Глава 7
— Подождите немного, — сказала нам медсестра, — сейчас доктор освободится, и тогда я вас позову.
— Всегда так, — недовольно бурчал Григорьев, — когда времени в обрез, приходится ждать. А я хотел к маме заскочить. Она мне звонила, ругала, что я к ней давно не заглядывал.
— Ты не говорил ей про покушения?
— Конечно, нет. Нельзя ее так пугать! И ты смотри, не проболтайся.
— Разве я так болтлива? — Мне стало неприятно, что Андрей может предположить во мне подобную нетактичность.
— Да нет, — спохватился Григорьев, — просто я сейчас, сама видишь, в каком состоянии. Так что не принимай близко к сердцу мои слова. Ты молодец. Все считают, что ты очень умная девушка. Мне и Олег шепнул, и Кирилл говорил то же самое.
— Почему же они так решили, ведь я им совсем незнакома?
— Ты будешь смеяться: они так решили только потому, что ты все время молчишь. Представляешь? Именно об этом они упомянули, когда называли тебя умной. Правда, не забывали добавлять, что ты очень красива. Но это-то и слепому видно.
Я невольно рассмеялась. Помню, в «Ворошиловке» нас учили: хочешь, чтобы к тебе относились серьезно и почитали тебя, то надо молчать, причем с очень умным видом. А если надо прослыть дурочкой, то болтай как можно больше и на самые разные темы. Говори, что ты все знаешь. Эта похвала самому себе лучше всего доказывает обратное. Смейся и хохочи. Попадай впросак, удивляйся искренне, если тебя оспорят, и не обижайся. Соответствуй поговорке: «Среди женщин бывают прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры».
— Я как только тебя увидел, — у Григорьева был сейчас такой же вид, как в тот день, когда я его первый раз повстречала, — сразу понял, какая ты замечательная. И пока у меня не было повода разочароваться в этом.
— Замечательно, — улыбнулась я. — Пребывай и дальше в таком убеждении.
— Но ведь оно правильное?
— Разумеется.
Тут Григорьева позвали к доктору. Мне не дали войти с ним. Спорить было бесполезно, нам однозначно дали понять, что больным сопровождающие не нужны. И не было никакой возможности убедить строгую медсестру, что в данном случае она очень даже не права.
Я стояла рядом с кабинетом и на всякий случай прислушивалась к тому, что делается за дверью. Не могу сказать, будто услышала много чего, но отсутствие шума тоже успокаивало.
Минут через пятнадцать, которые показались мне вечностью, Григорьев вышел.
— Ну что? — спросила я участливо.
— Все нормально. Заживает как на собаке.
— Ну и замечательно, — порадовалась я вместе с Андреем. — Теперь куда?
— Теперь к маме, — улыбнулся Григорьев. — Посмотришь, какая она у меня замечательная.
У больницы нас ожидал Кирилл. Он сидел в машине с таким задумчивым и романтичным видом, что я не сомневалась в любовной направленности его размышлений.
— К Софье Степановне? — очнувшись, спросил Кирилл.
— Да.
Мы сели в машину и поехали в гости к маме Григорьева.
Все-таки Андрей молодец. Редко сейчас встретишь, чтобы взрослый человек так трепетно относился к своим родителям. А по Григорьеву сразу видно, как сильно он любит свою мать. Хотя и нельзя сказать, что маменькин сынок. Значит, мама его — женщина хорошая. Такой вывод сделала я, прикинув, что у моего клиента полным-полно забот, а он все равно не забывает свой сыновний долг.
Мама Григорьева жила на окраине города, в новом районе, который в перспективе должен был вскоре стать очень обустроенным и красивым. Сейчас же здесь были только жилые дома, новостройки и одновременно строились детские сады, магазины, поликлиника, а также все прочее, необходимое людям для жизни.
— Я себе дом купил за городом потому, что там экологическая обстановка не сравнима с городской, — развлекал меня разговором Григорьев, пока мы ехали. — На машине добираться несложно, зато какой там воздух, какая природа! Да и лошадей в городе не разведешь. А они — моя слабость. Может, как-нибудь еще на ипподром сходим?
— Только после того, как все это закончится, — сказала я. — Раньше даже и не мечтай.
— Раньше и не получится. Ну вот, подъезжаем уже.
