Глава 16

После встречи и разговора с Корчевниковым я отправилась, конечно, по двум известным мне адресам: к Николаю с Еленой и к Фомичеву.

Ни тех, ни другого дома не оказалось.

Соваться в ИГИБТ было бессмысленно. Не зная броду – не суйся в воду, это определенно. Даже знай я твердо, что Фомичев там, я все равно не стала бы пытаться проникнуть на территорию столь тщательно охраняемого объекта.

Мы с Максимом Максимычем и Микишей поехали в Ровное.

Антон Кузьмич и Алексей Фомич, кажется, взялись за ум. Хотя «дядьки» по-прежнему проживали совместно, они – вот редкий случай! – находились в здравом уме и твердой памяти, чему нельзя было не удивиться, а еще больше – не обрадоваться. Визит «племянников» они, естественно, восприняли как повод выпить, но оказалось, что причина их воздержания от алкоголя до крайности проста: у Кузьмича и Фомича просто кончились деньги, а сами они самогон не варили. Алексей Фомич объяснил это неумением и незнанием, и толстенький Антон Фомич ему поддакивал.

Единственной кредитоспособной персоной оказалась, как то ни печально, – я. Максим Максимыч и Микиша это знали, потому и принялись «трамбовать» меня со все возрастающей интенсивностью на предмет приобретения алкогольсодержащей жидкости. Конечно, все кончилось тем, чем и должно было кончиться: я не выдержала долгих и нудных просьб и уговоров и дала денег на приобретение одного литра водки, но ни каплей больше. Микиша немедленно умчался в магазин.

А я уселась на лавке и задумалась.

По сути, мне больше ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать. Конечно, можно было попытаться связаться с Фомичевым по телефону и предложить ему обменять «Рено», стоявший на старой лесопилке, на Людмилу Прокофьевну. Весьма, кстати, недурная цена за сестру генерала КГБ. Но где гарантии, что Фомичев не устроит какой-либо очередной ловушки? Ведь я могу потерять все. Хотя… Все-таки выходить с Фомичевым на переговорный процесс, наверное, надо. Просто другого выхода не остается. Правда, Косинов вон уже договорился… о встрече у стадиона «Темп», в результате чего и получил надгробную плиту и железный гроб в виде сплющенного до безобразия каркаса собственной машины.

Я почти не услышала, как подкрался и сел рядом кто-то бесшумный. Я не повернула головы, но по характерному запаху кислых овчин узнала, что это Антон Кузьмич, особо ценный «кандидат словесности».

– О чем, дева, плачешь над быстрой рекой? – спросил он словами из песни слегка нараспев и потому не заикаясь. – Из-за этих двух индивидов, что ли, п-переживаешь? Напьются, что ли? Д-да им литр водки – как мертвому припарки. Здоровые ребятки. Д-да и мы с Фомичом п-поможем.

– Это хорошо, – отозвалась я. – Да вон они, вернулись. Вы идите к ним, Антон Кузьмич.

Но он не ушел. Глаза за очками поблескивали трезво и серьезно. Такого Антона Кузьмича я видела впервые.

– Я тебя узнал, – отрывисто сказал он. – Т – ты – Охотникова Женя. Ты меня, кажется, не помнишь. А я видел тебя пару раз в Москве, когда тебе было лет тринадцать или четырнадцать.

– Да? – улыбнулась я. – А я полагала, Антон Фомич, что вы никуда из Ровного и не выезжали. Да и зачем вам?

– Я – Кузьмич, – поправил меня дядька отрывисто, но потом неожиданно добавил: – Да, впрочем, ты права: это несущественно. Я слышал разговор Максима с Никифором… Твою тетку похитили, да? Людмилу Прокофьевну? Ее я тоже помню.

Вот теперь я повернулась и пристально глянула на собеседника. Маленький и пухленький дядька-алкоголик выглядел серьезно и сосредоточенно. Да, таким я его еще в самом деле не видела.

– Помните? – переспросила я. – Но позвольте, Антон Фо… Кузьмич… Как же вы ее помните? Вы… кто вы?

– Я старый друг т-твоего отца, – заикаясь заметно меньше обычного, заговорил дядька. – Ты права, что путаешь мое имя-отчество с именем и отчеством Алексея Фомича. Я специально такое имя себе подбирал, чтобы все нас путали. А на самом-то деле меня зовут Андрей Петрович. Долинский я.

