Глава 10
Пока Костя курил, стоя у раскрытой форточки на Диминой кухне, я посвятила его в свой план поимки преступника. Он слушал внимательно, не перебивая, но, когда я закончила, спросил:
— Слушай, для чего такая многоходовка? Сейчас, когда мы знаем, кто отравил моего брата, ничего этого не нужно. Достаточно позвонить этому Ставридову и поросить его арестовать убийцу. Всего делов-то.
— Много ты понимаешь, — огрызнулась я. — А доказательства?
— Они у тебя перед глазами, — он кивнул на фотографии, все еще веером рассыпанные на столе.
— Это не доказательства, Костя, — вздохнула я. — То есть они имеют вес непосредственно для убийцы, но для суда — нет. Это всего лишь косвенные улики, годные для шантажа. Но не более того. А вот когда мы схватим ее за руку у больничной койки Красильниковой при попытке убийства, тут и улик никаких не нужно будет.
— Хорошо, а если она не клюнет? — продолжал препираться Жемчужный.
— Как это не клюнет? — усмехнулась я. — Теперь, когда ты принес эти фотографии, я на сто процентов уверена в успехе. Оставлять в живых Красильникову ей никак нельзя.
Наш разговор был прерван звонком в дверь. Открывать пошел Дима, но мы с Костей также покинули кухню и вышли встречать гостей. Первым в квартиру Селиванова ввалился Ставридов. Он напоминал огромного разъяренного медведя.
— Кажется, я просил прекратить самодеятельность, — его толстый палец беспардонно уперся мне в грудь.
— После поимки преступника все лавры достанутся непосредственно вам, Иннокентий Вениаминович, — спокойно ответила я, отступая на шаг назад.
Из-за необъятной туши следователя вынырнул Калугин и вклинился между нами.
— Давайте выясним отношения чуть позже, — разумно посоветовал он. — Где та девушка, о которой вы говорили?
— Здесь, — ответила сама Елена, появляясь из комнаты. — Это я.
С лестничной площадки в прихожую шагнули еще два человека. Здоровый амбал, ненамного уступающий в габаритах Ставридову, в фоме сержанта и врач в белом халате.
— Это доктор Волосевич, — представил эскулапа Калугин, больше обращаясь к Красильниковой, нежели к кому-то другому, — он работает хирургом в реанимации, седьмая областная больница. Именно туда мы вас и поместим, Елена Викторовна.
— Спасибо, — с улыбкой ответила она.
— Хорошего тут мало, — пробасил Ставридов, — надеюсь, вы осознаете всю серьезность ситуации?
— Осознаю, — ответила Лена.
— Это очень опасно, — продолжал запугивать ее Иннокентий Вениаминович.
— Я знаю и тем не менее готова ехать.
Игорь посмотрел на нее с явным восхищением, чего нельзя было сказать о Ставридове. Доктор Волосевич и амбал в форме вообще оставались безучастными ко всему происходящему. Они лишь выполняли приказ.
— Ну что ж, поехали, — предложил Калугин.
— Минуточку, — остановил его медведеподобный коллега. — Я бы хотел задать госпоже Охотниковой пару вопросов.
— Это можно сделать и по дороге.
— Я не отниму много времени, — Ставридов был упрям. — Скажите, это вы обнаружили труп Красильниковой Анны Викторовны в офисе фирмы «Металл-С»?
— Да, я.
— Руками что-нибудь трогали?
— Ничего, — отважно соврала я.
По лицу Иннокентия Вениаминовича я видела, что он ни на грош не поверил мне.
— Ваши действия мне вовсе не нравятся, — сказал он. — И если вся эта затея с подменами и больницами провалится, я вас арестую, обещаю это твердо.
Я не сомневалась в том, что он выполнит угрозу. Он бы и сейчас с удовольствием нацепил на меня наручники, но его сдерживало то, что операция могла пройти без сучка и задоринки, и тогда он пожнет весь урожай, то есть, иными словами, поимку преступника припишет себе. Но я против этого ничего не имела.
