Глава 8

Едва я взяла в гардеробе свое пальто, как ко мне подошел тот самый молодой человек в синей толстовке, которого моя интуиция причислила к службе безопасности благотворительного фонда, и сказал полушепотом:

— Давайте отойдем с вами в сторонку.

— А в чем дело? — искренне изумилась я.

— Не беспокойтесь. — Брюнет очень аккуратно, почти ласково, взял меня под локоток и повел в сторону от толпы. — Я видел, что вы хотели поговорить с Николаем, так?

— Да, хотела. — Отрицать этот факт было глупо.

— Я могу устроить вам эту встречу.

Предложение было не только неожиданным, но и жутко заманчивым. Я так обрадовалась вдруг свалившемуся на меня счастью, что даже не задалась вопросом, почему этот молодой человек решил мне помочь. Впрочем, мотивы его поступка не имели для меня тогда абсолютно никакого значения, я по-детски купилась на его предложение, и все.

— Буду очень признательна вам за это, — ответила я, глядя в карие глаза посредника и пытаясь в них что-то прочитать, но тщетно.

— Нет проблем! Пойдемте. — Брюнет улыбнулся, и только тогда я почувствовала неладное.

Сердце забилось чаще, а внутренний голос шепнул: «Таня, кажется, ты на пути в какую-то ловушку. Еще есть возможность передумать, повернуть обратно»… Нет! Я не стала прислушиваться к внутреннему голосу. В конце концов, волков бояться — в лес не ходить. Надо же, а поговорка в тему! В памяти всплыла скорбная картинка в осеннем лесу.

Мы поднялись на второй этаж, молча прошли по коридору, затем молодой человек остановился и толкнул вперед тяжелую дубовую дверь. В кабинете было темно, и только настольная лампа очерчивала небольшой круг, в котором я увидела Николая, сидящего во главе стола. Электрический свет создавал эффект нимба вокруг его головы. Внутри у меня что-то дрогнуло.

— Заходи, — совсем уж по-свойски сказал он, и я вошла. — Сестра моя, пусть тебя не удивляет, что я попросил своего помощника тебя найти. Твои проблемы стоят того, чтобы обсудить их. Итак, говори прямо, что именно гложет твою заблудшую душу.

Я села напротив Николая и ощутила его мощную энергетику. Он смотрел на меня так, будто видит насквозь. Врать в таких условиях было проблематично, а говорить правду пока не имело смысла.

— В последнее время я стала осознавать, что с головой окунаюсь в один порок. Вы говорили о нем сегодня — это богатство… Я испытываю безудержную страсть к деньгам. — Почувствовав, что начинаю повторяться, я вдруг неожиданно для самой себя выдала: — Мне все равно, каким способом их зарабатывать — телом, обманом, сделкой с совестью, главное, не средство, а цель…

— Браво! — раздалось где-то позади меня. Я оглянулась, но лицо мужчины, что произнес эти слова, не увидела. Он стоял в полной темноте. — Иванова, я никогда не думал, что услышу от тебя такое признание. Но не скрою, всегда мечтал об этом. Ты признаешься в том, что ради денег готова пойти на сделку с совестью! Браво!

Мужчина энергично захлопал в ладоши, после чего в кабинете воцарилась полная тишина. Впрочем, в моих ушах продолжал звучать голос, который показался мне знакомым. Но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежал.

— А вы, собственно, кто? — спросила я, справляясь с волнением. — И почему не хотите выйти на свет?

— Выйду. Куда я денусь? Это ведь мой кабинет. Николай, спасибо за помощь, теперь мы уж сами как-нибудь здесь разберемся в том, что такое хорошо и что такое плохо. Володя Маяковский не все нюансы этой проблемы разобрал в своих детских стишках. Как выяснилось, у каждого свои взгляды на такие вещи.

Проповедник безропотно уступил место хозяину кабинета и удалился. А я наконец увидела лицо человека, который знал мою фамилию. Моя легенда вполне могла быть основана на чем-то другом, и тогда про сделку с совестью не было бы сказано ни слова.

