Глава 6
— Вот ведь подлец какой! — горячился Кошкин, стуча по столику кружкой пива — кстати, довольно приличного пива, ведь на этот раз в кафе пригласила его я. — Гад просто! Родного дядю на растерзание бросил!
— Да ладно вам, — устало отвечала я, — ведь он вам, можно сказать, жизнь спас. Если б он не убежал, они бы вас обоих положили. Рядышком.
А так — зачем им живой свидетель?
— Все равно! Все равно! — не соглашаясь, орал Александр Александрович, перекрывая шум в кафе. — Все равно мерзавец он! Козел!
Кошкин успел уже немного прийти в себя после того, как его довольно-таки основательно помяли Никошкин и компания. А уж выкушав три большие кружки пива, он окончательно пришел в норму до такой степени, что сделался несколько буен.
За этими тремя кружками он успел мне рассказать, что Никошкин под пытками вырвал у него сведения насчет размещения стульев прокуратурой по учреждениям (пытки заключались в том, что время от времени Алкаш либо Длинный давали моему клиенту по морде). В конце концов Длинный вырубил Кошкина пистолетом по голове и…
И как раз в это время на сцене появилась я.
Получив четвертую кружку, Кошкин быстро ее высосал. Тут его совсем развезло. Он даже заплакал, жалуясь мне на свою несчастную жизнь.
Всем известно, что надо ковать железо, пока оно горячо. А Александр Александрович размяк так некстати… Черт, тут моя вина — не нужно было ему давать столько пива. Обошелся бы и одной кружкой…
Поиски нужно продолжать — не останавливаться же на полпути. Просто нужен другой план.
А прежде всего мне необходимо кое-что узнать.
— Александр Александрович! — позвала я.
Кошкин, который уже успел прикончить четвертую кружку и теперь сидел, тупо уставясь невидящими глазами прямо перед собой, поднял голову:
— А-а?
Эх, разве так можно — назюзюкаться с четырех-то кружек пива?
— Александр Александрович, — я наклонилась к нему через столик, — давайте оценим наше положение — сведения, которые вы получили от верного якобы человека, оказались ложными. Одно хорошо — теперь по этим адресам мотается Никошкин. И мотается понапрасну.
Кошкин качнул головой и поднял брови. Наверное, таким образом он показывал мне, что согласен с моими словами.
— Теперь дальше, — продолжала я. — Каковы наши дальнейшие задачи?
— Ка-аковы? — неожиданно переспросил совершенно осоловевший клиент. , — А таковы! — обозлилась я. — Нужно найти человека, который вам эти сведения дал. Наверняка он знает, куда на самом деле определили ваши стулья. Потом еще с Никошкиным и его псами разобраться надо. С Алкашом этим… А вы!.. — Я повысила голос, чтобы оказать на Александра Александровича больше воздействия. — А вы напились вдруг, как…
— Не напился, — икнув, возразил Кошкин, — выпил просто. — Было видно, что ему действительно неловко за свое скотское состояние. — Я же это.., с утра ни крошки.., и тут на голодный желудок.., четыре кружки, — начал оправдываться он.
— Ладно, — жестко возразила я, — сейчас закажем поесть что-нибудь — оклемаетесь. Неважно это. Важно вот что — имя и адрес того, кто рассказал вам о распределении ваших стульев по учреждениям.
Кошкин, наморщив лоб, замычал.
— Как я поняла, этот человек работает в прокуратуре или где-то в тех же структурах, правильно?
— М-м-мда…
— Так, имя и адрес?
Александр Александрович вдруг поднялся и, качнувшись, объявил:
— Сиди здесь, жди. Сейчас я.., того.., съез.., съезжу и сам все узнаю. Жди. Она.., он.., тут недалеко живет.
Это что еще за новости?!
Я, перегнувшись через стол, схватила Кошкина за край пиджака и с силой дернула вниз. Александр Александрович с размаху шмякнулся обратно на стул.
— Может быть, все-таки поедем вместе? — прошипела я. — Так, ради разнообразия? А то вдруг вам опять кто-нибудь по тыкве съездит, а?