Кирилл остановил машину около девятиэтажного дома, как две капли воды похожего на остальные новостройки в округе. Мне невольно вспомнился фильм «Ирония судьбы». Не мудрено потеряться среди этих домов-близнецов, но, видно, век наш такой. Почти все, что нас окружает, одинаковое, стандартное.
Мама Андрея жила на шестом этаже. Дверь открылась почти сразу, и на пороге возникла высокая женщина с красиво уложенной короткой стрижкой и с сигаретой в тонких пальцах. Вид у нее был очень представительный и немного претенциозный.
— Андрюша, — раскрыла свои объятия Софья Степановна, — наконец-то ты приехал меня навестить. Проходите же, — обратилась она к нам с Кириллом. — Сейчас будем пить кофе.
— А поесть у тебя не найдется? — без тени надежды спросил Андрей.
— Бутерброды только. Сам знаешь, готовить я не люблю, так что ничего горячего нет.
Григорьев послал Кирилла за пельменями, а мы прошли в квартиру. Она была обставлена с необычайной роскошью. Можно даже сказать — с роскошью показной. Я решила, что она оказалась возможна только благодаря деньгам сына. Откуда обычной женщине, которая, кажется, даже не работает, найти средства на такое великолепие?
Мы прошли в гостиную и сели на мягкий диван. Софья Степановна не сводила с меня глаз. Она видела, какие взгляды бросал на меня Андрей, и материнским чутьем понимала, что все это неспроста. И, конечно же, как любая мать чувствовала некоторую ревность ко мне. Наверное, именно поэтому она и завела следующий разговор.
— У меня Наташа недавно была, — сказала она, как только мы все уселись и замолчали. — Про тебя спрашивала.
— Давно ее не видел, — без тени смущения передо мной ответил Андрей.
Это должно было означать, что к неведомой мне Наташе он не испытывает никаких особых чувств. Иначе бы хоть глаза опустил. Как видно, Наташа — это дела давно минувших дней. По крайней мере Григорьев пытался убедить меня в этом.
— Интересовалась, как ты поживаешь, не собираешься ли жениться, — Софья Степановна скосила на меня глаза. — Я сказала ей, что ничего подобногоо ты мне не говорил. Да, собственно, частенько бывает, что матери чуть ли не последними узнают о таком событии. Особенно когда сыновья совсем выросли и живут отдельно. Ни материально, ни как-то иначе от матери не зависят.
— Жениться пока не собираюсь, — засмеялся Андрей. — А уж если такое случится, то ты будешь вторая, кто узнает об этом.
— А первая кто?
— Та, которую замуж буду звать, — резонно ответил Григорьев.
— Понятно, — женщина снова многозначительно посмотрела на меня.
Заметив это, Григорьев рассмеялся.
— С Женей мы сейчас вместе работаем.
— Над чем? — Софья Степановна достала из сумочки сигареты и прикурила изящным жестом.
— Над одним важным делом. Женя специалист по маркетингу и должна мне очень помочь. Потом, когда все утрясется, я обязательно тебе расскажу.
— Лучше поздно, чем никогда… — несколько демонстративно вздохнула женщина.
Тут пришел Кирилл, и Григорьев отправился вместе с ним на кухню, вызвавшись помочь. Предлагая помощь, он думал, что Кирилл откажется, а тот, наоборот, согласился, да еще и с радостью. Мы остались вдвоем с Софьей Степановной.
Я не чувствовала никакой неловкости. А она, похоже, просто горела желанием разузнать побольше обо мне.
— Вы тоже торговлей занимаетесь? — спросила мама Андрея.
— В каком-то смысле да, — не соврала я, так как все мы торгуем своими способностями. — Только я не могу сказать вам что-либо конкретное, особенно если Андрей пока хочет оставить это дело в тайне. Знаете ведь, какая у него работа. Конкуренты и тому подобное.
Похоже, мой ответ ее не удовлетворил.
— Надо же, какая тайна, — пожала Софья Степановна плечами.
Я промолчала, изобразив на лице доброжелательную улыбку.
— Не знаю, рассказывал ли вам Андрей про Наташу, — снова завела она разговор на интересующую ее, видимо, тему. — Такая милая девушка, образованная, хозяйственная, красивая. У нас с ней отношения хорошие сложились. У них одно время роман намечался, — доверительно, слегка понизив голос, как бы по секрету сообщила мне Софья Степановна. — Жаль, что они расстались. Наташа в Москве сейчас живет. А получилась бы неплохая пара.
Мне нечего было возразить и добавить тоже. Мы помолчали.
