Глава 7
Возвращаясь домой, я не могла выйти из состояния глубоко тревожной задумчивости, отдающей даже внешними, физическими побочными эффектами: конвульсивным переплетением пальцев, холодом в позвоночном столбе, растекающейся ватной пустотой в коленях. Ситуация засасывала, как болото, обволакивала тянучими флюидами заинтересованности, тревоги, пытливого желания понять и разобраться. И мне не избавиться от этого состояния, пока проблема не будет решена. А проблема у меня по-настоящему одна: вернуть тетю Милу. Все остальное – не более чем следствия, точнее – слагающие этой проблемы.
Открывая дверь квартиры, я на мгновение подумала: а вдруг все это ерунда, вдруг я сейчас войду на кухню и до меня донесется запах пирогов, я увижу хлопочущую за плитой тетушку и услышу ее укоризненное: «Ну опять ты, Женя, где-то шляешься, а ведь время такое, полно пьяных и хулиганов!» И сколько ей ни втолковывай, что при моей квалификации встреча с пьяным хулиганом – что слону дробина, все равно ничего не докажешь.
…Нет. Квартира была пустой и темной. Тишина вставала из углов, звенела в ушах тоскливо и неуловимо, длинные тени от света, проникавшего в окна, казались наброшенными на пол, на стены серыми простынями.
Тети не было.
Я мрачно уселась на диван и задумалась. В конце концов, мне бы сейчас помогло даже известие о том, что тетушка жива и здорова. Но ведь нет – молчат, гады.
Теперь о Фомичеве. Тут, кажется, как раз тот случай, когда придется прибегнуть к помощи Куницына, особенно если учесть, что Фомичев, верно, знал моего отца и даже в какой-то степени является его преемником. Кем может являться этот человек, так запугавший Кешолаву, который, верно, совсем не робкого десятка? Скорее всего, он из спецслужб. Многое зависит от того, чем занимаются в том пресловутом «корпусе», откуда, по словам того же Фомичева, произошла утечка информации.
Откровенно говоря, слова Кешолавы можно принимать на веру только частично или вообще не принимать. Даже если предположить, что он говорил стопроцентно искренне, то и в таком случае едва ли следует воспринимать его сведения как истинные. Судя по всему, Фомичев «обстряпал» этого грузина как хотел. Говорил ему только то, что было нужно, отсюда и столько нестыковок и темных мест. А если прицепить сюда же и Костюмчика с Микишей, так некстати влезших в дело с Косиновым, то ситуация вообще неудобоваримая. Вопросов масса. Почему так прицепились к «Рено» покойного? Зачем Фомичев просил Кешолаву угнать машину? К чему слежка за Косиновым? Зачем такой опасный и неудобный способ устранения Вадима? Почему Фомичев предпочитает действовать руками Кешолавы, хотя его руки в данном деле столь неумелы и попросту нетехнологичны? Наконец, при чем тут моя тетя… да и я сама, если уж говорить начистоту, господа!
Ведь нельзя же все, в самом деле, списывать на то, что мой отец когда-то действительно мог курировать ту работу, которую проводит сейчас Фомичев. Я мало знала о том, чем занимался генерал-майор Охотников. Он справедливо полагал: чем меньше члены его семьи в курсе его дел, тем лучше и безопаснее для них самих. Я сама придерживаюсь того же принципа: чем меньше тетушка знает о моей работе, тем лучше для нее.
А тут – вот так…
Ну и, наконец, последний вопрос: где сейчас Максим Максимыч и Микиша, сняли они себе квартиру или нет? При их наклонностях парни вполне могли промотать те деньги, которые я им по глупости дала. Вот уж воистину обременительная парочка!
Так или иначе, но вывод напрашивается один: придется ехать в Волгоград и в Ровное и во всем разбираться самой. Едва ли можно обойтись без этой поездки, потому что ход событий подталкивает меня к тому.
…Ход событий, срежиссированный кем-то очень предусмотрительным… Но сейчас от меня требуется только одно: хорошенько выспаться. Я, не раздеваясь, упала на диван и тотчас же заснула.
Наутро я позвонила Куницыну в Москву.
– Доброе утро, Михаил Иванович. Охотникова вас беспокоит. Как вы там?
– Здравствуй, Женя. Помаленьку скрипим. Не съела еще ржа.
– Да ладно вам прибедняться, Михал Иваныч. Знаю я вашу ржу. Наверно, до сих пор чуть ли не ломом подпоясываетесь. И десять из десяти в тире, не целясь, выбиваете.
