Книга: Вояж с восточным ароматом
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Очнулась я на грязном сиденье какого-то фургона, от ощущения боли во всем теле. Рот мой был заклеен скотчем, руки связаны. В машине было довольно темно, но сквозь щели пробивался дневной свет.
Неожиданно из угла послышались стоны, сопровождаемые матерными высказываниями. Я поняла, что моим попутчиком в этом крайне некомфортабельном путешествии оказался журналист Антон Некрасов.
Я замычала. Некрасов тут же откликнулся:
— Машка, ты что, очнулась?
— Угу, угу, — еще сильнее замычала я и попыталась дать Антону понять, чтобы побыстрее развязал меня.
Некрасов понял не с первой попытки, но все же понял. Однако помочь он мне ничем не мог — его руки тоже были связаны. Антону оставили свободным хотя бы рот. Меня же решили упаковать по полной программе.
Поскольку освободить Некрасов меня не мог, то сосредоточился исключительно на матерных причитаниях. Досталось всем — и Савельеву, и Челидзе, и туркам, и проституткам, и даже Серому с Максом. Временами Антон сбивался и на самокритику, обзывая себя «бараном» и «кретином». Короче, никакого позитива не наблюдалось.
А фургон все ехал и ехал. Причем в машине становилось довольно холодно.
Изнуряющая дорога кончилась где-то часа через два, когда из щелей фургона перестал биться свет. Трясучка стала вообще невыносимой, скорость движения упала, и вот наконец машина остановилась. Я подумала, что наконец нас выведут, но мы провели еще минут пятнадцать в ожидании. Наконец створки фургона открылись, и прямо мне в лицо ударил свет фонаря.
Следом послышались восторженные восклицания на незнакомом мне языке. Антон подобострастно осведомился у того, кто открыл фургон:
— Вылезать?
Русский язык, впрочем, здесь вряд ли кто понимал. Меня подхватили под руки и вытащили из фургона. Следом, более грубо, то же самое проделали с Антоном, который мог ответить на это только отборным матом. У машины стояли трое бородатых мужчин, поразительно похожих на чеченских террористов, которых показывали по телевизору.
«Только этого мне еще не хватало», — подумала я. И следом закралась бравая мыслишка — а что, если это действительно террористы и, обезвредив их, можно заслужить орден и вообще войти в историю? Тут же я осекла себя за абсолютно глупые и неадекватные мысли — в моем-то положении, со связанными руками и заклеенным ртом! Нет, никакой бравады. Нужно забиться в оборону и ждать удобного момента для проведения резкой контратаки. Если, конечно, такой момент предоставит противник. Положение усложнялось еще и тем, что я лишилась своего пистолета.
Бородатые мужчины были веселы, лопотали между собой, светили в лица фонариками и окидывали нас с Антоном взглядами. Содержание взглядов и фраз, несмотря на незнание языка, угадывалось — а что еще может испытывать горец-мужчина по отношению к таким, как мы? Естественно, к Антону — полное презрение, ко мне — интерес как к сексуальному объекту.
Наконец первоначальный «осмотр» закончился, и нас потащили в помещение. Антона в одну сторону, меня — в другую. За себя я особо не беспокоилась. Убивать меня вряд ли будут — стоило ли для этого везти черт знает куда. Наверняка у этих людей на мой счет какие-то другие планы. А вот за Антона я побаивалась. Впрочем, пока что мне нужно было помочь самой себе, а там, даст бог, помогу и Антону. Нужно действовать строго по ситуации.
Сарай, в который бросили меня, был довольно теплый. Меня кинули на старый диван и, закрыв дверь, оставили в полном одиночестве.
С одной стороны, это радовало. По крайней мере я могла привести мысли в порядок. С другой стороны, я не знала, сколько меня здесь продержат. Все же я не робот, а человек, и мне нужно питаться. И ко всему прочему, у меня был заклеен рот и связаны конечности…
Вокруг стояла тишина, только где-то далеко слышались приглушенные голоса.
Прошло примерно полчаса. За это время я успела немного ослабить веревки на руках — не зря же этому меня учили в спецшколе. Сложнее было с ногами. Но на это не хватило ни времени, ни сил.
Дверь отворилась, и в сарай вошел бородатый человек среднего возраста.
— Рус кызы? — произнес бородач, ухмыляясь и заглядывая мне в лицо.
Выражением глаз я показала мужчине, что если бы даже я хотела ответить, то не смогла бы, ибо рот мой несвободен. Бородач вроде понял мои знаки, снова ухмыльнулся и начал отклеивать скотч.
«Слава богу, партия началась», — подумала я. Только сыграть ее надо на пять с плюсом. Менее яркая игра на этой сцене не прокатит. Зритель больно взыскательный.
Как только рот мне отклеили, я тут же спросила:
— Где я?
И на всякий случай повторила этот же вопрос по-английски.
Мужчина ничего не ответил. Он начал ощупывать меня во всех местах, словно хотел убедиться, что товар ему был поставлен качественный и заплатил он не зря. Я подозревала, что нас с Антоном просто продали. Я читала об этом в газетах и даже смотрела парочку телевизионных передач про наших соотечественниц, которые уезжали на заработки в восточные страны, а там их продавали из гарема в гарем. Здесь, однако, гаремом вроде не пахло, а воняло старым сараем.
Мужчина, ощупав меня, заулыбался. И тут же начал расстегивать ширинку. «Господи, ну и тупые же они!» — с ужасом подумала я, уже предчувствуя, что произойдет дальше.
Бросив меня поперек дивана, бородач попытался пристроиться сзади, но в то же мгновение получил сильный удар в пах, а следом я резко откинула голову назад и нанесла своему обидчику ощутимый удар в нос. Турок охнул и обмяк. Я тут же перевернулась на спину и рукой, которую мне удалось наконец высвободить из веревок, врезала бородачу в челюсть. Турок был нокаутирован — задача была с успехом решена. Оставалось развязать ноги, и все. Шума вроде бы особого я поднять не успела. А бородач вырубился капитально.
Собственно, через некоторое время он очухался, но тогда я уже была с освобожденными конечностями. Я быстро обыскала карманы мужчины, правда, оружия не нашла, и связала руки турка той веревкой, которой была связана сама, а скотчем заклеила рот.
После этого я почувствовала себя готовой к дальнейшим подвигам. Еще бы мясца навернуть да чайку горяченького, но… с этим я слишком размечталась.
