, не успела опуститься до критической точки.

— Вы имеете в виду, что она не добралась до огромных доз?

— Да. Кроме того, стаж у нее небольшой, поэтому можно надеяться на полное восстановление.

— Почему именно кокаин?

— Поверьте, это моя специальность. Отличить курильщика опиума от приверженца димедрола или кокаиниста от потребителя героина не так уж и сложно.

— Вы давно здесь работаете?

— Нет. А почему вы спросили?

Молодая, хочет, чтобы стаж был побольше, чтобы люди ей доверяли.

— Больше таких случаев не было?

— Ну как же, только ими и занимаюсь.

— Извините, я неправильно сформулировала вопрос. Кто-нибудь из ваших пациентов параллельно с наркотиками принимал какие-нибудь пищевые добавки?

— Не знаю. У меня только Лена требовала, чтобы ее продолжали пичкать «Найс боди». Я запретила. Правда, на нынешних толстосумов никакие запреты не действуют. Как-то раз санитарка нашла в тумбочке эту дрянь и сообщила мне. Потом у нас с Кондратьевым был неприятный разговор. Но я его убедила. После этого, как мне кажется, он стал относиться ко мне с бо?льшим уважением.

— Алексей богат? — Наш деловой разговор трансформировался в бабьи сплетни, которые могли бы пригодиться в дальнейшем при обсуждении стоимости моих услуг.

— Не знаю. Он ездит на «тридцать первой» «Волге». Значит, на еду хватает, эта марка машины ни о чем не говорит. Может, он скуповат, а может, из кожи вон лез, чтобы купить ее. Правда, — она задумалась, — для жены у него деньги нашлись, и всех, кого можно, он здесь подмазал, чтобы не мешали видеться с Леной в удобное для него время. Подвозил меня пару раз до дома. Хороший мужик, он мне нравится, и я ему тоже. Даже как-то цветы подарил…

Большой человек, большая машина — действительно, на «тридцать первой» сейчас ездят от мелких торговцев до воротил, разница лишь в отделке салона и прибамбасах.

— А он красивый, правда?

— Правда, — согласилась я. — Только у него есть Лена. У вас случайно не осталось банок от «Найс боди»?

Иволга несколько смутилась.

— Я приспособила их у себя на столе в качестве подставок для ручек и карандашей.

— Вы не споласкивали их?

— Хотите сделать анализ порошка?

— Очень.

Банки напомнили мне детское питание. Сине-зеленая упаковка с изображением полянки с цветами. Небольшая рощица на заднем плане. Радуга через все небо. Красиво.

Судя по надписям, в каждой из них раньше было по триста граммов порошка. Пенсильвания, Нью-Касл, «Хуман инжиниринг».

* * *

Я уселась за баранку. Зашвырнула обе баночки в «бардачок» и с шумом выдохнула. Дело потихоньку набирало ход. Гришеньки рядом уже не было, а посему никто не помешал мне спокойно выкатиться за ворота психбольницы.

Мой повторный визит на квартиру к Свете не состоялся по причине отсутствия ответа на мой дозвон по сотовому. Я не имела представления, где ее искать. Дело шло к вечеру. Остановившись в тихом переулке, я достала свои заветные магические кости.

Вопрос был пока только один. «Поможет ли мне Алексей?»

21+33+5.

«Смело доверьтесь тому, кто стремится разобраться в происходящем».

Получалось, что я зря сомневалась в намерениях моего клиента добраться до сути. Кубики советовали относиться к нему с бо?льшим почтением. Но прежде чем это произойдет, мне следовало бы заработать в его глазах хоть какой-нибудь авторитет. «Позвоните, договоримся», — звучало не слишком почтительно.

Я вновь позвонила домой к дилерше. Трубку никто не брал. Подумав, зашуршала записной книжкой и выудила телефон эксперта-криминалиста Грибова. Никогда не встречалась, просто порекомендовал бывший клиент. Очень кстати. Пусть повозится в свободное время с банками.

Где-то с пятнадцатой попытки я вышла на Иннокентия Львовича.

— Алло.

— Иннокентий Львович?

Он подтвердил.

— Моя фамилия Иванова, я частный детектив. Вы найдете для меня несколько минут?

Через час начинающий седеть крепкий мужчина с довольно равнодушными глазами осторожно перекладывал баночки от «Найс боди» в чистый целлофановый пакетик.

— Займусь дня через три, работы по горло.

Пришлось подмазывать.

— Позвоните завтра утром, — рублики утонули в нагрудном кармашке пиджака, — вижу, у вас срочное дело.

Я мило улыбнулась.

* * *

Отдав баночки, я предприняла еще одну попытку и позвонила домой Свете. Наконец-то она оказалась дома! Удивилась моей настойчивой просьбе встретиться еще раз с ней и Катей. Только куда ей деваться? Я уже по телефону сообщила, что встретила мальчишку поблизости от их дома и отвезла к маме в больницу, намекая на осведомленность о слишком ретивой деятельности подружек в отношении Лены.

Она попросила час времени, чтобы привести себя в порядок и добраться до Немецкой. Вполне оперативно. Мы договорились осесть в том же кафе, в котором произошла наша первая встреча.

* * *

Чем дольше я ждала, тем сильней закипала во мне злость. Терпение кончилось после поглощения одной трети порции шоколадного мороженого.

— Секретарь фирмы «Тандем-бонус» слушает вас.

— Вы можете соединить меня с Кондратьевым?

— Кто говорит?

— Татьяна Александровна Иванова, — я выдержала паузу, — частный детектив.

— Минуточку, — пропищал динамик.

Скоро я услышала его голос:

— Да, Таня. Вы хотите обсудить условия?

— Не помешало бы.

— Можно, я приглашу вас поужинать?

— А почему бы и нет.

Директор выдержал паузу.

— Сегодня с одиннадцати вечера я свободен.

— Хорошо, — я решила, что могу позволить себе выбрать заведение, — ресторан «Скарабей».

— Я закажу столик. До свидания.

Он отключился. Я даже не успела попрощаться. Как заносчив. Послать бы наглеца подальше. Вряд ли я беднее или глупее его. Двухметровый, широкоплечий битюг, но личность. Даже слишком личность.

Так. Где же мои шустрые подружки? Я уже собиралась уходить, когда наконец приплыли баржа и маленькая лодочка. Подруги сухо поздоровались, шустро уселись и заняли выжидательную позицию. Обе были бледны и не слишком горели желанием откровенничать.

Ничего, никуда не денутся. В дерьме они в серьезном.

Рисковала ли я, приглашая их побеседовать? Несомненно. Наркотики приносят хорошие деньги. Если дилерши сообщили о возникшей проблеме наверх, то очень вероятно, что со мной попытаются провести воспитательную работу, причем очень скоро.

Могло статься, что, сидя с ними за одним столиком, я сильно рисковала собственным здоровьем.

С другой стороны, в первый раз, что ли?

— Я была сегодня в гостях у Лены, матери Саши. Она очень плоха.

К чему ходить вокруг да около?.. Мне важна была их реакция.

— Мы не хотели, — рванулась оправдываться Катя, — она сама просила, очень просила. Что нам оставалось?

— Конечно, надо как-то зарабатывать деньги.

— Мы не делали ничего противозаконного, — открыла рот Света, — она платила — мы продавали.

— И много у вас таких клиентов, которые, имея явный дефицит веса, просят еще попичкать их этим дерьмом? Я всего лишь частный сыщик и хочу сказать вам, что нанял меня Алексей, законный супруг Лены. Он горит желанием найти тех, кто высосал из матери его ребенка все жизненные соки. — Я понимала, что нужно немножечко припугнуть этих кобыл, а то больно уж все у них складно получается. — Кстати, вы хорошо сыграли. Я ведь вначале поверила, что вы совершенно не знаете мальчишку, но он, когда заходил в квартиру, поздоровался с вами. У меня сразу же возникла масса вопросов. — На самом деле ничего подобного не было. Но сейчас это неважно, главное — потрепать им нервы. Глядишь, расскажут побольше. — Сколько человек вы уже довели до больницы?

— Послушайте, — глаза у Кати были на мокром месте, — мы всего лишь продаем препарат, удаляющий шлаки из организма и сжигающий лишний жир. У нас и в мыслях не было травить людей.

— Но вы же видели, что Лена сохнет день ото дня.

— Она увлекалась спиртным, — попыталась возразить баржа, — мы однажды застали ее пьяной и затем настоятельно посоветовали бросить пить, но она не слушала…

— И давала вам деньги. Вы вроде бы обеспеченные бабы, зачем вам сводить человека в могилу?

— Одно время я приносила в дом примерно столько же, сколько и муж, это не могло не радовать меня. — Катя судорожно вытащила косметичку и стала вытирать расплывшуюся от слез тушь. — Во всем виноваты деньги. Продавая две баночки за сто пятьдесят долларов, мы получали на руки пятьдесят. Это привлекало.

— Ну да, и дома можно держать хвост трубой. Борьба за независимость. Понимаю.

Я их уела.

— Вы же не пойдете…

— Нет, не пойду, — оборвала я Свету, — но вы мне поможете.

Они согласились без колебаний, из чего следовало, что я крепко взяла их за… талии.

* * *

Приехав домой, уперлась рогами в зеркало и пару минут любовалась собой.

Прическа на голове отсутствовала. Сорочка Светы была мне явно велика и висела мешком. Потертые светло-синие джинсы несли на себе информацию о всех закоулках злополучного подвала, по которому я носилась за Сашкой. Неудивительно, что отец мальчишки отнесся ко мне с некоторым пренебрежением.

Хорошо, что остается возможность взять реванш.

Душ, релаксация, макияж, ногти в порядок, вьющиеся локоны, серьги, пара колец, цепочка на шею, браслет, отменные духи, черные чулочки, шикарное платье, туфельки, крохотная сумочка. И мы готовы!

