Глава 2
Николай Лосев родился в шестидесятом году в ничем не примечательной семье, где он был вторым ребенком. Родители — простые трудяги, каких миллионы; мать — миловидная хрупкая женщина, с живым огоньком в карих глазах — трудилась на должности инженера-сметчика, отец — крупный мужчина с солидным животиком с пудовую гирю — посвятил себя рабочей профессии маляра-штукатура.
Старший брат Андрей рос крепким мальчуганом с железными кулаками и не упускал случая влепить затрещину-другую маленькому Кольке, дабы приобщить себя к важному и нескончаемому процессу воспитания.
Вам покажется, что мне, Евгении Охотниковой, больше нечего делать, как только пересказывать чью-то биографию. Но очень скоро вы, уважаемый читатель, поймете, что я ничего не делаю зря.
Итак, продолжим.
В школу маленький Колька пошел, когда ему еще не исполнилось и семи, а в классе оказался самым маленьким по росту. Это создавало некоторые трудности, потому что каждый, кто был хотя бы на вершок выше, считал своим долгом замахнуться на крошку. Этого он почему-то боялся больше всего и в таких случаях зажмуривал глаза. Вот такой комплекс, который с годами стал развиваться, что называется, вширь и вглубь.
Несмотря на маленький рост, мальчик, как и старший брат, был крепышом.
На перекладине подтягивался столько, сколько в школе никто не мог, — двадцать четыре раза подряд.
Естественно поэтому, что он стал лучшим по физкультуре и участвовал во всех школьных соревнованиях, включая гимнастику, стрельбу из пневматической винтовки и бег на длинные дистанции.
После окончания десятилетки, имея в аттестате одни четверки и пятерки, Николай Лосев подал документы в пединститут на факультет физического воспитания, который закончил в восемьдесят первом, и стал работать в средней школе учителем — педагогический стаж Николая Лосева начал свой отсчет.
Неопытностью молодого специалиста не преминула воспользоваться администрация школы и назначила его классным руководителем в 7-й "Д" класс, где учились в основном разболтанные и нахальные пацаны и девчонки. Учитель физвоспитания в качестве классного руководителя — по нынешним временам явление редкое и случайное. Обычно эти должности несовместимы.
7-й "Д" ни у кого в школе не вызывал восхищения: мало того — преподаватели дружно отказывались руководить этим, по их словам, «сборищем придурков и проституток», поэтому появление в школе Лосева оказалось весьма кстати, и он не упел оглянуться, как оказался в роли классного наставника.
Начались кошмарные будни, которые изобиловали разборками по поводу постоянных прогулов учеников, курением в стенах школы и за ее пределами, а также массовыми срывами уроков. Со всем этим Николаю надлежало бороться, нередко в ущерб занятиям в других классах, которым ничего не оставалось, как быть предоставленными самим себе и всей грудью вдыхать разгульный воздух свободы.
Однако вскоре в судьбе Николая произошел решительный перелом, который случился благодаря одному человеку, сыгравшему важную роль в моем повествовании. Но этот момент еще впереди.
Как-то Лосев, замотанный в доску и почти потерявший веру во все человечество, зашел в кабинет к своему товарищу, молодому учителю английского языка, который был на три года старше его. Англичанин тоже, как и Николай, небольшого росточка, с «портретом», который отличали проницательные голубые глаза — глаза человека, повидавшего жизнь, изящные тонкие пальцы на руках и усики над верхней губой.
Лосев уселся на стол и устало спросил:
— Сергей, что мне делать? Посоветуй.
— Что, возникли проблемы?
— Огромные! Зачем спрашивать, будто сам не знаешь?
— Начни с родителей.
— Как?
— Если они будут осуществлять глобальный контроль за своими детишками, дела пойдут совсем по-другому.
Николай хмыкнул.
— На собрание являются от силы десять человек.
— Созови собрание еще раз, а тем, кто не придет, пошли домой телеграмму.
Николай послушал совета друга.