Я распахнула дверь и выглянула на улицу. Там было темно, но, приглядевшись, я увидела белое пятно. Это был тот самый микроавтобус, на котором нас с Антоном привезли. Видимо, на нем же нам придется уносить отсюда ноги.
Я осторожно приблизилась к белому пятну, и тут меня окликнули:
— Абдалла?
От белого пятна отделилась тень, и тут же вспыхнул фонарик. Я успела совершить движение влево, и фонарик осветил лишь пустое место, где я была секундой раньше.
Собрав силы, я прыгнула на человека с фонариком — моя нога впечаталась ему прямо в шею. Человек выронил фонарик и отлетел в сторону, ударившись головой о микроавтобус. Приземлившись на левую ногу, я развернулась и, не теряя ни секунды, снова правой ногой, уже с разворота, как заправский нападающий в центре штрафной площадки, зарядила второй удар, направляя его уже прямо в лицо мужчине. Как сказал бы тренер Стаканыч, я сыграла в одно касание. Во всяком случае, человек с фонариком был обезврежен.
Самое интересное, что фонарик не разбился, и я тут же подняла его с земли и осветила лицо своего врага. Это был один из бородачей, которые нас встречали. А имя Абдалла, которым он меня окликнул, скорее всего носил тот самый мужик, что валялся сейчас связанным в сарае.
Я обыскала мужчину, на мое счастье, в его кармане был найден пистолет. Ударив бородача для верности пару раз рукояткой по голове, я подняла с земли фонарь и осветила окрестности.
Справа от меня находится дом с глухой стеной. Скорее всего именно там находилась «база» всей банды.
Я нашла вход в дом довольно быстро. Однако дверь оказалась заперта.
Что происходило внутри дома, понять было сложно. Из-за двери слышалась едва уловимая заунывная восточная музыка.
Некоторое время я раздумывала, а потом все же решилась постучать. Не открывали долго. Но потом все же открыли, причем, на мою радость, никто ничего спрашивать не стал. Просто на пороге двери вырос бородатый мужчина, который тут же был отправлен в нокдаун двумя ударами — в живот и в лицо.
Проскочив коридор, я оказалась в просторной комнате, по-восточному пестро украшенной. Однако интерьер богатым я бы не назвала. Были диваны, подушки, стол с яствами, но главное — в воздухе отчетливо витал аромат гашиша. Ко всему прочему, я увидела еще и кальян. В комнате были двое мужчин, и оба находились в состоянии релаксации. Это мне несказанно помогло.
Я не стала церемониться и разводить с бородачами душеспасительные беседы. Прозвучало два выстрела, один за другим, и пули легли каждому из мужчин точно в лоб. Но тут на меня набросился очнувшийся от нокдауна человек, открывший дверь. Завязалась борьба, но итог ее был предрешен моей боевой подготовкой. В довершение всего я воспользовалась лежавшим на скамейке автоматом Калашникова. Сбросив с себя противника, я прикладом отправила турка на пол. Как я надеялась, уже совсем надолго — у бородача была практически размозжена голова. И тут я услышала шорох в дальнем углу. И только реакция спасла меня.
Ох, уж эти восточные штучки, с их обожествлением силы холодного оружия! Клинки, сабли, ятаганы, ножи… В данном случае нож пролетел мимо меня, поскольку я сделала движение влево. Да, хороши горцы в метании ножей, но и моя фамилия Охотникова, а не Лосева. И не Кабанова, и даже не Слонова. На себя охотиться я, как правило, не позволяю.
Парень вывел меня из себя, и я даже хотела уже изрешетить его из родного русского оружия, называемого «АКМ». Но, видя, что турок достаточно обкурен и справиться с ним можно и без оружия, подскочила и слегка оглушила парня прикладом. Спустя несколько секунд я приступила к допросу.
— Антон, где Антон? — был единственный мой вопрос.
Оглушенный парень, помедлив, показал на помещение в глубине дома.
— Ползи туда, приведешь его сюда, — приказала я. — Быстро!
Поскольку парень не понял, я пнула его ногой и показала дулом автомата на комнату. Турок что-то успокаивающе заговорил и двинулся в сторону соседней комнаты. Парень открыл дверь. В помещении было темно. Я на всякий случай отпрянула в сторону. Однако вскоре в комнате загорелся свет, и я увидела лежавшего на полу Антона. Взгляд Некрасова был полон отчаяния и страха, но когда Антон увидел меня с автоматом в руках, то заметно повеселел.
— Машка! Ну ты даешь!
— В угол! — скомандовала я турку, не обращая внимания на восторги Некрасова. — Лежать!
И угостила аборигена еще одним ударом приклада.
— Вставай, и мотаем отсюда! — бросила я Некрасову. — Ты первым, я за тобой. Вперед!
Видя, что Антон колеблется, я, не церемонясь, пнула его ногой.
— Да быстрее же ты, баран!
Некрасов поспешно принялся выполнять приказание. Я заглянула в комнату — оба бородача по-прежнему оставались недвижимыми.
Некрасов чуть замешкался перед входной дверью. Я отстранила его, рывком открыла дверь и отпрянула в сторону. Нет, все нормально. Можно выходить. Я кивнула Антону, и тот, помявшись, вышел.
— Беги к машине и садись внутрь. Около машины лежит полутруп, ты его не бойся, он не опасен.
Некрасов кивнул и побежал к микроавтобусу. Я же поспешила в сарай. Напоследок я решила «побеседовать» с главарем. В том, что в сарай приходил начальник поверженных мною парней, у меня и сомнений не было. Весь этот обкурившийся молодняк с автоматами — лишь шестерки. Может, племянники его, сыновья, мужья дочерей… А этот — вроде как главный орел. Вот его-то я и решила взять с собой в качестве заложника и чтобы он под дулом автомата показывал дорогу.
Абдалла злобно вращал глазами и мычал, как спятивший старый бык, которого ведут на скотобойню. Турок попытался даже ударить меня ногами, которые я решила ему развязать, но я быстро отбила у этого бугая всякую охоту лягаться.
После терапевтической процедуры (два мощнейших удара в живот) турок уже не сопротивлялся и спокойно дал погрузить себя в микроавтобус. Краем глаза я отметила, что водитель так и не пришел в себя.