Черную «Волгу» я заметила сразу. Припарковалась рядом, благо было свободное место.

Моя «девяточка» рядом с гостиной на колесах казалась маленькой испуганной девочкой.

Почему испуганной? Я сама несколько нервничала, очень уж позднее свидание. И зачем я надела платье, хватило бы делового костюма.

Я быстро нашла его. Мимо такого не пройдешь. Он сидел ко мне лицом и пил, судя по бутылке на столе, минералку.

Мне нравится нравиться. Он рассматривал меня, словно дорогую картину. Уже одно приближение к нему должно было получить высшую оценку.

Я подошла к краю столика, расположенного почти в центре зала, и замерла.

Блондин поставил рюмку на стол и медленно — снизу вверх — рассмотрел меня, затем молча поднялся, отодвинул стул и усадил даму. Сел сам, наклонил голову набок, пристально рассматривал возникший перед ним объект некоторое время и наконец произнес:

— Мне хотелось провести с вами вечер и убедить самого себя, что, кроме грязных джинсов и рубашек не по размеру, вы носите и другие одеяния.

Значит, личико и фигурка его вполне устраивают.

— Бегать за вашим сыном удобнее всего в брюках, — натянуто сообщила я и дала понять, что скучаю.

— Что будете пить?

— Шампанское… сладкое.

* * *

Вернувшись домой во втором часу ночи, я разделась и повалилась спать, ощущая себя победительницей. Таких мужчин, как Кондратьев, встречаешь нечасто. Он нашел в себе силы признать, что мог бы с самого начала вести себя со мной повежливее, принес свои извинения, после чего накормил до отвала икрой, омарами, молочной телятиной, утопил в шампанском и завалил ананасами. В этот вечер понятие «деньги» отошло для него на второй план.

Когда я запросила триста долларов в сутки плюс расходы, он кивнул головой и сделал встречное предложение:

— Пусть будет пятьсот.

Если бы он не нравился мне как мужчина, я бы поставила его на место и не взяла больше. Но здесь ситуация сложилась так, будто кавалер берет часть расходов дамы на себя. Почему бы и не воспользоваться такой любезностью?

При всей своей угловатости и заносчивости он не стремился получить все сразу после того, как продемонстрировал собственные финансовые возможности. За весь вечер с его уст не слетело ни единого намека на постель. Не переставая уничтожать деликатесы, я тактично выяснила, что с Леной он не живет уже два года. После того как жена узнала, что он активно наставляет ей рога при каждом удобном случае, случилось то, что и должно было случиться: ему указали на дверь.

Так Алексей Игоревич оказался на вольных хлебах, что меня вполне устраивало. К Лене он относился с уважением потому, что она была матерью его сына. Жена окончательно похоронила все его чувства к себе, когда начала пить и скандалить, то есть несколько месяцев назад. Сейчас в нем осталось лишь желание сохранить ей здоровье и не допустить, чтобы у ребенка не стало матери.

* * *

Утро началось со звонка Грибову. Накануне я постаралась обеспечить ему серьезную мотивацию для быстрого исследования банок на предмет наличия в них следов наркотических веществ, и надо сказать, что мои усилия были вознаграждены. В трубке раздался довольный баритон:

— Танечка, я сделал все, что вы просили. В этих банках никогда не было наркотиков. Я могу со всей ответственностью заявить, что фирма-производитель, находящаяся, если верить этикетке, в штате Пенсильвания, точно обозначила состав препарата.

— Значит, банки чистые?

— Абсолютно.

— Вы не против, если я как-нибудь побеспокою вас еще?

Надо ли говорить, что Иннокентий Львович совсем не противился подобному предложению, а даже, наоборот, заискивал… Казалось, будто два сплошных ряда пожелтевших от курева зубов, окруженные толстыми потрескавшимися губами, вылезут сейчас из телефонной трубки вслед за его голосом.

Отрицательный результат, как известно, тоже кое-что. Отсутствие посторонних примесей в двух банках не означало их отсутствия во всех остальных.

* * *

Накануне вечером за несколько минут плотной беседы мне удалось убедить Катю и Свету принять меня в клуб распространителей «Найс боди» с обязательным оформлением контракта.

Я приехала на угол Соборной и Московской к девяти. Подруги уже ждали меня. Маленькая Катя нервно курила. Света чавкала жевательной резинкой.

Завидев меня, они упрятали собственные нервные проявления поглубже и повыплевывали успокоительные средства.

* * *

— Здравствуйте, — коренастый парнишка лет двадцати был рад новому сотруднику. Наверняка он не помнил, как зовут работающих у него женщин, но данный факт его совсем не смущал. — Садитесь, — предложил он. — Я смотрю, вы привели к нам новую сотрудницу. Это хорошо, дело растет. Чем больше людей работает у нас, тем лучше. Как вас зовут? — обратился он ко мне.

— Татьяна, — заламывая руки, сообщила я и идиотски улыбнулась.

— Очень приятно. Я — Дмитрий Прыгов, директор филиала. Наш головной офис находится в Москве, — подчеркнул он размах бизнеса, в котором принимал столь активное участие. — Вы когда-нибудь работали в системе сетевого маркетинга?

— Нет, — сказала я истинную правду.

— Может, что-нибудь знаете в общих чертах?

— Читала статью, — призналась я, потупив глаза, и снова украдкой посмотрела на директора.

Мне хотелось предстать перед ним жадной туповатой девицей. Я и оделась соответствующим образом: цепь с крестом на груди, рубашка в крупную клетку, расстегнутая до пояса и перевязанная узлом, короткие шорты и легкие тапочки с белыми носочками.

— Очень хорошо.

Директор тщательно соблюдал два основных правила работы с людьми: он улыбался и излучал оптимизм. От его хорошо поставленной уверенности в успехе и натянутой улыбки к месту и не к месту в маленькой и без того комнате стало невероятно тесно.

— Я расскажу в общих чертах историю фирмы и познакомлю с принципами нашей работы, после этого вы побеседуете с… — Он повернулся к барже с лодочкой: — Под кого будем подписывать Татьяну?

Заранее было решено, что я достанусь Кате.

Директор включил компьютер.

— Вы Катя? — Он посмотрел на баржу.

— Нет, Катя — она, — Света кивнула на стоящую рядом подругу.

Прыгов кургузо улыбнулся.

— Ну вот и вы начали создавать собственную сеть, — сообщил он, пялясь в монитор. — Может быть, попьете чайку, Клавочка приготовила что-то необыкновенное, а мы с Таней… Не возражаете, если я буду вас так называть?

— Нет, нет, — высказалась я вслух.

То, что я при этом подумала, для печати явно не предназначалось.

— Так, мы с вами в течение двадцати минут выполним все формальности, и я познакомлю вас с сутью нашей работы. Если я понадоблюсь, можете обращаться ко мне просто Дима. Внутри фирмы мы пытаемся обходиться без церемоний. Живем одной семьей, вы понимаете?

— Да, да. — Я понимала. Интересно, я выгляжу очень большой дурой или не очень?

Присвоив мне номер в единой компьютерной системе учета, он не поскупился на коротенькую лекцию. Я узнала, что фирма «Хуман инжиниринг» была основана восемь лет назад американцем Джорджем Морнингом в городе Нью-Касл, штат Пенсильвания. Используя многоуровневый маркетинг, он создал огромную сеть, которая занимается распространением экологически чистых пищевых добавок по всему миру. Кроме «Найс боди», я могла теперь продавать еще двадцать других препаратов, улучшающих здоровье ближних, и поправлять при этом собственное материальное положение. Сразу же вспомнилась высохшая Лена и практически обворованный на кругленькую сумму ее муж.

Система функционировала следующим образом. Тридцать процентов от выручки получал непосредственно распространитель. Пятнадцать — тот, кто стоял над продавцом и привлек его на эту работу. Семь с половиной процентов — тот, кто стоял еще выше, и так далее. Кроме того, существовала целая система различного рода премий, о которых рассказывали на больших лекциях по субботам.

— Значит, необязательно самому продавать, легче сколотить собственную организацию и потом только снимать сливки. Yes?

Глаза директора сверкнули.

— Все верно. Чем лучше работают нанятые вами люди, тем больше вы имеете.

— Как я поняла, «под Катей» до меня никого не было. А Света, наверное, много зарабатывает, потому что у нее своя сеть?

Дима не стал мне ничего рассказывать.

— Она работает у нас давно, если хотите, можете поговорить с ней подробнее.

Каков, а? Несомненно поговорю.

— А эти добавки не имеют побочных действий?

— Нет, ну что вы? — Директор замахал руками. — Если бы это было, то разве мы продавали бы наши товары на два миллиарда долларов в год по всему миру?

— То есть большие объемы продаж выступают гарантией качества?

Что-то я загнула слишком умно для недальновидной девушки. Результатом мысли, высказанной вслух и не стыкующейся с создаваемым мною образом, явилась настороженность, промелькнувшая в глазах моего собеседника.

— Нет, — тихо ответил Дима, — объем продаж — это следствие. Все предлагаемые нами продукты экологически чисты и производятся из растений, собираемых в заповедных местах.

— Здорово. Просто руки чешутся, так хочется что-нибудь побыстрее продать.

На складе меня встретил тостопузый мужчина, которого все звали, как принято У НАС на фирме, просто Геной. Он выдал мне две банки «Найс боди» и пачку проспектов, предупредив, что полиграфия стоит по пятерке за буклет.

Я заплатила за товар, который теперь могла свободно перепродавать, и отплыла в океан бизнеса — пошла в гостиную, где вместе со Светой и Катей за большим столом пила чай смазливая накрученная девушка, которую подружки называли Клавочкой. Я поздоровалась со всеми и на правах сотрудницы фирмы уселась чаевничать.