– Конечно, поддерживаю форму по мере возможности. А ты как? Не собралась еще замуж-то?
– Это перманентный процесс, а вот вы все шутите.
– Как поживаешь? Нормально, сносно? Есть что новое?
– Да… нет… ну, некоторым образом.
– Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь. На все случаи жизни, что называется. Он мне напоминает анекдот про программиста, который каждый вечер ставит на прикроватной тумбе два стакана: один, с водой – на случай, если ночью захочется пить, другой, пустой, – на случай, если пить не захочется.
– Нет, я не… у меня тут, в Тарасове…
Я замялась. Он подхватил с огоньком:
– Или, может, в столицу намылилась, на ПМЖ? А что, приезжай, поможем.
– Помощь бы действительно не помешала, только ехать для этого в Москву совершенно не обязательно. Дело в том, Михал Иваныч, что исчезла моя тетя.
– Сестра Максима Прокофьевича? Как исчезла? Ты отработала все концы?
Голос моего собеседника мгновенно посерьезнел. Скупые, бесцветные интонации указывали на то, что Куницын по-прежнему в силе и логика его, как всегда, несокрушима.
– Да вот так. Просто. Уже вторые сутки дома нет. Я уж везде, где можно, искала. Документы у нее при себе, и, если бы, не дай бог, с ней что на улице приключались, мне бы тотчас позвонили. А так – ничего. Но это еще не все, Михал Иваныч. Дело касается моего отца. И его работы в Волгограде, когда…
– Вот что, Женя, – перебил меня Михаил Иванович. – Если тебе действительно важно что-то об отце выяснить, то садись на самолет, на ближайший рейс, и дуй ко мне. Не телефонный это разговор – про твоего отца и Волгоград. Ты должна меня понимать, ты же подкованный человек. Ну как?
– Хорошо, – решительно выдохнула я. – Договорились, Михаил Иванович. Буду сегодня же!
Для большинства граждан России слова «нужно посоветоваться с шефом, с Михал Иванычем» будут прямым отсылом к классической «Бриллиантовой руке» и папановскому Лелику. Но в моем случае «посоветоваться с шефом, с Михал Иванычем» доходило до комической буквальности. Один из моих кураторов по «Сигме», полковник Михаил Иванович Куницын, с уходом из спецслужб подался в частный бизнес и создал свое охранное агентство. При этом агентство Куницына было своеобразным кадровым центром для представителей нашей профессии, а сам Михаил Иванович являлся еще и вице-президентом Общества телохранителей РФ.
Куницын был довольно близко знаком с моим покойным отцом и даже некоторое время служил под его началом. Тут наблюдалась некоторая преемственность поколений: генерал Охотников был командиром Куницына, Куницын же стал командиром его дочери. Надо признать, что Михаил Иванович был благодарный и ответственный человек, так что все его знания, навыки и громадный опыт были без остатка отданы мне. Как никому, быть может, из всех тех, кто имел счастливую возможность попробовать себя под руководством этого замечательного человека.
Выйдя, так сказать, на заслуженный отдых и став частным лицом, Куницын и тут меня не оставил. Много раз он помогал мне. Много раз снабжал информацией, которая в результате оказывалась ключевой в решении той или иной стоящей передо мной задачи.
Куницын много раз предлагал мне вернуться в Москву и гарантировал хорошую работу, тем более что женщина-телохранитель высокого уровня – единица раритетная и востребуемая. Тем не менее я отказывалась. Не могу сказать, что я совсем уж не люблю Москву, но не знаю… не столичный я человек, наверное. А еще из принципиальных соображений или из простой гордыни: лучше быть первым в деревне, чем вторым в великом Риме.
Тем не менее ситуацию с появлением на моем горизонте таинственного и могущественного Фомичева, исчезновением тетушки и приездом в Тарасов незадачливого Кешолавы я твердо решила провентилировать с «шефом, Михал Иванычем». Давно-давно не сводила нас судьба лично. Я не видела его года полтора, но была совершенно уверена, что он меня прекрасно помнит. Люди, которых судьба свела в такой структуре, как особый отряд спецназа «Сигма», не забывают друг о друге. Тем более что все это время я сохраняла с бывшим начальником контакт и часто консультировалась с ним по информационным и оперативным вопросам. Конечно, он мне поможет.
Рейсом Тарасов – Москва я вылетела в столицу. Уже через два часа я на поезде добралась из Домодедова до Павелецкого вокзала, а там поймала такси, которое и довезло меня до нынешнего места работы Куницына.
