Глава 6

В кабинете Михайловской Надежды Федоровны все сверкало, стояла новая мебель и даже немного пахло свежей краской. Неслышно работал кондиционер, нагоняя в комнату прохладный воздух. Хозяйка кабинета, дородная женщина лет пятидесяти, с коротко стриженными осветленными волосами, сидела за огромным черного цвета столом с фигурными ножками и внимательно изучала меня. Я же старательно изображала, что записываю всю ахинею, что она мне несла последние полчаса. Глядя на ее унизанные перстнями и браслетами руки с длинными наманикюренными ногтями, я очень сомневалась в ее бескорыстной помощи детям. Мне вспомнилось, как, прогуливаясь по коридорам в сопровождении детдомовского начальства, я встречала группки детей. Детские лица оборачивались ко мне. В глазах светилась надежда. Они-то надеялись, что я усыновительница, поэтому старались предстать в лучшем виде. Десятки натянутых улыбок. Кто-то из детей расчесывался обломком расчески, кто-то приглаживал волосы ладонями, девочки расправляли платья. Показалось, даже воздух сгустился от напряжения. Самые смелые из ребят подскакивали и хвалились, какими талантами они обладают. Кого-то главврач детдома отгонял, а кому-то дозволял продемонстрировать умения. Мне читали стихи, показывали рисунки, вышивку и прочее. Одна девочка лет восьми, спев чистым сильным голоском русскую народную песню «Светит месяц», прямо попросила меня стать ее мамой. Я не знала, что ответить на это. К горлу подкатил комок. Сглотнув, я тихо сказала охрипшим голосом:

— Я не умею обращаться с детьми. Вот увидишь, у тебя будет другая мама, в десять раз лучше, чем я.

Улыбка погасла на лице девочки. Без звука малышка отошла, а я, чувствуя себя препогано, пошла дальше. Дети постарше глядели в мою сторону с безразличием. Главврач пояснил, что подростков усыновляют хуже всего, они это знают и не ждут чуда.

Мы посетили красный уголок, где администрация организовала выставку детских поделок, которые дети делали на уроках труда. Многие вещи, мебель, одежда были выполнены так искусно, что я диву давалась. Настоящие профессионалы. Глядя на эту красоту, невольно возникал вопрос: почему родители отказались от таких талантливых детей?

— Ну и как у вас впечатление о нашей организации? Мы за свой счет отремонтировали жилые корпуса, часть комнат. Дети всегда сыты, — отчитывалась Михайловская. — Мы закупаем им с рынка фрукты. И так во всех детдомах. Деньги, которые поступают от усыновителей, идут на то, чтобы улучшить жизнь остальных детей.

— Да, я все видела. Замечательно! Я даже сфотографировала, — улыбнулась я лучезарно. — Вам обеспечен приток новых клиентов.

— А когда выйдет статья, Эмма Викторовна? — поинтересовалась Михайловская. — Может, вы даже мне экземплярчик пришлете?

— Обязательно, Надежда Федоровна, пришлю, — пообещала я. — У меня к вам еще один вопрос. Вы говорили, что с детьми и усыновителями у вас работает Бурсова Роза Аркадьевна, штатный психолог. Можно мне с ней переговорить?

Михайловская вздрогнула, но, совладав с собой, спокойно сказала:

— А Розы Аркадьевны сейчас нет на работе, она завтра выйдет. — Она запомнила, что я ей говорила про свой отъезд. Однако я знала, как к ней подобраться.

— А кто-то из вашего персонала болтал о каком-то похищении, — задумчиво протянула я, изучая записи в электронной записной книжке.

— Что? Какое похищение? Ничего не знаю, — встрепенулась Михайловская, делая большие глаза. — Кто вам сказал?

— К сожалению, я фамилии не записала, — пожала я плечами. — Помню, мы проходили через красный уголок, где выставлены поделки детей. Вас тогда еще какой-то мужчина, полный такой, увел на несколько минут в сторону. А в это время сбоку кто-то сказал: «А Розу-то похитили, теперь выкуп требуют».

— Что за ерунда! — воскликнула Михайловская с фальшивой улыбкой на губах, бурно жестикулируя. — Это шутка, кто-то пошутил. Я еще разберусь с этими шутниками. Кто там был? Завхоз, медичка, Валентина Макаровна, главврач, водитель мой?

— Да я даже не посмотрела в ту сторону, — махнула я рукой. — Может, даже кто-то из воспитанников.