Как выяснилось, Клавочка — личная секретарша Прыгова. Именно она открыла нам дверь в квартиру, занятую филиалом «Хуман инжиниринг» под офис. На ней лежала обязанность постоянно поить прибывающий за товаром и сдающий выручку народ чаем и кормить сладостями за счет босса.

За тихой беседой Света призналась мне, что уже создала собственную сеть, которая приносит ей неплохой доход. Я немножко поиграла на ее нервах, высказав мысль о необходимости отбрасывать сантименты, когда делаешь деньги. Надо было видеть, какого труда ей стоило сохранить спокойствие. Только куда она денется? Мне было небезынтересно узнать, что ни Света, ни Катя сами никогда не принимали «Найс боди», а вот искусственно белокурая Клавочка уверяла, что вновь обрела талию год назад, после того как добросовестно умяла четыре банки.

Покинув офис, я вновь связалась с Грибовым. Теперь я напрямую задала ему вопрос о том, сколько он хочет. В результате недолгих переговоров эксперт подвинулся на десять процентов.

Я неслась к нему в лабораторию, когда зазвонил мой сотовый. Алексей Игоревич просил срочно приехать в клинику.

— Что случилось? — На душе у меня стало неспокойно.

— Лена умерла. — Судя по голосу, Кондратьев находился в полной прострации.

— Когда?

— Сегодня ночью. Мне только что позвонили. Я еду туда. Клянусь, никто не уйдет. Я хочу, чтобы ты выяснила, чьих рук это дело.

* * *

Первым, кого я увидела, въехав на территорию клиники, был Гришенька с расквашенной физиономией. Он бежал куда-то с диким мычанием, увлекая за собой здоровенного медбрата.

Кондратьев нервно вышагивал взад-вперед вдоль своего четырехколесного крейсера и по телефону переносил деловую встречу на два дня.

Он молча кивнул мне и быстро свернул разговор. Глаза у него были полны слез.

— Ты видел ее?

— Задержался в дороге, потом бил морду психу, я даже не заходил внутрь.

Мы вошли в корпус. Двое «часовых», как обычно, отдали нам честь. В вестибюле уже ждал санитар, водивший вчера меня и Сашку по отделению, а также доктор Иволга. Оба старались изобразить на лице скорбь, но это у них плохо получалось.

— Моя жена умерла? — Кондратьев пока держал себя в руках и не выплескивал эмоции.

— Да, сегодня ночью, — сообщила секс-бомба. — Дежурила я. Все вопросы, пожалуйста, только ко мне.

— Ты меня не учи, — огрызнулся Кондратьев. — Если потребуется, я опрошу даже санитарок. Давай по-тихому увольняйся отсюда и никогда больше не пытайся лечить людей.

Это была чистой воды угроза при свидетелях.

— Алексей, успокойтесь, — попыталась я остановить его, но он не реагировал.

— Где она?

— Вскрытие уже закончилось.

— Что?! — не выдержал Кондратьев и тут же как-то скис.

— Лето, жара. В штате нашей клиники есть патологоанатом, — оправдывалась Иволга. — Я могу проводить вас…

Мы пешком прошли в другой корпус и спустились в подвал.

Доктор уже мыл руки. Столь многолюдное вторжение возмутило его.

— Остановитесь на пороге! — приказал он, закрывая кран. Патологоанатом был волосатым и широкоплечим. Очень напоминал самца гориллы.

Вид ног, торчащих из-под белых простыней, окончательно остудил пыл Алексея, да и поперечные размеры доктора действовали лучше любого успокоительного.

— Виктор Вадимович, это родственники умершей, — сообщила почти правду доктор Иволга.

Патологоанатом убрал свирепость с лица и подошел к столу, на котором лежало тело женщины.

— Подойдите сюда, — пригласил он.

Я переживала за Алексея. Простыня порхнула в воздухе, открывая лицо и часть шеи. Это была Лена. Кондратьев долго смотрел на жену, затем отвернулся и вышел.

Я предъявила лицензию.

— От чего она умерла?

Гориллоподобный выпятил от удивления нижнюю губу.

— Поверхностных повреждений, за исключением следов от многочисленных уколов, не наблюдается. В желудке много какой-то белой кашицы. Надо провести анализ. Берусь предположить, что это снотворное, но надо проверить. Могу сказать, что надпочечники, почки, печень — посажены, сердечная мышца истощена. Типичная картина, когда имеешь дело с наркоманом.

— Прошу вас сделать все анализы.

Пятидесяти долларов хватило, чтобы убедить доктора в законности моей просьбы.

— Когда вы сообщите результаты?

— Завтра утром, не раньше. — Он черканул мой телефон и намекнул, что надо бы работать, а то ничего не выйдет.

Я вышла на воздух и села в машину к Алексею. Он находился в прострации и слушал Баха. Последнее свидание с женой сковало его.

— Надо ждать результата анализов. Патологоанатом сделает все, что можно.

— Таня, это ваше дело. И ваше дело — найти…

Я не стала докучать ему и, посоветовав ехать домой, решила пообщаться с Иволгой еще раз.

Если Лена умерла естественной смертью, то косвенная вина за это ляжет на Катю и Свету, но это только в том случае, если в порошке были какие-то примеси. Была ли Лена наркоманкой? Иволга только об этом и говорила, Кондратьев решительно отрицал. Какой смысл в приеме «Найс боди» вместе с кокаином и спиртным? Совершенно ясно, что такой коктейль подорвет здоровье любого человека за неделю. Я не хотела отказываться от версии, что наркотик был в порошке. Если Лену убили, тогда моя гипотеза получала серьезное подкрепление. Зачем убивать выздоравливающую молодую женщину, тихо-мирно лежащую на койке? Цель может быть только одна: предотвращение утечки информации, она что-то видела, она что-то знает. Как ни горько это осознавать, но при таком раскладе именно я могла стать невольной виновницей ее гибели.

Не нарисуйся я в больнице, преступник, может быть, не стал бы перестраховываться. Если о том, что я частный детектив, знала Иволга, значит, об этом знал весь медперсонал.

— Зря ревешь. — Я нашла ее, одиноко сидящую в сестринской.

— Я нравилась ему. Теперь вы все будете подозревать меня. Он так богат, и почему бы мне не убрать его жену и не расчистить себе дорогу?

— А откуда ты знаешь, что Лену убили?

— Я же ее врач. Она уже выздоравливала.

Мнение, к которому нельзя было не прислушаться.

— Еще ничего не известно. Но если это так, тогда тебе не избежать серьезного разговора со следователем, особенно если после опросов всех и вся выяснится, что Алексей тебе еще и цветы дарил.

— Но я же лечащий врач!

— Аргумент, которым действительно можно оправдать любой подарок. И все же…

— Что мне делать?

— Говори все как есть, — я не представляла себе, как в данном случае напрямую можно свалить вину на дежурного врача, — и не пытайся врать. Поймают на лжи, вцепятся намертво. Ты не позволишь мне осмотреть палату, где лежала Лена?

— А ты мне поможешь?

— Услуга за услугу. Только о том, что я осматривала комнату, никому… Хорошо?

* * *

Мы вошли в палату. Перед нами колыхался огромный зад уборщицы. Грязная тряпка елозила по полу. Койка, на которой еще недавно лежала Лена, была уже занята. Естественно, постель сменили, а из тумбочки все вытрясли. Я пробежалась туда-сюда, не решаясь выказывать эмоции.

— Куда выбрасывают мусор?

— А вы уверены, что вам это необходимо? — недоумевала Иволга.

— Уверена.

* * *

Контейнеры стояли в самом подходящем для этого месте: метрах в двадцати от главных ворот. Когда я проезжала в машине, то не могла заметить их за кустами, да и пропитанный кисло-сладкой гнилью воздух не успевал проникнуть в салон.

— Уже вторую неделю не вывозят, — посетовала Иволга, стоя рядом со мной на безопасном для здоровья расстоянии.

Свалка была та еще. Найти в этой куче пустую яркую упаковку из-под таблеток не составит особого труда. Только кто даст гарантию, что именно из этой баночки, скляночки, пакетика, бумажечки покойная употребила внутрь нечто?

Преодолев отвращение и заткнув нос, я подошла к границе отбросов. Иволга не последовала за мной, невольно подчеркивая, в какое дерьмо я влезла. Больше десяти секунд я не выдержала и по-быстренькому вернулась.

— Когда вы обнаружили, что Лена без сознания?

— Галя Абрамова, наша медсестра, вбежала ко мне в седьмом часу утра вся в слезах. Она возилась в этой же палате с очень тяжелой женщиной. Работала всю ночь и, когда стала уходить, обратила внимание, что Лена спит, несмотря на дикие вопли страдающей наркоманки. Ей показалось это странным. Разбудить ее она так и не смогла.

Я пообещала Ксении Петровне обязательно заскочить следующим утром, вышла на улицу и направилась в административный корпус.

К главврачу удалось попасть только после предъявления моего удостоверения и весьма прозрачных намеков на возможные неприятности.

Симбирский предстал озабоченным и загруженным текущими делами. Сразу две телефонные трубки висели у него на ушах. Он глазами пригласил меня сесть и с двойным усердием принялся объяснять невидимому собеседнику, как обезопасить человека от самого себя во время эпилептического припадка.

Я смиренно ждала, пока он освободится от опутавших его спиралевидных проводов, стараясь сосчитать количество подбородков главврача. Не то пять, не то четыре… Хорош боров.

Заплывшие салом глазки уставились на меня.

— Я по поводу смертельного случая сегодня утром.

— Секретарь сказала, что вы частный детектив. Я так понимаю, вас наняли родственники покойной?

— Ее муж.

— Обычное дело. Вошла в маниакальное состояние, то есть состояние с навязчивой идей, и покончила с собой.

— Это вам сказал лечащий врач?!