Я узнала этого человека сразу. Начиная карьеру частного детектива, я разоблачила его преступные деяния, и сейчас ему полагалось отбывать срок в местах не столь отдаленных. А он почему-то находился здесь, напротив меня, и кажется, являлся председателем фонда «Крестоносцы». Я-то думала, что благодаря моим стараниям он надолго попал за решетку. Но не тут-то было! Товарищ сумел освободиться. Да уж, эпохальная встреча, ничего не скажешь…

— Узнала, по глазам вижу, что узнала, — язвительно заметил хозяин кабинета. В этот момент он был похож на птицу, которая после долгого ожидания подстерегла-таки свою добычу.

— У вас была другая фамилия…

— Была, но благодаря твоей наглой подставе я получил срок, пусть условный, но он погубил мою репутацию. Мне пришлось взять фамилию матери. Я стал Крестоносцевым. Иванова, а ты ведь меня подставила тогда, грубо подставила! — Лицо моего старого знакомого застыло, превратившись в угрожающую маску.

Я могла ожидать чего угодно, но только не того, что сейчас произошло. Хотя если учесть, что у меня уже более двухсот раскрытых дел, то вероятность повторной встречи с каким-нибудь «крестничком» не так уж мала.

Силин, именно такую фамилию носил прежде Борис Тимофеевич, имел все основания затаить на меня обиду. Мне действительно пришлось пустить в ход доказательства, добытые не совсем законным путем, но это не шло поперек моего личного кодекса. Иначе оградить общество от этого взяточника было невозможно.

— Мне кажется, что срок был реальным, а не условным, — заметила я.

— Мой адвокат подал кассацию. Дело было пересмотрено в областном суде, — не без злорадства поведал мне Борис Тимофеевич. — Ты правда не знала об этом?

— У меня нет времени интересоваться такими вещами, — небрежно бросила я, подумав не без огорчения о том, что закон очень милостив к тем, кто может нанять хорошего адвоката.

— А знаешь, Иванова, я даже рад тому, что в моей судьбе произошел такой крутой поворот. В следственном изоляторе я познакомился с Николаем, это святой человек…

— Да, и что же он там делал? Следственный изолятор не слишком подходящее место для святых. Может, он таковым вовсе и не является?

— Вот такой же любитель подстав, как ты, — Силин, забывший или не знавший никогда правил хорошего тона, ткнул в меня указательным пальцем, — пытался посадить его. Говорю для справки, Николая суд оправдал. Он — святой! И если ты теперь что-то замышляешь против него, то я удавлю тебя собственными руками.

— Замечательно! Вы, Борис Тимофеевич, — я, в отличие от своего собеседника, продолжала употреблять местоимение «вы», но не из-за чрезмерной вежливости, а для того, чтобы сохранить дистанцию, — так и напрашиваетесь на реальный срок и, кажется, благодаря мне все-таки его получите.

— Не дождешься! — Крестоносцев злорадно сунул мне под нос кукиш. — Хотя я подозреваю, что именно по мою душу ты сюда пришла. Я как увидел тебя на мониторе, сразу понял — Иванова здесь появилась не зря! Только не ври, что пришла на встречу с Николаем! Я видел, что ты его совсем не слушала, а хищным взглядом рыскала по залу… На кого ты в этот раз работаешь? А? Не слышу?

— Фамилии моих клиентов — информация конфиденциальная, — мило улыбаясь, сказала я.

— Я не позволю делать из меня дурака! Кто-то объявил мне войну, и ты на них работаешь. Иначе что тебе здесь делать?

— Войну? Вам? — усмехнулась я. — А может быть, это вы, Борис Тимофеевич, устроили крестовый поход на капитал?

— Значит, так, деятельность моего фонда абсолютно прозрачна. Мы помогаем больным людям, от которых отвернулось государство, а порой даже их родственники.

— А откуда, интересно, вы черпаете средства на эту благотворительность?

— Иванова, не надо этих гнусных намеков, не надо! У нас все совершенно законно. Но кому-то это очень не нравится. Кто, я хочу знать, кто тебя сюда подослал? Говори! — взъярился Крестоносцев и даже стукнул кулаком по столу.

— Я здесь несколько по другому поводу, и напрасно вы так кипятитесь.

— По другому поводу… неужели? Нет, здесь какая-то тройная игра. Я должен ее разгадать. В этот раз сделать из меня козла отпущения не удастся. Зачем ты пришла сюда? — Крестоносцев резко подался вперед и приблизился прямо к моему лицу. На меня резко пахнуло вискарем. Хоть бы жевательную резинку пожевал, что ли! — Ну-с, жду ответа!

