Ни граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского майора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед.

Только что пробило семь часов, и прошло уже два часа с тех пор, как Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот остановился извозчик, и словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив человека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе. На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй, толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы принять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле. Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась, живет ли в доме № 30 по авеню Елисейских полей граф Монте-Кристо, и, после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла ее за собой и направилась к крыльцу.

Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седеющим волосам и густым белым усам, – и не успел тот назвать себя расторопному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо.

Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его там и, улыбаясь, пошел ему навстречу.

– А, любезный майор, – сказал он, – добро пожаловать. Я вас ждал.

– Неужели? – спросил приезжий из Лукки. – Ваше сиятельство меня ждали?

– Да, я был предупрежден, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов.

– Что я к вам явлюсь? Предупреждены?

– Вот именно.

– Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту предосторожность.

– Какую?

– Предупредить вас.

– О нет!

– Но вы уверены, что не ошибаетесь?

– Уверен.

– Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня?

– Именно вас. Впрочем, мы можем проверить.

– Нет, если вы меня ждали, – сказал приезжий из Лукки, – тогда не стоит.

– Но почему же? – возразил Монте-Кристо.

Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился.

– Послушайте, – сказал Монте-Кристо, – ведь вы маркиз Бартоломео Кавальканти?

– Бартоломео Кавальканти, – обрадованно повторил приезжий из Лукки, – совершенно верно.

– Отставной майор австрийской армии?

– Разве я был майором? – робко осведомился старый воин.

– Да, – сказал Монте-Кристо, – вы были майором. Так называют во Франции тот чин, который вы носили в Италии.

– Хорошо, – ответил приезжий из Лукки, – мне-то, вы понимаете, безразлично…

– Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, – продолжал Монте-Кристо.

– Ну еще бы!

– Вас направили ко мне?

– Да.

– Добрейший аббат Бузони?

– Да, да, – радостно воскликнул майор.

– И вы привезли с собой письмо?

– Вот оно.

– Ну, вот видите! Давайте сюда!

И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окидывал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу.

– Так оно и есть… аббат пишет… «майор Кавальканти, знатный луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, – продолжал, пробегая глазами письмо, Монте-Кристо, – обладающий годовым доходом в полмиллиона…»

Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон.

– Полмиллиона! – сказал он. – Черт возьми, дорогой господин Кавальканти!

– Разве там написано полмиллиона? – спросил приезжий из Лукки.

– Черным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше, чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе.

– Что ж, пусть будет полмиллиона, – сказал приезжий из Лукки, – но, честное слово, я не думал, что цифра будет так велика.

– Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой господин Кавальканти, это наш общий удел!

– Вы открыли мне глаза, – серьезно заметил приезжий из Лукки, – придется прогнать негодяя.

Монте-Кристо продолжал:

– «Для полного счастья ему недостает только одного».

– Боже мой, да! Только одного! – сказал со вздохом приезжий из Лукки.

– «Найти обожаемого сына».

– Обожаемого сына!

– «Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами».

– В пятилетнем возрасте, сударь! – сказал с тяжким вздохом приезжий из Лукки, возводя глаза к небу.

– Несчастный отец! – сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать: – «Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать лет».

Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспокойством.

– Я могу это сделать, – ответил Монте-Кристо.

Майор выпрямился.

– А, – сказал он, – значит, все в письме оказалось правдой?

– Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео?

– Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в духовном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы еще не все прочли, ваше сиятельство.

– Ах да, – сказал Монте-Кристо, – имеется еще приписка.

– Да… – повторил приезжий из Лукки, – приписка…

– «Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи франков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы оставались мне должны».

Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки.

– Так, – сказал граф.

– Он сказал мне, – пробормотал приезжий из Лукки. – Так что… граф… – продолжал он.

– Так что? – спросил Монте-Кристо.

– Так что приписка…

– Что приписка?..

– Принята вами так же благосклонно, как и все письмо?

– Разумеется. У нас свои счеты с аббатом Бузони; я в точности не помню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лишних ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы придавали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти?

– Должен вам признаться, – отвечал приезжий из Лукки, – что, вполне доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что, если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже в очень затруднительном положении.

– Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в затруднительное положение? – сказал Монте-Кристо.

– Но если никого не знаешь… – заметил приезжий из Лукки.

– Зато вас все знают.

– Да, меня знают, так что…

– Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти.

– Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров?

– По первому вашему требованию.