— Нет, это мое предположение. И, девушка, не разговаривайте со мной на повышенных тонах. Вы здесь никто.

— Но уже через четыре часа на ее койке другой человек!

— У нас, дорогая моя, раз в две недели кто-нибудь при смерти, а раз в месяц душа одного из пациентов обязательно отправляется в мир иной. Послушать вас, так нам здесь придется организовать отдел по расследованию убийств. К тому же не забывайте, что люди поступают к нам каждый день. А наша больница одна на область.

Возмущаться можно было сколько угодно, но все, что можно было вычистить, было вычищено.

— Вы узнали о летальном исходе сегодня утром?

— Когда пришел на работу. По таким пустякам меня в семь ноль-ноль еще не беспокоят. Я только встаю.

Красавец!

— Кто у вас возглавляет наркологическое отделение?.. Могу ли я его увидеть?

— Загрибин Эрик Яковлевич в данный момент у себя в кабинете. Выйдете от меня, пойдете направо по коридору. Его каморка через дверь от моей.

* * *

У Загрибина никакого секретаря не было, не было и приемной. Стучишь, открываешь дверь и видишь эскулапа с высоченным лбом.

Действительно каморка. Комнатка два на два.

Худощавый человек при виде вас шустро подымается из-за рабочего стола, идет к вам навстречу, горячо трясет руку и просит садиться на стул с рваной обивкой. Вы представляетесь. Он кивает головой в ответ на ваши слова о покойнице из пятой палаты. Тень, подобие траура, пробегает по его лицу и бесследно исчезает. Но никакого страха или смущения нет. Обычное дело для возглавляемого им отделения.

— Вряд ли вам что-нибудь удастся найти. Это не потому, что я так хорошо прячу все следы преступления, если в вашем понимании я — коварный злодей, вогнавший в гроб молодую женщину, а потому, что она сама решила для себя свою судьбу.

— Когда вы узнали о ее смерти?

— Мне позвонила домой доктор Иволга в шесть сорок. Я приехал на работу немного пораньше. Наш патологоанатом прямо-таки изголодался по бурной деятельности, уж простите за такую профессиональную шутку, и поэтому с энтузиазмом произвел все необходимые процедуры.

В каждой шутке есть доля шутки — это я знала.

— Простите, вы сегодня ночью не отлучались из дому?

— С чего бы? Мне всего тридцать пять. Моя жена не уступит вам ни фигурой, ни мордашкой.

Он нервничает. Сейчас это видно — нервничает.

— Я поняла вас. У доктора Иволги могут быть неприятности?

— Бросьте, — он откинулся назад. — Если бы после каждого такого случая увольняли врача… Кто лечить-то будет хотя бы тех, у кого есть шанс встать на ноги?! — Доктор начал распаляться. — Вы ведь представить себе не можете, сколько людей мы возвращаем каждый год к нормальной жизни!

«О, пошли лозунги», — подумала я.

— Можно мне с вами увидеться еще раз?

Слушать тираду о тяжкой и такой нужной работе врачей мне не хотелось.

* * *

Я нашла Кондратьева в офисе его фирмы в совершенно непотребном виде. Примерно за час чистого времени он успел надраться до предела и теперь в беспамятстве, раскинув руки, лежал на огромном столе. Более десятка опорожненных крохотных бутылочек водки, валявшихся на ковре, свидетельствовали о беcкомпромиссной битве между зеленым змием и здоровьем Кондратьева. Как водится, гад победил, скрутив человека так, что тот, бедолага, не мог поднять и головы.

Секретарша кукольной породы обрадовалась моему появлению. Она не знала, что делать с шефом, потому как на ее недолгом веку Алексей Игоревич ТАКОГО себе не позволял ни в одиночестве, ни в компании.

— Он назвал вам причину подобного поведения?

— Нет.

— Умерла его жена.

— Боже мой! — Девушка рухнула на стул. — Если завтра он не будет в форме, его бизнес понесет серьезные убытки.

— А чем он занимается?

— Извините, я не могу сказать этого.

Уязвленная таким ответом, я посоветовала ей походить по этажу и найти какого-нибудь мужика, который помог бы нам спустить Алексея вниз.

Она умчалась прочь, а я попыталась приподнять бесчувственного богатыря. Кое-как подсунула шею под его плечо. Директору такой фокус не понравился, и он махнул по воздуху рукой, словно палицей. К счастью, не задел меня.

— Игоревич, прекрати сражаться с девочкой!

В кабинет вошел лысый коренастый мужчина лет сорока. Его улыбка, инкрустированная золотыми зубами, озарила пространство.

— Мы дотащим его до лифта? — поинтересовалась я.

— Дотащим, дотащим, — заверил он. — Ну-ка, Алексей, подымайся, пьяному нечего делать на работе.

Мы вцепились в светловолосого богатыря и поволокли его в коридор.

Лысого звали Юрой. Он старался изо всех сил, но без моей помощи вряд ли сумел бы более-менее культурно доставить шефа к дверям лифта. Мы посадили Кондратьева на пол кабины и, пока спускались вниз с шестого этажа, перевели дух.

— Я отвезу его домой, — вызвался Юра. — Сейчас вытащим его на улицу, и я подгоню машину.

— Я сама. У меня «девятка».

Он не стал возражать.

Волочащаяся нога Алексея зацепила урну, и та с грохотом рухнула. Все ее содержимое разлетелось по полу, прибавляя настроения и без того постоянно мрачной вахтерше.

— Ну что ж вы пьянь-то волочите!

— Заткнись! Эта пьянь — Кондратьев, — цыкнул на нее мой напарник по транспортировке.

— Ох! — Это было все, что смогла вымолвить ошалевшая бабка.

Мы протащили обмякшее, но постоянно о чем-то своем бормочущее тело еще пару метров и остановились перед дверью, чтобы подготовиться к заключительному рывку.

— Завтра утром, — Юра вернулся к теме прерванного разговора, — он будет очень долго выяснять, где его машина, кто его выволок, потом доберется до секретарши.

— Не волнуйтесь, думаю, мне удастся его успокоить. — По взгляду Юры я поняла, что он в этом очень сомневается. — А чем занимается Алексей, когда трезв?

— Через него в Санкт-Петербург поставляется икра с Дальнего Востока.

— Я поняла. — Больше никаких комментариев не требовалось. Бизнес на икре процветает как внутри страны, так и за ее пределами. — Ну что, взяли?

* * *

Мы прислонили Алексея к стене здания. Я покопалась в карманах и нашла ключи.

— Посидите, сейчас подгоню авто.

Неожиданно Кондратьев очнулся и посмотрел на меня стеклянными глазами.

— Ты как? — поинтересовалась я.

— Порядок! — выдохнул он и заснул.

— Я сейчас, — заверила я Юру.

Мы дотащили пассажира до машины и кое-как затолкали на заднее сиденье. Во время «прогулки» он делал вялые попытки шагать самостоятельно, что только затрудняло транспортировку и без того тяжеленного тела.

Я заехала за угол и остановилась.

— Куда ехать?

В ответ с заднего сиденья раздался могучий храп. Ситуация стала весьма прозрачной.

Остановившись около подъезда своего дома, я решила подняться в квартиру за нашатырем. Если и это не поможет, то бизнесмен будет дрыхнуть в машине, невзирая на все величие собственной персоны.

Хлопок передней дверцы за моей спиной слился с выстрелом. Пуля пробила лобовое стекло рядом с левой стойкой. Я присела и покрутила головой по сторонам. Кто?! Выстрел с противоположного конца улицы. Оружие осталось в машине. Стоя на карачках, я воткнула ключ в замок и кое-как вползла в салон. Еще один выстрел. Снова в лобовое стекло. Стеклянная крошка сыплется мне на голову. Мимо. Слышу шаги. Это приближается смерть.

— Чуть-чуть, чуть-чуть, — шепчу я одними губами, передергивая затвор девятимиллиметровой «беретты».

Время потекло необычно медленно. Стараюсь не дышать. Прямо впереди хрустнули камушки. Еще несколько шагов, и киллер расстреляет меня в упор. Я подняла поверх приборной панели только руки и выстрелила несколько раз.

Одним движением открыла дверь со стороны пассажира и свесилась под нее. Цель поймана! Он рухнул на колени. Уже посмотрел в мою сторону, поднимает оружие. Выстрел!

Голова дергается назад. Я угодила ему прямо в лицо! Черт меня подери! Какой дурдом!

Выкарабкалась из «девятки» и подошла к мертвецу. Совсем пацан. По-военному короткая стрижка, майка навыпуск, чтобы спокойно ходить с оружием, рваные джинсы. Пуля вошла в лоб над левым глазом. Я не знала его.

Вернулась к машине, положила оружие на место, посмотрела на Кондратьева. Директор явно протрезвел и сумел даже задать вопрос:

— Что это?

— Покушение… и убийство, — добавила я.

Как положено добросовестному гражданину, вызвала милицию, хотя была уверена, что добрые люди это уже сделали и без меня. Мне важно было, чтобы мой голос остался на пленке в дежурной части. Тогда никто не сможет обвинить меня в том, что я хотела скрыть столь неприятный эпизод из моей практики. Я честная девочка и во всем признаюсь властям.

Вернулась к покойнику и проверила карманы. Пусто.

Вокруг стали собираться зеваки. Народ стоит поодаль, подойти боится. И правильно, нечего мешать.

Милиция приехала через полчаса. К этому времени Кондратьев успел проблеваться прямо у заднего колеса и даже частично вернуться к жизни. Наблюдая, какими темпами улучшается его самочувствие, я надеялась, что совсем скоро он сможет связно и цензурно прокомментировать случившееся. Пока все, что я от него слышала, могло заинтересовать или любителя русского фольклора, или десятилетнего ребенка, мечтающего похвастаться перед товарищами знанием смачных оборотов.