Ситуация стала еще нелепей, чем в самом начале нашей встречи. Меня, оказывается, подозревали черт знает в чем! Хозяин кабинета на все сто процентов был уверен в том, что я работаю на очень нехороших людей, замысливших против Крестоносцева недоброе. Уж не убийство ли Шорникова он имел в виду? Я молчала, и Крестоносцев вдруг замахнулся на меня рукой, но что-то его остановило, возможно, мой прямой взгляд, в котором не было ни капли страха. Крестоносцев отпрянул назад и снова стал до пены у рта доказывать мне, что ныне он законопослушный гражданин, но имеет завистников, которые хотят засадить его за решетку. Самое комичное в этой ситуации было то, что я верила — лично он никого не убивал. Тот Силин, которого я знала прежде, был крупным специалистом по взяткам, «откатам» и экономическим преступлениям. Вот он денежки любил просто до умопомрачения, а теперь вдруг благотворителем заделался.

Битый час ушел на совершенно пустые разглагольствования, и когда мне все это надоело, я встала, чтобы уйти.

— Ты куда? Сядь! — скомандовал Крестоносцев. — Мы еще не договорили!

— Вы хотите сказать мне что-то новое?

— Да, я хочу сказать тебе. — Силин выпятил грудь и, ткнув в мою сторону пальцем, провозгласил: — Иванова, однажды ты испортила мою репутацию, а теперь именно ты должна помочь мне отыскать тех, кто вновь хочет опорочить мое честное имя. Так будет справедливо!

В этот момент он был очень похож на статую вождя революции, установленную на нашей центральной площади. Каждый раз, когда я проезжаю мимо, эта скульптура вызывает у меня улыбку. Вот и Борис Тимофеевич, как он ни пыжился, вызывал у меня улыбку, несмотря на то что его призыв не ласкал моего слуха. Я ничего не была ему должна!

Конечно, не должна, но сделай-ка лицо попроще. Из этой ситуации тоже можно извлечь выгоду. Выдержав паузу, к вящему удивлению председателя фонда, я сказала простую, но емкую фразу:

— Хорошо, я согласна.

— А что это ты так легко согласилась? — опешил от моих слов Крестоносцев и плюхнулся на стул. — Иванова, собралась снова морочить мне голову, да?

— Нет, просто люблю разные детективные заморочки, вот поэтому и согласилась.

— Заморочки она любит, — передернул председатель фонда.

— Значит, так, если хотите, чтобы я нашла людей, которые вас подставляют, тогда перестаньте отнимать у меня время, а лучше ответьте на мои вопросы.

— Какие еще вопросы?

— Кто, по вашему мнению, заинтересован в закрытии фонда?

— Иванова, ну это ты и сама прекрасно знаешь!

— Борис Тимофеевич, хватит тупить! — Теперь уже я ударила кулаком по столу. — Я пришла сюда, потому что расследую убийство Шорникова, а не потому, что хочу подставить вас. Мне даже в голову не могло прийти, что вы тот Силин, которого я когда-то знала… Понимаю, у вас есть все основания люто ненавидеть меня… Но может быть, заключим перемирие, чтобы найти того, кто хочет связать убийство Шорникова с деятельностью вашего фонда?

— Убийство Шорникова… вот-вот… Ты что, правда ищешь настоящих преступников? — вполне натурально удивился Крестоносцев.

Да чего же испорчены бывают люди! Такие абсурдные мысли роятся в их головах, что прописным истинам просто не хватает места! Я ищу настоящего убийцу! Это, оказывается, требовало осмысления, да еще какого! Мне даже показалось, что я слышу, как от натуги скрипят мозги Силина-Крестоносцева.

— Ладно, давай заключим перемирие, — наконец выдал председатель благотворительного фонда. — Я не знаю фамилии своих врагов, но уверен, что они у меня есть. Участились внеплановые проверки, в прессе появились гнусные публикации, теперь вот эта подстава — накидка с крестом на теле убитого. А машина на даче у нашего главбуха… Будь у меня дача, то ее наверняка мне бы подкатили, но у меня нет дачи…

Ну в окрестностях Тарасова у тебя дачи, может быть, и нет, а вот вилла где-нибудь на Канарах, наверное, есть.