Я едва не свалилась с лавки. Долинский! Легендарный разработчик «гена регенерации», знаменитый ученый, доктор биологических наук и лауреат многих премий. Человек, который неожиданно ушел из большой науки и вообще пропал из виду. Долинский, который, как думали многие, давно уже живет где-нибудь за океаном и трудится в закрытой лаборатории под названием FBI, этот самый Долинский, оказывается, живет в задрипанном поселке Ровное под видом алкаша, выдающего себя за «кандидата словесности»! Он, ученый с мировым именем, проводивший сложнейшие генетические опыты, чинит катер при помощи кувалды и не умеет гнать самогон – не может получить C2Н5ОН, простой этиловый спирт! Я вспомнила, как вздрогнул этот человек, когда в прошлую нашу встречу я упомянула фамилию Долинский. У Антона Кузьмича тогда, помнится, стакан расплескался.

Или – я покосилась на сидящего рядом со мной дядьку – у него просто-напросто белая горячка? Может, он никакой и не Долинский, а просто свихнувшийся от пьянства деревенский алкоголик? Пожалуй, такое предположение куда более вероятно, нежели заявление Антона Кузьмича о том, что он и есть знаменитый биолог, пропавший несколько лет тому назад из вида спецслужб.

Наверное, он угадал мои мысли, потому что улыбнулся и произнес:

– Вы мне не верите, Женя? Думаете, что это типичные симптомы белой горячки и надо радоваться хотя бы тому, что я выдаю себя за Долинского, а не за Наполеона или Александра Македонского? Так я могу с легкостью доказать, что я на самом деле Андрей Петрович Долинский, главный разработчик секретного проекта «Ген регенерации». Я так понимаю, что убитый недавно Косинов именно мою работу продолжал. Да не смотрите вы на меня так, Женя, что вы! Эйнштейн с его космами и сизым носом тоже выглядел как спившийся м-музыкант, игравший на сельских свадьбах. Я, конечно, не Эйнштейн, но все-таки кое-чего добился. В результате этого и сижу в такой глуши, скрываясь от мира. Вы мне не верите? Впрочем, это ваше дело. Просто мне показалось, что я могу вам п-помочь. Кажется, преемник вашего отца, г-генерал Фомичев, и есть виновник смерти Косинова? Что-то они там не поделили? Н-нелепые люди. Предполагаю, что Фомичев просто хотел п-продать полученную м-мной технологию за рубеж, да что-то помешало. С-скорее всего-то, что они не могут в-внятно продемонстрировать потенциальному покупателю, как т-теоретические выкладки п-проекта реализуются на практике. Вот, собственно, и все. И тогда… Ну, конечно, – вот для чего им нужна ваша тетушка!

Он даже заикаться перестал, когда произнес это. А из кухни в этот момент донесся крик Максима Максимыча: «Кузьмич, Женька, идите сюда, я тут притаранил та-акую обалденную вещь!» Мой странный собеседник глядел на меня в упор. Я скороговоркой произнесла:

– Что? Зачем им нужна тетушка?

– Людмила Прокофьевна является носителем генетической информации, в некотором смысле общей для вашей семьи. В своих опытах, суть которых не буду объяснять, я имел в качестве опытного образца ДНК вашего родителя, генерала Охотникова. Генетический материал – вот что им нужно… Они просто хотят скопировать мой опыт. Тот самый, единственный, который удался!

– Значит… значит, и Максима они держали в подвале не только потому, что хотели узнать от него о местонахождении «Рено» Косинова? Его генетический материал тоже мог пойти в основу опыта?

– Это очень с-сложно, Женя, – сказал Долинский. – Оч-чень сложно. Исследования, которые я вел в восьмидесятые и которые курировал КГБ в лице вашего отца… Так вот, этим исследованиям не было аналогов в м-мире. Ваш отец был уникальный человек. Он согласился провести опыт так, чтобы не пострадал никто, кроме него. До этого мы проводили исследования только на животных и на человеческом материале, практически не представлявшем уже генетической ценности, хотя и не утратившем еще обменных процессов. Проще говоря – на только что умерших, не остывших людях.

Я содрогнулась.