— Вы, наверно, не обедали? — высказала предположение Михайловская, желая сменить тему. — Предлагаю отобедать в столовой нашего подшефного детдома. Посмотрите заодно, как кормят детишек. Сегодня в меню отличный борщ, на второе плов, на десерт фрукты, оладьи с медом или со сгущенкой, на выбор, и персиковый сок с мякотью.

— Нет, спасибо, я уже обедала, как-нибудь в следующий раз, — ответила я вежливо. — Мне пора, сейчас закажу такси…

— Какое такси? Мой личный шофер довезет вас, куда скажете, — с видом обиженной хозяйки воскликнула Михайловская.

— Мне, право, неловко, — попыталась я возразить, соображая, как выкрутиться из этой щекотливой ситуации. Не очень-то хотелось, чтобы ее шофер знал, где я вышла.

— Ничего не хочу слушать, — отрезала Михайловская. Набрав на сотовом номер, она громко сказала: — Володя, готовь машину. Сейчас приведу к тебе симпатичную девушку, отвезешь, куда скажет.

Обратного пути не было. Взяв меня за локоть и мило улыбаясь, президент фонда лично проводила меня до крыльца. Перед главным корпусом уже ожидал джип цвета мокрого асфальта с заведенным двигателем. Шофер был неприятного вида долговязым тощим субъектом с жидкими волосами, близко посаженными глазами и крупным с горбинкой носом. Он выглянул из окошка и, сильно картавя, спросил, так я и есть та самая красотка, которую везти?

— Ну ты, Казанова, поговори у меня! — как бы в шутку прикрикнула на шофера Михайловская.

Быстро простившись, директор детдома шмыгнула обратно в здание, а я забралась на заднее сиденье.

— Куда едем? — поинтересовался шофер. Он достал из кармана пачку сигарет, закурил, потом предложил мне.

— Спасибо, не курю, — процедила я. — Вова, я тороплюсь.

— Хе-хе, торопишься. Может, заедем в кафе? Мороженое, сок, потанцуем.

— Не выводи меня из себя, — угрожающе произнесла я.

Тут из дверей главного входа выскочил тот самый шестидесятилетний толстяк с ежиком седых волос, что отводил Михайловскую в сторону в красном уголке.

— Эй, погоди! — его зычный голос перекрыл шум двигателя. — Вовка, подожди, я с вами. — Он без церемоний влез на переднее сиденье.

— Иваныч, ты че, с нами? — удивился шофер.

— Да есть тут одно дело, рули, — зарычал толстяк. Краем уха я слышала, что он вроде как начальник охраны в детдоме.

«Уж не специально ли Михайловская послала его со мной?» — подумалось мне, однако вслух я сказала:

— Отвезите меня к крытому рынку. — Там легко было затеряться в толпе, кругом полно всякого транспорта — хоть такси, хоть маршрутки, хоть автобусы.

У рынка охранник предложил подождать, пока я куплю что надо, и отвезти меня домой.

— Я долго буду ходить, не стоит, — бросила я, сдерживая улыбку. Люди Михайловской действовали топорно.

— Как знаете, — вздохнул начальник охраны.

Его взгляд потух. С сердитым видом он принялся изучать свои руки, придумывая, наверно, как за мной проследить. Вопрос про Бурсову насторожил Михайловскую, и та решила действовать. Для начала натравила этого мужика. Сейчас, поди, проверяет меня по всем каналам.

Поблагодарив шофера, я вылезла из машины и вошла в рынок. Пробираясь между людьми, в какой-то момент я взглянула назад. Начальник охраны стоял возле машины и с тоской в глазах высматривал меня в толпе.

Не глядя на зазывал-продавцов, я бежала мимо прилавков, незаметно направляясь к выходу на противоположной стороне. Там я прошла вдоль складов, через въездные ворота и, выйдя на проезжую часть, поймала такси.

Без двадцати три я уже была на квартире Бурсова. Быстренько сварганила бутерброд с ветчиной и принялась торопливо есть. Меня немедленно облаял Цезарь, требуя свою долю.

— Обойдешься, малявка, — рыкнула я на пса, и он замолчал.

У меня было неприятное предчувствие. Не нравился мне этот вызов в прокуратуру, ведь о нем могли пронюхать и преступники. Что, если киллер уже притаился где-нибудь поблизости или Бурсова попытаются тоже захватить, как жену? Цели похитителей были мне до сих пор не ясны. Что они ищут? Компромат, деньги или какие-нибудь документы?