Майор вытаращил глаза от изумления.

– Да присядьте же, пожалуйста, – сказал Монте-Кристо, – право, я не знаю, что со мной… Я держу вас на ногах уже четверть часа.

– Помилуйте!

Майор придвинул кресло и сел.

– Разрешите что-нибудь предложить вам, – сказал граф, – рюмку хереса, портвейна, аликанте?

– Аликанте, если позволите; это мое любимое вино.

– У меня найдется отличное. И кусочек бисквита, не правда ли?

– И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете.

Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен.

Граф подошел к нему.

– Ну что?.. – тихо спросил он.

– Молодой человек уже здесь, – ответил так же тихо камердинер.

– Отлично; куда вы его провели?

– В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство.

– Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты.

Батистен вышел.

– Право, сударь, – заметил приезжий из Лукки, – я очень смущен, что доставляю вам столько хлопот.

– Ну что вы! – сказал Монте-Кристо.

Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты.

Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая паутиной и прочими признаками, красноречивее свидетельствующими о возрасте вина, чем морщины о годах человека.

Майор не ошибся в выборе: он взял полную рюмку и бисквит.

Граф приказал Батистену поставить поднос рядом с гостем, который сначала едва пригубил вино, потом сделал одобрительную гримасу и осторожно обмакнул в рюмку бисквит.

– Итак, сударь, – сказал Монте-Кристо, – вы жили в Лукке, были богатым человеком, благородного происхождения, пользовались всеобщим уважением, у вас было все, чтобы быть счастливым?

– Все, ваше сиятельство, – отвечал майор, поглощая бисквит, – решительно все.

– И для полного счастья вам недоставало только одного?

– Только одного, – ответил приезжий из Лукки.

– Найти вашего сына?

– Ах, – сказал почтенный майор, беря второй бисквит, – этого мне очень не хватало.

Он поднял глаза к небу и сделал попытку вздохнуть.

– Теперь скажите, дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, – что это за сын, о котором вы так тоскуете? Ведь мне говорили, что вы холостяк.

– Все это думали, – отвечал майор, – и я сам…

– Да, – продолжал Монте-Кристо, – и вы сами не опровергали этого слуха. Грех юности, который вы хотели скрыть.

Приезжий из Лукки выпрямился в своем кресле, принял самый спокойный и почтенный вид и при этом скромно опустил глаза – не то для того, чтобы чувствовать себя увереннее, не то, чтобы помочь своему воображению; в то же время он исподлобья поглядывал на графа, чья застывшая на губах улыбка свидетельствовала все о том же доброжелательном любопытстве.

– Да, сударь, – сказал он, – я хотел скрыть эту ошибку.

– Не ради себя, – сказал Монте-Кристо, – мужчинам это не ставится в вину.

– Нет, разумеется, не ради себя, – сказал майор, с улыбкой качая головой.

– Но ради его матери, – сказал граф.

– Ради его матери! – воскликнул приезжий из Лукки, принимаясь за третий бисквит. – Ради его бедной матери!

– Да пейте же, пожалуйста, дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, наливая гостю вторую рюмку аликанте. – Волнение душит вас.

– Ради его бедной матери! – прошептал приезжий из Лукки, пытаясь силой воли воздействовать на слезную железу, дабы увлажнить глаза притворной слезой.

– Она принадлежала, насколько я помню, к одному из знатнейших семейств в Италии?

– Патрицианка из Фьезоле, граф!

– И ее звали?..

– Вы желаете знать ее имя?

– Бог мой, – сказал Монте-Кристо, – можете не говорить; оно мне известно.

– Вашему сиятельству известно все, – сказал с поклоном приезжий из Лукки.

– Олива Корсинари, не правда ли?

– Олива Корсинари!

– Маркиза?

– Маркиза!

– И, несмотря на противодействие семьи, вам в конце концов удалось жениться на ней?

– В конце концов удалось.

– И вы привезли с собой все необходимые документы? – продолжал Монте-Кристо.

– Какие документы? – спросил приезжий из Лукки.

– Да ваше брачное свидетельство и метрику сына.

– Метрику сына?

– Метрику Андреа Кавальканти, вашего сына; разве его зовут не Андреа?

– Кажется, да, – сказал приезжий из Лукки.

– То есть как это кажется?

– Видите, я не смею этого утверждать, он так давно исчез.

– Вы правы, – сказал Монте-Кристо. – Но документы у вас с собой?