Из милицейского «уазика» выбрался человек в сереньких брюках и рубашке с короткими рукавами. Качок — мускулы выпирают, волосы коротко пострижены.

— Капитан Югов Николай Сергеевич, — представился сей атлет на всю улицу. — Всех, кто что-нибудь видел, попрошу подойти ко мне.

Тем временем двое экспертов приблизились к телу и занялись «приемкой груза».

— Вы видели? — обратился ко мне капитан, когда я воспользовалась его приглашением.

— Я и убила.

Он смерил меня взглядом и отступил на шаг.

Я изложила ход событий, не забыв перед этим представиться.

Черные глаза капитана впились в меня словно иголки. Он попросил предъявить лицензию. Ознакомившись с нею, представитель власти поинтересовался возможными причинами покушения и весьма болезненно отреагировал на скромное пожимание плечами.

— Не знаете? — заявил он. — Вам надо дать время подумать. Я вам его дам, коллега! До завтрашнего утра будете сидеть у себя в квартире под домашним арестом и думать. Берков! — позвал он.

К нам подошел мужчина лет пятидесяти. Его походка была легкой и упругой.

— Переночуйте с этой женщиной. Но учтите, что ей надо думать, а не вилять задом.

Пришлось подойти к капитану вплотную и посмотреть ему в глаза. «ТЫ ХАМ!» — светилось на моем табло крупными буквами. Югов явно не ожидал столь наглого поведения, но ничего менять не стал.

— Отправляйтесь к себе, — натянуто предложил он.

Я кивнула головой, едва не касаясь лбом его носа.

Берков оказался более человечным. Он представился. Тоже капитан, по имени-отчеству Василий Иванович. Мы без приключений довели Кондратьева до моей квартиры, а затем до дивана, где бедняга и уснул.

* * *

Шум льющейся воды забрался в уши и стал щекотать мозг. Кто там, Берков или Кондратьев, или они там оба? Я улыбнулась сама себе и села на постели. В комнате никого не было. Обоих джентльменов я разместила в гостиной. Ночью ни один из них меня не беспокоил, что было приятно осознавать.

Кондратьев сидел в кресле, уткнувшись физиономией в кусок льда, завернутый в пакет и полотенце. Выходит, ванную занял Берков.

— Привет, — встала я перед ним руки в боки. — Что случилось?

Он оторвался от облегчающего участь занятия. Синяк типа фингал был неприлично больших размеров.

— Где ты нашла этого рукопашника?

К завтраку подошел капитан Югов. Свежий, подтянутый, в белой футболочке и джинсах. Увидев синяк под глазом Кондратьева, он лишь вяло улыбнулся.

— Настал новый день, и я жду объяснений. Уже в шесть утра мой прямой начальник объяснил мне, кто я такой и где я работаю. Он очень просил не трогать Иванову и сосредоточиться на поиске причин покушения, поэтому не обессудьте — выньте и положьте всю вашу историю от начала и до конца.

Я улыбнулась этому «положьте». Сотрудник органов явно искал примирения. Никто и не возражал против подобного развития событий. Поскольку мой язык хорошо отдохнул за ночь, капитан в течение получаса был введен в курс дела. История с баночками не произвела на Николая Сергеевича никакого впечатления.

Кондратьеву с бодуна пришлось ответить на ряд вопросов, что он совершил, не демонстрируя при этом никакого оптимизма, после чего последовал вопрос капитана, обращенный уже ко мне:

— Вы рассказали мне все?

— Все, — ответила я.

— А вы? — спросил он Кондратьева.

— Можете не сомневаться. Еще раз повторяю: врагов у меня нет. Никаких имен назвать не могу. Наезд на меня исключен.

Югов посмотрел на часы и вновь обратился ко мне:

— Звоните вашему прозектору, он должен уже все узнать.

Я позвонила в больницу. Виктор Вадимович снял трубку, наверное, после двадцатого гудка.

— Таня? Какая Таня?

— Частный детектив.

— А-а-а, — протянул он. — Большая доза снотворного.

Я посмотрела на следователя.

— Дайте мне его, — попросил капитан.

Я отдала трубку.

— Моя фамилия Югов, я капитан милиции. Что там у вас?…Можно провести анализы еще раз… Время ушло?…Ну пусть с маленькой вероятностью, но посмотрит мой эксперт…Будьте на месте, мы скоро приедем.

— Что вам сказали? — с дрожью в голосе спросил Кондратьев.

— Ваша жена наглоталась снотворного и уснула, — мрачно сообщил Югов.

— Не врите! — взвился Алексей, сидевший до этого удивительно спокойно. Затем осознав, что сорвался, извинился, сославшись на тяжелое похмелье, и просил продолжать.

— Она пила? — Капитан открыл блокнот.

— Да, — вяло сознался директор. — Она принимала «Найс боди», в результате стала очень худой и раздражительной, после чего и нашла утешение в алкоголе.

— Лечащий врач утверждает, что она также принимала и наркотики, то же самое показывает и вскрытие, — напомнила я.

— Я клянусь! — Кондратьев вскочил. — Не было этого. Не могло быть! — Он смотрел на меня и пытался нахрапом убедить в обратном. — Я не давал ей денег. И она не могла сама заработать на эту дрянь.

— Успокойтесь, — Югов похлопал его по плечу и усадил на место. — Известно, что наркотик сам по себе может вызывать галлюцинации, клаустрофобию, чувство необъяснимого беспокойства и тому подобное.

— Отсюда истерики, постоянные претензии и угрозы в адрес соседей, — добавила я. — А личность того, кто должен был убить меня, не установили?

— Пока нет. У него на груди татуировка: группа крови и знак семьдесят шестой отдельной бригады ВДВ, сложностей не будет. Я думаю, его наняли.

— Но исполнитель он плохой, — заметил Василий Иванович, — его никто не учил убивать в условиях города, это абсолютно точно. Он ведь ждал Таню и мог бы в самом примитивном случае зайти в подъезд, тогда я навряд ли успел бы с ней познакомиться.

— Надо попытаться крутить от личности и посмотреть, кто его надоумил зарабатывать себе на жизнь таким образом, — высказался капитан, — поговорить с родителями, знакомыми. Он ведь молодой, судя по характерным мозолям на ногах, только что прошел срочную. Это я передаю вам слова Зинаиды Викторовны Леновской — нашего эксперта-криминалиста, которая успела взглянуть на труп.

— Мне надо на работу, — сообщил директор, — давно не ездил на такси.

На правах хозяйки я пошла провожать его.

— Позвони мне, когда дело сдвинется, — бросил он напоследок.

— Кондратьева необходимо успокоить, — я вернулась на кухню и села на прежнее место. — Давайте думать, как нам направить его энергию в нужное русло, а то как бы чего не случилось с этими ребятами из «Хуман инжиниринг».

— Он крутой? — поинтересовался Берков.

— Нет, — уверенно заявила я, — но деньги у него есть, и нанять гоблинов он в состоянии.

— Посмотрим, — сбросил тему Югов. — Надо отправляться в психушку и побеседовать там с врачами.

— Нам по пути, — напомнила я.

— Хорошо, — согласился он, — только давайте не будем мешать друг другу.

В ответ я даже выдала какую-то чушь о взаимовыгодном сотрудничестве.

Капитан поручил Беркову вплотную заняться личностью убитого, и мы отправились в больницу.

* * *

Следователь подвел меня к «уазику» и представил маленькой толстой женщине с русыми волосами и очень полными губками. Леновская удостоила меня наклоном головы и предпочла вообще не открывать рта.

— Поехали, — скомандовал капитан, и мы, каждый в своей машине, тронулись в путь.

Лобового стекла у меня не было, но Югов вызвался отбрехаться от сотрудников ГАИ, а я взяла на себя обязательство восстановить внешний вид машины сегодня же.

* * *

Мы с капитаном вошли в кабинет зава наркологическим отделением.

— Я капитан Югов из отдела по расследованию убийств. Вы Загрибин?

У завотделением лицо сморщилось так, будто его пищевод стала разъедать кислота.

— Я, — не отказался от самого себя врач.

— Мне бы взглянуть на тело, — капитан сложил руки на груди. — А это наш медэксперт, Зинаида Викторовна Леновская, — представил коллегу Югов, — вот уже десять минут ходим ищем труп.

Эрик Яковлевич вскочил с места.

— Как?! Вы были в холодильнике?

— Там все закрыто.

Телефонный диск нервно затрепыхался на оси.

— Это Загрибин. Я сейчас подойду. Будь любезен, отопри дверь.

* * *

— Доктор, покажите, пожалуйста, нам всех ваших покойничков, — предложил капитан идущему впереди начальнику отделения, спускаясь по ступенькам вниз.

На глубине трех метров мы обнаружили скучающего Виктора Вадимовича.

— Опять вы? — абсолютно безразлично произнесла говорящая горилла.

«Опять» относилось явно ко мне.

— Корелян, где труп женщины, которую вы вскрывали сегодня утром? — попытался изобразить строгость Загрибин.

— Увезли, только что. Приехал муж вместе с мужиками из похоронного бюро, расписался и увез тело.

— Когда?

— Вот только отъехали.

— Вы знаете мужа покойной? — поинтересовался Югов.

— Знает, — ответила я за патологоанатома, — мы с моим клиентом вчера заходили сюда.

Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к череде обстоятельств, мешающих проведению расследования или делающих его вовсе невозможным. Капитан только начал «въезжать» в происходящее, и то, что ему придется еще не раз удивиться, слегка забавляло меня. Пусть побесится. Я ведь бесилась. Заходишь в палату — все чисто, на месте покойной другой человек. Надеешься на помощь эксперта — заключение о смерти пишет находящийся в штате больницы патологоанатом.

— Я хочу посмотреть на результаты анализов и заключение. — Леновская прошла и села напротив хозяина подземелья.