Я уже намеревалась сесть в машину, как услышала приближающиеся со стороны дома быстрые шаги, родное русское бабье причитание:
— Не стреляйте, родные мои! Не стреля-а-йте!
Я невольно опустила автомат. А Некрасов совершил единственное за все время полезное действие — направил в сторону женщины луч фонаря, осветив худую, довольно замызганную особу лет двадцати пяти в пестром халате, носках и тапках.
— Ты кто такая? — закричала я.
— Я Марианна, я из Тамбова, меня сюда продали, возьмите меня с собой, спасите, не могу я больше! — запричитала навзрыд девушка.
— Ты на них работаешь? — уточнила я.
— Нет, я в Анталье работала, меня продали сюда, возьмите меня с собой, ну вазь-ми-ите! — И Марианна грохнулась передо мной на колени, не переставая причитать, охать и ахать.
— В машину, живо! — Я подняла девушку на ноги и подтолкнула к двери машинного помещения, где уже находился связанный турок…
Марианна оказалась очень полезным человеком. Она просветила нас, что находимся мы в довольно глухом горном месте, называемом Курдистан. И что, в общем-то, это не совсем Турция. Живет здесь достаточно дикий народ, который хочет быть независимым от Турции. Примерно так же, как у нас Чечня. И законы тут вообще не действуют. А взятый нами в заложники Абдалла — здешний пахан.
Хуже всего, что я не представляла, куда ехать. Вокруг были горы, а горные дороги опасны и в нормальной-то обстановке, а сейчас была ночь. Уже первые километры дороги показали, что путешествие нам предстоит не из приятных. Во всяком случае, мне, находящейся за рулем.
Вокруг не было ни души. Мы уже выехали из курдского села и двигались сейчас вперед наугад. Куда вела эта дорога, мы не знали. Вокруг темнели только силуэты гор, светила луна над головой и звезды. И еще было очень холодно.
Я решила выяснить дорогу у Абдаллы. Для этого пришлось на время остановиться. Из допроса с пристрастием выяснилось, что Абдалла является представителем курдской преступной группировки, что он занимается наркотиками и приторговывает оружием. Меня и Антона турку «сбагрили» сутенеры, державшие «бизнес» в Анталье. Курды регулярно покупали у них девчонок из СНГ и привозили к себе в деревню.
Метин и Тургут, захватив нас с Антоном, тут же решили сделать на нас бизнес. И не нашли ничего лучше, как созвониться с курдами. Они расписали меня как воинственную амазонку, и курды воспылали сексуальным желанием. Эта страсть к экзотике их и подвела. Антона же просто решили продать в рабство. Но теперь именно Абдалла был жалок в своем положении заложника.
— Сейчас выезжаем на трассу и едем в самый большой город в округе, откуда можно уехать в Анталью, — сказала я. — Какой это город?
— Диярбакыр, — проговорил курд. — Хороший город, большой город.
— Вот туда мы и поедем, — сказала я, забрасывая автомат на плечо.
— Не проедешь, — покачал головой курд Абдалла. — Здесь везде йол-контрол.
— Чего? — поморщилась я.
Далее курд заговорил много и долго. Марианна в конце концов перевела нам, что здесь действует что-то вроде чрезвычайного положения, и турки держат блок-посты, чтобы отслеживать перемещения курдов и вообще контролировать регион. Аналогии с Чечней стали еще более явными.
— Как проходит этот йол-контрол? — спросила я.
Марианна вступила в разговор с курдом и спустя минуту сказала, что нужно выбросить автоматы и пистолеты. Иначе задержат до выяснения, и вообще будет все плохо.
Я кивнула головой в знак того, что все поняла, и задумалась. В кармане у меня было двести долларов. У Марианны, естественно, денег не было вообще. На Антона тоже надеяться смысла не было. Абдаллу я вроде бы обыскивала, но… Тут я взглянула на подозрительно оттопыривающийся нагрудный карман на его рубашке. Я вскрыла его и, несмотря на протесты турка, вытащила оттуда пачку денег. Это были местные лиры, о курсе которых относительно доллара никто из нас и понятия не имел.
— Сколько здесь в долларах? — спросила я.
Из ответа Абдаллы выяснилось, что примерно триста. Итого мы имели пятьсот долларов на троих. Я не была уверена, что этих денег хватит на самолет. К тому же наверняка на самолете нужно было предъявлять паспорт. Оставался, видимо, междугородный автобус, на который, как я надеялась, денег должно хватить. Из своего прошлого посещения Турции я запомнила, что это в принципе не такая уж и дорогая страна.
— И все равно, черт бы побрал эту страну! — вслух выругалась я.
Я решила доехать на фургоне до шоссе и там бросить машину вместе с Абдаллой и добираться на попутке. Положение осложнялось отсутствием у нас документов.
— Черт бы побрал эту страну!
Я размышляла обо всем этом, сидя за рулем и следя за извилистой горной дорогой, когда до меня донесся вопрос.
— Машка, а как ты думаешь, здесь продается пиво? — спросил Антон. — У меня вообще голова не работает ни фига, так выпить хочется!
— Вряд ли, — холодно ответила я.
Антон закручинился и опустил голову.
Вскоре горная дорога вывела нас на шоссе. Я остановила микроавтобус, выбросила в кусты ненужный уже автомат Калашникова, оставив при себе пистолет, реквизированный у водителя, и заглянула в грузовой отсек фургона.
— Все, Абдалла, теперь ты нам не нужен, — вздохнула я. — Будем от тебя избавляться. Переведи ему, — кивнула я бедняжке Марианне.
Та опасливо произнесла несколько слов. Курд дернулся, в его глазах заиграл злобный огонь.
— Убивать мы тебя не будем, так уж и быть. — Нет, лишние трупы на территории чужого государства нам ни к чему. В полицию он обращаться не будет, поскольку сам с ней не в ладах. — Все, Абдалла, не стреляй больше и не покупай русских девок в Анталье.
Марианна перевела ему, но Абдалла, похоже, не раскаялся в содеянном. Его глаза по-прежнему горели злобой.
Наступало утро. Мы стояли посреди довольно широкой равнины, голой и унылой. Вдали в дымке чернели горы. На развилке стоял указатель расстояний на дорогах, которым тут же заинтересовался любознательный Антон.
— Диярбакыр — 50 километров, Эрзурум — 420 километров. Эх ты, ни фига себе, Эрзурум! — воскликнул он.