— У Андрея все в порядке? — вдруг спросила Софья Степановна.
— Насколько мне известно, — туманно ответила я. — Вы лучше у него спросите.
— Мне показалось, что он похудел, осунулся как-то. Работает, наверное, день и ночь.
Вошел Андрей и пригласил нас на кухню.
Хоть Софья Степановна и пожаловалась, что поесть у нее, собственно, нечего, однако стол явно не был таким скромным, какой была оценка хозяйки. Хоть на горячее и действительно были одни пельмени, но зато глаз радовали многочисленные тарелки с закусками. Одних бутербродов четыре варианта, а кроме того, всяческие салаты, зелень, фрукты и орехи стояли на столе.
— Какие вы молодцы! — всплеснула руками мама Андрея. — Из ничего сделать такую красоту.
Во время обеда Софья Степановна не отставала от сына с расспросами.
— А как там Иван Сергеевич поживает? Ты не надумал продать ему лошадь? — нашла она очередную тему для разговора.
— Ой, мам, не хочу сейчас об этом говорить. Он и так мне со своими просьбами надоел. Совсем из ума выжил. А недавно нас на обед к себе приглашал, — ответил Григорьев.
— Кого это нас? — зацепилась за неосмотрительно брошенную фразу Софья Степановна.
— У меня Женя гостит сейчас, — просто ответил сын. — Так вот он, наверное, на ее красоту позарился и познакомиться захотел. Другого объяснения не нахожу. Меня он давно уже не звал к себе.
Лицо Софьи Степановны слегка вытянулось, но она постаралась сразу вернуть ему прежнее выражение.
— Ну и хорошо он вас принимал? — Этот вопрос был обращен уже ко мне.
— Да, — коротко ответила я.
— Мог бы и меня позвать, — с заметной обидой в голосе сказала Софья Степановна, — мы с ним все-таки друзья, — она надула губы. — Надо позвонить, узнать, не забыл ли он меня.
— Конечно, не забыл. Спрашивал, как у тебя дела, привет просил передать, — Григорьев успокаивающим жестом положил свою руку на мамину. — Не обижайся на него. Обед не был заранее запланирован. Все получилось спонтанно, вот он и не успел тебя пригласить.
— Чего уж теперь говорить об этом, — махнула рукой Софья Степановна.
Мы посидели еще с полчаса. Разговор больше не касался ни работы Григорьева, ни его личной жизни. София Степановна говорила в основном о себе.
Жара спала, наступил летний вечер — самое прекрасное время суток. Солнца видно не было, но зато небо окрасилось в невообразимо красивые цвета. Подул небольшой ветерок, поднимая пыль с остывающего асфальта, повеяло приближающимся дождем.
— Пора домой отправляться, — сказал Григорьев. — Мы завтра в Москву едем. Надо вещи собрать и выспаться хорошенько.
* * *
Кирилл лихо довез нас до дома. Мне уже не было так страшно. Наверное, я стала ему доверять. Мне даже нравилось, как мы неслись по довольно просторному шоссе, как обгоняли машины, встречающиеся у нас на пути, как в открытое окно влетал ветер и раздувал мои и без того непослушные волосы.
Проверив, все ли в доме в порядке, и выслушав рассказ Любаши о том, как прошел сегодня день, я вместе со всеми посидела за столом, потом убедилась, что Григорьев ушел в свою комнату, и отправилась к себе.
Конечно, я испытывала некоторое разочарование. Я ожидала, что сегодняшний день принесет какие-нибудь результаты — хоть что-то прояснится с делом Андрея. А получилось совсем не так.
Хотя, наверное, я все же не права. Сдвиг, какой-никакой, все же есть. Сегодняшний пожар. Произошел он неспроста. Значит, велика вероятность, что покушения на Григорьева связаны с его бизнесом. Но тут же вставал другой вопрос: касается случившееся здешних дел или же намечающейся поездки в столицу? От того, каков ответ на этот вопрос, зависит, откуда ожидать удара. Замешаны ли тут местные конкуренты или кто-то более серьезный подсуетился, пытаясь внести разлад в дела Григорьева?
Как бы то ни было, но неизвестный сейчас затаился, я уже не сомневалась в этом. Если здраво рассуждать, то выходит следующее. На Григорьева совершается покушение. Раз. Причем перед этим он замечает за собой слежку. Естественно, он решает нанять телохранителя. Только вот почему он выбрал для этого меня, а не какого-нибудь внушительного мужика? Зачем ему захотелось скрыть, что он под защитой? И, кстати, почему я раньше об этом не подумала?