— Тебе туда нельзя, — заявил Кошкин, потом внимательно посмотрел на меня и произнес:
— Нет, пожалуй.., вот в таком виде.., в самый раз будет. Только еще помажься. А то вон краска уже слезает — молодеешь на глазах.
— Женщина, что ли? — сообразила я. — Ревнует?
— Ревнует… — снова икнув, усмехнулся Кошкин, — это моя жена. Мы с ней, правда, того.., месяца два уже вместе не живем. Но все равно — если со мной красивую бабу… — он покосился на меня, — увидит красивую женщину, то все — ничего от нее не добьешься. Выгонит сразу. Она у меня такая… — Последнюю фразу Александр Александрович произнес даже с какой-то гордостью.
— Постойте, постойте, — прервала его я, — так у вас жена что — в прокуратуре работает?
— Ну, не совсем в прокуратуре, — уточнил Кошкин, — она — завскладом при прокуратуре. Так что знает — что там… И куда…
— Но почему же она вас обманула? — спросила я. — Она знала, что там, в стульях?
— Н-нет, — заметно смутившись, ответил Александр Александрович, — я как-то.., не успел ей сказать.
Понятно! Наш дорогой товарищ Кошкин, оказывается, не доверяет и собственной жене.
— Ну так, значит, едем! — подытожила я. — Вставайте!
— Не-ет, мы так не договаривались, — уже дурашливо запротестовал Кошкин, — ты ж меня обещала накормить? — Он рассмеялся. — Напои, накорми, в баню своди, тогда и это самое…
Просто исключительный случай! Мало того, что я не получаю денег на расходы, мало того, что я не получила аванс и сам гонорар тоже — вилами по воде, так я еще и корми его! И стекла в его машину вставляй! Просто исключительный случай! Первый в моей практике! И чего я вожусь с этим малорослым пьяницей?
Я заказала два салата, тарелку сосисок и жареную картошку.
* * *
Ехать действительно было недалеко. Вернее, не ехать, а идти — до дома кошкинской жены пешком было минут двадцать. Чем ближе мы подходили к ее дому, тем мрачнее и неразговорчивее становился Александр Александрович.
Казалось, что с каждым шагом он трезвел.
Н-да, если такое настроение у него перед всего-навсего встречей с женой, то их долгую семейную жизнь я просто боюсь представить. А, кстати, откуда мне известно, долгая эта самая семейная жизнь у них была или нет?
— Давно вы женаты? — спросила я у Кошкина.
Он утвердительно кивнул. Хотел, видимо, что-то сказать — шевельнул губами, — но почему-то осекся.
— А как ее зовут? — продолжала я.
Кошкин долго молчал, потом с большой неохотой сообщил:
— Кристина Владимировна.
Тон, которым это имя было произнесено, отбил у меня всякую охоту интервьюировать своего клиента дальше.
В конце концов, недалеко осталось. Придем — поглядим, что это за чудовище.
Мы вошли в какой-то двор, весь заваленный остатками детской спортивной площадки и прочим железным и деревянным хламом.
— Сюда, — хмуро кивнул мне Кошкин на подъезд с покосившейся дверью.
Когда мы поднялись на второй этаж, Александр Александрович вдруг остановился — я шла позади него — и сказал, не глядя на меня:
— Знаешь, лучше тебе все-таки подождать здесь…
А то…
— Ну, как скажете, — несколько удивленно согласилась я, — подожду.
— И, знаешь, еще что: там сейчас скандал начнется, — Кошкин тяжело вздохнул, — крик будет.
Дела семейные… Не вмешивайся, а то еще хуже получится…
Вот уж заинтриговал так заинтриговал! Что это за чудо-женщина, которая способна приревновать даже к такой неприглядной бабульке, какую я собой сейчас представляю?
Кошкин, вздохнув, покачал головой, сплюнул на ступеньки пивную и душевную горечь и медленно начал подниматься на третий этаж. Я прислушалась — он позвонил в дверь, ему открыли и впустили без слов. Когда закрылась дверь, я быстро поднялась и, определив дверь по звуку, — я же слышала звонок — приникла ухом к замочной скважине.
Я же все-таки телохранитель! А по состоянию Кошкина легко можно определить, что свиданка с женой может быть опасна для здоровья и жизни моего клиента.