– Я был близок к успеху. Фантастическая идея воссоздавать, выращивать утраченные органы была близка к осуществлению, но… Нужен был последний, решающий опыт! И ваш отец счел возможным самому стать подопытным. Я сначала его не понял. Но он сказал, что если вся ответственность лежит на нем, то он должен нести эту ответственность до последнего. Не скажу, что именно мы регенерировали. Скажу только, что опыт удался, и расчеты показали, что технология, разработанная мной, в сотни раз дешевле аналогичных западных. Не округляйте глаза, Женя. Вы же сами, говорят, много в жизни повидали. Да-а, м-много создано такого, о чем пока не знают широкие массы. Я н-не удивлюсь нисколько, если узнаю, что в личном сейфе какого-нибудь ученого лежит, скажем, завершенный, опытно подтвержденный и чуть ли не сертифицированный проект – с технологией, с последовательностью сборки! – машины времени. Легко! Понимаете, Женя?

– Я не знаю, – в тон ему отозвалась я. – Но как вы можете мне помочь, Анто… Андрей Петрович? Это я о тете Миле говорю, о ее спасении из лап Фомичева. Дело в том, что можно сыграть на наличии у нас косиновского «Рено». Там, в его бортовом компьютере, находится информация по вашему проекту. Это Максим Максимыч и Микиша так удачно определились с объектом угона. Сама машина стоит тысяч сорок «зеленых», а в комп ее хозяин загнал данных на миллион.

– Как? На… м-миллион? – скептически хмыкнул Долинский. – Ну-у… если бы Фомичев продал проект и получил бы за него всего миллион долларов, то сильно бы продешевил. Это как если бы п-продать слона п-по цене хомячка. А что у вас есть еще по Фомичеву и этой свистопляске вокруг «утекшей» информации по гену?

Я коротко изложила все, что знала. Привела даже сегодняшнюю теплую беседу с Борисом Корчевниковым. Мой собеседник слушал внимательно, а когда я закончила, проговорил:

– У вас есть сотовый телефон?

– Да, конечно.

– Я имею в виду – с собой?

– Да, я же сказала.

– Прекрасно. Дайте-ка его мне.

– Вы хотите звонить?

– Н-нет, х-хочу ковыряться антенной в н-носу. Конечно, я хочу звонить.

– Кому?

– Не кому, а куда. Но все-таки я п-полагаю, что он там. А если не там, то… отыщем. Словом, я хочу п-позвонить генералу Фомичеву.

При этом заявлении я раскрыла сумочку и протянула Долинскому свой сотовый. Он покрутил его в пальцах, раскрыл, глянул на марку:

– LG… Да, научились корейцы высоким технологиям, поди ж ты. Впрочем, тут, – он ткнул узловатым пальцем в жидкокристаллический экран телефона, – нет ничего сложного. Это ерунда по сравнению с тем, над чем работал я.

«Звоните, Андрей Петрович, – говорила я ему в тот момент мысленно, – звоните же, не хвастайтесь. Посмотрим, что из всего этого выйдет. Но только если что-то выйдет, то это будет такое везение для меня, что ни в сказке сказать, ни пером описать. По сути, вы держите в руках ключи от главной проблемы – исследовательского проекта, вами же и разработанного. Посмотрим, до чего вы договоритесь с нашим демоном в генеральских погонах».

– Мне бы Фомичева, – резко и гнусаво сказал вдруг в трубку Долинский. – Кто спрашивает? Скажите, старый сослуживец. Да кто вы такая, м-милочка, чтобы так меня расспрашивать? Переключите на Фомичева. Он б-будет рад меня слышать, – непередаваемым голосом добавил он после некоторой паузы.

Долинский посмотрел на меня и ободряюще подмигнул:

– Надо было выпить п-пару стопок для бодрости, чтобы с этим шакалом в погонах культурно беседовать, а то… Але! Товарищ Фомичев? Не узнаете? Практически с того света звоню.

Я подалась чуть ближе к Долинскому, и мне стал слышен голос его собеседника, звучащий в трубке.

Фомичев говорил медленно и внятно:

– Представьтесь все-таки. Я же не буду гадать.

– К-конечно, – отозвался тот. – Вы меня, наверно, уже запамятовали, хотя есть с – сведения, что усиленно разыскиваете м-мою скромную персону. Это некто Долинский.

Пауза.

Потом генерал неуверенно произнес:

– Андрей Петрович?

– Он самый. Вот, решил позвонить, спросить, как у вас дела. А они, говорят, идут ни шатко ни валко. Мою тему толком не разработали, да еще и перспективные сотрудники мрут, как мухи.