— Давайте говорить по существу. Андрей Шорников имел какое-то отношение к вашему фонду?

— Никакого.

— Вы уверены, что ни от него лично, ни от его фирмы «Феррум-Маркет» никогда не поступало на ваш счет никаких перечислений?

— Уверен. Я проверял уже это, когда из милиции приходили. За помощью Шорников к нам тоже не обращался.

— А госпожа Иконцева?

— А кто такая эта самая Иконцева?

— Не важно. Просто проверьте, нет ли в вашей базе, — я указала рукой на ноутбук, — Галины Максимовны Иконцевой.

— Ну это так быстро не сделаешь, — заартачился Крестоносцев. — В моем компьютере нет всех данных.

— А у кого есть?

— В бухгалтерии.

— То есть у Сологубова. А почему вы восприняли произошедшее с ним как вызов лично вам?

— Потому что все одно к одному. Это звено одной цепочки… Это — подстава, я ее теперь за версту чувствую… Что касается Сологубова, то он кристально честный человек, потому и позвонил в милицию. Другой бы на его месте незаметно выкатил бы тот злосчастный джип со своего участка, и все, никаких проблем! Если бы он сначала мне позвонил, я бы ему это и посоветовал. Но Женька сначала в милицию обратился, а потом уже мне сообщил.

— Ну, кроме джипа, там кое-что поинтересней нашлось, — как бы невзначай проговорилась я.

— Что? — вытаращив глаза, осведомился Крестоносцев. — Что там могло найтись?

— Улики, свидетельствующие о том, что Шорников был на даче у вашего главного бухгалтера.

— Вы видели, какой там забор?

— Нет, я не видела.

— Метр в высоту. Через него любой перемахнуть может.

— И джип тоже по воздуху перелетел? — съязвила я.

— Нет, джип, наверное, через ворота въехал. Иванова, я ручаюсь за Сологубова. Он здесь совершенно ни при чем. Это все враги…

— Значит, так, Борис Тимофеевич, к завтрашнему дню подготовьте мне три списка. Первый — все ваши сотрудники, включая службу безопасности, с указанием должностей. Второй — все граждане, обращавшиеся к вам за помощью. И не забудьте особо отметить тех, кому в помощи было отказано! Третий — спонсоры, как юридические, так и физические лица.

— Иванова, ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь?

— Разумеется, а что, есть проблемы?

— Некоторую информацию я просто не имею права разглашать! Люди обращаются к нам с самыми разными диагнозами, в том числе со СПИДом…

— Мне не очень-то и надо знать их диагнозы.

— Да, но…

— Если вы ищете повод, чтобы мне отказать в этой невинной просьбе, то лучше не ищите. Скажите прямо — нет.

— Иванова, ты просишь у меня невозможного.

— Ясно. Тогда никакого сотрудничества у нас с вами не получится. Вслепую работать я не собираюсь. Прощайте! — Я снова встала, взяла со спинки соседнего стула свое пальто и пошла к выходу.

— Хорошо, завтра я подготовлю такие списки. Тебе их распечатать или можно в электронном виде?

— Без разницы. Главное — никого не забудьте. Так, теперь определимся со временем. К одиннадцати успеете?

— Думаю, что да.

— Хорошо, тогда завтра, ровно в одиннадцать я заеду сюда за этими материалами. Если вам больше нечего мне сказать, то вынуждена с вами попрощаться…

Крестоносцев промолчал, он больше ничего не захотел добавить к сказанному.

Я беспрепятственно вышла из особняка и села в свою «девятку». Вскоре в зеркале заднего вида нарисовался «хвост» — белая «Мазда». Это меня рассмешило. Крестоносцев так и не поверил в мою искренность до конца и решил пустить за мной «наружку»… Ладно, пусть его люди покатаются за мной, пока мне это не очень-то повредит. Но вот поможет ли Борис Тимофеевич найти убийцу Шорникова? Надежды на это было мало, но все-таки она была.

Я села в свое любимое кресло, сделала глоток обжигающего кофе, потом затянулась сигареткой и сказала себе: «Итак, Таня, надо подвести итог! Что мы имеем на сегодняшний день, точнее вечер?»