Десяти папочкам, которые не соизволили предстать пред ясными очами классного руководителя, Николай отправил спешные послания домой. Надо сказать, что в числе тех, кто проигнорировал собрание, были весьма заметные люди — начальники отделов заводов, работники исполкомов и даже один доцент политехнического института, На следующий день телефон директора обрывался от тревожных звонков: начальнички пытались выяснить, что произошло в классе, где учатся их дети.
Директор школы, женщина предпенсионного возраста с широкими плечами, пышной седеющей головой и волевым мужским взглядом, отвечала, что не в курсе, очевидно, их желает видеть классный руководитель.
— Вы еще не знакомы с Николаем Алексеевичем? Как! Это же руководитель вашего 7-го "Д" класса!
Еще через день кучка хорошо одетых, упитанных родителей смущенно тосковала у дверей спортивного зала, где Лосев проводил аудиенцию. Неподалеку готовилась в любую минуту зарыдать в три ручья команда девиц и пацанов, чьи родители обычно плевали на заботы преподавателей, а теперь пристыженно готорились предстать пред ясные очи молоденького учителя, проработавшего в школе без году неделю.
Николай, в черном костюме, белоснежной рубашке и коричневом галстуке в серый горошек, встретил гостей с вежливой улыбкой и подчеркнутым вниманием.
За детишек взялись. С этого момента они начали выполнять домашние задания, носить в школу учебники и заводить тетрадки по всем предметам.
Вскоре Николай прибежал к своему другу, Сергею Фадееву, за другим советом.
— Все равно гуляют! После третьего урока в классе остается чуть больше половины учеников. Что делать? Серега, помогай, у тебя светлая голова, тебе только мафией руководить.
Учитель английского скромно промолчал и охотно поделился секретом:
— После третьего урока выходи в холл, стой возле выхода из школы и просто с кем-нибудь разговаривай, не показывая, что ты оказался там не случайно.
Николай поступил точно так, как советовал приятель.
После третьего урока он появлялся в коридоре и, стоя у выхода из школы, мило беседовал с кем-нибудь из коллег, нянечек или просто учеников, которые в этот момент оказывались рядом. Краем глаза он наблюдал, как по ступенькам вниз со второго этажа к выходу подтягивается компания учащихся из его класса с явным намерением покинуть стены школы чуть раньше, чем это полагалось.
Собственно, Николай ничего особенного не делал, а просто стоял и разговаривал. Но никто из птичек, намеревавшихся упорхнуть, не осмелился пройти мимо классного руководителя, чтобы потом исчезнуть за дверью школы.
Вскоре звенел звонок на следующий урок, и незадачливым лентяям ничего не оставалось, как идти в кабинет, где их ждал учитель.
Постепенно с наглыми и злостными прогулами было покончено. Обстановка понемногу нормализовывалась.
Лосев не уставал расшаркиваться перед своим товарищем:
— Только благодаря тебе, Сергей, я вздохнул свободно. Огромное тебе спасибо!
Фадеев скромно отводил в сторону голубые глаза и делал вид, будто ничего значительного не произошло.
А школьная жизнь шла своим чередом. Набирала обороты так называемая школьная реформа, самой замечательной стороной которой было повышение зарплаты.
При желании учитель мог зарабатывать от двухсот пятидесяти до трехсот рублей в месяц, что, надо признаться, становилось неплохим подспорьем в любые времена…
Слушая рассказ Николая, я никак не могла привыкнуть к цифрам, потому что рубль тогда, в восьмидесятых, был совсем другим.
Так вот, Николай стал подумывать о том, чтобы завести семью, и в восемьдесят пятом году семья Лосевых сыграла свадьбу. Молодая супруга Татьяна обладала пышноватыми формами, белесыми бровями на миловидном личике и маленькой родинкой на носу, что можно было расценить как пикантность.
Прошло положенное время, и у Лосевых появилось один за другим двое ребятишек — старшая девочка Наташа, цохожая на мать, и младший сын Алексей, копия отца.
В истории, о которой я рассказываю, жена и дети Лосева в свое время также сыграют свою роль.
Наступил злополучный девяносто второй год.
Учительская зарплата стала резко отставать от прожиточного минимума, и Николай начал подумывать о дополнительном приработке. Первое, что пришло ему на ум, это уличная торговля.
Маленький бизнес по продаже сигарет тут же вызвал неприятности — наехала братва. Николаю предложили или делиться, или исчезнуть со своим бизнесом навсегда, в противном случае пообещали «отшибить бошку». Именно так выразились прыщавые сосунки с короткими стрижками, делая ударение на первый слог и произнося слово «бошку» через букву "О".
Лосеву пришлось подчиниться: он почувствовал, что дело может закончиться для него плачевно.
Вещевой рынок тоже принял Николая неласково. Каждый торгующий думал лишь о собственных доходах, а поскольку народ хронически страдал от параноидальной инфляции, то его платежеспособность была, мягко говоря, никакой.
Распродав по дешевке кое-какие детские вещи, дабы вернуть свое с небольшой прибылью, Николай, злой и расстроенный, вернулся домой.
Набирал мощь криминал, основательно подпитанный антиалкогольной кампанией и доходами от рэкета, разборки начали происходить почти на глазах у случайных прохожих. Работать в таких условиях было крайне сложно, тем более в одиночку.
Шли годы.
В системе образования возникли большие проблемы.
Почти за семь лет антинародных экспериментов рождаемость в стране резко упала, и количество учащихся, а соответственно — и классов в школах стало сокращаться. Падала нагрузка, и учителя косо посматривали друг на друга, как конкурент на конкурента, отнимающего заработок у своего коллеги.
Директора, почувствовавшие большую власть при полном государственном безвластии, не слишком-то церемонились со своими подчиненными. При распределении нагрузки на следующий год предметников вызывали в кабинет и предлагали кабальные условия: или бери положенные тебе по закону восемнадцать часов в неделю, или выметайся из школы.
Некоторых учителей такое положение не устраивало, и они на прощание громко хлопали дверью.
Одним из первых ушел из школы Сергей Фадеев.
— Чем будешь заниматься? — спросил его Николай.
— Бизнесом, — уклончиво ответил учитель английского.
И пропал на какое-то время из поля зрения Лосева.
Вскоре и Николая сократили из штата — ему просто предложили покинуть стены школы.
Вот так Лосев превратился в обыкновенного российского безработного, встал на учет на бирже труда, постоянно суетился насчет работы.
Курсы перепрофилирования предлагали столь же малооплачиваемую специальность, а средств на то, чтобы обучиться специальности типа референта, у Лосева не было, к тому же он не владел ни одним языком. В чем я лично уже успела убедиться.
Предлагали работу охранника в частной фирме, но у Николая появился неизвестно доселе откуда взявшийся комплекс, который внушал ему отвращение к подобному роду деятельности. Конечно, этот комплекс жил в нем, не умирая, еще со школьных времен, когда, бывало, местная шпана заводила мальчиков в туалет, выворачивала карманы, отбирая деньги, и била по лицу. С тех пор при виде такой шпаны у входа в школу Николая начинала бить дрожь. Это как неизлечимая болезнь, хотя теперь Лосев мог спокойно и без последствий шугануть хулиганье со школьного порога. Так что работа охранника для Николая была просто психологически несовместима с его внутренним состоянием. Неизвестно почему, пусть с этим разбирается психолог, но его больше бы устроила — смешно сказать — работа шпиона, который подсматривает за людьми в замочную скважину.
Я рассказываю вам, читатель, все это не для того, чтобы занять ваше время, а лишний раз напомнить, как мало мы еще знаем о глубинах человеческой души и ее тайнах. Как оказалось впоследствии, все эти моменты, связанные с тайниками души Николая, были далеко не случайными в его жизни и сыграли свою роковую роль в деле, обрушившемся на меня, — звенья одной цепи, если можно так выразиться. А короче: куда ни кинь, всюду клин…
Положение спасала зарплата Татьяны, которая изо всех сил цеплялась за работу бухгалтера в одной фирме, которая не слишком шиковала и не могла гарантировать своим работникам хорошего заработка, однако денег этих хватало только на то, чтобы прокормить кое-как семью.
И вот тогда Николаю пришла в голову одна сумасшедшая идея.