– Андрей Петрович, нужно встретиться. У меня есть к вам предложение и…

– У меня тоже есть п-предложение. Я даже думаю, что оно имеет н-некоторое отношение к вашему. Вы что там удумали с Людмилой Прокофьевной? Я говорю о с-сестре покойного генерала Охотникова. Не кажется ли вам, что это несколько… гм… непродуманно? Что вы хотите с ней делать?

– Андрей Петрович, если вы рассмотрите мое предложение, надобность в Охотниковой отпадет.

– К тому же вы, по слухам, убили ее п-племянницу, – проигнорировал Долинский последние слова генерала.

Я вздрогнула.

Фомичев на том конце связи прокашлялся, – наверное, для того, чтобы выиграть время, – и отозвался:

– Это не телефонный разговор, Андрей Петрович. Надо бы встретиться лично. Тем более я вот уже сколько лет хочу это сделать и…

– Кто теперь будет копировать мой опыт на г-генетическом м-материале Охотниковой? – перебил его Долинский. – Косинов убит, а он, насколько я понимаю, был единственным сносным сотрудником в нынешнем составе «восьмерки». Она теперь, кажется, именуется ИГИБТ? Так кто должен заменить меня и Косинова?

– Маркаров.

– А, этот коршун-стервятник? Помнится, он дико мне завидовал. Ничего, товарищ генерал. Я имею в виду, что ничего у Маркарова не выйдет. Он же только полемизировать с пеной у рта умеет, а не работать. На конференции только здорово ораторствует. Сестру генерала Охотникова он наверняка загубит. А большие же, наверное, деньги у вас на кону, если вы идете на такой риск – одних людей похищаете, других убиваете, за третьими гоняетесь. И все с одним и тем же генетическим материалом – от генерала Охотникова.

– О деньгах не будем, – сказал Фомичев. – Повторяю: нужно встретиться, Андрей Петрович. И чем скорее, тем лучше.

– Я т-тоже так думаю. Лучше прямо сейчас.

– У меня.

– Нет, к вам в ИГИБТ я не сунусь, давайте на природе. Поселок Ровное вы, верно, хорошо знаете? И прекрасно. Так вот, я буду ждать вас у стадиона «Темп». У ворот.

– Почему у стадиона «Темп»? – спросил Фомичев, и я услышала, как дрогнул его голос. Его, непробиваемого Фомичева, голос!

– Потому что там удобно и никто не п-помешает.

– Вы что, там где-то неподалеку?

– Ну… вроде того. Кстати, не забудьте захватить с собой Людмилу Прокофьевну. Я говорю о сестре г-генерала Охотникова. Я вам взамен т-тоже приготовлю подарок.

– Какой?

– Я буду с-сидеть в салоне того «Рено», который угнали у Косинова двое б-болванов и который вы так долго и б-безуспешно искали, генерал Фомичев.

Ровное, ворота стадиона «Темп», дубль два.

Погода была, верно, такая же, как в тот вечер, когда убили Косинова. Как тогда, в мутном, пересеченном полосами небе Ровного росла туча. Эта туча, как и тогда, была провозвестником ночной тьмы, и, хотя еще не было так поздно, чтобы ночь начинала чувствовать себя полновластной хозяйкой на остывающей земле, все вокруг потемнело, словно постаревший воздух тронулся складками и морщинами, как кожа старухи.

Как тогда, в последнюю для Вадима Косинова ночь.

Долинский остановил машину у стадиона «Темп». Место здесь было совершенно пустынное. Кариесным остовом чернела развалина трибуны. Микроскопической пародией на Триумфальную арку громоздились облупленные каменные ворота. Облезлый черный кот – снова! – демонически вышагивал по карнизу заброшенного дома с кривой надписью «СТО» – станция технического обслуживания.

Накрапывал и все усиливался дождь.

Как тогда.

Долинский несколько раз кашлянул, и тут же в глухой и надсадный звук его кашля вплелся осторожный и вкрадчивый гул, а потом в уши Андрея Петровича мягко прянул шорох чужих шин, звуки открываемых дверей и негромкие отрывистые голоса. Он повернул голову: к его машине шли люди.

Я сидела за стеной станции технического обслуживания и наблюдала через отверстие в стене, как двое мужчин и одна женщина приближались к «Рено», в котором сидел Долинский. В «беретте» с навинченным глушителем, которую я держала в руке, была полная обойма, и я в любой момент могла вступить в «беседу».