Сегодня моя клиентка получила письмо с крестом и перчатку. Эта скрытая угроза здорово пошатнула ее стальные нервы. Даже транквилизаторы, которые она стала принимать горстями, уже не помогали справляться с нервным напряжением. Только молодой и симпатичный бодигард успокоил Галину Максимовну. Но вот кому мешает Иконцева? Сама она считает, что Даше. Таня, а как тебе эта версия? Никак. Она не вызывает у меня отчаянного противодействия, но и подтверждения того, что именно Дарья Олеговна сначала заказала своего мужа, а затем принялась за свекровь, пока нет никакого.

Кстати, о вдове. Она запила, то ли от горя, то ли из-за чувства вины. А может, вовсе и не запила, а провела своих сотрудников, так же, как и меня вчера?

Я потушила докуренную сигарету и позвонила Шорниковой на домашний телефон.

— Слушаю, — ответила она.

— Даша, здравствуйте! Это — Таня, частный детектив.

— Ну что вы еще от меня хотите? — без всякой дипломатии осведомилась она.

— Ничего особенного. Просто хотела кое-что спросить.

— Давайте по телефону, я сейчас не в состоянии принимать гостей.

— Скажите, а вам случайно никто не угрожал?

— Угрожали.

— Кто?

— Свекровь… Она сказала, чтобы меня не было на похоронах.

— Ну разве это угроза?

— А что же еще? Признание в любви, что ли?

— Нет, но чем она мотивировала свое требование? Вы ведь вдова…

— А ничем! Просто она меня ненавидит!

— Даша, но вы же будете присутствовать на похоронах?

— А вам-то что? Что вы все вынюхиваете? Да, я буду присутствовать на похоронах мужа! Буду! — крикнула Шорникова и бросила трубку.

Да, судя по голосу и манере разговаривать, Дарья Олеговна действительно была выпимши. Уж не знаю, насколько крепко она дружила с Бахусом, но то, что Шорникова теперь предпочла алкоголь в качестве утешителя, это мне было ясно. «Если она продолжит квасить всю ночь, то завтра будет выглядеть не самым лучшим образом», — подумала я, и мне стало ее жалко. Что-то подсказывало мне, Даша не имеет никакого отношения к убийству мужа. Андрей был для Даши опорой, без него она уже почти сломалась. Объявлять свекрови войну, демонстративно бросая перчатку, особого смысла не было. Война между этими женщинами и так была уже в разгаре. К тому же Галина Максимовна не обратила на перчатку никакого внимания.

Откровенно сказать, мне самой никогда бы в голову не пришло, что перчатка — это вызов. Мало ли что валяется под ногами… Только такая романтичная натура, как моя Ленка, могла додуматься до такого. Так, Таня, вот тебе и одна черта психологического портрета преступника — романтизм. Убийца — романтик. Нет, это просто бред какой-то! Бред… А может быть, Иконцева была права, когда говорила, что тот, кто убил Андрея, был психически ненормальным? Нет, не такой уж он дурак, раз сумел заманить Шорникова в свою ловушку…

Таня, то есть ты, уверена, что Сологубов, главный бухгалтер благотворительного фонда «Крестоносцы», а в свободное время дачник, не имеет к этому никакого отношения? С его алиби не все в порядке, он весь день разъезжал по городу по делам. Кирьянов сказал, что были пробелы, но если над ними хорошенько поработать, то они могут исчезнуть.

А вот Крестоносцев уверен, что кто-то объявил ему войну. Значит, надо искать связующее звено между Шорниковым и фондом. Какой-то мстительный, психически неуравновешенный романтик имеет зуб одновременно на Шорникова, Иконцеву и всех «крестоносцев», вместе взятых.

Едва я пришла к этой мысли, как у меня возникло ощущение, что я очень хорошо знаю этого человека. Его размытый образ так и стоял перед моими глазами, но я никак не могла сосредоточиться и увидеть его лицо.

Может быть, это — Семен Иосифович Сагьянц, преподаватель института бизнеса? Нет, холодно. А что, если это Морозов, зам Шорникова? Тоже холодно. Проповедник Николай? Еще холоднее.

Все, Таня, на сегодня хватит. Завтра будет непростой денек, поэтому надо хорошенько выспаться.