Минут пять было тихо. Совсем ничего не слышно. Потом, постепенно становясь все громче, зазвучал голос Кошкина. В его интонациях явно преобладали гневные нотки. Еще через пять минут голос Александра Александровича окреп и разросся до такой степени, что стал напоминать паровозный гудок.
Я оторвалась от замочной скважины и, отступив на шаг от двери, встала, удобно опершись на перила. И так все было прекрасно слышно.
Никогда не подозревала, что человек, особенно таких скромных габаритов, как Кошкин, может издавать звуки подобной силы.
Содержание речи Александра Александровича было предельно просто: он вопрошал жену, как она посмела его, Кошкина, обмануть и почему она хочет свести его, Кошкина, в могилу.
Прошла еще минута, и теперь уже к воплям моего охраняемого примешались женские взвизгивания и вскрикивания.
Кристина Владимировна сообщила мужу, что она, Кристина Владимировна, никого не обманывала, передала ему бумаги, которые нашла в сейфе своего начальника, и посоветовала гражданину Александру Александровичу (она так и сказала — гражданин Александр Александрович) убираться к какой-то там матери. Какой именно, я не разобрала: как раз в этот миг протестующе взревел гражданин Александр Александрович.
Мне становилось скучно — супруги оставили тему ложных сведений о кошкинских стульях и перешли к взаимным оскорблениям. Я уже собиралась закурить, как вдруг в семейный дуэт вмешался грубый низкий голос. Явно — не Кошкина.
Я напряглась, вслушиваясь в оглушительную разноголосицу. Так-так, а вот это уже интересно — третий, как говорится, лишний. Что-то будет?
В квартире жены Александра Александровича бабахнуло разбитое стекло, звонко и громко зазвенело — похоже, посуда. Шкаф они, что ли, на кухне опрокинули?
Причитания Кристины Владимировны переросли в режущий ухо визг.
Кажется, придется мне все-таки вмешаться.
Я думаю, Кошкин будет мне благодарен — судя по тяжелому голосу, этот «третий» человек по комплекции намного превосходил гражданина Александра Александровича.
Аккуратно положив незакуренную сигаретку обратно в пачку, я поправила на плече сумочку. Ну что ж, входная дверь в этой квартире не металлическая — деревянная и довольно хлипкая на вид.
Одного удара хватит.
Представляю, как удивятся Кристина Владимировна и «третий лишний», когда вдруг в проеме слетевшей с петель двери появится бабушка — божий одуванчик — в стойке каратиста.
Я отошла к противоположной стене, сосредоточилась и рывком бросила свое тело на дверь. Все получилось даже легче, чем я предполагала, — хрустнув, вылетел замок, дверь распахнулась и повисла на одной петле. Шум в квартире тут же смолк. Я бросилась на кухню посмотреть, не убили ли там моего драгоценного Александра Александровича.
Драгоценный Александр Александрович сидел, широко расставив ноги, на полу посреди кухни.
Обеими руками он прижимал к голове мокрую тряпку. Очевидно, мой клиент снова схлопотал по чайнику.
Молодая довольно миловидная женщина — так вот вы какая, Кристина Владимировна, — плакала, отвернувшись к стене. Она сидела на единственном уцелевшем стуле, все другие погибли при схватке. Останками стульев был густо усеян пол.
Больше никого в кухне не было.
Я подошла к Кошкину и, подхватив его под локоть, легко поставила на ноги. Он качнулся, но устоял, скрипя осколками посуды под подошвами ботинок. Женщина перестала плакать, повернулась и недоуменно уставилась на меня.
— Чего смотришь? — морщась от боли — он так и держал тряпку у головы, — прикрикнул на нее Кошкин. — Это мой телохранитель. И любовница, — подобравшись, добавил он.
Я сочла нужным поздороваться.
— Здравствуйте, Кристина Владимировна, — прошамкала я, — Ликсандр Ликсандрыч мне про вас мно-ого рассказывал.
Кристина Владимировна быстро-быстро заморгала и, не сводя с меня округлившихся глаз, закричала в комнаты:
— Олег! Олег! Иди, тут кто-то с ума сошел. Или я, или Сашка.
Ага, вот и он!