Итак, трое шли к «Рено».

Я знала всех троих: это были Николай Савин и Елена – мои несостоявшиеся убийцы! – а также третий, которого я ждала больше остальных. Этот третий как бы замещал Бориса, который ну никак не мог присутствовать здесь. Хотя я не видела той страшной сцены, когда убивали Косинова, мне трудно было отделаться от ощущения, что все это я уже когда-то наблюдала. Вот так – под стук собственного сердца, с пистолетом, заряженным полной обоймой, в руке.

Я слышала каждое слово из сказанного в салоне «Рено»: я прицепила на одежду Долинского хитрый «жучок», с которого вела запись и прослушивала.

– Рад вас видеть, Андрей Петрович, – прозвучал мягкий голос Фомичева. – Однако вид у вас, прямо скажем, затрапезный. Я вас просто не узнаю. И где вы взяли такие дурацкие очки?

– Вы п-пришли, чтобы обсуждать форму м-моих очков?

– Нет, Андрей Петрович. Мы пришли обсудить условия, на которых могло бы вестись наше сотрудничество. Насколько я понимаю, вы прикатили сюда этот автомобиль не из бескорыстных побуждений, так давайте договариваться.

– Где Охотникова? – тускло лязгнул, как извлеченный из ножен кинжал, голос Долинского.

– Она в нашей машине. Но зачем вам, Андрей Петрович, эта престарелая леди? Неужели только из гуманизма? – проговорил Фомичев.

Я за стеной сжала зубы и коротко, тихо, но внятно выругалась.

– Георгий Артурович, п-прежде чем мы обсудим предлагаемое вами сотрудничество, мне хотелось бы п-получить ответы на некоторые вопросы. Так сказать, гарантировать себя от неприятностей. В-ведь, насколько я понимаю, мой преемник на посту главного в проекте «Ген регенерации», Вадим Косинов, умер не своей смертью. Я бы даже сказал, тяжелой смертью. Еще бы – две с лишним тонны! Так вот, мне бы хотелось знать, в чем таком провинился Косинов, что его т-так приголубили.

– Зачем вам это?

– Ну… чтобы н-не п-повторять ошибок, что ли. Вас устроит мое объяснение?

– Хорошо. Я отвечу. Но только после того, как я отвечу, вы, в свою очередь, тоже расскажете нам, что вас сподобило позвонить мне, откуда у вас информация об угнанном «Рено» и вообще…

– Так что натворил Косинов? – перебил речь генерала Долинский. – Я так пока и не услышал.

– Хорошо. Вы ведь понимаете, Андрей Петрович, что с тех пор, как вы ушли из «восьмерки», приоритеты изменились. Сейчас во главе угла – деньги и еще раз деньги. Проект многие годы финансируется из госбюджета, но я не вижу, зачем в России нужен этот самый проект. Ген регенерации? Чушь, туфта. О каких генах может идти речь, если население интересуется главным образом коммунальными платежами и пенсиями с льготами? О каких генах может идти речь, если в цене совсем другие Гены – те, которые в залах заседания отношения выясняют?

– Георгий Артурович, я н-не нуждаюсь в с-соцпросвете. Говорите без об-биняков.

– Хорошо. Я принял решение продать проект за рубеж, где им могли бы распорядиться более целесообразно и прагматично, чем у нас. Тем более что речь идет об огромных деньгах. А вот господин Косинов, который был в деле, вдруг принялся грозить, что сообщит широкой общественности о том, какие планы мы вынашиваем. А ведь, если вы не в курсе, утечка информации была организована с моего ведома и согласия. Косинов все знал, а потом, когда дело перешло в решительную фазу, стал бастовать и строить из себя борца за справедливость и правоверного патриота. А тут еще на носу была конференция, на которой он и хотел все вывалить на головы почтенных коллег. Дескать, так и так, проект, почти доработанный, вот-вот может уйти за рубеж. Кому-то он, верно, уже успел что-то ляпнуть, кое-что просочилось в СМИ, а тут еще весь блок информации – в бортовом компьютере косиновского «Рено», вот в этом компьютере. Чтобы подобным Косинову личностям «выступать» было неповадно, и была организована эта акция. Можно считать ее антирекламой. Николай у нас в этаком деле большой специалист, все-таки бывший пиарщик и имиджмейкер. Вот, собственно, и все.

