Глава 3
Я загасила сигарету и посмотрела на мать Никиты.
— Ну что ж, начнем?
— Что вас интересует? — как-то устало спросила она, закинув ногу на ногу.
Наверное, перенервничала.
— Вы давно работаете с болгарами?
— Около года.
— До этого вы сотрудничали с тарасовскими фирмами?
— Да.
— С какими?
— В основном с «Арх-Модерном».., ну, и с несколькими другими, помельче.
— В чем заключалось ваше сотрудничество?
— Это довольно специфическая сторона дела, — Людмила Григорьевна закурила новую сигарету, — не знаю, поймете ли вы?
— Я попробую.
— Мы выступали в качестве генподрядчика в проектировании и строительстве, так сказать, эксклюзивных объектов. Последним нашим заказом было строительство международного центра торговли в центре города. Знаете, где раньше был кинотеатр «Заря»?
Я утвердительно кивнула и тоже закурила.
— Светлана Семеновна, — требовательно и слегка раздраженно крикнула она в сторону кухни, — кофе, пожалуйста. — Так вот, — продолжила она, — проектирование — это довольно хлопотное дело. Нужно сделать эскизы, проектное предложение, добиться отвода земли, провести массу согласований… Это отнимает очень много сил.
Она устало склонила голову, словно демонстрируя, сколько сил у нее это отняло.
— Потом нужно найти исполнителя проекта, сделать архитектурную часть, строительную, снова десятки согласований с энергетиками, водоканалом, теплосетями, пожарниками и так далее. Только после этого можно приступать непосредственно к строительству.
В дверях замаячил белый передник домработницы, несущей серебряный поднос с кофейником, двумя чашками из темного французского стекла, сахарницей, вазочкой с конфетами и маленьким молочником. Поставив поднос на стол, Светлана Семеновна хотела уже так же плавно и бесшумно удалиться, как вошла, но властный голос моей собеседницы заставил ее остановиться.
— А что же ты коньяку нам не предложишь?
Или забыла, что я пью кофе только с «Реми Мартеном»?
Ответом на эту реплику было виноватое молчание, а затем поспешные шаги в сторону бара.
Через минуту на столе выросла шикарная темная бутылка едва ли не самого дорогого французского коньяка.
— Иди, я сама налью, — Людмила Григорьевна сделала пренебрежительный жест и принялась отвинчивать пробку.
Плеснув себе в чашку, по моим подсчетам, не меньше пятидесяти граммов, она подняла на меня свои пронзительно-синие глаза.
— Хотите?
Я неопределенно пожала плечами. Надо же, аристократка, — несмотря ни на что, строго следует своим дорогим привычкам! Пусть хоть весь мир пропадет пропадом, она не откажет себе в такой малости, как кофе с коньяком. Что это: самообладание, равнодушие или стремление наперекор любым неблаговидным обстоятельствам до конца играть роль дамы из высшего общества?
— Не понимаю, разве могут иностранцы сделать все то, о чем вы говорили, лучше, чем наши? — как ни в чем не бывало вернулась я к прерванному разговору.
— Я вас предупреждала, что все это не так просто, — Людмила Григорьевна прошлась кончиками пальцев по своим платиновым волосам, будто стряхивая с головы навалившуюся усталость. — Во-первых, наши делают только проектные работы, строителей приходится снова искать нам; во-вторых, болгары делают проект раза в три-четыре быстрее, поскольку используют новейшие компьютерные технологии, мы им даем только эскизы, но в архитектуре это самое главное; и потом, болгары не только проектируют, но и сами же будут строить, а их качество строительства ценится как одно из лучших в Европе.
— Но, наверное, проектирование и строительство в таком случае обходятся дороже?
— Не намного. А если учесть, что вместо трех лет весь процесс от начала проектирования до окончания строительства занимает шесть-восемь месяцев, — выгода налицо.
— Хорошо, — кивнула я, — с этим как бы разобрались. Теперь вернемся к вашему мужу.
Он ведь уехал в Болгарию не один?
— Да, его сопровождал наш коммерческий директор.
— Он тоже не вернулся?
— Нет, — она сделала приличный глоток из чашки и сменила ногу.
— Людмила Григорьевна, а не могли они с этими деньгами плюнуть на всю эту архитектуру и остаться в Болгарии или еще где подальше?
— Сейчас ни в чем нельзя быть уверенной! — она сделала трагическое лицо и откинулась на мягкую спинку кресла.
— Вы хотя бы звонили в Болгарию? — поинтересовалась я, в свою очередь отпив ароматного кофе.
— Звонила, — она всхлипнула, но глаза ее остались сухими.
Завидное самообладание у Никитиной мамы!
— Деньги они получили? — Я с напряжением склонилась к столу.
— Нет.
— Вот вам и ответ.