Приходилось признать, что поведение Григорьева не совсем понятно. Все вокруг видят, что он в опасности, но в то же время он продолжает по-прежнему скрывать, что я являюсь его телохранителем. Ситуация складывается довольно забавная. То, что Григорьев скрывает от своих, давно известно тем, кому знать это не следовало бы. Разумно будет в таком случае предположить, что недоброжелатели моего клиента готовят более организованную атаку. Следовательно, работа только усложняется.
Когда я совсем уж было решила постараться больше ни о чем не думать, а просто находиться в состоянии полной готовности отразить удар, раздался стук в стену. Так как за этой стеной находилась комната Григорьева, то я быстро схватила с тумбочки лежавший наготове пистолет, пулей вылетела в коридор и бросилась в соседнюю дверь.
Ловким и сильным движением открыв дверь ногой и держа пистолет перед собой в вытянутых руках, как в лучших боевиках, я остановилась на пороге, оценивая обстановку и высматривая опасность.
Тишина. Единственное, что привлекло мое внимание — испуганный вид Григорьева.
— Что случилось? — заглядывая за дверь, благо с петель она не слетела, спросила я.
— Это тебя надо спросить, — голосом, полным изумления, произнес Андрей.
Я прошлась по комнате, заглянула в платяной шкаф, за занавеску, потом под кровать. Больше мест, где мог бы спрятаться человек, не было. Ложная тревога. Я опустила оружие.
— Я услышала стук. Он был из твоей комнаты, — все еще оглядываясь вокруг себя, заметила я.
— Ну да. Я тебя позвать хотел. Просто вставать и идти за тобой мне не хотелось, вот я и решил стукнуть в стенку, — сообщил Андрей, успокаиваясь, и рассмеялся: — Я же не знал, что ты отреагируешь так активно.
Тут он прочувствовал ситуацию до конца и начал истерически хохотать. Его можно было понять. Он не менее чем я, а скорее всего, гораздо сильнее переживает всю эту историю. Находится в постоянном напряжении, тоже ожидает нападения неизвестно откуда и когда. А тут в дверь врываюсь я.
— Ну ты даешь… — сквозь смех проговорил Григорьев. — Молодец… Ой, не могу.
— Хватит надрываться. На самом деле хватит, а то как бы не пришлось тебя в больницу везти. Успокойся, а то еще шов разойдется, — я присела на край его кровати и сама улыбнулась, ясно представив себе эмоции Андрея.
— Кому рассказать, не поверят. Позвал девушку, чтобы пожелать ей спокойной ночи и сладких снов, а она влетает, да еще пистолетом в лицо тычет. Вот это картинка! Ты только представь!
— Прекрати, а то народ соберется, — успокаивала я Григорьева, сама с трудом удерживаясь от смеха. — Перестань, а то мне придется снова применить какой-нибудь свой приемчик, чтобы тебя успокоить.
— Нет, нет, не надо, — поднял руки вверх Григорьев. — Избавь. Иди спи. И пусть лучше тебе ничего не снится.
— Так, собственно говоря, — продолжая улыбаться, решила уточнить я, — чего ты меня звал? Неужели на самом деле для того, чтобы просто пожелать спокойной ночи?
— Я, впрочем, хотел еще поцеловать тебя, — Андрей протянул ко мне руку и добавил серьезно: — Иди сюда.
— Думаю, это не самое подходящее время, — стараясь говорить спокойным голосом, попыталась остановить его я и отошла на середину комнаты.
— Ты знаешь, мне стало казаться, что я тебя напрасно беспокою, — Григорьев аккуратно встал с постели, подошел ко мне и остановился на расстоянии одного шага. — По-моему никто больше не хочет мне вредить. Пожар сегодняшний я не связываю с предыдущими покушениями, так как угрозы для моей жизни не было никакой. А я ведь именно этого боюсь.
Андрей приблизился ко мне, я чувствовала уже его дыхание. А вот он наклонился к самому моему уху. Чуть прикоснувшись, отстранился. Потом губы его дотронулись до шеи легким поцелуем. Я непроизвольно потянулась к нему. Григорьев чуть-чуть наклонился. Губы у него теплые и невесомые.
Он взял меня за руку и потянул к себе. И тут зазвонил телефон.