Из дальней комнаты раздалось громоподобное бурчание и ворчание. Шаркая ногами в широких шлепанцах, в кухню вошел здоровенный бородач в старых растянутых трико и майке.
— Без меня нельзя разобраться? — пробасил он недовольно. — Ну и родственнички… Здравствуйте, бабушка, — вежливо поздоровался он, увидев меня.
— Доброго здоровьичка, — прокряхтела я.
Какой он приятный человек, этот «третий лишний»! Только почему он Кошкина с женой называет родственничками?
— А дверь у вас кто выбил? — вопросил бородач, налив себе стакан воды из-под крана.
— Она. — Кристина Владимировна указала на меня пальцем.
Бородач, поднесший было стакан с водой ко рту, опустил руку, вхолостую клацнул челюстями и внимательно посмотрел на меня:
— Правда, что ли, бабуль?
— Правда, сынок, — я покряхтывала и причмокивала губами, как заправская старушка, — ентот.., телохранитель я…
— Дела… — не особенно сильно удивился бородач.
Он допил воду, поставил стакан в раковину, повернулся уходить, но в дверях кухни уже сказал, погрозив пальцем Кристине Владимировне:
— Ты вот что, сестрица… Дверь я, конечно, сейчас починю. Но впредь я тебя и муженька твоего попрошу выяснять отношения где-нибудь на полигоне. Чтоб жертв было поменьше. А покуда ты у меня живешь… В общем, постарайся.
И ушел.
Так это ее брат? О, как неинтересно! Я-то рассчитывала воочию увидеть драму, крушение сердец и ураган чувств. А тут…
Ну, в таком случае нужно поскорее разобраться с кошкинскими стульями и покинуть этот гостеп-риимный дом.
— Так, Крися… — просительным тоном начал было Александр Александрович, но был тут же прерван.
— Опять?! — во весь голос закричала Крися. — Опя-ять! Ты что же, в могилу меня свести хочешь?
Хочешь, да?!
— Не хочу, — глядя в пол, пробурчал Кошкин.
— Не знаю я, где эти стулья твои дурацкие могут быть! — заголосила она. — Я ж тебе документы официальные показывала! С печатями!
— Да верю я, верю, — оправдывался Кошкин, — но, может, они там где-нибудь в запасниках свалены? А? Может, их не успели отвезти?
— Может, и свалены, — плачущим голосом согласилась Кристина Владимировна, — но я-то здесь при чем? Я здесь при чем?
Я посмотрела ей в глаза — не врет. Это опять, если хотите, интуиция. А я этому своему шестому чувству привыкла доверять. Ни разу еще оно меня не подводило.
— Ты бы, Крися, позвонила куда надо… — осторожно попросил жену Кошкин. — Может, там посмотрели бы?..
— Не буду я больше никуда звонить! — Она решительно поднялась со стула, далеко обойдя нас, проследовала к шкафчику, достала оттуда сигареты и, закурив, вернулась на свое место. — И так уже всем там глаза намозолила! Да на какой хрен они сдались тебе, эти стулья чертовы?
— Сдались, значит… — пробормотал совершенно потерянный Александр Александрович, — значит, помочь нам.., мне не хочешь?
— О, боже мой, — выдохнула Кристина Владимировна, — ну за что мне такое?! За что?! — Она снова начала кричать.
Все, по-моему, нам пора. Здесь уже ловить нечего.
Видимо, и Кошкин тоже так подумал. Он положил тряпку в раковину и неловко затоптался на месте. На жену свою он смотрел, как пес на побившего его хозяина.
— Пойдем мы тогда…
Кристина Владимировна молча кивнула, затягиваясь сигаретой. Мы вышли в коридор, где бородач, кряхтя, приколачивал верхнюю петлю. Снятая дверь стояла, прислоненная к стене.
Увидев нас, бородач что-то буркнул себе в густую растительность на лице — видимо, попрощался — и ушел в дальнюю комнату.
Александр Александрович ступил за порог.
— Саша! — раздалось позади нас.
Кошкин обернулся. Я деликатно удалилась на лестничную площадку. Там все равно было прекрасно слышно, что происходит в квартире. И даже видно. Двери-то не было.