— Мы не опоздаем? — поинтересовался Бурсов, поглядывая на часы.

— Пойдемте, — кивнула я, направляясь к двери.

— Ну, Цезарь, не хулигань, — велел Бурсов псу, наклонился и потрепал его по голове. Цезарь обиженно тявкнул и заскулил.

— Мы скоро вернемся, — пообещала я.

Бурсов закрывал дверь, а я в это время позвонила соседям, попросила их последить за квартирой в течение нескольких часов.

— А? Чего? — переспросил лысый старик, прикладывая руку к уху. — Говорите громче. — Его супруга с виноватой улыбкой сказала, что ее муж глухой и она сама проследит.

Старушка вроде бы выглядела вменяемой, но неприятные предчувствия не оставляли.

— Если вдруг собачка залает или шум какой услышите, звоните сразу в милицию, — проговорила я.

— Да не волнуйся, дочка, ступай по своим делам, — махнула рукой старушка. — Я буду выглядывать, если что, как ты сказала, позвоню в милицию.

Для подстраховки последить за квартирой я попросила еще соседа из шестидесятой квартиры.

— Вы точно дома будете?

Мужчина лет сорока с растрепанными волосами промычал:

— Посмотрю, но с тебя, Николаич, пузырь.

— Обязательно, — заверил Бурсов.

Когда дверь в шестидесятую квартиру захлопнулась, я глянула через лестничный пролет вниз-вверх и велела клиенту следовать за мной.

— Зачем мы поднимаемся? — не понял Бурсов. — Уже без десяти минут три. Опоздаем.

— Тихо! — шикнула я на него. — Лучше опоздать в прокуратуру, чем успеть на собственные похороны.

Бурсов не нашелся что возразить. Мы поднялись на самый верх, вылезли на крышу. Я велела Бурсову держаться в моей тени, чтобы гипотетический снайпер на крыше соседнего дома не смог выстрелить в Олега Николаевича. Со стороны казино подвоха я не ожидала.

— Вам не страшно? — шепотом спросил Бурсов, лишь только мы спустились с крыши в первый подъезд.

— Страшно, — ответила я. — Просто надо уметь контролировать свой страх, поставить его себе на службу. Бесстрашные в нашей работе отсеиваются быстро.

Потом я шла первой, проверяла лестницу, выход. Быстрым шагом мы достигли стоянки. Я проверила машину на предмет взрывных устройств.

— Такое ощущение, что мы где-нибудь в Чечне во время боевых действий, — заметил Бурсов, наблюдая за моими действиями. — Может, это лишнее?

— Нет, — отрезала я, захлопнув багажник. — Живо в машину, сами же говорили, что опаздываем.

По дороге до прокуратуры нас никто не преследовал. В прокуратуре также все прошло гладко. Следователь рассказал Бурсову про то, кто ему звонил, и поинтересовался, знает ли мой клиент Белаза, Владимирского и Солдатова, звонивших его жене. Бурсов ответил, что не знает, а затем спросил, когда найдут Розу.

— Скоро, — пообещал следователь и мягко выпроводил Олега Николаевича за дверь.

— Они совсем не шевелятся, — с досадой посетовал Бурсов в коридоре. — Надо что-то делать, искать, а они сидят на заднице.

— Вы не совсем справедливы к ним, — сказала я в ответ. — Они делают то, что в их силах. Все будет хорошо.

— Надеюсь, — вздохнул Бурсов.

Без проблем мы добрались обратно до дома и остановились как вкопанные перед приоткрытой дверью в квартиру. По замку я поняла, что работали отмычками. Из-за двери четы стариков, пообещавших следить за жилищем в наше отсутствие, слышалась громкая лирическая музыка и диалоги героев какого-то сериала. «Я люблю тебя, Хулио», — рыдала женщина. «Все в порядке, Изабелла, — отвечал мужской голос. — Обещаю, что найду нашу дочь, похищенную из роддома тридцать лет назад. Когда я ездил в Итакакеру и показывал фотографию Педро, он узнал ее и сказал, что она не умерла от менингита, как мы считали, а сменила пол и работает тореодором…» На лестничной площадке было четко слышно каждое слово.