Штаб-квартира Общества телохранителей России занимал целый этаж высотного дома на Звездном бульваре. Последний раз я была тут около трех лет тому назад, но последняя встреча с Михаилом Ивановичем происходила не здесь.
Впрочем, я без труда нашла кабинет, который был мне нужен.
– Добрый день, Михаил Иванович.
– Здравствуй, Женя. Ну так что у тебя такое стряслось?
– Проблемы, Михаил Иванович. Не сказать, чтобы совсем уж серьезные, но неприятные.
– А что ты там говорила о работе генерала Охотникова, своего отца, в Волгограде? Тебе это зачем?
Я присела на краешек стула и произнесла:
– Да тут такое дело… Вы, конечно, слышали об убийстве некоего Вадима Косинова в городке Ровное Волгоградской области?
– Ровное? Косинов? Подожди… – Куницын нахмурил брови. – Это где что-то с грузом ответственности в виде плиты?
– Нет. С «давлением общественного мнения», если приводить точную цитату.
– Я в это дело не посвящен, – быстро сказал он. – Следствие ведет облпрокуратура Волгоградской области, собираются подключить Генеральную.
– А ФСБ?
– Я не в курсе, – отрывисто ответил он.
Давненько мне не приходилось слышать от Михаила Ивановича словосочетаний типа «я не в курсе». Давненько.
– А какое это имеет отношение к исчезновению твоей тети?
– Я пока что сама не разобралась. Честно говоря, к нам в город явился некий Кешолава, который меня и озадачил.
– Кешолава?
– Да, фамилия у него такая… замысловатая. Да еще зовут Теймураз Вахтангович. Так что лицам с дефектами речи к нему лучше и не обращаться совсем. Но это еще не все…
– Ты не перескакивай с пятого на десятое, Женя. Давай по порядку. С чего все началось-то?
– А началось все с визита к нам домой некоего господина Кораблева, автоугонщика-рецидивиста по прозвищу Костюмчик, и его коллеги с политически известной фамилией Хрущев. Он же – Микиша. Костюмчик по совместительству оказался побочным сыном моего отца Максима Прокофьевича Охотникова.
– Что?..
– Да я сама, честное слово, до сих пор как-то не… Словом, ситуация развивалась следующим образом.
И я повела свой рассказ.
Михаил Иванович слушал меня очень внимательно, не перебивая. Когда я закончила, он погладил свой тяжелый квадратный подбородок, поросший седоватой двухдневной щетиной, и покачал головой. Судя по появившимся глыбистым желвакам на широких, калмыцкого типа, скулах и по морщинам на высоком лбу, Куницын пребывал в озабоченном, тревожном недоумении. Напряженный взгляд его небольших, широко расставленных серых глаз буравил полированную поверхность большого рабочего стола, потом вскинулся на меня и пытливо изучал мое лицо около минуты.
– Н-да, история…
Михаил Иванович Куницын поднялся во весь свой внушительный рост и пару раз прошелся взад-вперед по просторному кабинету, в котором из мебели наличествовал только упомянутый стол с ноутбуком и принтером-модемом-сканером на нем, а также кожаный диванчик для посетителей и большой, до потолка, дубовый шкаф с документами. Этот шкаф стоял тут и три года назад, а в картотеке, которую он содержал, хранилась в том числе информация и на меня. Картотека давно переведена в электронный вид и внесена в соответствующую базу данных, но Куницын не желал расставаться с бумагами и упорно держал их в шкафу. Президент Общества телохранителей, прямой начальник Михаила Ивановича, давно махнул рукой на упрямство в этом вопросе своего первого зама.
– Как, ты говоришь, зовут того типа?
– Его зовут Кешолава.
– Нет, он меня интересует куда меньше. Я спрашиваю о личности, что вогнала Кешолаву в такой страх. Фомичев, верно?
– Да.
– Фомичев, Фомичев… – Куницын явно рылся в своей огромной памяти, содержавшей сотни и тысячи имен ответственных людей из спецслужб и за пределами деятельности оных. – Я знаю одного Фомичева, который служил в ГРУ. Я знаю Фомичева, который курировал владивостокский НИИ биохимии. Есть, кажется, еще Фомичев, который… впрочем, нет, тот – Фомин. Ну вот тебе навскидку два имени. Можно, конечно, детально просмотреть досье на всех Фомичевых. Но вот только… Женя, ты уверена, что тебе нужен доступ к такой информации?