Корелян зевнул и выложил на стол перед экспертом тоненькие листочки.

* * *

Мы стояли в тени старых дубов и мило беседовали с Николаем Сергеевичем Юговым.

— Думаю, мы здесь еще натерпимся, — предположила я. — Врачи будут покрывать друг друга до последнего.

— Давайте поработаем до середины дня, постараемся найти свидетелей… Вы не мешаете мне, я вам. Договорились?

— Договорились.

— И поговорите с вашим клиентом, пусть он больше такие фортеля не выкидывает.

Я не возражала и пообещала попросить Алексея не предпринимать никаких действий, не посоветовавшись со мной. А тело жены действительно забрал он.

Помощь — это хорошо. Один в поле воин только тогда, когда поле маленькое.

* * *

Иволга сидела за своим рабочим столом в ординаторской и что-то быстро писала. Кроме нее в комнате был только один очень старенький доктор, также что-то крапающий в тетрадочку.

Когда я вошла, они подняли головы.

— Проходите, садитесь, — пригласила меня Иволга.

— Давайте тихо и спокойно поговорим с вами без всяких эмоций, — предложила я, нагружая своим весом жалобно поскрипывающий стульчик.

Старичок тихонько встал и вышел за дверь.

Она молча отложила бумаги и настроилась на тихий и спокойный разговор.

— Хочу сразу же предупредить вас, что сегодня вам придется побеседовать со следователем.

— Это убийство?

— В желудке Елены нашли снотворное.

— Что же теперь будет? — Ксения Петровна заплакала. — В мое дежурство еще никто никогда не умирал.

— Но это часть вашей работы, — я попыталась успокоить ее.

— Лена должна была жить.

— Вы сможете в случае необходимости подтвердить это в суде?

— Это опасно?

— Послушайте, вы хотите наказать преступника или нет?

— Значит, опасно. Но я скажу.

— Умница. — Без похвалы человеку нельзя. — Расскажите мне еще раз о вашем ночном дежурстве.

Я обернулась на раздавшийся за спиной скрип и увидела Югова. Он покачал головой и исчез. Заключенный с ним договор о невмешательстве начал действовать.

— Вначале все было как обычно. Двоим дали снотворное. Поставили пару капельниц. У нас несколько человек очень тяжелые, не соскучишься. В четвертом часу утра одна женщина в четвертой палате, где лежала Лена, стала очень буйно требовать дозу, ее пришлось связать и вколоть успокоительное. Она подняла на уши всю палату. Я с ней минут десять провозилась, потом медсестра…

— Абрамова? — уточнила я.

— Да, она. Я вам о ней говорила. Так вот она ждала, пока успокоительное подействует. Принесла капельницу и, поскольку наша подопечная еще слегка предъявляла претензии на лучшую жизнь, решила выяснить, как себя чувствуют разбуженные среди ночи остальные пациенты. Лену ей растолкать не удалось. Она пощупала пульс и потом позвала меня.

— За действиями медсестры кто-нибудь следил?

— Ни одна женщина не спала. Вы можете поговорить с ними.

— А где мне найти Абрамову?

— Она сейчас на работе. В палатах или в сестринской.

— Теперь давайте думать, откуда Лена могла достать снотворное.

— В нашем отделении очень строгий контроль. Однажды я понадеялась на сознательность господина Кондратьева, но он принес «Найс боди». После этого случая я потрошила все его передачи, включая и последнюю. Если учесть, что это у нас вообще не положено, можете…

— Что он принес в последний раз?

— Как обычно, фрукты: яблоки, апельсины, бананы.

Я припомнила, что заходил он в палату с пакетом, а выходил без него. Вроде все сходится.

— И никаких банок?

— Нет, ничего.

— Кто-нибудь еще навещал Лену?

— Сынок приходил, тоже принес яблок. Каждый день ходит. Вообще-то они с отцом кормят всю палату. Передачи больше никому не приносят, тем более что навещать больных у нас нельзя. Отучить человека от наркотиков, да еще и восстановить его психику не так просто.

— Как же на это пошел ваш начальник отделения?

— Не знаю, я в чужие дела не лезу.

— Если что припомните, позвоните мне домой.

Иволга выразила готовность сотрудничать и положила мою визитку под стекло на столе.

По коридору навстречу нам неслась раскрасневшаяся стройная женщина лет тридцати пяти с прилаженной на штатив капельницей. Печать ума не обезобразила ее лицо, но, судя по опрятному халатику и шапочке, работником она была неплохим. Белоснежный колпак съехал у нее набок, и прядь белых волос выбилась наружу. Я отошла в сторону и проводила ее взглядом. Наверное, кому-то где-то плохо. Она вбежала в какую-то палату, спустя несколько секунд вылетела прочь и стала догонять меня.

— Простите, где мне найти Абрамову? — спросила я у нее.

Она стала ступать пореже и наконец замерла.

— Я — Абрамова. Вы тоже из милиции? — Она кое-как улыбнулась.

— Нет, я частный детектив. — Судя по ее реакции, Югов вытряс из нее душу, и по второму разу ей не хотелось проходить через опрос-допрос.

Наша беседа состоялась через десять минут, так как неведомый пациент очень хотел впрыснуть в себя дрянь.

— Умерла Леночка, — мы спустились на первый этаж и вышли на улицу, — не знаю, как я к ней раньше не подошла.

— Вы проверяете тумбочки?

— Каждое утро обход. Перед тем как заходит врач, мы, то есть медсестры, приводим палаты в порядок.

— Ну и как, Лена не нарушала режим? — Я пригласила ее сесть на лавку.

— Только она одна и нарушала. Лешенька, муж-то ее, всем подарки да гостинцы приносил, — она посмотрела на ноги. Новенькие туфельки сверкали на солнце.

— Добрый он человек.

— Очень, — согласилась Галя, снова опуская глаза.

— Ну и на чем же попадалась Лена?

— Да он ей то какой-то порошок принесет, то консервы. А у нас это нельзя. Человеку когда зелья хочется, он на выдумки хитер. Можно только фрукты.

— Кто с вами дежурил в ту ночь?

— Ксюша.

— Иволга?

— Да, она.

— Это врач. А из медсестер?

— Никого. Я одна. Два санитара в административном корпусе сидят. Но пока они придут… Да я и сама в случае чего… — Галя была плечистой женщиной и потому не без оснований вспомнила о собственной физической силе.

— Вечером никто не оставался, никто ничего не забывал, никто никого не навещал? Меня интересуют любые выходящие за рамки обычного распорядка дня вещи.

— До вас со мной молодой человек разговаривал, так он задавал те же самые вопросы. Не было ничего. Все шло как обычно. Нам ведь ночью сидеть не приходится. Наши подопечные постоянно стонут. Хорошо, что мы еще в отдельном здании.

— Лечащим врачом Лены Кондратьевой была Иволга?

— Так-то оно так, но без Михаила Константиновича Валанова она бы на первых порах не справилась.

— Кто это?

— Наш уважаемый доктор. Ему уже больше семидесяти.

— Но его в ту ночь не было?

— Нет. Он ушел как обычно, в половине восьмого. Пишет что-то постоянно, говорит, что дома мешают.

— Ладно. А кто командует санитарками? После того как Лена умерла, все быстро помыли и на ее место положили другую пациентку.

— У нас несколько человек лежат в другом отделении, они не очень буйные, но приписаны к нам, и, как только место освобождается, их переводят.

Россия. Бардак. Врачи, несмотря на всеобщую неустроенность, продолжают лечить.

Я отпустила медсестру и решила обойти здание. Решетки на окнах первого и второго этажей. Внутрь просто так не проникнуть. Войти в отделение ночью можно только с автогеном. Везде железные двери. Передачи запрещены. За приемом лекарств осуществляется тотальный контроль вплоть до осматривания рта. Как к ней могло попасть снотворное? Как?

Позавчера утром медсестра вошла в палату и осмотрела тумбочки. Тогда у Лены еще ничего не было. Затем к ней приходил сын. Он мог принести все, что угодно, надо будет уточнить. Далее день протекает как обычно, а ночью Кондратьева, тайком от остальных, глотает снотворное и запивает его водой из-под крана, склоняясь над раковиной, так как любое стекло удалено из палаты в целях безопасности. Запивает водой!

Я понеслась обратно в отделение, надеясь установить подробности последних минут жизни Елены.

В палату номер пять я вошла в сопровождении Иволги. Женщины встретили наше появление абсолютно равнодушно. Разве только круги под глазами стали у них еще более темными.

— Кто-нибудь видел, как Лена вставала ночью?! — громко спросила я.

— А вы кто? — Голос раздался из дальнего угла.

— Именно с ней возилась Абрамова, — подсказала секс-бомба. Неопознанный женский объект лежал, укрывшись с головой. Лица я видеть не могла.

— Я частный детектив, меня попросил разобраться с этим случаем муж покойной.

— За деньги? — спросил кто-то.

— Не без этого, — ответила я в пустоту и повторила вопрос.

— Я тогда не спала, ширнуться хотела, — худая бледная девчонка лет шестнадцати соизволила показать нос из-под одеяла.

Я подошла к ней.

— Как вас зовут?

— Пленка.

— А я Ведьма.

Девчонка вытаращила голубые глаза.

— Не бзди.

— Без базаров, что вы видели?

— Ты мне, девушка, не вычь. — Она села на кровати, без стеснения демонстрируя почти мальчишескую грудь. Я проигнорировала демарш, а Иволга видала и не такое. Мы солидно молчали, ожидая продолжения. — Ленка чего-то засыпала из пакетика себе в рот и пошла водички глотнула. Мне со своего места хорошо видно.

Я тут же проверила. Действительно, она могла наблюдать за покойной.

— Что за пакетик?