Мы все дружно двинулись к выходу, но от самой двери Калугин обернулся и сухим, официальным тоном, не терпящим возражений, сказал, обращаясь к Селиванову:
— Вам, молодой человек, придется остаться здесь.
Бедному Диме было нечего сказать в свою защиту, и он покорился словам представителя власти. Закрыл за нами дверь и остался томиться в ожидании, неведении и волнении.
Загрузившись в «рафик», дожидавшийся нас на улице, мы покатили к седьмой областной больнице. За руль сел сержант, и вел он машину, надо заметить, очень умело. Профессионально лавировал в нескончаемом потоке и домчал нас до места назначения минут за двадцать, несмотря на то, что больница располагалась на окраине города.
— Мы выделим вам палату на последнем этаже, — сказал Волосевич Елене. — Именно там у нас отделение для самых тяжелых больных.
— Скажите, доктор, — вмешалась я. — А меня можно тоже госпитализировать в ту же палату.
— Для чего? — не понял он и обернулся за поддержкой к следователям.
— В этом нет нужды, — грубо отмел мое предложение Ставридов. — Вы, госпожа Охотникова, можете вообще отправляться домой. Да-да, прямо в Тарасов первым же рейсом. Мы тут и без вас справимся. Охрану объекта я все равно намерен поручить сержанту Рыбкину, — он кивнул на амбала за рулем.
— Постойте, — запротестовала я. — Так не годится. Я являюсь официальным телохранителем Елены Красильниковой. Она это может подтвердить.
— Мне по барабану, — изрек Ставридов и отвернулся к окну, давая понять, что дискуссия окончена.
Я повернулась к Игорю. Тот молча пожал плечами, как бы давая понять, что главный здесь все-таки Ставридов. Положение спасла сама Елена.
— Иннокентий Вениаминович, — обратилась она к следователю. — Если меня будет охранять от убийцы кто-то другой, то я отказываюсь от участия в операции. Имею я такое право?
— Конечно, — вставил свое слово Калугин.
Ставридов бросил на него недовольный взгляд, затем обратился к Елене:
— Сержант — профессионал своего дела.
— Да будь он хоть трижды профессионал, — возразила она. — Мой телохранитель — Охотникова. Я ее клиентка и доверять могу только ей.
Ставридов насупленно молчал.
— Я не подкачаю, Иннокентий Вениаминович, — улыбнулась я.
— Ладно, — буркнул он. — Поместите их в одну палату. Но сержант все равно будет находиться у дверей.
— Договорились, — кивнула я.
В здание больницы вошли Лена, я, сержант Рыбкин и сам Ставридов. Не считая доктора Волосевича, конечно. Жемчужному пришлось остаться в «рафике» с Игорем.
Все формальности уладили довольно быстро, и вскоре мы с Красильниковой очутились в отдельной двухместной палате. Доктор Волосевич, выполнив свою нехитрую задачу, отправился по своим делам. Оперативные игры и захваты преступников — это, конечно, дело полезное и стоящее, но ему необходимо еще и позаботиться о тех, кто действительно нуждается в медицинской помощи.
Ставридов осмотрел палату так, будто рассчитывал обнаружить здесь потайной ход. Исследовал полы, стены, заглянул под кровати, подошел к окну.
— Сержант будет неотлучно находиться за дверью, — проинформировал он нас. — Я с группой захвата — на улице неподалеку.
— Может, будет лучше, если ваш страж не будет маячить у дверей, а затаится где-нибудь в конце коридора, — внесла я свое предложение.
— Мне лучше знать, где находиться моим сотрудникам, — рявкнул Ставридов, и я решила, что будет благоразумнее не спорить с ним.
— Как скажете.