– Еще бы!
– Тебе что, нужно знать, что именно твой отец курировал в Волгограде?
– Да.
– Я, конечно, могу рассказать тебе и так, не поднимая досье, потому что вся деятельность Максима Прокофьевича, по крайней мере, ее проницаемая часть, у меня вот здесь. – Куницын постучал полусогнутым пальцем по своему просторному лбу. – Но ты не хуже меня понимаешь, что сия информация абсолютно не подлежит разглашению, даже, извини меня, в прокуратуре и МВД. Это государственная тайна. Меня притянут за жабры сразу же, хотя я уже на покое. Я тебе доверяю, но все-таки…
– Михаил Иванович, когда я летела к вам в Москву, то была совершенно уверена, что обращаюсь к тому самому единственному человеку, который может ответить на мои вопросы исчерпывающе, – с улыбкой сказала я. – Тем более вы меня хорошо знаете. Я не человек со стороны, у меня «сигмовская» закалка. К тому же… Ну что в наше время может составлять такую уж страшную тайну? По-моему, сейчас разглашается все, что угодно.
– Ну, не скажи. Я думаю, наши сами пускают такие слухи: мол, секретничать уже не с чем, дескать, все разглашено, все пущено по ветру. «Утка» для потенциальных противников. Нет более безопасного соперника, чем тот, который полагает, что он держит тебя за горло. Сама не помнишь разве?
– Обучали. Так что же все-таки курировал мой отец в Волгограде?
– Хм… Но учти – я тебе ничего не говорил. – Куницын настороженно взглянул мне в лицо и продолжил: – Так вот, Женя, в Волгограде находился так называемый НИИ-8, занимавшийся проблемами генетики и биохимии. В частности, он отвечал за разработку темы, обозначенной под условным названием «Поиск и задействование гена регенерации».
– Так-так, – протянула я. – Ненаучно-фантастическая популярка. Регенерации – это выращивать новые ручки-ножки, что ли?
– Почему же «ручки-ножки»? Почему же – «ненаучно»? В этом НИИ была вполне научная постановка вопроса. И, что самое характерное, вполне научное его решение. У меня нет полных данных об итогах разработок в «восьмерке», и вряд ли можно получить к ним доступ. Я только знаю, что в восемьдесят девятом работы были заморожены на неопределенное время, а твой отец получил новое назначение. Правда, он предпочел выйти в отставку. Это произошло не в последнюю очередь благодаря тому, что разразилась некрасивая история с неким Долинским. Андрей Петрович Долинский был научным руководителем проекта «Ген регенерации». Так вот, он отказался продолжать работу, а потом откровенным манером сбежал. Кстати, Долинский до сих пор не найден, и в мертвых он тоже не числится. А так как этот человек был мозговым центром работ, то весь проект после его исчезновения накрылся медным тазом. В прежние годы случись такое, скандал был бы невероятным, а так как уже начиналась жуткая неразбериха с кадрами и вообще в высшем руководстве, то генералу Охотникову, твоему отцу, удалось избежать крупных неприятностей. Он просто вышел в отставку, чему был доволен. Он мне сам это говорил.
– Ясно. А что же с геном регенерации? Название-то, конечно, у всех на слуху, подобные исследования много где проводили. Только теперь ген регенерации вообще воспринимается как нечто патриархальное, немодное. Сейчас все больше клонированием ученый народ увлекся. И не абы какой клон тому народу подавай, а так сразу копию Иисуса.
Куницын хитро ухмыльнулся:
– Кто громко орет о своих достижениях, на самом деле вряд ли чего достиг. Декларирование – худший стимул для работы.
– Значит, в «восьмерке», волгоградском НИИ-8, чего-то достигли?
– Я ничего не скажу, – отозвался Куницын. – Не потому, что от тебя скрываю, а по той простой причине, что сам ничего не знаю. Я же тринадцать лет назад был всего-навсего майором, мне мало что доверяли. Да и вообще… до генерала так и не дотянул.
– Ну, как говорили, майор КГБ был равен общевойсковому генерал-майору – по степени лежащей на нем ответственности и по количеству вверяемой ему информации. И все же скажите мне, пожалуйста, что там у них с результатами работы?
– Определенные результаты были, – сказал Куницын. – Твой отец об этом, конечно, не распространялся, но, как я понял, там дошли до большего, чем, ну, к примеру… выращивать новый зуб взамен утраченного. Быть может, не «ручки-ножки» регенерировали, как ты уничижительно выразилась, но какой-то целостный итог имелся. Однако исследования прикрыли. И вот около двух или трех лет назад, я слышал, работы в «восьмерке» были возобновлены.