– Спасибо за информацию, генерал. А теперь о деле. Сотрудничать с вами, разумеется, я не буду. Я пригнал вам «Рено», а вы взамен отдадите мне сестру моего друга. Все. Никаких дальнейших разговоров быть н-не может.

– Ну вот, – грустно сказал Фомичев, – а вы говорили, что не хотите повторять ошибки Косинова. Он-то был молодой, зеленый… – И тут голос генерала круто изменился, он вдруг заговорил совсем другим языком: – А ты-то, старая перечница, с чего начал выкобениваться? Коля, поясни-ка ему генеральную мысль партии.

Я видела, как резко повернулся к Долинскому Николай, но не стала ждать продолжения. Печальный опыт общения с «попутчиком» Савиным у меня имелся, поэтому я, не раздумывая, вскинула пистолет и выстрелила.

Глухо всхлипнуло пробитое стекло. Разлетелись кровавые брызги. Николай Савин с простреленной головой упал на колени своей подружки, племянницы генерала Фомичева. Та пронзительно завизжала. Следующая моя пуля предназначалась ей.

Я вымахнула из окна станции технического обслуживания и через две секунды была уже около «Рено». Рванула на себя дверцу машины, и наружу вывалился труп Елены. Вот так бывает… А ведь не далее как три дня назад она полагала, что переживет меня, причем существенно.

– Выходите, товарищ генерал, – тихо произнесла я.

Фомичев медленно, словно при покадровом воспроизведении кинопленки, повернулся и глянул на меня. В его глазах плавало опустошение.

– Черт побери, – наконец выдавил он из себя, – жива!..

– Я-то жива, а вот для сотрудников вашего института и смежных структур климат Ровного явно вреден. Сначала Косинов, потом вот дружная пара Савин – ваша племянница Елена. Дело за вами. Где Людмила Прокофьевна, ты, волк? – резко сменив тон, бросила я. – Где она?

– В машине, – ответил генерал. – Что ты собираешься делать?

– А что тут собираться? Вы, между прочим, долго не собирались, когда отдавали приказ на мою ликвидацию. Я тоже не медлила, как видите.

– Ты пожалеешь, – процедил он.

– Я? И вы еще угрожаете, Георгий Артурович? Да тех материалов, которые у меня теперь, после ваших откровений, имеются, хватит, чтобы вас если не посадить, то снять со всех постов точно: Корчевников раскололся, да и то, что вы сейчас говорили, записано на пленку. К тому же Андрей Петрович – свидетель авторитетный. Так что извините, но угрожать вам лучше не надо. Нет-нет, – сказала я, увидев, что генерал сделал резкое движение, – уйти вам тоже не удастся. Андрей Петрович, возьмите мой пистолет и держите генерала на прицеле, а то как бы он не начал глупить. Вот так. А я пойду загляну в салон машины, на которой это криминальное трио – дельцы от генной инженерии – сюда прибыло.

…Черная «БМВ» стояла в нескольких метрах от косиновского «Рено». Я медленно преодолела это расстояние и попыталась открыть дверцу машины. Она оказалась заблокированной. Я встала к машине вполоборота, внезапно коротко выдохнула и резко ударила локтем в стекло. Оно осыпалось. Я заглянула внутрь и увидела белое лицо и испуганно моргающие глаза тети Милы.

– Как ты? – быстро спросила я, просовывая руку внутрь салона и открывая дверцу. – Все хорошо?

– Да… но… ты… – Тетушка, казалось, не могла больше выговорить ни слова. И все же она попыталась: – Я пошла за утюгом к Пете… а тут… вдруг… какой-то Николай…

– Я все знаю, – мягко прервала я ее, – дядя Петя утюг не отдал. Я искала тебя у дяди Пети, но тебя там не оказалось. Поэтому мне пришлось зайти довольно далеко в своих поисках. Ну, я рада, что нашла тебя в добром здравии. Успокойся, тетушка, тебе вредно волноваться. Не холодно? Кстати, тут неподалеку есть дом, где подают отличный самогон.

– Само…гон? – Моя драгоценная тетя Мила заморгала быстро-быстро. – Ты что, Женя… я…

– Он отлично спасает от холода и от стрессов, – перебила ее я. – И не вздумай отказываться. Бесполезно. Проверила на личном опыте…