– Граф, я должен вам с прискорбием заявить, что, не будучи предупрежден о необходимости запастись этими документами, я не позаботился взять их с собою.

– Черт возьми! – сказал Монте-Кристо.

– Разве они так нужны?

– Необходимы!

Приезжий из Лукки почесал лоб.

– A, per Вассо! – сказал он. – Необходимы!

– Разумеется, а вдруг здесь возникнут какие-нибудь сомнения в том, действителен ли ваш брак, законно ли рождение вашего сына?

– Вы правы, могут возникнуть сомнения.

– Вашему сыну это было бы крайне неприятно.

– Это было бы для него роковым ударом.

– Из-за этого он может потерять великолепную невесту.

– О, peccato!

– Во Франции, понимаете ли, на это смотрят строго; здесь нельзя, как в Италии, пойти к священнику и заявить: «Мы любим друг друга, повенчайте нас». Во Франции установлен гражданский брак, а для совершения гражданского брака нужны документы, удостоверяющие личность.

– Вот беда, у меня нет этих документов.

– Хорошо, что они есть у меня, – сказал Монте-Кристо.

– У вас?

– Да.

– Они у вас есть?

– Есть.

– Вот уж действительно, – сказал приезжий из Лукки, который, видя, что отсутствие бумаг лишает его путешествие всякого смысла, испугался, как бы это упущение не вызвало затруднений в вопросе о сорока восьми тысячах, – вот уж действительно это большое счастье. Да, – продолжал он, – это большое счастье: ведь я об этом и не подумал.

– Еще бы, охотно вам верю; обо всем не подумаешь. Но на ваше счастье, аббат Бузони об этом подумал.

– Уж этот милый аббат!

– Предусмотрительный человек.

– Замечательный человек, – сказал приезжий из Лукки, – и он вам переслал их?

– Вот они.

Приезжий из Лукки в знак восхищения молитвенно сложил руки.

– Вы венчались с Оливой Корсинари в церкви Святого Павла в Монте-Каттини; вот удостоверение священника.

– Да, действительно, вот оно, – сказал майор, с удивлением разглядывая бумагу.

– А вот свидетельство о крещении Андреа Кавальканти, выданное священником в Саравецце.

– Все в порядке, – сказал майор.

– В таком случае возьмите эти бумаги, мне они не нужны; передайте их вашему сыну, у него они будут в сохранности.

– Еще бы!.. Если бы он их потерял…

– Да? Если бы он их потерял? – спросил Монте-Кристо.

– Ну, пришлось бы писать туда, – сказал приезжий из Лукки, – и очень долго доставать новые.

– Да, это было бы трудно, – сказал Монте-Кристо.

– Почти невозможно, – ответил приезжий из Лукки.

– Я очень рад, что вы понимаете ценность этих документов.

– Я считаю, что они просто неоценимы.

– Теперь, – сказал Монте-Кристо, – что касается матери молодого человека…

– Что касается матери молодого человека… – с беспокойством повторил майор.

– Что касается маркизы Корсинари…

– Боже мой! – сказал приезжий из Лукки, под ногами которого вырастали все новые препятствия, – неужели она может понадобиться?

– Нет, – сказал Монте-Кристо. – Впрочем, ведь она…

– Да, да… она…

– Отдала дань природе…

– Увы, да, – подхватил приезжий из Лукки.

– Я это знал, – продолжал Монте-Кристо, – уже десять лет, как она умерла.

– И я все еще оплакиваю ее смерть, – сказал приезжий из Лукки, вытаскивая из кармана клетчатый платок и вытирая сначала левый глаз, а затем правый.

– Что поделаешь, – сказал Монте-Кристо, – все мы смертны. Теперь вы понимаете, дорогой господин Кавальканти, что во Франции не к чему говорить о том, что вы были пятнадцать лет в разлуке с сыном. Все эти истории с цыганами, которые крадут детей, у нас не в моде. Он у вас воспитывался в провинциальном коллеже, а теперь вы желаете, чтобы он завершил свое образование в парижском свете. Поэтому вы и покинули Виа-Реджо, где вы жили после смерти вашей жены. Этого будет вполне достаточно.

– Вы так полагаете?

– Конечно.

– Тогда все прекрасно.

– Если бы откуда-нибудь возникли слухи об этой разлуке…

– Что же я тогда скажу?

– Что вероломный воспитатель, продавшийся врагам вашей семьи…

– То есть этим Корсинари?