— Бумажный. В такие пончики накладывают. — Она снова юркнула под одеяло. Свернулась калачиком и закрыла глаза. Я взглянула на врача. Иволга показала мне, что надо бы поторапливаться.

— Куда она дела пакет?

— Выбросила, ха-ха-ха, — девица начала истошно смеяться.

— В котором часу это все произошло?

— Не знаю, темно было. Солнышка нет, определять не по чему. Ха-ха-ха.

— Ты говорила об этом следователю из милиции?

— А на хрена он мне нужен? Ха-ха-ха. Мало ли чего я видела!

Мы вышли из палаты.

— Она только что проснулась и не могла даже слышать капитана, — поправила Пленку доктор.

— Мусор вчера вывозили?

— Кажется, нет.

Я наскоро попрощалась с Иволгой и пошла искать следователя.

Широкогрудый Югов сидел в ординаторской и тихо беседовал с лысым старичком, который при моем первом появлении шустро ретировался за дверь.

Я поманила капитана пальцем, и он вышел в коридор.

— Что такое?

— Вначале скажи, это был не Валанов?

— Валанов. Что случилось?

— У меня эксклюзив.

Он шутливо протянул ко мне ладони, как бы попрошайничая, и пробасил:

— Подайте на пропитание.

Не желая лазить по помойке, я решила заставить этим заниматься милицию, честно все рассказав. Для них это вещественное доказательство, для меня лишний фактик, подтверждающий, что Лену убили.

Выслушав меня, Югов рванул в палату к Пленке и, не проявляя никаких эмоций, слегка нахлестал девчонке по мордашке, так как она притворялась очень больной, после чего потребовал рассказать в деталях, как выглядел пакет. Я его понимала. Надо знать, что ищем, иначе можно насобирать кучу бесполезного хлама.

Более того, Югов распорядился одеть пациентку и под свою ответственность вывел ее на улицу. Прихватив на выходе бабульку-санитарку, он поволок их обеих к мусорке.

— Воздух чист и свеж, дамы, — уверял он, стоя в самом центре зловонной свалки. — Нам предстоит тяжелая работа, но сделать ее необходимо. Будем искать пакет.

Я предпочла смотреть на проводимые работы со стороны. Через пять минут троица принюхалась и начала интенсивно разгребать кучи мусора.

Вскоре к нам подошел Гришенька и попросил разрешения принять участие в поисках. Я снабдила его ценными указаниями и запустила на кучу.

Говорят ведь: «Дуракам везет». Именно Гришеньке и повезло. Найденный им экземпляр Пленка не отвергла и приняла за подлинник.

— Это он, — подтвердила она, разглядывая осторожно развернутый Юговым комочек.

Капитан отшвырнул палку-копалку прочь, достал из кармана чистенький целлофановый пакетик и поместил в него ценную находку.

Поблагодарив участников раскопок за содействие, он подошел ко мне.

— Нет ничего приятнее, чем победа. Как я могу отблагодарить вас?

Не упускать же момент. Я пригласила капитана подойти к моей машине.

— Что, мотор барахлит?

Я вручила удивленному Николаю Сергеевичу две банки «Найс боди», которые получила сегодня в «Хуман инжиниринг», и попросила проверить их на содержание наркотика.

Югов пригласил меня подкрепиться. Я не отказалась, заметив, что заплачу за себя сама. Подрывать и без того шаткое положение сотрудника милиции совершенно не хотелось. Николай Сергеевич не сопротивлялся. Он просто бросил фразу про современные веяния, взял меня под руку и повел в известном ему направлении.

Сыщики хорошо знают город, это часть их работы. Я думала, что тоже знаю. Крохотное кафе, приютившееся в полуподвале, удивило своей чистотой и приятным интерьером.

— Теперь у нас есть свидетель самоубийства, — заметил капитан, усаживая меня за столик.

— То есть вам есть чем заняться, а смерть молодой женщины вас не интересует. Хотите по-быстрому списать все на саму жертву?

— Я не могу возиться с этой пустышкой, когда на мне висят еще два убийства. Там есть свидетели, вещественные доказательства, мотивы, — он устало провел ладонью по лицу. — У нас есть средства, но иногда не хватает времени даже на то, чтобы сесть и спокойно пошевелить мозгами. Мы, как роботы, выполняем комплекс мер и смотрим, даст нам это результат или нет. После отработки одной схемы переходим к следующей и так далее. Поток рутины вырабатывает штампованный образ мыслей. Что нам здесь светит? — Он расправил на вдохе грудь и потянулся, вытягивая руки в стороны. — Ну докажем мы, что она покупала наркоту где-то в дискотеке или зависала с одной из подружек. Кокаинчик через носик и аля-улю. Ты точно знаешь, что на деньги своего мужа она покупала именно пищевые добавки?

Я покачала головой.

— Вот видишь. Надо бы поговорить с соседями. Если их опрос ничего не даст, то я вообще сверну это дело.

— Для чего же ты искал этот пакет?!

— За счет него и за счет Пленки я без проблем протащу свою версию о самоубийстве.

— Но снотворное кто-то принес?

— Кто? Покажи пальцем! Она вполне могла принести снотворное с собой, когда ложилась в больницу.

— Смерть Лены — это следствие моего визита в больницу. Преступники или преступник испугался, что она сможет рассказать мне что-то.

— Ну да, и дал ей снотворное. Не клеится.

— Наркотик мог быть в «Найс боди».

— Таня, эта женщина обычная наркоманка. Предположим, что ты права. Для того чтобы подтвердить версию с наркотиками, подмешиваемыми в «Найс боди», мы должны найти не только человека или людей, делающих это, но и узнать как можно больше о других жертвах подобных манипуляций.

— Мы?

— Ты уже проверяла содержимое банок. Вот дала мне еще, — он постучал по сумке, лежащей у него на коленях. — Если будет результат, то станем копать дальше. Пока оснований для продолжения следствия нет.

— Кто тогда хотел убить меня и Кондратьева?!

— Спокойно, спокойно, — Югов взял меня за руки и посмотрел по сторонам, — успокойся. Если твой бизнесмен захочет жить, то обязательно придет и все мне расскажет. Тебя могли принять за его подругу и ждать у подъезда. Этому десантнику заплатили, может быть, тысячу долларов, не больше, пообещав после выполнения дела еще штуку. Мальчишка мог долго сидеть без работы, вот и вспомнил какую-нибудь горячую точку. Мало ли таких сейчас?

— Но кто его нанял?

— Твой клиент знает это наверняка, но молчит.

Капитан был прав. Я пока не могла уверенно связать смерть жены Кондратьева и покушение на нас самих.

— Может, Кондратьев должен был сделать что-то, но не выполнил даже после смерти жены, тогда его решили убрать, но при чем здесь я?

— Ладно, — Югов отступил, — один случай истощения ничего не дает. Найди тех, кто сильно исхудал, но еще жив и продолжает принимать эту дрянь. Несколько пострадавших, лучше трое или больше, дадут нам шанс. Меня смущает только одно, — он положил на стол локти и сплел пальцы, — есть ли здесь вообще какая-нибудь финансовая выгода. Предположим, у меня имеется свободный доступ к веществу, вызывающему привыкание. Я очень ловкий и могу подмешать его в пищевую добавку. Сколько стоит одна банка этого безвредного продукта? — Он постучал по сумке.

— Две банки — сто пятьдесят долларов. Одна дополняет другую и отдельно не продается.

— Перед употреблением порошок перемешивают? — не понял Югов.

— Нет, просто надо чередовать прием из одной и другой жестянки.

Капитан почесал за ухом и крякнул.

— А прибыль?

— Пятьдесят долларов с пары, проценты от объемов продаж тех, кого привлек к этому бизнесу, плюс различного рода премии.

— Ну и как ты думаешь, каковы прибыли злоумышленников?

— Десять клиентов гарантированно дадут пять сотен в месяц. А если таких клиентов сто? К тому же после привыкания человек уже потребляет не один комплект в месяц, а два или три.

— Если сопоставить эти цифры с ценами на наркотики, то можно с большой долей вероятности предположить, что подмешиваемое вещество слишком дешево.

— Или его требуется очень немного, — поправила я капитана.

Он поднял руки вверх, как бы сдаваясь.

При ближайшем рассмотрении мы поняли, что у нас нет шансов доказать факт убийства Лены, если ее действительно убили. Обвинять персонал больницы в излишней любви к поддержанию чистоты мы не могли, а вместе с наведением порядка из палаты исчезли все улики. Поиск свидетелей привел лишь к Пленке, которая, по сути, была свидетельницей не убийства, а самоубийства. Реальной оставалась только смерть Лены и ее муж, жаждущий мести.

— Сегодняшним опросом мы могли спугнуть преступников. Они затаятся или попытаются изменить схему работы.

Югов почесал затылок и посмотрел на розовый фонарь, горящий под потолком. Почему он все время чешется?

— Если отрабатывать твою версию, то надо выбирать у них весь склад. Если там ничего не окажется, можно будет на восемьдесят процентов быть уверенным в том, что дело дохлое.

— Вряд ли такое получится. — Я заказала себе блинов с медом, и вот наконец тарелка появилась у меня перед носом. — Их стальные двери и решетки на окнах напоминают психушку, по которой мы сегодня лазили. Прыгов не поскупился и укрепил свой офис. — Блинчик растаял во рту, вызвав прилив положительных эмоций.

— Может, попросим Кондратьева немного подергать за ниточки? Пусть привлечет гоблинов. Им все едино. А мы закроем глаза, ненадолго правда, но минут пять дадим.

Желание проверить все упаковки на содержание наркотика не давало нам покоя.

— Я поговорю с ним. А пока, думаю, нелишне последить за Прыговым. Если у него рыльце в пушку, он на время прикроет свою лавочку.

— Поговорите лучше с Катей, навестите ее клиентов, а слежкой за директором займется Берков, как только выяснит личность убитого киллера.