— Мы туда не поедем, — тут же отрезала я.
— Я не к тому, — неожиданно послышались какие-то мечтательные нотки в голосе литератора. — У Пушкина было «Путешествие в Эрзурум», а я подумал — как хорошо бы звучало: Антон Некрасов, «Путешествие в…» как его там… — прищурился журналист, — в Диярбакыр, вот!
Некрасов с трудом выговорил название и вновь посетовал на отсутствие спиртного.
— Ничего, вернемся в Анталью, там напьешься. А потом отправишься давать показания полиции.
Некрасов заметно погрустнел при этих словах.
— А нет у них никаких улик против меня! — выкрикнул он тоном обиженного ребенка. — Нет, и все!
Движение по трассе было не очень оживленным, но вскоре рядом с нами остановилась легковушка. За рулем сидел мужчина средних лет.
— Диярбакыр, — произнесла я одно слово и показала ему пачку турецких лир.
Мужчина кивнул и пригласил нас в салон. Вскоре выяснилось, что это, слава богу, не курд, а турок, и он — о счастье! — хоть как-то владеет английским. Кое-как мы рассказали ему о своих несчастьях, опустив некоторые кровавые подробности. Турок не любил курдов, считал их диким народом, регулярно отравляющим жизнь всем законопослушным гражданам страны, и поэтому участливо выслушал нас. А потом сказал, что его машину вряд ли будут останавливать — он какая-то местная шишка. Это была явная удача.
«Йол-контрол» мы проехали успешно, турок бросил пару фраз автоматчикам, и те сразу же кивнули нам, чтобы мы проезжали. «Кажется, начинается фарт», — подумала я и стрельнула у турка одну сигарету. Расплатилась я с мужчиной щедро, но он, похоже, рассчитывал на продолжение знакомства. Причем не со мной, а с Марианной, которая ему неожиданно приглянулась. Но тамбовская уроженка была по горло сыта восточными мужчинами и испуганно жалась к моему плечу.
Турок довез нас до автовокзала в Диярбакыре, и вскоре мы уже размещались в салоне комфортабельного автобуса, который взял курс на Анталью. Бывшая курдская пленница Марианна тоже поехала с нами.
Когда мы в Анталье подъехали к отелю, Антон заметно погрустнел.
— Что, боишься? — улыбнулась я.
Антон осторожно кивнул и тяжело вздохнул.
— Ладно, не дрейфь. Все обойдется.
— Я же до пистолета этого дотронулся, когда падал, — запричитал он. — Ой, баран, эх, и баран…
— Вытирай сопли и выходи из машины, — прервала я его стенания. — В отель зайдешь первым, как ни в чем не бывало. Если возьмут, рассказывай все как было, только о наших с тобой приключениях — ни слова, понял?
Антон кивнул и, чуть не всхлипнув, стал выбираться из машины. Взгляд его, обращенный на меня, был полон надежды.
— Маша, ты мне поможешь? — жалобно спросил Некрасов.
— Помогу, если ты сам себе поможешь, — предупредила я. — Если снова не будешь бараном и не выкинешь очередную глупость. И хватит трястись раньше времени, может, ничего страшного…
Некрасов двинулся ко входу в отель. Я вышла из машины и стала наблюдать со стороны. Вот Антон скрылся в дверях. Я посмотрела на часы. Пробыл Некрасов в здании отеля меньше пятнадцати минут, а вышел в сопровождении двоих людей в полицейской форме. Шел он понуро, но при этом постоянно вертел головой, озираясь, словно пытаясь отыскать меня взглядом.
«Да не крути ты головой, баран! — подумала я с досадой. — Договорились же уже обо всем!»
Антона посадили в машину и увезли. Я выждала еще несколько минут, после чего сама направилась к отелю. Меня, в отличие от Некрасова, никто не остановил, вообще никто моей персоной не заинтересовался. Я спокойно проследовала на свой этаж и подошла к номеру. Дверь была открыта.
— Женя? — Андрей вскочил с кресла. — Ты где лазишь? Ты что? Ты знаешь вообще, что здесь случилось?
— Знаю, — остановила я его. — Поэтому и отсутствовала. Но сейчас не об этом. Ты мне лучше расскажи, что здесь творится после убийства Челидзе.
Андрей принялся рассказывать.
— Что творится! Ясное дело, полицию пришлось вызывать…
— А кто вызвал? Администрация?
— Ну не мы же! Им, конечно, не хотелось — сама понимаешь, репутация заведения, — но куда денешься? Приехали, опросили… Тех двоих, что в номере с ним пили, особенно долго допрашивали. А остальные что? Спали, ничего не видели, ничего не слышали… Третий у них еще куда-то сбежал, его все искали, ждали. Потом утихло все, все спать разбрелись. А тебя нет! Я всю ночь глаз не сомкнул! Савельеву позвонили, конечно. Ну, тот в своем репертуаре: разберемся, ничего страшного, ничего не отменять, тренировки продолжать… Понятно, деньги же проплачены. Так что теперь все стараются делать вид, будто ничего не случилось. Стаканыч вообще в запой ушел.
— А кто же команду тренирует?
— Второй тренер. Хотя он сам еле на ногах стоит.
— Так, ясно, Савельеву я сама позвоню, — кивнула я. — Ты мне скажи, сам-то ты ничего не слышал?
— Что я мог слышать? — Андрей пожал плечами. — Мы же с тобой вместе в номере были! Я спал вообще.
— Это понятно. Я к тому, что, может, в разговорах кто что упоминал потом? Ну, свои какие-то версии…
Андрей помолчал. Потом сказал, понизив голос:
— Слухи ходят, будто это сам Савельев его и заказал.
— Зачем?
— Ну а я откуда знаю? — пожал Андрей плечами. — У них свои дела. Может, не поделили что… Там, где деньги крутятся, вечно… проблемы.
— Ясно, — вздохнула я.
Это относилось к тому, что мне понятна обстановка в команде, а вовсе не к тому, что мне ясны мотивы убийства Челидзе. Я взяла мобильный Андрея, попросила его выйти из номера и позвонила Савельеву.
Голос у Алексея Алексеевича был раздраженным.
— Почему сразу не связались со мной? — спросил он.
— Не было возможности, все объясню при встрече, — ответила я. — Скажу только, что отрабатывала версию.
— Ну и как? — хмыкнул Савельев. — Успешно?