Он бросил на меня уничтожающий взгляд и вышел из палаты. Мы остались с Леной вдвоем. За дверью еще какое-то время грохотал раскатистый бас Иннокентия Вениаминовича, дававшего инструкции подчиненному, а затем смолк и он, сменившись удаляющимися шагами.
Я подошла к двери и выглянула наружу. Ставридов и в самом деле ушел, но зато сержант Рыбкин исправно нес службу, подпирая своей массивной спиной дверной косяк нашей палаты. Вот остолопы. Им не понять, что мы ловим женщину, и у нее совсем другое мышление, нежели у представителей сильного пола. Она не станет ломиться через коридор, увидев там здоровенного детину, вывести из строя которого ей не под силу. Мне же хотелось, напротив, упростить задачу злоумышленницы и дать ей возможность беспрепятствено проникнуть в палату. Впрочем, специалистам виднее, как поступать в таких случаях.
Я вернулась в общество Лены, которая успела уже к этому времени растянуться на больничной койке.
— Как тебе удобства? — спросила я.
— Не отель-люкс, конечно, но терпеть можно. Жаль только, я не подумала захватить с собой зубную щетку.
— Не волнуйся, — утешила ее я. — Мне очень хочется верить, что к утру мы уже будем дома.
— Думаешь? — изумилась она. — По-твоему, покушение произойдет так скоро?
— Будь я на месте убийцы, то провернула бы это дельце как можно скорее.
— Когда именно?
— С наступлением темноты. Ладно, давай-ка лучше подготовимся к встрече преступника.
Подготовительные действия не заняли у нас много времени, тем более, что тот необходимый минимум, который требовался для предстоящего маскарада, был заранее подготовлен Волосевичем. Я уложила Лену в постель, подсоединила к ее руке капельницу. Забрала назад длинные волосы, которые отличали ее от старшей сестры. В нос вставила кислородный шланг. Это тоже было как нельзя кстати, потому как носы у сестер были разные. Раздеваться ей не понадобилось, я просто накрыла ее сверху по горло простыней. Отошла назад, вгляделась.
— Ну как? — спросила она.
— Порядок, — резюмировала я. — Вас мать родная теперь не различит.
Я не преувеличивала. Действительно, трудно было угадать, кто лежит на больничной койке: Аня или Лена. Ко всему прочему, скоро в палате станет темно. Тогда и вовсе беспокоиться не о чем.
— Я не об этом спрашиваю, — улыбнулась Красильникова. — На больную я похожа?
— Не очень, — призналась я. — Лицо у тебя пышет здоровьем. Ну да, ничего. В темноте незаметно будет. Только ты глаза закрой.
— Уже сейчас? — испугалась она.
— Необязательно. Чуть позже.
После этого я занялась своей персоной. Иными словами, я проделала с собой то же самое, что и с Леной, только на соседней койке.
— Нам так и придется лежать? — донесся до меня голос клиентки.
— Да, ничего не поделаешь, — вздохнула я. — Блефовать так блефовать.
— А ты хоть знаешь, кого мы ждем?
— Знаю.
— Кого?
— Какая тебе разница? Ты с этим человеком все равно не знакома.
— Просто интересно. Скажи хотя бы, мужчина это или женщина?
— Женщина.
Далее мы переключились на отвлеченные темы и проболтали где-то примерно с час. За это время я кое-что узнала о ней, и она вызывала во мне все больше и больше симпатий. Дима был прав. Душа у Красильниковой-младшей была значительно чище, чем у покойной старшей сестры.
В шесть часов на улице основательно стемнело.
— Все, — сказала я. — Прекращаем разговоры.
— А что же будем делать?
— Постарайся уснуть, — посоветовала ей я.
— Легко сказать, — я не видела Лениного лица, но почувствовала по голосу, что она начинает нервничать.
— Ладно, не спи, — разрешила я. — Но лежи молча и закрой глаза.