— Отлично, — процедила я сквозь зубы. — Стойте здесь. — И, отстранив Бурсова, приоткрыла дверь и вошла в квартиру, целясь из револьвера в дверной проем кухни. Прямо из коридора было видно, какой беспорядок царил в комнатах, но его виновники, по-видимому, давно убрались восвояси.

В полной тишине я заглянула на кухню, потом в кабинет, в гостиную и спальню — везде разгром. В спальне вскрытый пустой сейф. Йоркширского терьера словно корова языком слизала.

«Неужели бандиты похитили и собачку? — подумала я. — Будут пытать Цезаря перед Розой, вымогая у нее информацию?»

Я велела Бурсову войти, чтобы не торчал живой мишенью на лестнице.

— Господи, что это?! — воскликнул Олег Николаевич и аж закашлялся от переизбытка чувств.

— Звоните в милицию, а я поговорю с вашим соседом из шестидесятой, — коротко распорядилась я.

Сосед вышел только на третий звонок. Он что-то жевал.

— Ну что, все спокойно? — небрежно спросила я.

— Да, — ответил мужчина, — все путем.

— Что же, так никто и не приходил? — тихо зверея, спросила я.

— Ну были какие-то мужики, что-то в мешках выносили, стучали внутри, — просто ответил сосед, не чувствуя подвоха в моем вопросе.

— Квартиру твоего соседа ограбили, пока ты жевал! — возмутилась я, подавив в себе желание врезать придурку по морде. — Что, по-твоему, люди могут выносить из квартиры в мешках в отсутствие хозяев?

— Да я это даже не понял, — замялся мужик, пряча глаза. — Думал, вы того, переезжаете. А откуда я мог знать-то?

Я постаралась успокоиться и спросила:

— А не подскажете, как они выглядели?

— Да салаги вообще, лет по восемнадцать-двадцать, — ответил сосед беззаботно. — Я их вообще мельком видел. Слышу, возятся. Посмотрел в глазок — вещи несут, ну и пошел телик смотреть.

— И вас ничего не насторожило? — спросила я.

— Да нет, ничего. Дверь-то они вроде не взламывали, а выходить спрашивать неудобно.

— Спасибо за бдительность, — зло бросила я.

— С Олега пузырь, — напомнил сосед и закрыл дверь.

Мы с Бурсовым остались дожидаться милицию. Я зорко следила, чтобы Олег Николаевич случайно не уничтожил следы преступников.

— Как я теперь тут буду жить? — сокрушался Бурсов. — Я не смогу прикоснуться к этим вещам, хоть бери все и выбрасывай. Как представлю, что они копались везде своими грязными руками, просто с ума схожу.

— Олег Николаевич, что ж вы такой впечатлительный? — усмехнулась я. — Так реагировать нельзя.

Тут в квартиру вбежали оперативники, дежурившие внизу в машине. Весть об ограблении им передали по рации из дежурной части, вот они и примчались, побросав карты. Сразу пошли вопросы, что пропало, сколько. Потом приехала милиция, участковый, эксперт. Начались новые допросы, составление протокола. За платяным шкафом обнаружили чуть живого Цезаря. Тот сжимал в зубах чью-то кожаную перчатку. На ней была кровь. Видимо, Цезарь боролся с вором и даже прокусил ему руку.

Бурсов, бережно держа собаку, попросил вызвать на дом ветеринара из «Айболита». Деньги значения не имели. Сунувшийся было к Цезарю эксперт также получил серьезный укус. Он всего лишь хотел снять слепки зубов, но у собаки нервы были взвинчены до предела. Через пятнадцать минут подъехала ветеринар и занялась нашим героем.

Бурсов стал проверять список похищенного. Когда Олега Николаевича спросили, сколько это все стоит — оружие, шуба, платья, драгоценности и тому подобное, я подсказала, назвав сумму с пятью нулями в долларах.

— Не хило! — присвистнул участковый. — Такое дерьмо в моем районе!

В спальне в этот момент фотографировали следы ограбления.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил один из оперативников у Бурсова. — Не считаете, что кража связана с похищением вашей жены?

Бурсов отрицательно покачал головой. У меня имелись подозрения, однако я промолчала, решив лично во всем разобраться.

Опер отвел в сторону участкового, и они начали что-то бурно обсуждать.

— Олег Николаевич, как вы относитесь к госпитализации Цезаря? — приблизилась к Бурсову круглолицая и розовощекая ветеринар. — В нашей клинике ему будет оказана необходимая помощь, которую в домашних условиях он не получит. Нужен рентген, хотя даже так я определила переломы двух ребер.