— Вы считаете, что Юра меня бросил? — Она посмотрела на меня наивными глазами.
Я не понимала, что меня в ней настораживало. Вроде бы реакция на мои вопросы у нее адекватная, может быть, немного замедленная. Она в меру взволнованна для человека со здоровой психикой. Как бы все правильно, но что-то мне в ней не нравилось.
— Может быть, они вообще не приезжали в Болгарию? — предположила я.
— Приезжали.
— Вот как? — Я подняла брови:
— Почему же они не передали деньги?
— Они забрали подписанный договор, дискеты с проектом, а деньги обещали привезти через неделю.
— И им поверили?
Людмила Григорьевна пожала плечами.
— Это уже второй проект, который они для нас выполняют. С первым все прошло более-менее гладко. И потом, они же должны скоро начать строительство. Господи! — вдруг словно опомнилась она. — Меня же здесь просто прибьют за такие бабки!
— А вы не могли бы мне дать телефон этой болгарской фирмы? — осмелилась спросить я.
— Зачем вам? — встрепенулась Людмила Григорьевна, удивленно вытягивая шею.
— Я хотела бы сама кое-что выяснить…
— А что, того, что я сообщила вам, недостаточно? — В ее синих глазах мелькнула тень недоверия.
— Ваша информация очень ценна для меня, — дипломатично начала я, — но есть у меня такой принцип — все проверять самой…
— Вы что же это, мне не доверяете? — В голосе Овчаренко появилась неприятная визгливая интонация.
«Это ты, скорее, мне не доверяешь», — подумала я, памятуя о настороженности и сомнении, затаившихся в ее глазах.
— Ну что вы! Просто, если я берусь за какое-нибудь расследование, я хочу располагать максимумом информации и свободой действий.
Людмила Григорьевна, вам не кажется, что ситуация несколько абсурдна? Столько шума из-за какого-то телефонного номера?
Последнюю реплику я произнесла маслено-елейным голосом.
— Хорошо. Записывайте.
Я привстала, выуживая из кармана джинсов блокнот. Она вяло продиктовала мне номер телефона, который помнила наизусть.
— Спасибо, — довольно сухо поблагодарила я. — Людмила Григорьевна, — несколько смягчила я тон, — извините за нескромный вопрос, у вашего мужа есть любовница?
— Что-о-о?! — Она возмущенно захлопала глазами и вдруг как-то натянуто и аффектированно расхохоталась. — У моего Юрки — любовница!
На ее глазах выступили слезы. Я немного опешила.
— Ну и насмешили вы меня! — тряхнула она головой так, что серьги с бриллиантами в ее ушах качнулись. — Нет, Евгения, у моего мужа нет никакой любовницы, даже слабого намека на таковую.
Она плеснула в свою опустевшую чашку новые пятьдесят граммов божественного «Реми Мартена» и налила кофе.
— Не стесняйтесь, — кивнула она на дорогую пузатую бутылку.
— Нет, спасибо, теперь я попробую со сливками, — я потянулась к молочнику.
— У нас с Юрой хорошие, я бы даже сказала, отличные отношения. У нас все общее — семья, работа, интересы, планы, вы меня понимаете?
Ничто так не скрепляет отношений, как наличие общих интересов и проектов, — с каким-то упрямством подчеркнула она.
— Абсолютно с вами согласна.
Я догадывалась, в каком русле развивались эти хваленые отношения: нажим со стороны Людмилы Григорьевны и рассеянная покорность со стороны ее мужа. Они напоминали мне знаменитую пару — Дали и Гала. В обоих случаях талант мужчины женщина ставила на коммерческие рельсы.
— А господина Борщева вы давно знаете? — полюбопытствовала я.
— Давно, — она прищурилась, точно пыталась вспомнить, насколько давно. На ее губах неожиданно появилась и застыла блаженная улыбка, — мы ведь вместе начинали, все ставили на карту, и Слава ни разу не подвел нас. Преданный и честный человек! И как специалист ни в чем не оплошает!
— Хорошо, — сказала я, а сама задалась вопросом: неужели ничтожная доза коньяка могла придать взору моей собеседницы столько благосклонной мягкости и даже затеплить в ее глазах что-то похожее на симпатию? — Людмила Григорьевна, значит, вы в принципе не допускаете мысли, что Юрий Анатольевич мог не вернуться по своей воле?
— О чем вы говорите! — воскликнула она, картинно всплеснув руками. — Лучшего семьянина и отца, чем Юра, трудно вообразить!
— Он не был чем-то обижен или расстроен?
— Да нет, у него было прекрасное настроение конечно, эта его обычная рассеянность… — На лице Людмилы Григорьевны проступило снисходительно-скептическое выражение.
— А как насчет «крыши»? — Я немного понизила голос.