— А чем думаете заняться вы? — спросила я.

— Надавлю на главврача, может, он что и расскажет. Затем поеду опрашивать соседей погибшей. Если они дадут мне описание человека, и это будет не Катя и не Света, я просто составлю фоторобот и буду надеяться на патрули, вот и все.

Распределив задания, мы, сытые и отдохнувшие, принялись за работу.

* * *

Первым делом я поехала и вставила лобовое стекло. За срочность содрали раза в полтора больше, чем обычно. Придется господину Кондратьеву раскошелиться.

* * *

Катя открыла дверь, продолжая находиться в состоянии анабиоза. Свалившиеся на нее стрессы выбили ее из колеи, и теперь она напоминала умирающего лебедя.

Я посмотрела на ее растрепанные волосы, на кое-как накинутый халат, на беспорядок в квартире и поверила, что она не может быть причастна к преступлению.

— Ты спала?

— Да, немного. — Катя подошла к зеркалу и пару раз провела по волосам расческой. — Проходите на кухню.

Аромат душистого чая не смог поднять ее настроение.

— У вас, кроме Лены, были клиенты, которые кончали столь печально?

— Нет! Клянусь! — Она вскочила с места. — Такое случилось в первый раз!

Силы оставили ее, и она зарыдала.

— Успокойтесь, — я обняла Катю за плечи. — Вы должны мне помочь. Не исключено, что есть еще люди, которым вы продавали эту дрянь.

— Но я же не знала! — Ее наивная реплика означала, что действительно такие бедолаги были.

— Мы обязаны спасти их. Давайте объедем всех ваших клиентов и поговорим с ними.

— С меня взяли подписку о невыезде.

— Этого следовало ожидать. Вы под подозрением.

— Но почему? Я ведь ничего не делала!

— Все обойдется. Подписка о невыезде не означает, что вы должны сидеть под домашним арестом. Можно свободно перемещаться по городу. Можете даже ничего не говорить мужу.

Перспектива сохранить все в тайне от супруга придала Кате сил. Ее глаза вспыхнули.

— Мы не успеем за сегодня. Их у меня четырнадцать.

— Главное — начать. Чем большее содействие вы мне окажете, тем снисходительнее отнесется к вам правосудие.

— Я поняла, — Катя засуетилась. — Сейчас, посидите минуточку, я только надену что-нибудь, и мы поедем.

Она уложилась в десять минут. Феноменальный показатель для женщины.

* * *

Дорога к первому или второму — это как считать, потребителю была не очень длинной, но я успела получить ответ на вопрос о процедуре получения товара.

— Вы же сами уже брали. Прихо?дите на склад, Гена выдает вам интересующие вас или ваших клиентов банки и флаконы, вы расписываетесь в журнале, забираете накладную и можете идти продавать.

— То есть кладовщик всегда сам выдает имеющуюся на складе продукцию?

— Только так. Я работаю уже больше года, и по-другому еще ни разу не было.

* * *

Кира Михайловна Варягова встретила Катю троекратным поцелуем. Кабинет директора салона красоты был уставлен горшками с искусственными цветами и увешан фотографиями дам и джентльменов с уложенными шевелюрами. Создавалось ощущение, будто я попала в джунгли, где обитает племя нестареющих секс-символов.

В отличие от персонажей на фотографиях сама Варягова имела вполне осязаемые очертания. Килограммов сто, определила я на глаз. Стоит ли описывать ее телеса, если рост матроны не превышал ста шестидесяти сантиметров?

— Душечка! За этот месяц я похудела еще на десять килограммов! Вы привезли ваш волшебный порошок?

— У вас есть желание продолжать?

— Конечно. Я уже стала мечтать о талии!

Катя пообещала, что завтра же заедет с новой порцией, и осторожно справилась о здоровье Киры Михайловны.

— Великолепно! Вы не представляете, что такое похудеть за два с половиной месяца на восемнадцать кэгэ. Почему вы спрашиваете? Неужели по мне не видно? А это ваша партнерша?

— Это Таня, — представила меня Калинина, — она пока ездит, смотрит, как мы работаем.

— Танечка, вы намереваетесь заняться весьма полезным делом, — стала наставлять меня толстуха.

Я стала изображать тупое согласие.

Несказанная радость от окончания визита была, наверное, прямо-таки выбита у меня на лбу. Прохожие, идущие навстречу, пялились на меня как на идиотку. Они, судя по всему, просто не посещают салоны красоты.

* * *

Что ни говори, а прием препарата позволил заметно похудеть Кире Михайловне, ухудшением самочувствия тут и не пахло. Решив не растрачивать время попусту, я попросила Катю познакомить меня с человеком, принимающим «Найс боди» длительное время.

Она помрачнела, но адрес назвала без колебаний, добавив, что стаж у этого мужчины уже больше чем полгода.

— Я начинала точно так же, как вы. Моим старшим партнером была Света. Она учила меня работать. Мы шли по улице и просто «пробивали» квартал. Заходили во все фирмы подряд и предлагали свой товар. На второй день я ухватила суть дела и уже сама нашла очень тучного бухгалтера, который много лет сидел в офисе на Московской и год от года становился все шире и шире. Это была первая моя удача.

* * *

На нас смотрели уставшие от жизни, воспаленные глаза. Черные, бездонные, без всякой искорки жизни.

— Вы принесли? — Исхудавший мужчина еле стоял на ногах. Я уже знала его фамилию — Трофимовский Станислав Петрович. Поляк? Вряд ли. Может, и был кто из предков. Этот больше тянет на калмыка. Мы вошли в шикарно обставленную квартиру. Под ногами ковры ручной работы с длинным и густым ворсом, а над головой горят мягкие зеленоватые светильники. Смесь евроремонта и восточного стиля создавала впечатление перенасыщенности роскошью. В атмосфере такого достатка и покоя нельзя болеть и тем более умирать.

Катя покачала головой:

— Нет. Станислав Петрович, может, хватит?

— Вот деньги, — его голос был очень тих. Он жил надеждой вновь ощутить на языке вкус порошка. — Вы продаете — я покупаю.

— Привезу… завтра привезу. Познакомьтесь — это Таня, — она второй раз за день представляла меня своему клиенту.

— Станислав Петрович, — почти прошептал он.

— Вы не находите, что уже достаточно похудели? — поинтересовалась я довольно резко.

Измученный чертовым зельем дистрофик отступил в глубь длинного коридора.

— Не кричите, я не глухой. — Трофимовскому шел пятый десяток, но разум его, казалось, уже давно утратил ясность. Он не говорил, он отплевывался. — Мне полезно очищать свой организм от шлаков. Катя может рассказать вам много интересного. Это поддерживает.

Я посмотрела на Калинину. Моя спутница явно чувствовала себя не в своей тарелке, но, похоже, запах денег перебивал в ней остальные инстинкты и подавлял остатки совести.

Она вырвала из блокнотика листок бумаги и стала медленно писать.

— Станислав Петрович, вы должны посетить врача. Я оставлю координаты моего знакомого, он должен помочь вам.

Хозяин квартиры смотрел на нее то с чувством негодования, то с чувством благодарности. «Черные» и «белые» полосы так быстро пробегали по его лицу, что казалось, будто оно слегка дергается в конвульсиях.

Пока он соображал, что бы такое нам сказать, я спросила его об остатках порошка.

— Все кончилось два дня назад, — сообщил он с грустью. — Сегодня я целый день не нахожу себе места… Как хорошо, что вы приехали.

— Почему же вы не позвонили? — недоумевала Катя.

— Хорошо, что не позвонили, — вмешалась я, — а то бы так и продолжали поглощать эту гадость.

Он вытаращил на меня глаза.

— Не смейте так говорить! Я смог похудеть только с помощью этого чудодейственного средства!

Не обращая внимания на его слабые протесты, я напомнила Станиславу Петровичу об упаковках.

— У вас остались баночки из-под порошка?

Он гордо задрал голову.

— Я не выбросил ни одной. Все стоят в отдельном шкафу. Это же память. Вы понимаете? Хотите посмотреть?

— Очень, — созналась я и направилась следом за бывшим толстяком.

Мы с Катей вошли в кухню. Большая, светлая. Плита, холодильник, микроволновка, кондиционер. Причудливая мебель, изготовленная скорее всего на заказ.

Хозяин открыл подвесной шкафчик. Если верить количеству стоящих перед нами емкостей, то «Найс боди» был для Станислава Петровича чем-то вроде гречки или риса. На каждой баночке была наклейка с некоей датой.

— А что это за числа?

Он смутился.

— Катя сказала мне, чтобы я принимал все строго по графику, вот я и отмечал дату покупки и дату, когда заканчивался порошок.

У меня потекли слюни.

— Сколько вы хотите за свою коллекцию?

Морщины на его лице выступили чуть сильнее. Он задумался, не зная, что ответить.

— Пожалуй, одного нового комплекта будет достаточно, — сообразила Катя.

— Почему вы меня унижаете и загоняете в угол? — Как только Калинина перевела вопрос в плоскость натурального обмена, Трофимовский забыл про деньги, которыми только что размахивал у нас перед носом. — Вы могли бы предложить хотя бы два комплекта. Я слышал о таких, как вы… Вы коллекционируете пустые банки, да? От пива, воды, а теперь еще и от пищевых добавок. Мне не хочется просить денег у человека, увлеченного собирательством.

— Вы их мыли?

— То есть как? — Он не понял вопрос. — Под краном?

— Да.

— А зачем? На стенках ничего не оставалось. Ну раз вы хотите, я помою.

Тут я спохватилась.

— Не вздумайте! — Получилось это у меня как-то грубовато. — Простите, не утруждайте себя, я сегодня же привезу вам все обратно.

На главную: Предисловие

Марина Серова Черная радуга

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Марина Серова
Черная радуга