— Ты когда теперь еще зайдешь? — не глядя на него, негромко спросила Кристина Владимировна.
Заплаканная и притихшая, она теперь не выглядела такой мегерой.
— Зайду, — неопределенно ответил Кошкин, тоже не глядя на нее.
— Ну, до свидания?
— Ага…
Александр Александрович быстро покинул квартиру и, пробежав мимо меня, загрохотал вниз по лестнице. Тоже попрощавшись, я поковыляла за ним.
* * *
На улице уже стемнело. Заваленный руинами былого великолепия двор в сумерках напоминал чащу сказочного леса. Я посмотрела на часы — половина девятого. Скоро ночь.
— Где же нам переночевать-то? — спросила я у Кошкина.
Он остановился у подъезда. Сунул руки в карманы и, глядя вниз, ковырял носком ботинка асфальт.
— Ночевать? — переспросил он. — Подожди, сейчас… Я ее знаю…
— Кого? — не поняла я.
— Да Крисю — кого… Кристину Владимировну Н-да, вот они, прелести семейной жизни. Ничего не понимаю. На этом свете не так уж много вещей, в которых я ничего не понимаю, но сейчас…
Отвернувшись к «сказочной чаще», я наконец закурила. Позади хлопнула дверь подъезда. Я обернулась — Кристина Владимировна, облаченная уже в легкий белый плащик, подошла к Кошкину и взяла его под руку.
А она очень даже ничего была, стройненькая такая, невысокая — чуть-чуть повыше Кошкина.
Лицо красивое, строгое. Чем-то похожа на Мэри Поплине из детского фильма. Сходство дополнял небольшой зонтик в руках, — Поехали, — голосом уже более мягким проговорила она, — тетя Маша сегодня сторожит, так что.., можно. Посмотрим, может быть, и вправду где-нибудь стоят еще…
Явно повеселевший Александр Александрович незаметно для нее подмигнул мне — видишь, мол, как?
— Ну и славно, — зашлепала я губами, — спасибо, дочка, здоровьичка тебе…
Кристина Владимировна недоуменно посмотрела на меня и плотнее прижалась к Кошкину.
— А куда, Саш, ты нашу машину поставил? — спросила она.
Нашу? Вот здорово! Надо будет сейчас держаться поближе к Александру Александровичу, может, ему опять по черепу достанется. Зонтиком, например.
— Машину-то? — деланно беспечным тоном переспросил Кошкин. — Машину я на стоянку поставил. Так что… Да мы сейчас поймаем, ты не беспокойся! — При слове «поймаем» он вопросительно посмотрел на меня.
Кристина Владимировна поморщилась:
— Вот еще… Далеко стоянка-то?
— Далеко-о! — замахал свободной рукой Кошкин. — Далеко! В Заводском районе. Да нам только до дороги вот добежать, и все!
— Добежать… — Кристина Владимировна снова поморщилась, покосилась на меня — а любо.., телохранитель твой.., того.., добежит?
— Ого-го! — внезапно расхохотался Кошкин. — Телохранитель мой добежит!
* * *
Не успели мы отойти от подъезда, как Александр Александрович, обрадованный появлением жены, тут же рассказал ей о наших злоключениях, все по порядку, начиная с того момента, когда мы с ним познакомились в кафе.
Только про то, как я на даче приводила в порядок его расстроенную психику, Кошкин, естественно, умолчал. Напротив, он стал уверять, что любовницей назвал меня в запальчивости, в ходе, так сказать, ссоры, желая уколоть Кристину Владимировну тем, что уж лучше со старухой, чем.., ну и так далее, и тому подобное.
Кристина Владимировна подозрительно посмотрела на меня, но я была еще в гриме, так что она только пожала плечами. Даже предложила мне вернуться к ней и привести, как говорится, себя в божеский вид. Наверное, хотела посмотреть на меня без этих лохмотьев и краски на лице.
Оценить, что ли, хотела — как потенциальную разлучницу?
Впрочем, семейные дела моего клиента сейчас меня интересовали меньше всего. А переодеться, то есть сменить обличье, надо — старое само себя изжило. Я это почувствовала особенно ясно. Снова что-то вроде интуиции.