— С этим у нас все в порядке. Не наша вина, что приходится работать в таких условиях… — Она на минуту замялась. — Коля, брат Юры, нам очень помог.
Она загадочно посмотрела на меня.
— То есть вы хотите сказать, что брат вашего мужа…
— Коля предоставил нам, если можно так выразиться, своих ребят. Так что все эти угрозы…
— Так кому же вы перешли дорогу?
Овчаренко пожала плечами.
— Ума не приложу… В том-то и странность…
— А вы не думаете, что они могут исходить от руководства какой-нибудь конкурирующей фирмы?
— Вполне возможно. Только вот…
Повисла пауза, и я решила воспользоваться ею.
— Людмила Григорьевна, я спрошу прямо: не может ли это быть та фирма, которой вы отказали в заказе, переметнувшись, так сказать, к болгарам?
— Не исключено… — Она задумалась.
— Вы говорили об «Арх-Модерне», это самая крупная из тех фирм, с которыми вам приходилось работать?
— Да.
— А кто ее возглавляет?
— Виктор Захарович Давнер.
— Как вы полагаете, не от него ли исходят угрозы в ваш адрес?
— Вряд ли… — неуверенно проговорила она. — Что бы там ни было, Виктор Захарович — интеллигентный, порядочный человек.
— Вы хорошо его знаете?
— Достаточно, чтобы иметь о нем определенное мнение, — на этот раз слова Людмилы Григорьевны прозвучали уверенно и веско.
— А другие фирмы?
— Это разговор не на один час…
— Вы куда-нибудь спешите? — поинтересовалась я, потому что образ Людмилы Григорьевны был неразрывно связан в моем сознании с лихорадочной спешкой.
— Нет.
— Тогда…
— Света, принеси коньячные рюмки! — крикнула она домработнице.
* * *
В московском спецзаведении, где из нас — недавних школьниц — готовили суперагентовшпионов-телохранителей со знанием нескольких языков, было такое упражнение: «Биологический будильник». Нужно было заснуть, запрограммировав подъем на определенное время.
Отклонение в ту или другую сторону на пять-десять минут не наказывалось, за пятнадцать минут отклонения ставили «удочку», а вот тем, кто ошибался на двадцать минут и больше, приходилось помногу раз пересдавать этот «предмет».
У меня с «будильником» все было нормально — я редко ошибалась больше чем на три минуты. Вот и сейчас, открыв глаза, я увидела на жидкокристаллическом дисплее видеомагнитофона цифры: семь — пятьдесят восемь. Неплохо, можно даже сказать хорошо, если учитывать, что уснула я в начале второго часа ночи.
Проделав специальный комплекс упражнений на все группы мышц и приняв контрастный душ, я с полотенцем на голове прошла на кухню. Тети Милы не было, а на столе я нашла записку: «Ушла за Алистером Маклином, завтрак на столе».
Я откинула салфетку, прикидывая, куда бы это в такую рань могла отправиться моя тетушка за Алистером Маклином и неужто она взялась за крутые боевики?
Под салфеткой алели два помидора, рядом на тарелке желтели янтарем тонкие ломтики сыра и примостились несколько кусочков сочной ветчины. Тостер был заправлен свежим хлебом. Мысленно поблагодарив тетушку, я нажала рычажки на чайнике и тостере и, повесив полотенце на сушилку, быстренько расчесала волосы.
Позавтракав и одевшись, я вышла из квартиры и спустилась во двор. Устроившись за рулем своего «Фольксвагена», я запустила двигатель и опустила стекло со своей стороны до упора. Теперь можно выкурить сигаретку.
Тополя сбросили наконец-то свои опушенные семена; остывший за ночь воздух, нагреваясь под утренними лучами солнца, начал вибрировать прозрачной дымкой. Выбросив щелчком в окно недокуренную сигарету, я развернулась и выехала со двора.
Аэровокзал в Тарасове находился на вершине одного из холмов, образовывавшего вместе с другими возвышенностями и горными перемычками некое подобие гигантской чаши, на дне которой, чихая от смога, а вечером поблескивая огнями, лежал город.
Оставив авто на стоянке рядом с канареечного цвета такси, в котором маялся, поджидая клиентов, здоровенный усатый водитель, я направилась внутрь аэровокзала. Выслушав мою просьбу, девушка-кассир посоветовала мне обратиться к дежурному.
— Второй этаж, налево, — крикнула она мне вдогонку, когда я направилась к лестнице.
Дежурной по аэровокзалу оказалась полная высокая крашеная блондинка лет сорока пяти в форменной рубашке с погонами. Натянув на лицо маску тревожной наивности, я неуверенно шагнула в кабинет.
— Понимаете, — сбивчиво начала я, — мой муж.., он.., как бы это вам объяснить…
— Да вы присаживайтесь, — низким грудным голосом дружелюбно предложила дежурная и указала мне на стул.
— Должен был.., вчера прилететь…
— Да вы не расстраивайтесь, — блондинка заботливо пододвинула мне стакан с водой, — вот, выпейте.
Мой расчет на то, чтобы вызвать жалость к себе, оказался правильным. Я подняла стакан трясущейся рукой и с трудом влила в себя теплую воду.
— Ну, что там у тебя? — Блондинка вдруг перешла на «ты».
— Овчаренко Юрий Анатольевич, должен был прилететь вчера вечерним рейсом из Москвы, — скороговоркой выпалила я.
Блондинка со вздохом достала откуда-то снизу журнал в картонной обложке и положила его на стол перед собой.
— Вообще-то, этого не положено…
Она начала листать журнал, я напряженно вглядывалась в мелькающие страницы.
— Он был с приятелем, — пояснила я, — Борщовым Вячеславом Михайловичем.
— Может, и не улетал твой с приятелем-то, — предположила блондинка, — знаешь, как бывает, нам они говорят, что в командировку, а сами налево.
Она как-то смешно присвистнула в конце фразы.
— Нет, — уверенно произнесла я, — мой не такой. Он любит меня.
— Да ладно тебе, — блондинка махнула рукой, — все они одинаковые. Ага, — ее пухлый палец застыл посреди страницы, — Овчаренко, говоришь?
— Да, — я утвердительно кивнула головой, — Юрий Анатольевич.
— Прибыл твой Юрий Анатольевич, вчера в семнадцать двадцать.
— А где же он? — Роль простушки мне сегодня решительно удавалась.
— Известно где, — хохотнула блондинка, — я ж тебе сказала — все они одинаковы.
— Вы хотите сказать, он с другой…
— Ясно, с бабой, — закончила за меня дежурная.
— А Борщев, — не унималась я, — Вячеслав Михайлович Борщев?
Пухлые пальцы снова забегали по странице.
— Есть и Борщев, — со знанием дела произнесла блондинка, — вместе с дружком и загуляли.
Она с хитрым прищуром посмотрела на меня и покачала головой. Делая вид, что уничтожена ее жалостью, я опустила глаза.
— Да вернется твой ненаглядный, — приободрила меня блондинка, — нагуляется и вернется.
На этой оптимистической ноте я решила закончить наш разговор. Поблагодарив тучную дежурную, я вернулась к машине и, прежде чем включить зажигание, некоторое время сидела неподвижно, погрузившись в раздумья, так и сяк вертя в уме загадку возвращения или, вернее, невозвращения Овчаренко и Борщева.
Что же это получается: цель поездки заключалась не только в том, чтобы взять дискеты и договор, но также и в передаче денег болгарским партнерам. Ладно, допустим, приземлились Овчаренко и Борщев в софийском аэропорту, пришли в фирму, взяли договор и дискеты, а деньги.., не отдали? Что же они, просто так, что ли, возили с собой четыреста тысяч баксов? А что, если деньги у них отобрали еще до вылета из Тарасова или Москвы? Но тот, кто накрыл их со всем их капиталом, должен был, по крайней мере, знать, что они везут большую сумму денег. Или это было делом случая? Верится с трудом.
Ну, а если все складывалось удачно, почему, напрашивается вопрос, они не передали доллары болгарам? Планы вдруг изменились, что ли?
В таком случае, где эти двое?
Может, их уже здесь кто-то подловил, сразу после того, как они прилетели? «Крыша» конкурирующей фирмы? Но насколько мне известно, в разборках обычно принимают участие представители двух группировок, а не те, кого, они опекают. То есть, по идее, отношения должны были выяснять «крыша» Овчаренко с «крышей» конкурирующей фирмы.
Если с Овчаренко и Борщевым действительно что-то стряслось, то напрашивается вопрос о мотиве их похищения или.., убийства.
Деньги? Происки конкурентов? Или еще что-нибудь?
Предположим, убили их здесь из-за денег, которые они внезапно передумали вручать болгарам. Кто-то в таком случае должен был знать об их изменившихся планах.
Или Овчаренко с Борщевым просто похитили, и не сегодня-завтра тот же голос в телефонной трубке, который слал угрозу за угрозой, потребует от семьи Овчаренко либо выкупа, либо каких-то решений в сфере их процветающего бизнеса.
Может, им даже предложат в приказном порядке свернуть деятельность «Стилобата», чем черт не шутит?
Больше других меня мучил вопрос: почему Овчаренко с Борщевым не передали болгарам деньги? Допустим, по каким-то соображениям передумали. Почему, в таком случае, Юрий Анатольевич не поставил в известность свою жену?
Что-то, подсказывал мне инстинкт, здесь было не так. Я была склонна поставить в один ряд два этих факта — таинственную непередачу денег болгарам и не менее таинственное исчезновение Овчаренко и Борщева.