— Успешно хотя бы в том плане, что ее можно отбросить. Впрочем, как и еще одну, — сказала я, вспомнив о Некрасове.
Прежде чем получить дальнейшие указания от Савельева, я решила кое о чем ему сообщить. По моим представлениям, о том, что Челидзе с молодыми журналистами вызывали проституток, в отеле не знали: сутенер с Натэлой сбежали сразу, а Руслану захватила я. Сами же Косинцев и Марышев вряд ли стали бы об этом распространяться. Следовательно, Андрей тоже был не в курсе и не мог передать эту информацию Савельеву.
— Вы можете обрисовать хотя бы примерно, как там все произошло? — тем временем спросил Савельев.
— Примерно могу, хотя меня в номере не было. Вы сами разрешили мне ложиться спать, — напомнила я. — Челидзе пил с журналистами, потом они решили вызвать девочек…
— Что? — не понял Савельев.
— Ребята решили вызвать проституток, — выразилась я более конкретно.
Повисла пауза. Затем Савельев ошарашенно спросил:
— Он что, с ума сошел?
— Не знаю, — усмехнулась я. — Мне это тоже показалось странным.
Савельев помолчал, потом ответил:
— Во всяком случае, он не стал бы связываться с этими… с этими молодыми дураками!
— Но факт остается фактом, — продолжила я. — Двое парней ушли, Челидзе остался в номере еще с одним. По словам этого парня, в номер ворвался какой-то человек в маске, с пистолетом, два раза выстрелил в Челидзе, самого парня напугал до смерти и скрылся. Когда следом явились девицы с сутенером, Челидзе был уже мертв.
— Нашли что-нибудь? Пистолет, маску? — спросил Савельев.
— Пистолет убийца бросил прямо в номере. Насчет маски ничего не знаю — я же не общалась с полицией. Сейчас я жду от вас указаний, что делать дальше. Как вы понимаете, следить мне больше не за кем.
— В общем, так, — еще чуть помолчав, подвел итог Савельев. — У меня самого есть одна версия. Возможно, для ее проверки вы мне еще понадобитесь. Пока ведите себя как и раньше. То есть вы — Маша Королева. Можете потихоньку поспрашивать, может, кто что подскажет… Но сильно не светитесь, надеюсь, это понятно?
Мне и без него это было понятно, не надо меня учить моей работе.
— Я позвоню и скажу, когда и куда вы должны приехать. Все. Всего доброго, — распрощался со мной Савельев.
Что ж, работы у меня пока практически нет. Хотя сидеть сложа руки тоже не годится — Савельев же предупредил, что я могу понадобиться ему для отработки какой-то версии. Интересно, какой? Естественно, я не стала президенту «Атланта» передавать слова Андрея насчет того, что у команды тоже есть своя версия… А что касается «поспрашивать», мне и без Савельева было ясно, что это нужно сделать. Работа моя пока не закончена, к тому же имелся еще один момент: Антон-то Некрасов в полиции, и неизвестно, что с ним будет дальше, если этот… не стану повторяться, кто, и в самом деле мазнул по пистолету своими пальцами.
Одним словом, для начала я спустилась в бар. Приближалось время второго завтрака, а есть мне хотелось здорово, к тому же сейчас там как раз должны были собраться члены команды.
Первым, кого я увидела, выходя из номера, был главный тренер Николай Иванович, который упорно подтверждал свое прозвище «Колян Стаканыч». Он шел шатающейся походкой, чуть ли не хватаясь за стены. Взгляд его был мутным, щеки как-то поотвисли, из-за чего круглое лицо стало казаться квадратным. В общем, не нужно было проводить анализ крови, чтобы понять, что Колян Стаканыч, несмотря на столь ранний час, безбожно пьян. Правда, на лице его сейчас не было ни следа агрессии.
Главный тренер поравнялся со мной, неожиданно остановился и взял за рукав. Затем заглянул в глаза каким-то печальным взглядом и, дохнув перегаром, сказал:
— Вот так… Машка… Поняла теперь?
Я не знала, что должна была понять, но на всякий случай согласно кивнула. Николай Иванович грустно покивал со мной вместе. Потом вздохнул и вдруг, сделав строгое лицо, погрозил мне пальцем:
— Ни-ни! Поняла?
Я снова не поняла, что он имел в виду: то ли то, что сам больше не пропустит ни капли алкоголя, то ли меня предупреждал, чтобы не приучалась к этой пагубной привычке, то ли вообще что-то свое. Но я опять кивнула. Мне не хотелось обижать Николая Ивановича.
— Ни-ни! — повторил тот и покачал головой. — Э-э-эх! — с чувством произнес он и, отпустив мой рукав, двинулся по коридору, только уже почему-то в обратную сторону. Стаканыч добрел до своего номера, вошел в него и закрылся. Я с облегчением спустилась вниз, в бар.
Там уже сидели некоторые знакомые мне футболисты, в частности, я сразу увидела братьев Ревуцких: их огненно-рыжие шевелюры было сложно не заметить.
За дальним столиком сидел врач Владимир Николаевич Попов, который приветливо помахал мне рукой и даже предложил жестом составить ему компанию. Я, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.
Еще за одним столиком возвышалась фигура вратаря Вязьмикина, он восседал в компании субтильного Рината и «Леонардо Ди Каприо», как я окрестила про себя нападающего Рому Гладышева. Я подошла к ним и, поприветствовав, сказала:
— Ребята, у вас тренировка сегодня во сколько?
После паузы лапочка Ринат ответил:
— Да еще неизвестно, будет ли она сегодня, эта тренировка… Вообще-то на двенадцать часов назначали, только…
— Только Стаканыч уже, похоже, не в форме, — усмехнулся Гладышев.
— Ну и что? — флегматично пережевывая завтрак, сказал Вязьмикин. — Трифонов будет вести, сказали же…
— Ребята, у меня к вам будет вот какая просьба, — с улыбкой, но в то же время серьезно сказала я. — После завтрака соберитесь, пожалуйста, в номере… Ну, скажем, у Рината. Поговорить надо.
Троица переглянулась, Стас Вязьмикин даже на пару секунд перестал жевать.
— А о чем говорить-то? — спросил Гладышев.
— Там узнаете, — еще шире улыбнулась я и пошла к другому столику, за которым заметила приятелей Некрасова Косинцева и Марышева.
— Привет. — Я присела за столик без приглашения.