– Конечно… похитил ребенка, чтобы ваш род угас.

– Правильно, ведь он единственный сын.

– А теперь, когда мы обо всем сговорились, когда вы освежили ваши воспоминания и они уже вас не подведут, вы, надеюсь, догадываетесь, что я приготовил вам сюрприз?

– Приятный? – спросил приезжий из Лукки.

– Я вижу, – сказал Монте-Кристо, – что нельзя обмануть глаз и сердце отца.

– Гм! – пробормотал майор.

– Кто-нибудь уже проговорился вам или, вернее, вы догадались, что он здесь?

– Кто здесь?

– Ваше дитя, ваш сын, ваш Андреа.

– Я догадался, – ответил приезжий из Лукки с полным хладнокровием. – Так он здесь?

– Здесь, рядом, – сказал Монте-Кристо, – когда мой камердинер приходил сюда, он доложил мне о нем.

– Превосходно! Превосходно! – сказал майор, расправляя при каждом возгласе петлицы своей венгерки.

– Дорогой господин Кавальканти, – сказал Монте-Кристо, – ваше волнение мне понятно. Надо дать вам время прийти в себя; кроме того, я хотел бы приготовить к этой счастливой встрече и молодого человека, который, я полагаю, обуреваем таким же нетерпением, как и вы.

– Не сомневаюсь, – сказал Кавальканти.

– Ну так вот, через каких-нибудь четверть часа мы предстанем перед вами.

– Так вы приведете его ко мне? Вы так добры, что хотите сами мне его представить?

– Нет, я не хочу становиться между отцом и сыном; но не беспокойтесь: даже если бы голос крови безмолвствовал, вы не сможете ошибиться: он войдет в эту дверь. Это красивый молодой человек, белокурый, пожалуй, даже слишком белокурый, с приятными манерами; впрочем, вы сами увидите.

– Кстати, – сказал майор, – я, знаете ли, взял с собой только две тысячи франков, которые я получил через посредство добрейшего аббата Бузони. Часть из них я потратил на дорогу, и…

– И вам нужны деньги… это вполне естественно, дорогой господин Кавальканти. Вот вам для ровного счета восемь тысячефранковых билетов.

Глаза майора засверкали, как карбункулы.

– Значит, за мной еще сорок тысяч франков, – сказал Монте-Кристо.

– Может быть, ваше сиятельство желает получить расписку? – спросил майор, пряча деньги во внутренний карман своей венгерки.

– Зачем? – сказал граф.

– Да как оправдательный документ при ваших расчетах с аббатом Бузони.

– Вы дадите мне общую расписку, когда получите остальные сорок тысяч франков. Между честными людьми эти предосторожности излишни.

– Да, верно, между честными людьми, – сказал майор.

– Еще одно слово, маркиз.

– К вашим услугам.

– Вы разрешите мне дать вам небольшой совет?

– Еще бы! Прошу вас!

– Было бы неплохо, если бы вы расстались с этим сюртуком.

– В самом деле? – сказал майор, не без самодовольства оглядывая свое одеяние.

– Да, такие еще носят в Виа-Реджо, но в Париже, несмотря на всю свою элегантность, этот костюм уже давно вышел из моды.

– Это досадно, – сказал приезжий из Лукки.

– Ну, если он вам так нравится, вы его опять наденете при отъезде.

– Но что же я буду носить?

– То, что найдется у вас в чемоданах.

– Как в чемоданах? У меня с собой только дорожный мешок.

– При вас, разумеется. Какой смысл затруднять себя лишними вещами? К тому же старый воин любит ходить налегке.

– Вот потому-то…

– Но вы человек предусмотрительный и отправили свои вещи вперед. Они вчера прибыли в гостиницу Принцев, на улице Ришелье, где вы заказали себе помещение.

– Значит, в чемоданах?..

– Я полагаю, вы распорядились, чтобы ваш камердинер уложил в них все необходимое: штатское платье, мундиры. В особо торжественных случаях надевайте мундир, это очень эффектно. Не забывайте ордена. Во Франции над ними посмеиваются, но все-таки носят.

– Прекрасно, прекрасно, прекрасно! – сказал майор, все более и более изумляясь.

– А теперь, – сказал Монте-Кристо, – когда ваше сердце закалено для глубоких волнений, приготовьтесь, господин Кавальканти, увидеть вашего сына Андреа.

И, с обворожительной улыбкой поклонившись восхищенному майору, Монте-Кристо исчез за портьерой.