Мы вернулись в квартиру. Бородатый брат Кристины Владимировны (просто Кристины, она просила меня называть ее просто Кристиной) при виде четы Кошкиных закатил глаза и, быстренько одевшись, ушел к соседу. Играть в шахматы.
А дверь он уже успел починить. С руками, как говорится, мужчина.
Кристина провела меня в комнату, где лежали ее вещи, я выбрала что-то и пошла в ванную смывать грим и переодеваться.
В ванной на полочке лежала стопка только что выстиранной мужской одежды. Брата, конечно, одежда. Я положила Кристинины шмотки на край ванны.
Если у моего сослуживца Виктора лучше всего получалось маскироваться под женщину, то я попробую под мужчину. Когда-то тоже неплохо выходило.
Одежда мне несколько великовата, но это даже хорошо — удобно будет скрывать мои формы. Мне всегда было довольно сложно при перевоплощениях в лиц другого пола скрыть чисто женские особенности фигуры. Просто особенности у меня такие… Остальное — манера держаться, походка, речь, грим — давалось намного легче.
Закончив переодеваться и краситься, я посмотрела в зеркало. Отлично! Из меня получился стройный молодой мужчина чуть выше среднего рос га Просторные джинсы и свитер. Волосы я не стала прятать — мало ли сейчас длинноволосых парней ходит, — просто завязала их сзади в хвост. Нормальный мужик — сумочка вот немного не того…
Ну да ладно, это не так важно.
Кристина и Александр Александрович стояли в прихожей — дожидались моего появления из ванной. Когда я вышла, Кристина взвизгнула от восторга, а Кошкин только самодовольно улыбнулся и произнес, глядя на нее:
— Ну, что я тебе говорил?
Интересно, что это он там про меня успел наплести?
Тут я вспомнила еще кое-что.
— Кристина Владимировна, можно попользоваться вашим телевизором? — спросила я. — Буквально несколько минут.
— Конечно, можно, — растерянно ответила жена Александра Александровича, — но мы же собирались…
Она, видимо, решила, что я боюсь пропустить любимый телесериал.
Я прошла в комнату, где у них стоял телевизор, раскрыла свою сумку и достала оттуда прибор наблюдения за маячком. Кстати, моя гордость — я его сама переделывала — он был рассчитан на поиски по Московской области, но я заложила туда другую карту — этого вот городка. Пришлось, конечно, повозиться — неделю просидела перед компьютером, но.., дело того стоило.
Я быстро подсоединила мой прибор к телевизору. Так, теперь можно включать.
Нажав кнопку, я несколько опешила — на загоревшемся экране возникла подробная карта города. Но удивила меня не карта, а то, что на ней не наблюдалось никаких признаков сигнала маячка.
Странно. Как же они заметили его? Ну, даже если Никошкин и компания все-таки распознали в кусочке грязи мой прибор, то как сумели они его уничтожить?
Демонтировать маячок невероятно сложно — под маскировочным слоем у него есть слой защитный. Проще говоря, как маячок ни колошмать, он все равно будет посылать сигналы. Чтобы нейтрализовать передатчик сигналов, маячок нужно поместить в особый химический состав.
Неужели Никошкин додумался до этого? То есть не Никошкин, а этот самый Алкаш. Тот, который узнал меня в обличье старушки.
Очень, очень странно. Создается впечатление, что мы с этим Алкашом чуть ли не на равных — все мои трюки он с легкостью разгадывает.
— Ой, а что это?
Кристина Владимировна решила посмотреть, что это я тут делаю. Наверное, в надежде, что снова обнаружится что-нибудь интересненькое.
— Ничего особенного, — мрачно ответила я, выключая телевизор и убирая свой прибор обратно в сумочку, — пойдемте на склад. А то и так уже ночь на дворе.
— Давайте, девочки, давайте, — в комнату заглянул Кошкин, — быстрее, девочки… — посмотрел на меня и осекся, — ., и мальчики.
Мы с Кристиной Владимировной рассмеялись и прошли в прихожую.
— И как же вас теперь называть? — все еще улыбаясь, спросила Кристина, когда мы выходили из квартиры.
— Да так и называйте, — пожала я плечами, — Женя. Евгений то есть.