Она подчинилась. В палате повисла напряженная тишина. Я даже слышала дыхание сержанта Рыбкина за дверью. В таком идиотском и томительном ожидании прошло около двух часов. Единственное, что успокаивало и подбадривало меня, так это то, что Ставридов тоже сейчас мается. Правда, не в таком неудобном положении, но все-таки. Жаль, что сейчас не лето, злорадно подумала я. А то бы Иннокентий Вениаминович там на улице мог бы основательно покормить комаров. Кровушки в нем предостаточно. Даже не заметил бы потери.
И тут совершенно неожиданно началось то, из-за чего, собственно говоря, и был затеян весь этот спектакль. И началось не с той стороны, откуда мы ожидали. Вернее, я-то такой вариант предусматривала, а вот гениальный следователь прокуратуры Ставридов — нет.
Сначала я услышала какой-то шум и даже не сразу определила его происхождение, а затем при свете луны увидела человеческую фигуру, спускавшуюся с крыши по веревке и уже ступившую одной ногой на подоконник. Фигура была облачена во все темное, чтобы не выделяться на фоне здания. Я вся внутренне подобралась. Жаль, что со мной нет оружия.
Спустя мгновение обе ноги нашли опору на подоконнике, и в дело включился стеклорез. Сердце мое бешено колотилось. Но не потому, что я боялась, а потому, что волновалась за Лену. Она наверняка не спала и тоже видела, что происходит за окном. Как бы она не психанула и не выдала себя.
Раздался едва различимый в тишине хлопок, и аккуратный ровненький кружочек плавно вышел из общей массы стекла. Крепко держась одной рукой за веревку, фигура просунула вторую руку в образовавшуюся дыру и нащупала шпингалет. Готово! Окно открыто, путь к жертве свободен. Интересно, чем сейчас занимается Рыбкин под дверью, и как бы все повернулось, если бы Лена была в палате одна.
Фигура мягко, по-кошачьи, спрыгнула с окна на мраморный пол палаты. Лицо пожаловавшей к нам женщины было открыто и на долю секунды попало в пятно лунного света. Мы с Жемчужным не ошиблись в своих расчетах. Явилась именно та, кого и ждали.
Она на мгновение остановилась, решая, к какой из двух кроватей следует двинуться, но так как моя койка стояла в темноте, а Ленина на свету, колебания были недолгими. Она узнала свою жертву и направилась к ней, абсолютно неблагоразумно оказавшись спиной ко мне.
Медлить было нельзя ни секунды. Я резко отбросила простыню и бросилась на спину незваной гостьи. Та даже не успела обернуться в мою сторону. Я повалила ее на пол. Падая, она инстинктивно ухватилась рукой за подставку с капельницей у Лениной кровати и увлекла ее вслед за собой. Тишину разрезал звук разбиваемого стекла.
— В сторону! — крикнула я Лене.
Ее не нужно было упрашивать дважды. Она моментально вскочила и ретировалась к двери.
Одной рукой я заломила руку противницы за спину, другой придавила ее голову к полу. В этот момент дверь в палату распахнулась, и влетел осоловевший Рыбкин с пистолетом наголо. Не хватало еще, чтобы он пальнул в меня сослепу.
— Свяжись со Ставридовым! Быстро! — выдала я и ему распоряжение.
Он еще какое-то время потоптался на пороге, оценивая сложившуюся ситуацию, и, видимо, правильно рассчитав расположение сил, скрылся за дверью.
Из оружия у распластавшейся на полу женщины был только нож, и я отбросила его в сторону. Только после этого ослабила хватку и слезла с противницы.
— Добрый вечер, Ирина, — поздоровалась с ней.
Она, тяжело дыша, села.
— Все-таки ты умная баба, — сделала мне комплимент сожительница Надежды Сякиной. — Но ты… — она перевела взгляд на Лену. — Как?.. — и осеклась. — Постой, ты ведь не Красильникова, хоть и похожа на нее.