— Конечно, забирайте его, если надо. Главное, чтобы он выжил, — быстро согласился Бурсов, не представляя, на какую сумму ему потом предъявят счет из клиники. Лично я считала, что у собаки небольшой ушиб плюс стресс. Только зачем об этом говорить клиенту, если появилась возможность избавиться хоть на время от кудлатого тирана?

Преступники вынесли что хотели. Больше они вряд ли в квартире появятся. Пусть Цезарь отдыхает подальше от меня.

Эксперты канителились на квартире дольше всех, но ничего, кроме окровавленной перчатки, отвоеванной собакой, больше не нашли, и, собрав всякую ерунду в пакетиках, они примерно в половине девятого нас покинули.

— Так, Олег Николаевич, возьмите себя в руки и приготовьте что-нибудь поесть, — бодро сказала я приунывшему Бурсову. — Холодильник воры не тронули, поэтому можете действовать со спокойной душой.

— У меня кусок в горло не полезет, — вздохнул печально мой клиент.

— У вас не полезет, а у меня полезет, — ответила я. — Или хотите, чтобы ваш телохранитель упал в голодный обморок в самый неподходящий момент?

— Ну хотите, я бутерброды сделаю? — предложил Бурсов.

— Знаете, Олег Николаевич, от сухомятки портится желудок, — сказала я со вздохом, — нужен вам телохранитель с язвой желудка?

— Нет, но дома совсем нет продуктов, — с отчаянием в глазах сказал Бурсов. — Готовкой-то Роза занималась, я лишь изредка. Она и продукты закупала. Мне отводилась роль носильщика.

— Так уж и нет? — Не доверяя словам клиента, с его разрешения я заглянула в шкафчики и холодильник. На свет из закромов появилось три яйца, банка тушенки, неполная упаковка макарон «Макфа», немного масла, половина литровой банки абрикосового варенья и полбатона.

— Это вам что, не продукты? — спросила я, демонстрируя Бурсову сие изобилие.

— Думаете, можно сварить макароны с тушенкой? — робко спросил он.

— Не думаю, а сама сварю и угощу вас, — с гордостью сказала я, решив блеснуть своими кулинарными способностями. Готовить я не то чтобы не умела, просто на это не хватало времени. Но с «Макфой», как говорила тетя Мила, справится и ребенок, эти макароны очень легко готовить. Да и варятся они всего четыре минуты. Быстро и четко, как при разборке автомата Калашникова. Я поставила на плиту кастрюлю, наполненную на две трети водой, а когда вода закипела, бросила в нее половину столовой ложки соли и засыпала макароны. Убедившись, что все готово, слила воду, добавила кусочек масла и, перемешав, разложила на две тарелки. На десерт был чай с абрикосовым вареньем.

— Да вы отлично готовите, — заявил Олег Николаевич, покончив с едой. — Просто мастер на все руки. Не думал, что такое бывает.

— Дело не только во мне, — скромно улыбнулась я в ответ, намазывая на ломтик батона абрикосовое варенье. — Просто макароны хорошие. Их делают из твердых сортов пшеницы, поэтому ешь сколько угодно — все равно не поправишься. Впрочем, вам это, наверно, неинтересно, — спохватилась я.

Мы еще немного поболтали, обсуждая за чаем стратегию дальнейших действий.

— Что-то я засиделась. Время-то уже половина двенадцатого.

Бурсов с беспокойством посмотрел на меня и сказал:

— Вы бы остались сегодня здесь. Конечно, снаряд в одну воронку дважды не попадает, но все-таки…

Я пообещала вернуться через часок, после полуночи.

— Закройтесь на засов, а когда позвоню, откроете. Свет в квартире не выключайте. Если какие проблемы — сразу звоните в милицию. Если не дозвонитесь — осторожно выбросьте в окно стул, постарайтесь, чтобы он попал прямо на «Газель». Там оперативники сидят, они следят за вашим домом. Кричите. В общем, побольше шума.

— Как-то не обнадеживает, — хмуро проворчал Бурсов.

— Не переживайте, я скоро вернусь, — повторила я и вышла из квартиры в полутемный подъезд.

Дверь за спиной немедленно захлопнулась, с лязгом задвинулся засов. Успокоенная этим звуком, я пошла вниз.