– После выборов, что ли?
– Да. По срокам совпадает. Я попробую, конечно, нарыть что-либо по последним исследованиям, но, боюсь, это будут самые общие вещи.
– Да мне общие и нужны! – воскликнула я. – О частностях нужно узнавать уже на месте!
Куницын глянул на меня поверх очков:
– Ты собралась в Волгоград?
– Там видно будет, – уклончиво ответила я. – В зависимости от того, какого рода информацию вы дадите.
– Ну хорошо, – произнес Куницын, пододвигая к себе ноутбук и пробегая пальцами по клавиатуре, – сейчас посмотрим, что можно узнать. Правда, придется мне повозиться минут с десять. Сама понимаешь, Женя, защитных программ столько нагородили, что просто так не пролезешь даже по делу.
– Так хакера наймите! – весело предложила я. – Какого-нибудь восемнадцатилетнего гения, ломающего коды доступа Пентагона.
– Эх, молодежь! Как у вас все просто.
– Да вы, Михаил Иванович, себя в старики-то не зачисляйте…
– Хакеры… Был у нас какой-то головокружительный спец, только-только после университета, да тут же так опрохвостился, что еле удалось его отмазать. Он, знаешь ли, влез в какой-то портал, за который нас Интерпол мог с потрохами сожрать. Хорошо еще, что им не удалось отследить, с какого сервера такие безобразия… В общем, паренька уволили. А ты говоришь – хакера нанять.
Несколько минут прошли в молчании, а потом Куницын сказал:
– Так. Ну вот тебе, кажется, твой Фомичев. Если это, конечно, он. Впрочем, тут все написано. Как думаешь, он?
Я глянула через его плечо и подтвердила:
– Наверняка он.
Это был Фомичев Георгий Артурович. Кстати, генерал-майор ФСБ, то есть в точно таком же звании, как и мой отец. Он был прописан в Волгограде, состоял в кадрах УФСБ по Волгоградской области, но подчинялся непосредственно центру. Генерал Г. А. Фомичев курировал, как было написано в досье, «текущие исследования и разыскания» Института генетики и биотехнологий. Сокращенно – ИГИБТ. Звучало, что и говорить, впечатляюще.
– Так я и полагал, – сказал Куницын, откидываясь на спинку кресла. – Никакой конкретики. Черт ногу сломит. Генная инженерия, биотехнологии…
– Михаил Иванович, – не удержалась и решила попросить я, – выведите на экран перечень научных сотрудников этого ИГИБТа. Если, конечно, его можно разыскать.
– Отчего ж нельзя? Сейчас попробуем. Что ж, пожалуйста. Вот тебе весь перечень, строго по алфавиту. Аспешинский, Борисов, Дерябин… м-м-м, а вот и буква «к»: Косинов, Круглов, Крейцман, затем Маркаров, Марков, Могильный… Ну и так далее. Только, сама понимаешь, Женя, эта информация – не для копирования. Так что запоминай, фильтруй, а на дискету или на диск – от этого уволь.
– Да я понимаю, Михаил Иванович. Мне бы полчаса на ознакомление со всей информацией по Фомичеву, по этому ИГИБТу, по всей структуре, которая находится в ведении Фомичева.
– А Косинов?
– О Косинове тоже хотелось бы узнать поподробнее.
– Да здесь о нем уже понаписали горы макулатуры.
– Я в курсе, что он кандидат биологических наук, что получал грант на пятьдесят тысяч долларов, что два года стажировался за границей, в том числе в Великобритании и США. Парень подавал большие надежды. Но все-таки хотелось бы конкретно знать, чем именно он занимался.
– Едва ли тут имеется подробное содержание его работы. Оперативная информация, досье, биография, прописка, набор стандартных характеристик, ну и плюс кое-какая дополнительная квалификация-документация. Типа наличия лицензии на огнестрельное оружие, водительских прав той или иной категории. Сама знаешь.
– И, наверное, по его автомобилю есть информация?
– Да уж наверняка. Вот, пожалуйста: «ВАЗ-2109» девяносто второго года выпуска.
– И все? – Я снова впилась глазами в экран.
– А тебе что нужно?
– Мне нужен, – медленно отчеканила я, – автомобиль «Рено» цвета морской волны. Вот как раз о его наличии у Косинова тут ничего не сказано…