У Ирины был глаз-алмаз.
— Она — Красильникова, — уверила я мнимую лесбиянку. — Только не Аня, а Лена. Младшая сестра. Поймать вас на такую нехитрую удочку оказалось несложно.
— Так Аня умерла? — глухо спросила Ирина.
— Разумеется. Вы же воткнули ей нож в самое сердце. Скажите откровенно, Ирина, пока сюда не примчался Ставридов, зачем вам все это было нужно.
— Я любила Гошу, — она покосилась на лежащий у стены нож. То ли хотела использовать последний шанс, то ли этот вид оружия ассоциировался у нее с Сякиным. — Он давно предлагал выйти мне за него замуж, но постоянно находились отговорки. Я даже стала спать с его женой, чтобы развести их, но, как видите, это не дало никакого результата.
— Почему? — удивилась я. — Они же разошлись.
— Да, но в дураках оказалась опять я. Мне пришлось жить с Надей, а он опять надумал жениться на другой. Позавчера я назначила ему встречу с конкретной целью. Убить его, если он не откажется от нового брака. Он не отказался. Просил меня подождать еще. Но я больше не хотела ждать.
— И поступили по принципу: не достанется вам, так не достанется и никому? — подсказала я. — Верно?
— Верно.
Да, Гоша был редкостным прохиндеем, за что в итоге и поплатился собственной жизнью.
— А потом Эльвира здорово сыграла мне на руку, — не удержалась от улыбки Ирина. — Если бы не Красильникова, все обошлось бы.
— Она стала шантажировать вас? — уточнила я.
— Она давно шантажировала меня. У нее были фотографии, подтверждающие мою связь с Гошей, и она грозилась показать их Наде. Я исправно платила Ане за молчание. Причем из собственного кармана, Гоша не пожелал принять участие в расходах. Она же и сфотографировала нас в день убийства. Сначала Аня и не подозревала, какой убойный компромат попал к ней в руки. Поняла, когда стали известны результаты вскрытия.
— Результаты не были никому известны, — опровергла я ее версию. — Аня не могла узнать о них.
— Могла, — подала голос Елена, приблизившись к нам. — Наша мама работает экспертом в прокуратуре по этой части.
Черт возьми! Один сюрприз хлеще другого. Не знаю, что бы еще я могла почерпнуть из общения с Ирой, но в этот момент в коридоре послышался нарастающий грохот. Еще до того, как дверь в палату распахнулась, я поняла, что это бежит Ставридов. Только он со своей комплекцией в состоянии воспроизводить столько шума.
— Никому не двигаться! — заорал он.
— Хорошо, — пообещала я. — Только не очень долго.
— Ваши шуточки мне уже осточертели, — огрызнулся он, убирая пистолет в наплечную кобуру.
За его спиной топтались пятеро ребят в камуфляжной форме. Непонадобившаяся группа захвата.
— Сержант Рыбкин, наденьте на нее наручники, — распорядился Ставридов, кивнув в сторону Ирины.
Затем он подошел к ножу, аккуратно поднял его двумя пальцами и сунул в полиэтиленовый пакетик для вещдоков.
Рыбкин со всей присущей ему ответственностью зачитал Ирине ее права, надел наручники, и после этого арестованную увели.
— Позвольте поздравить вас, Иннокентий Вениаминович, — сказала я с улыбкой.
— С чем?
— С успешно раскрытым делом. Новое звание вам обеспечено.
Он хмуро глянул на меня из-под бровей, но я почувствовала, что он и в самом деле доволен. Наверняка сегодня же начнет пробивать новые дырочки в погонах.
Тем не менее он постарался скрыть от меня свои чувства и, обернувшись к Елене Красильниковой, сказал:
— Вам придется поехать с нами, Елена Викторовна, для дачи показаний. Что касается вас, госпожа Охотникова, вы можете быть свободны.