— Привет, — не очень охотно ответил Косинцев, а Марышев только вежливо кивнул.
— Короче, ребята, я все знаю, — сразу же решила я расставить точки над «i». — Про проституток помалкивайте, а вот про остальное выкладывайте без утайки, хорошо? Тогда обещаю, что помогу вытащить Антона.
Парочка удивленно и с недоверием уставилась на меня.
— А… тебе, собственно, что за дело? — поинтересовался Косинцев.
— А вас не должно волновать, что мне за дело, — улыбнулась я. — Еще раз повторяю для непонятливых — я все знаю. И про отпечатки Антона на пистолете, и как они туда попали. И вопросы буду задавать я вам, а не вы мне. Иначе… Иначе судьба Антона на вашей совести. Это ведь вы велели ему бежать? Так вот, раз уж вы такие умные, что дали другу столь ценный совет, то, может, вы и из полиции его вызволять будете? Или все-таки доверитесь более компетентным людям?
Тон мой, видимо, подсказал приятелям, что «компетентные люди» для них в данном случае я, потому что Сергей с Максом перестали ерепениться, а последний, оглядевшись, тихо сказал:
— Мы не знали, что делать. И в тот момент посчитали, что самым лучшим для Антона будет свалить, чтобы пересидеть неприятный момент.
— А сами вы где были в самый-самый неприятный момент? — сузила я глаза. — То есть в момент убийства Челидзе?
Марышев вздохнул. За него ответил Косинцев:
— Короче, раз ты все знаешь… Мы, когда баб привели, сказали, чтобы они с сутенером наверх поднимались, номер назвали. А сами в бар зашли.
— Зачем?
Косинцев вздохнул.
— За бутылкой.
— Хорошо, а что было потом?
— Потом мы поднялись в номер, — волнуясь, продолжил Максим. — И тут Антон вылетает — глаза по полтиннику и орет: «Серый, тут п. дец полный!»
— Мы вообще не поняли сперва, в чем дело, — подключился Сергей. — А Тоша руками машет и шипит, мол, не заходите туда. Ну, мы все-таки заглянули, а там Челидзе мертвый. И ствол на полу. Мы и сами обалдели, на Тошу смотрим, а он говорит, что ворвался какой-то человек в маске, убил Челидзе, а его на пол повалил. А потом второй зашел, но сразу сбежал. И тут мы идем.
— А еще он сказал, что споткнулся, когда к нам бежал, и ствол рукой задел, — добавил Марышев. — Мы вообще в шоке! А Антон орет, что ему теперь тюрьма и все такое…
Я наглядно представила себе эту картину и мысленно усмехнулась.
— Ну, мы и предложили ему валить, — сказал Сергей. — Я говорю — быстрей в аэропорт, главное — в Россию, а до Тарасова доберешься, там тебя никто искать не станет. А мы прикроем, если что.
— Ну и как? — насмешливо спросила я. — Прикрыли?
Приятели замолчали.
— Антона по пути в аэропорт подхватила я, — пояснила я довольно жестким тоном. — И слава богу, что все это произошло именно так. И на будущее предупреждаю вот о чем: вы сами видели, как Антон лежал на полу. Сами видели, как он вскочил и бросился к выходу, видели, как он упал и рукой коснулся пистолета. То есть вы свидетели, понятно? И показания ваши должны быть железными, потому что от них зависит судьба вашего друга. Понятно?
Закончила я совсем жестко. Косинцев и Марышев дружно ответили:
— Понятно!
— По коридору без нужды не шляться, в бар ходить только на обеды-ужины, ни с какими вопросами ни к кому не приставать! Ни с кем не откровенничать и, главное… — я особенно пристальным взглядом обвела приятелей, — не пить!
Сергей и Максим и сами понимали серьезность ситуации, поэтому не стали ни кивать, ни возражать.
— А теперь скажите мне вот что: вы, когда в бар зашли, ничего подозрительного там не заметили?
— Нет, — переглянувшись с Марышевым, ответил Косинцев. — А что мы должны были заметить?
— Ну может быть, какого-то человека, который вел себя… не совсем адекватно?
— Да здесь все ведут себя неадекватно, — хмыкнул Косинцев, — когда напьются. Достаточно вспомнить Стаканыча. Время-то уже позднее было, самое то, чтобы расслабиться.
— А из членов команды кто-нибудь был в баре?
Лица приятелей приобрели серьезность. Лбы наморщились.
— Вроде нет, — покачал головой Косинцев. — Точно нет. Мы еще смотрели по сторонам… Нам ведь тоже светиться особо не хотелось.
— А когда к номеру поднялись, никого не заметили?
— Нет. Мы вообще тогда ни о чем плохом не думали, — грустно ответил Максим.
— Что ж, приятного аппетита, — сказала я, поднимаясь. — Если что вспомните — сразу ко мне. И вообще, все вопросы по этому делу — только ко мне. Таково распоряжение Алексея Алексеевича, — добавила я напоследок, чтобы еще раз дать понять, что я не та простушка, за которую они принимали меня с самого начала.
Я прошла за свободный столик и заказала себе завтрак. Наслаждаясь вкусной горячей едой, я подумала, что с журналистами все ясно. Их показания полностью совпадали с некрасовскими. К тому времени, когда они поднялись в номер из бара, там и впрямь не было никого, кроме Антона и мертвого Челидзе: Метин сбежал с Натэлой, а я уже увела Руслану. И версия насчет отпечатков на пистолете выглядит убедительно. Теперь предстояло опросить ребят из команды, и мою миссию до очередного звонка Савельева можно считать выполненной.
Тщательно вытерев губы, я отправилась наверх, дабы принять душ, а затем поболтать с командой в номере Рината.
Под душем я стояла минут пятнадцать и с удовольствием задержалась бы там еще на целый час, но, к сожалению, не могла сейчас себе этого позволить: на двенадцать была назначена тренировка, и до ее начала мне нужно было успеть побеседовать с футболистами.
Выйдя из ванной, я быстро оделась, привела в порядок волосы и направилась в номер Рината. Там на кровати уже сидели Ревуцкие и сам Ринат.
— Проходите, — пригласил меня хозяин номера. — Сейчас Стас с Ромой подойдут.
Я присела на стул. Следом за мной в номере появились Вязьмикин и Гладышев. Роман устроился на второй кровати, а Стас сел в кресло.
— Ребята, мне нужно знать, кто из вас где находился в момент убийства Челидзе, — с ходу начала я и, заметив недоуменные взгляды футболистов, коротко пояснила: — Таково распоряжение Алексея Алексеевича.
Парни по-прежнему не понимали до конца моей миссии, да они и не могли ее знать. По их лицам было видно, что предстоящий разговор со мной их не очень-то радует, что они относятся ко мне настороженно и с недоверием. Наверняка так они относились к самому Савельеву — человеку в клубе новому и достаточно мутному, как я поняла. Поэтому «доверенное лицо» президента тоже не располагало футболистов к особым откровениям.
Первым заговорил Ринат:
— Я вообще ничего не знаю. Я спал здесь, у себя в номере. Даже на шум выходить не стал. Это потом уже полиция приехала и всех перебудила, пришлось подняться.
— И я тоже спал, — сказал Гладышев. — Здесь же, в нашем номере, на своей кровати. Ринат никуда не выходил, могу подтвердить.
— Вообще-то я и не говорила, что мне нужны какие-то подтверждения, — с улыбкой пожала я плечами. — А ты тоже не выходил?
— Нет, я выглянул, когда крики услышал. Но так и не понял вначале, что там произошло. Там эти… журналисты стояли вместе с Серегой, я подумал, что у них какие-то разборки, и в постель вернулся. Поднялся потом, вместе с Ринатом, когда полиция приехала.
— Я не спал, — коротко ответил Вязьмикин. — Я в баре был.
— Точно, я там Стаса видел, — кивнул Гладышев и пояснил: — Я тоже сперва в баре был, только недолго. А потом спать пошел.
— Мы в баре не были, — сказал один из Ревуцких. — Мы у Попова были.
— У Попова? — удивилась я.
— Ну да, — продолжил второй братец. — У Витька колено разболелось, вот мы и пошли, чтобы он посмотрел. Попов посмотрел, перевязал, сказал, что ничего страшного, и наказал, чтобы Витек сегодня на тренировку не ходил, пропустил денек. А потом мы к себе пошли.
— Это до убийства Челидзе или уже после? — спросила я.
— Не знаю, — ответили оба брата, а Витек продолжил:
— У нас номер в другом конце коридора. Так что мы при всем желании не могли ничего видеть. У себя поболтали немного, телик посмотрели да спать легли.
— Так, те, кто был в баре… — я перевела взгляд на Вязьмикина и Гладышева, — ребята, вы никого подозрительного там не заметили?
— Нет, — пожал плечами верзила Стас.
— Команда занимает весь коридор, так? — продолжила я расспросы.
— Да, — подтвердил Ринат.
— Может быть, какого-нибудь незнакомца в коридоре кто-нибудь из вас видел? Вспомните, пожалуйста… Ведь, по идее, посторонних тут быть не должно, кроме персонала.
Все молчали. Потом Гладышев сказал:
— Я никого посторонних не видел.
Остальные тоже закрутили головами. Что ж, это, наверное, естественно. Вряд ли они могли что-то видеть: время действительно было позднее, большинство игроков уже спали, это только для неугомонной троицы пьяниц-журналистов вечер только начинался, а игроки в период сборов не пьют, у них режим, к тренировкам готовятся, к тому же после перелета… Что им еще делать, как не спать?
А вот сам убийца… Как он мог просчитать столь подходящий момент для совершения своего преступления? Откуда он знал, что Косинцев и Марышев покинули номер и там находятся только Челидзе и пьяный Некрасов? Он что, следил? Откуда? Почему тогда его никто не заметил? Откуда он мог знать, что Челидзе именно в том номере? Откуда он мог знать, что там пьянка? Допустим, об этом знала я, но я-то следила за Челидзе! Выходит, кто-то следил вместе со мной, да так, что я его и не заметила? Кто?
Поблагодарив ребят за разговор, который так и не дал мне ничего нового, я вернулась к себе в номер. Андрея не было, и я решила его поискать. Мне хотелось спросить, не говорил ли он кому-либо о том, что намечалось в номере Косинцева в тот злополучный вечер: водитель знал, что Челидзе отправился туда пьянствовать и что Савельев дал мне команду «отбой».
Я спустилась вниз и огляделась. В баре и в вестибюле Андрея не было. Я вышла на улицу и там увидела его в компании незнакомого мужчины. Между моим «бойфрендом» и незнакомцем происходила жаркая беседа: незнакомец пытался оттолкнуть Андрея, который крепко держал его за локоть и громко говорил:
— Твое какое дело? Твое какое дело?
— А тебе чего надо? — вторил ему Андрей.
Я видела, что усатый портье с интересом поглядывает через окно в сторону спорящих. Я тут же подошла и спросила:
— В чем дело?
— Я во дворе был, — не отпуская незнакомца, принялся объяснять Андрей, — машину хотел посмотреть… — он кивнул в сторону клубного автомобиля. — А этот хотел в отель пройти, его не пустили, так он крик поднял, что ему нужен один человек, и назвал фамилию Челидзе. Тут я подошел, на улицу его вывел. Спрашиваю — какие проблемы? А он говорить не хочет…
— Говорить, значит, не хочет? — задумчиво переспросила я и резко перехватила руку незнакомца, заломив ее назад. Мужчина едва не взвыл. Дав ему тычка в бок, я повела незнакомца к автомобилю. Со стороны все выглядело так, будто мы просто идем под руку. Усатый портье, увидев, как мы подошли к машине и сели в нее, кажется, успокоился и вернулся к своим обязанностям.
— Садись за руль, — коротко приказала я Андрею, и тот быстро исполнил команду. — Давай отъедем метров на сто.
Незнакомец молчал. Видимо, он понял, что после нелюбезного приема в отеле ему никто из персонала не поможет, так что орать бесполезно. К тому же мое появление и дальнейшее поведение было для него неожиданно и непонятно.
Мы отъехали подальше от отеля, и Андрей остановил машину в безлюдном месте.
— А вот теперь и поговорим, — не отпуская мужчину, сказала я.
— Руку пусти, больно! — заговорил незнакомец.
— Зачем тебе нужен Челидзе?
— Это мое дело! — огрызнулся мужчина. — Руку пусти!
— Пущу, когда скажешь, — пообещала я.
— У меня дела с ним, свои дела, личные! Вам-то какое дело? Мне только поговорить надо, я могу и не входить в ваш долбаный отель, позовите мне Олега!
— Челидзе мертв, — сказала я.
Мужчина замолчал и, кажется, не совсем понял, что я ему сообщила. Он тупо уставился на меня.
— Челидзе мертв, совсем мертв, — почти с турецкими интонациями повторила я.
— Как мертв? — по-прежнему не понимал незнакомец.
— Его убили. Двумя выстрелами, — уточнила я. — Его просто нет. Поэтому вы должны сказать, кто вы, что у вас за дела с ним и почему вы так настойчиво ищете встречи с Олегом Амвросиевичем.
Мужчина, кажется, даже забыл о боли в руке, настолько был ошарашен.
— Но… как же так? — тихо спросил он неизвестно у кого. — Что же теперь делать?
— А что нужно было делать? — сразу спросила я.
— Он мне нужен был, очень нужен, позарез! Понимаете? — почти выкрикнул мужчина. — Что мне теперь делать?
В голосе незнакомца послышалось отчаяние. Я слегка ослабила захват.
— Как вас зовут?
— Георгий, — машинально ответил мужчина, явно думая о чем-то своем.
«Георгий, — сразу же припомнила я. — Челидзе разговаривал с неким Георгием по мобильному, и разговор у них не получился. Челидзе напоследок сказал, что вернется через две недели, и отключил связь. Это тот же Георгий или нет?»
— Вы звонили Челидзе два дня назад? — спросила я.
— Звонил, — кивнул мужчина. — Но…
— Что — но?
— Но он не стал со мной… Черт! Он вел себя странно, очень странно! Мы же обо всем договорились перед его отъездом, а по телефону он начал пудрить мне мозги, будто меня не знает! Ерунда какая-то! Как это он меня не знает, мы знакомы столько лет! Я еще подумал — может, это не он был? Перезвонил, а мобильный отключен. И потом еще я несколько раз звонил, но он не отзывался, видимо, потому что видел мой номер и не хотел со мной говорить. Но почему?
Георгий заговорил очень эмоционально. Его короткий рассказ насчет звонков Челидзе меня заинтересовал.
— Давайте с самого начала. Ваша фамилия как?
— Гуцаев.
— Вы не русский? — Я была несколько удивлена, у Георгия было славянское лицо.
— У меня отец осетин, а мать русская.
— И откуда вы знаете Челидзе?
— Да мы с детства знакомы! Наши матери — двоюродные сестры. Мы родственники!
Я вспомнила, что у Челидзе мать тоже русская, и кивнула.
— Так, и о чем вы договорились с Челидзе перед его отъездом?
Гуцаев помолчал.
— Олег обещал дать мне денег, — наконец сказал он. — Большую сумму. Твердо обещал, мы все обсудили, он и не возражал даже!
— Какую сумму и на что? — уточнила я.
— Пять тысяч долларов. Для меня это большая сумма, мне больше не к кому было обратиться, а Олег мог дать такие деньги. Тем более он знал, на что.
— Так на что же?
— У меня жена болеет, ей операция срочная нужна, она в больнице, — опять эмоционально заговорил Георгий. — Я ее специально в Москву привез. Олег все знал, вся родня знала, все помогли, кто чем мог, но всю сумму все равно не собрали, а Олег обещал… Он вообще сказал, что это без вопросов — мы всегда друг друга выручали, у нас отцы кавказцы, у нас так принято.
— И как вы договорились?
— Он должен был перечислить деньги в банк, в Москву… Тринадцатого числа я уже должен был их получить. Я пошел в банк, но там денег не оказалось. Я подождал до следующего дня, но напрасно. Тогда я забеспокоился и позвонил. Олег был уже не в Тарасове, а здесь. И вот так начал со мной говорить! А я, поймите, не могу ждать, ведь жена в больнице, каждый день денег стоит, и никто там ее просто так держать не будет! Врачи заспрашивались уже насчет операции! В общем, я так и не поверил, что это был Олег, думал, какое-то недоразумение с телефоном, может, номер у него сменился или вообще новый мобильный… Решил уже сюда лететь, на билет вот еще пришлось потратиться! И вы мне говорите, что Олега убили?
Я только кивнула.
— Подождите, а… А когда его убили? — наморщил Георгий лоб.
— Пятнадцатого февраля, поздно вечером, — сообщила я.
— Значит, я звонил ему незадолго до убийства? — воскликнул Гуцаев. — Может, я действительно ошибся номером?
— Вы знаете, Георгий, я была свидетельницей вашего разговора и могу подтвердить, что вы беседовали именно с Олегом Амвросиевичем, — поведала я.
Георгий смотрел на меня недоверчиво. Это и понятно — почему оказалась свидетельницей? Кто я вообще такая? В голове у Гуцаева сейчас явно творилась каша, он никак не мог разобраться в ситуации.
— Чтобы вы поверили, что я слышала ваш разговор, я могу передать его почти дословно, — сказала я. — Разумеется, только то, что говорил Челидзе.
И я пересказала Георгию все фразы, которые мне довелось услышать от Олега Амвросиевича.
— Да, все верно, — растерянно произнес Гуцаев. — Но как же он мог так? Почему? Что случилось? И что делать теперь?
Увы, ни на один из этих вопросов я не могла ответить, хотя странное поведение Челидзе меня сильно взволновало. В самом деле, что произошло?
В этот момент у меня зазвонил мобильный. На связи был Савельев. Я вышла из машины, оставив Георгия на попечение Андрея.
— Женя? Слушайте меня внимательно, — заговорил Алексей Алексеевич. — Сегодня же возвращайтесь в Тарасов, свяжитесь со мной, там получите дальнейшие указания.
Я не стала задавать лишних вопросов, только рассказала про Георгия и странное поведение Челидзе незадолго до смерти.
— Разберемся, — произнес Савельев свою любимую фразу. — Я вас жду. Андрей пусть остается на месте.
Мне показалось, что известие насчет появления Георгия совсем не заинтересовало Алексея Алексеевича. Он явно был полон каких-то своих планов и идей. Я вернулась в машину.
— Я возвращаюсь в Тарасов, — бросила я Андрею.
— А как же я? — вдруг спросил Георгий.
Мне было нечего ему сказать. Я просто пожала плечами. По-видимому, ему тоже в Турции было делать нечего, поскольку Челидзе не успел выполнить перед ним своего обещания.
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5