Вот и вся благодарность. Ставридоов был медведем не только по комплекции, но и по сути.
Лена подошла ко мне.
— Спасибо вам, Женя.
— Не за что, — скромно ответила я. — Это моя работа.
Попрощавшись со мной, она ушла вслед за Ставридовым. Я последней вышла из седьмой областной больницы. Все уже уехали, и только Жемчужный сидел на лавочке в сквере, дожидаясь меня.
Заметив еще издали предмет своего обожания (это я так без лишней скромности именовала себя), он отшвырнул в строну окурок и быстрым шагом устремился мне навстречу.
— Привет! — весело сказал он и с неимоверной нежностью прижал меня к своей груди. — Как ты?
— Порядок, — мне были приятны его объятия, тем более после длительного напряжения последних дней. — Ты почему не пошел домой спать?
— Шутишь? — изумился он. — Я тут весь на нервах. Уже вторую пачку сигарет распечатал за последние три часа.
— Не бережешь ты свое здоровье, — укорила его я.
— Какое тут, к черту, здоровье. Как я понял, план удался?
— На сто процентов.
— Поймали?
— Да.
— Головачеву?
— Ее фамилия Головачева? — для меня это было очередным открытием за сегодняшний вечер.
— Ну, да. А ты не знала?
— Откуда?
Все так же нежно обнимая за талию, Жемчужный повел меня к дороге.
— Сейчас поймаем машину, — сказал он. — И через десять минут будем дома. Тебе просто необходимо отдохнуть.
— Слушай, а мы не успеем уехать в Тарасов сегодня? — я с надеждой заглянула ему в глаза.
— Да нет, опоздали, — Костя пожал плечами. — Да и неудобно как-то. Я с мамой толком не пообщался.
На квартире у Сякиных помимо Веры Николаевны в ожидании томилась Жанна. О счастливом исходе операции им уже сообщил по телефону Калугин, но она — женщина все-таки — жаждала подробностей. Мне сообщили, что весь вечер здесь провели Нежельская с Сякиной, которых я для чего-то вызвала. Но теперь это уже не имело никакого значения.
Несмотря на позднее время, мы вчетвером поужинали, и во время трапезы я поведала всем в деталях о последних событиях.
— Ты молодец, Женя, — с жаром сказала Жанна.
— Да, со своей задачей я справилась, но, как верно однажды заметил Костя, ничто уже не сможет вернуть Георгия.
Наверное, я зря это произнесла, потому что Вера Николаевна сразу схватилась за платок. Уже позже, когда Жанна уехала к себе домой, она с улыбкой спросила меня:
— А когда ваша свадьба?
— Мы непременно известим вас заранее, Вера Николаевна, — ушла я от прямого ответа.
Костя улыбнулся.
Измотанная событиями, я отправилась рано спать. Не знаю, до какого часа Жемчужный сидел с мамой, но разбудил он меня на следующее утро в шесть часов.
— Вставай, — сказал он. — А то опоздаем на автобус.
— Как? — обрадовалась я. — Есть еще и утренний автобус?
— Конечно, а ты, наверное, считаешь Воронеж какой-нибудь отсталой дырой?
— Что ты? Даже в мыслях не было.
Я вынырнула из постели и поцеловала его в губы.
* * *
Уже в автобусе по дороге в Тарасов Костя спросил меня:
— А что, ты действительно решила насчет свадьбы?
— Знаешь, после всей этой истории с твоим братом мне вообще расхотелось выходить замуж, — огорчила его я.
— Это почему?
— Не хочу, чтобы тебя потом грохнула одна из любовниц.
— Я не такой, как Гоша, — запротестовал он.
— Не знаю, не знаю. Яблоко от яблони, как говорится…
Жемчужный, как обычно в таких ситуациях, сделал вид, что жутко оскорбился на мои слова, и отвернулся к окну. Ну все, опять начинается комедианство.
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие
