Глава 5
До клиники мы добрались благополучно, никаких новых попыток покушения на раненую девушку не было. Всю дорогу я была напряжена, как снайпер, который целых полчаса водит туда-сюда стволом своей винтовки и не может поймать в прицел террориста, находящегося почти на виду.
«Рафик» остановился у высокого крыльца трехэтажного здания. Из стеклянных дверей тут же выскочили санитары с каталкой. Светлану положили на нее и повезли в здание. Я последовала за ней.
Поодаль от входа, прямо в фойе, стоял стол, за которым сидел охранник, — молоденький парнишка с наивным взглядом и стрижкой ежиком. Наверное, только что вернулся из армии. Его взгляд рассеянно скользнул по нашей кавалькаде. Привычная картина, что и говорить. Весь день сиди и смотри, как доставляют больных.
Санитары свернули направо и подкатили каталку к массивным дверям с надписью «Реанимация». Двери открылись, и люди в белых халатах скрылись за ними. Я тоже хотела зайти внутрь, но путь мне преградил пожилой врач в белой шапочке, накрахмаленном халате и в очках с толстыми линзами.
— Вы куда, милая девушка? — строго проговорил он. — Посторонним вход воспрещен!
— Я сопровождаю раненую, — твердо ответила я. — Ту самую девушку, Светлану, которую только что доставили в вашу клинику.
— Вы кто? Родственница? — осведомился мужчина.
Приехали. Начался перекрестный допрос с пристрастием. Что-то надо отвечать, или сейчас меня отправят восвояси с чувством невыполненного долга. Хоть Светлана и не была официально моей клиенткой, но я почему-то ощущала ответственность за нее.
— М-м-м… Я, так сказать, доверенное лицо.
— Доверенным лицам в реанимационное отделение вход также воспрещен. Это правило, которое распространяется на всех без исключения. Сюда дозволяется заходить только персоналу клиники.
Вот такую нотацию прочитал мне местный Гиппократ.
— Да, но… — я развела руками.
— Никаких «но»! Правила существуют для всех. Вот именно, для всех! И для вас тоже.
Строгий дяденька. Старая закалка.
— Дело в том, — стала я объяснять, как могла, вежливо и доходчиво, — что мне необходимо быть рядом. Я — телохранитель. Понимаете?
— Не понимаю, — замотал головой доктор. — Кто телохранитель?
— Я.
Пришлось скромно потупить взор. Так хотелось, чтобы мне поверили!
— Вы, девушка?! — Линзы очков даже запотели, так он разволновался после моего сообщения. Его изумлению не было предела. — Вы — телохранитель?!
— А что, — недоумевающе спросила я, — разве так уж я непохожа на человека, который в состоянии охранять своего ближнего?
— Вы симпатичная девушка, только и всего. Будь я помоложе, — несколько игривым голосом произнес врач, — я бы взял на себя смелость поухаживать за вами. Да-да, рискнул бы.
— Вы лучше возьмите на себя смелость позволить мне побыть рядом со Светланой, — посоветовала я.
— А вот этого, извините, я вам позволить не могу. Охраняйте пациентку снаружи.
— Это как — снаружи?
— Это значит здесь, в коридоре. Кстати, и ваша помощь девушке может не понадобиться, у нас здесь работают свои хорошие специалисты по охране. Вот что я вам скажу.
Он что, имеет в виду того парнишку-охранника у входа? Неизвестно еще, на что тот способен. И если честно, то я сильно сомневаюсь, что в критической ситуации от него будет много толку.
Я оглянулась. Холл был просторен, вдоль стен стояли банкетки для посетителей, а на столах огромные вазы с цветами.
— Здесь, конечно, симпатично, но дело в том, что телохранитель должен находиться рядом с охраняемым. Нападение может быть совершено даже через окна. В конце концов, кто-то из обслуживающего персонала может оказаться в сговоре с преступниками, — начала было я.
— Чушь! — повысил голос врач. — Несусветная чушь! Персонал в сговоре с преступниками? Я никак не могу в это поверить, как, впрочем, и в то, что вы являетесь телохранителем.
— А если я вам это докажу?
— Каким образом? — засмеялся дедушка.
— За одну секунду я обезврежу вас, как будто вы террорист. Только обещайте, что не будете на меня обижаться.
— Обезвредите меня? — В голосе моего оппонента послышались гневные нотки.
— Еще раз прошу не обижаться на меня.
Через секунду старичок оказался в моих объятиях, беспомощный как младенец.
— Что такое! Пустите меня немедленно! Это безобразие, я буду жаловаться!
Я отпустила врача, поставив его на ноги.
— Теперь вы верите, что я могу постоять за своего клиента?
— Верю. Черт вас возьми! Вы — железная леди и сможете заставить поверить во что угодно. — Старичок пытался отдышаться и привести в порядок свой помятый накрахмаленный халат.
— Итак, на чем мы с вами остановимся? — спросила я.
— Вам нужен белый халат.
Резонно. Я не возражала, порядок есть порядок.
— Сколько он стоит? Я покупаю.
Старичок долго смотрел на меня, видимо, соображая, как быть со мной дальше.
— Не надо ничего покупать, я обеспечу вас всем необходимым. — Старичок засеменил впереди меня, впуская в реанимационное отделение. Он шел и бормотал себе под нос: — В конце концов, если здесь дежурят всякие крутые ребята, когда, бывает, подстрелят очередного местного крестного папочку, то почему не разрешить сделать то же самое очаровательной девушке?
Короче, через пять минут я сидела на белом массивном табурете рядом с кроватью Светланы. В белоснежном халате и с надеждою в душе. Халат мне обеспечил милый старичок, которого я про себя называла Гиппократом. Надежду в меня усиленно вселяла бригада врачей, колдовавших вокруг Светланы, которая до сих пор была без сознания. В ее локтевом сгибе торчала игла с длинной трубочкой, тянущейся к капельнице, в носу была еще одна трубка.
Старичка в белом халате звали Владимиром Андреевичем — мне было просто совестно не познакомиться с ним после столь тесных объятий. Многие сотни пациентов, большинство из которых были гостями города Прибрежноморска, Владимир Андреевич вернул к жизни. Дело в том, что коренные жители славного курортного города — люди в основном закаленные, для которых главной живительной силой является морской воздух. Что касается господ приезжих, то они постоянно влезали в различные истории и сами провоцировали сбои в здоровье: перегревались на солнце, перепивали пива, травились общепитовскими тефтелями, пытались тонуть в морских волнах и получали ранения. Последних Владимиру Андреевичу особенно неприятно было спасать. Он считал, что люди должны приезжать на курорт для отдыха, а не для кровавых разборок, за теплом и солнцем, а не за рваными и сквозными ранами.
— Это, случайно, не кома? — беспокойно спросила я, сидя на табурете и не отрывая взгляда от бледного лица Светланы. — Она придет в сознание?
— Будем надеяться, — осторожно произнесли врачи. — Ранение не опасное для жизни, но здоровье у девушки далеко не железное. Хрупкая девочка, как Дюймовочка.
О здоровье известной сказочной героини я ничего не знала. Хотя, насколько я помню, ей многое пришлось вытерпеть в жизни: мерзнуть в зимнем поле, дрожать от сырости в подземелье, страдать от порывов ветра, сидя на спине ласточки. Может быть, сравнение Светланы именно с Дюймовочкой неприемлемо? Ладно, будем считать, что врачам виднее.
Наступила глубокая ночь. В широкое окно, наполовину прикрытое белыми старомодными занавесками, заглядывали лучи уличных фонарей. В отделении царил зеленоватый свет, слегка приглушенный. К тому же было жарко, но я стеснялась спросить, почему в реанимационном отделении марокканский климат.
Приоткрылась дверь в палату и тут же закрылась. Врачи не обратили на этот факт никакого внимания, но меня он насторожил. Я встала, подошла к дверям и осторожно выглянула в коридор.
Все чисто. Ни одной живой души.
Я хотела было вернуться в палату и тогда увидела мужчину в белом халате, уверенно шагающего по коридору со стороны входа в клинику. Худощавый, зачесанные назад темные волосы, подбородок с ямочкой, глубокой и рыхлой. Человек не смотрел на меня. Скорее всего он обдумывал какую-то проблему, попеременно разглядывая то пол, то стены, то потолок. Человек держал правую руку в кармане, и вот это мне не понравилось.
Мужчина поравнялся с дверью реанимационного отделения, поднял на меня темно-серые глаза и произнес вежливым голосом:
— Здравствуйте!
Мне не оставалось ничего другого, как ответить.
Мне всегда было непонятно, как приветствовать людей, если на дворе ночь. Не желать же им спокойной ночи, если они проводят это время суток на ногах. Но что-то же надо ответить столь вежливому позднему визитеру. Ну ладно, пусть это будет так:
— Добрый вечер. — Я тянула звуки, изучая лицо незнакомца. Жалко, что я не физиономист. Хотя кое-что могу разглядеть между морщин и синяков.
Мужчина попытался отодвинуть меня от двери, и мне вроде бы не оставалось ничего другого, как посторониться, но я не торопилась этого делать.
— В чем дело? — удивленно спросил мужчина.
— Извините, вы кто? — в свою очередь спросила я, не трогаясь с места. — И зачем хотите пройти в палату?
— Вы что же, не видите? — недоумевал он.
— Не вижу, — настаивала я.
— Совсем не видите? — допытывался незнакомец.
— А что, по-вашему, я должна видеть? — произнесла я вслух, а про себя подумала: «Не на дурочку напал, дорогой мой». А что, взять бы да и сказать ему так.
Мужчина мотнул головой по часовой стрелке, чуть ли не доставая подбородком грудной клетки. Таким образом он пытался «сделать рекламу» своему одеянию.
— Белый халат видите?
— Вижу, — пожала я плечами, — но это мне ни о чем не говорит. На мне тоже белый халат.
— Ну ладно, мне некогда, — твердым тоном произнес мужчина и начал протискиваться в палату бочком.
Я твердо взяла его за руку с вполне ясным и неотвратимым намерением не пропустить навязчивого дядю, но он вдруг резко оттолкнул меня и ворвался в палату, одновременно вытаскивая руку из кармана.
А в руке был пистолет. И не простой ствол, как у всех до того виденных мной заинтересованных лиц в данной истории, а с глушителем. Видимо, он один из тех, чьи выстрелы я слышала на дороге.
Рука с пистолетом поднялась на уровень груди, чтобы произвести выстрел, но я успела подскочить и ударить по стволу кулаком снизу вверх. Если дядька в халате и успеет выпустить пулю, то пусть она застрянет в потолке, а не в теле практически незнакомой мне девушки Светланы.
Пуля и в самом деле застряла там, где я и планировала. Именно в потолке. Нанесен был вполне поправимый ущерб побелке и грунтовке, который я оценила бы рублей в тридцать. Именно столько средств ушло бы на раствор, количество которого уместилось бы в мерный стаканчик из пачки стирального порошка, на такое же количество шпатлевки и меловой пасты. Плюс работа, если учесть, что выемка пули будет бесплатной.
Мой следующий удар выбил из руки нападающего ствол, который отлетел к стене, окрашенной в теплый бежевый цвет. Следующим этапом по обезвреживанию террориста должно было стать мое действие, которое могло бы выглядеть так: я бросаюсь на мужчину и сбиваю его с ног. Да, должно было бы, но… если бы не помешало одно обстоятельство.
В окне, прямо за стеклом, нависла чья-то тень. Кому другому могло бы показаться, что нам явился призрак, но только не мне. Я сразу поняла, что там находится другой мужчина, и опять же с пистолетом в руке. Не знаю, как кого, а меня уже начинало тошнить от однообразия. Ну что за история?! Мужики и пистолеты, мужики и пистолеты. Появление женщины с базукой меня, несомненно, обрадовало бы.
Его цель была, конечно же, не я, не врачи-реаниматоры, не отделка помещения, а та же Светлана, до сих пор не пришедшая в сознание. Чего они все до нее докопались? Вот загадка века!
И что прикажете мне делать? Киллер наверняка готов в любую секунду выстрелить сквозь стекло в распростертое на операционном столе неподвижное тело девушки. А ведь он легко может попасть в цель! Так что же делать? Бросаться грудью на Светлану и прикрывать ее, ожидая, когда обезоруженный мною дядя поднимет ствол, поставит к стенке врачей с поднятыми кверху руками, подойдет ко мне и пустит пулю в голову? Сначала мне, а потом Светлане, за которой и охотится?
Короче, я поступила по-другому. Схватила табурет, на котором сидела несколько минут назад, и запустила его в окно. Сколько стоит стекло, к тому же не одинарное, а двойное, я не успела подсчитать. Слишком мало времени ушло на бросок, и слишком быстро табурет летел по направлению к окну.
Результатом моих действий были взрывной звук от разлетевшегося на мелкие и крупные осколки стекла, падение на асфальт человека с пистолетом и единодушный вопль участников воскресительного процесса. Поначалу они притихли и, не издавая ни единого звука, следили за процессом борьбы добра и зла в отдельно взятом реанимационном отделении отдельно взятой прибрежноморской клиники. В самом конце шоу все встрепенулись и что-то невразумительно загалдели, показывая пальцами на дверь.
Повернувшись назад, я увидела, что киллер исчез в дверном проеме. Я хотела было броситься следом и произвести квалифицированное задержание, но вовремя вспомнила одну из основных заповедей телохранителя: постоянно находиться рядом именно с тем телом, которое охраняешь.
Уже второго злоумышленника, не считая целой уличной бригады, я упустила. Но для этого были объективные причины. Разве не так?
И тем не менее у меня на душе кошки скребли. С одной стороны, я позволила преступнику скрыться, а с другой — нельзя покидать охраняемого. А то вдруг откуда-нибудь с потолка, словно человек-паук, спустится некто третий, еще один из тех, кто жаждет крови девушки по имени Светлана.
Если разобраться, то меня еще нельзя считать приступившей к своим обязанностям, ведь договор не подписан и все мои действия по охране Светланы — сплошная моя личная инициатива. Правда, у нас и не было времени поговорить об этом.
— Послушайте! Что здесь происходит?! — возмутился неизвестно откуда появившийся Владимир Андреевич. — Что за беспредел?!
— Ничего особенного, — пожала я плечами. — Кто-то желает убить эту девушку. Вполне обычное дело в наше время.
— Обычное, говорите? — Ветеран операций по возвращению с того света снял свои очки и начал тщательно протирать их. — А может быть, вы правы. Для нас это уже вполне обычное явление — убить ближнего своего.
— Надо вызвать милицию! — воскликнула женщина-врач, росту которой позавидовал бы даже легендарный дядя Степа.
— Вызывайте, — устало я махнула рукой. — Мы с ней встретимся за сегодняшний день уже в третий раз. И начнем снова долго смотреть друг другу в глаза, мысленно спрашивая, что происходит. Я сама ничего не понимаю. Такое впечатление, будто полгорода ополчилось на Светлану. Устраивают на нее целые облавы! И кому она так успела насолить, интересно.
— А вы родственница девушки? — спросила другая женщина.
— Нет, мы знакомы всего несколько часов. Точнее не могу сказать, потому что сняла часы с руки, когда она ввалилась в мой номер.
— Как — ввалилась? — ужаснулась женщина-врач.
— Элементарно. Шла по коридору и упала. На мою беду, а может быть, на счастье девушки, это оказался мой номер. И вот теперь сижу я перед вами и отчитываюсь.
В этот момент Светлана открыла глаза.
— Надо же, стоило заговорить про вас, как вы пришли в себя! — всплеснул руками Владимир Андреевич, нагибаясь над девушкой. — Очень хорошо! Даже очень хорошо!
Я тут же подскочила к раненой. Я должна быть первой, кто задаст несколько вопросов.
— Как самочувствие? Нормально? Домой поедем?
Светлана смотрела на меня, видимо, прикидывая, на какой вопрос ответить в первую очередь — на первый, второй или третий.
Наконец она приняла решение.
— Нормально, — услышала я тихий голосок. — Где я?
— Не на небесах, это точно, — сказала я. — В тихом и спокойном месте, именуемом клиникой. Твой ангел-хранитель с тобой. Кстати, заходили два твоих друга, но уже ушли, даже не попрощавшись. Никакого воспитания.
Глаза девушки вновь закрылись. Кажется, она заснула. А я решилась ненадолго покинуть помещение. Мне показалось очень интересным, как охранник мог пропустить в клинику постороннего человека, который был вооружен и очень опасен. Я выскочила в фойе и увидела, что парнишка расползся по столу, уронив голову на его зеленоватую пластиковую поверхность.
Я тронула охранника за плечо, тот не пошевелился. Приложив палец к артерии на его шее, я убедилась, что парень жив, только находится в глубокой отключке.
Пришлось приводить его в чувство всеми доступными средствами, а доступно мне было только то, что было под руками, то есть сами же руки. Мои оплеухи не помогли, хотя и привлекли внимание медперсонала. Прибежали Владимир Андреевич и дежурная медсестра.
— С ним это обычное дело? — спросила я.
— В смысле… — не поняла дежурная сестра.
— Если парень любит поспать на посту, то это одно дело. Но если такого за ним не водится, то будем рассматривать происшедшее как нечто из ряда вон выходящее и требующее пристального рассмотрения.
— Вообще-то подобного за ним не водилось, — пожал плечами Владимир Андреевич.
Я нагнулась над парнем и принюхалась. Почувствовала приторно-сладкий запах эфира.
— По-моему, его просто усыпили, — высказала предположение я.
— Это мы сейчас поправим, — произнес Владимир Андреевич. — Принесите-ка нашатырь, Ольга Львовна.
Пухлая медсестра тут же испарилась, но вскоре появилась, держа в руке маленький коричневый пузырек и кусочек ватки.
— Я сама справлюсь, — сказала Ольга Львовна.
«Аромат» нашатыря, ударивший в нос парнишке, заставил его встрепенуться и открыть глаза.
— Вот блин! — Он заморгал белесыми глазами. — Что случилось? С чего вдруг вы здесь собрались?
— По твою душу, — сквозь зубы заметила я. — Спим на боевом посту? А в это время неизвестные злоумышленники пытаются застрелить пациента клиники.
Охранник переменился в лице.
— Я? Да вы что! Да никогда! Не может этого быть!
— В самом деле, Алексей! — упрекнул парня Владимир Андреевич. — Как же ты пропустил бандита в клинику!
— Я никого не пропускал, — снова заморгал глазами парнишка. — Помню, был человек в халате, мы с ним поговорили.
— О чем? — спросила я.
— Не помню.
— Ты давно работаешь в охране? — задала я вопрос.
— Две недели.
— Ладно, пойдем, сам посмотришь, что произошло, пока ты тут отдыхал на полу, если тебя это интересует.
Картина разрушений в реанимационной палате привела парня в ужас.
— Не может быть… Не может быть, — как заведенный повторял он, словно его заклинило на одной фразе. Но наконец сдвинулся с мертвой точки, и оказалось, что охранник знает и другие слова. — Я все исправлю. Мне только нужны молоток и гвозди.
— Сначала запри входную дверь на задвижку, горе луковое, — посоветовала я.
— Только где мы сейчас найдем стекло, чтобы вставить его в раму? — посетовала сестра. — Столяр придет только утром, а главврач нам голову оторвет.
— Вы ни в чем не виноваты, — сказала я. — Причина всему — криминал. Так что не берите в голову.
Прибыли милиционеры. Кто именно? Да, конечно, товарищ Корнейчук, собственной персоной! Увидев меня, он прямо переменился в лице. То ли обрадовался, то ли, наоборот, пал духом. Пока мы разговаривали, охранник раздобыл в подвале старый стенд из ДСП и стал приделывать кусок плиты к оконному проему.
Я задала лейтенанту вопрос о милицейской охране раненой девушки, но услышала в ответ, что работы много, людей не хватает. Мол, с удовольствием бы, но войдите в положение.
— А мне что прикажете делать? — поинтересовалась я. — Я, кстати, сюда отдыхать приехала. На две недели всего. Прошло только три дня, и тут такая история.
— Вы все правильно говорите, девушка, — кивал головой Корнейчук. — Потерпите до завтра, пожалуйста. Завтра мы что-нибудь придумаем. Сейчас ни начальства, ни людей нет. Только дежурные подразделения выезжают по вызовам. Обещаю, что завтра будет охрана. Хотя бы одного сотрудника, но выделят. Нам бы по горячим следам отыскать тех шалопаев.
— Шалопаев? Вы так называете убийц, которые преследуют приезжую девушку? — усмехнулась я, пораженная формулировкой. — Кстати, одного из них я запомнила очень хорошо, если понадобится опознание, то я всегда готова участвовать в этом благородном начинании.
— Очень хорошо! — всплеснул руками Корнейчук. Еще немного, и он расцеловал бы меня.
Потом лейтенант устало вздохнул, снял головной убор и вытер розовым платком потную шею.
— Кстати, — спросила я, — вам не кажется, что эти ваши шалопаи, как вы их называете, обнаглели до предела? Даже лица своего не скрывают, не боятся, что их опознают при первом же удобном случае.
— Единственное, что могу сказать определенно, — заявил Корнейчук, — это не местные парни. Кто-то из заезжих. Думают, похулиганят и уедут спокойно домой. Но клянусь здоровьем родной бабушки, которой девяносто два года и притом она сама воду из колодца достает, я этого дела так не оставлю. Весь праздник псу под хвост! Мне уже давно пора дома сидеть, за столом! Рюмочку водочки поднять за День независимости!
Ну, в общем, милиция развернулась и ретировалась, оставив меня один на один с раненой девушкой.
— Не хочу вас задерживать, — прошептала Светлана, снова открывая глаза. — Вам тоже надо отдохнуть. Может быть, вернетесь в пансионат?
— Хотелось бы. Но только я не могу бросить тебя. Убийцы могут вернуться в любой момент. Ты хоть понимаешь, что происходит?
— Ничего не понимаю! — Ответ девушки прозвучал вполне искренне.
В комнату заглянул Владимир Андреевич. Он проверил капельницу — та уже была почти пуста, — вытащил иглу из вены Светланы и положил кусок ваты, смоченный в спирте, на локтевой сгиб, попросив поциентку согнуть руку.
— Ну-с, девушки! Каким образом мы с вами будем устраивать вашу дальнейшую судьбу?
Я указала рукой на свободную койку.
— Если не возражаете, я займу эту спальную площадь. Мы выключим свет и запрем дверь.
— К сожалению, — развел руками старичок, — на дверях запоров нет.
— Вижу, — буркнула я. — А давно пора было позаботиться об этом. Сейчас как раз тот самый случай, когда запертая дверь была бы очень кстати. И, наверное, случай не первый. Или я не права?
— Конечно, правы. Только у нас есть главврач, который определяет, что нужно клинике, а что — нет. Он мужик не прижимистый, но если средств нет, то делать нечего. Короче, спокойной ночи.
Гиппократ вышел из палаты и прикрыл за собой дверь. Я выключила свет, и в палате стало полутемно.
— Даже не знаю, что делать, — слабым голосом произнесла девушка. — Как-то все глупо получилось.
— Зато я знаю, — произнесла я, расхаживая по палате. — Как ты себя чувствуешь?
— Трудно сказать.
— Встать сможешь?
— Зачем?
— Нужно перелечь на другое место.
— Куда?
— На кровать, которая находится в углу, возле выхода.
— Это безопаснее, чем то место, на котором я нахожусь сейчас?
— Думаю, что именно так. Все-таки вход немного прикрыт, а окна — слабое место в больнице. В смысле безопасности.
— Как скажете.
Я помогла Светлане подняться. У девушки подгибались от слабости ноги — сказывались и стресс, полученный при ранении, и большая потеря крови.
Я довела девушку до постели и помогла лечь, затем поинтересовалась:
— Все нормально? Удобно?
— Да, спасибо. Мне так хорошо, когда вы рядом.
Я кивнула. Вполне согласна. Но есть парочка деталей, которые следовало бы уточнить.
— Дело в том, что я не могу быть рядом вечно. Меня нужно сменить, потому что Женя Охотникова приехала сюда, чтобы провести время в свое удовольствие, а не заниматься работой вновь и вновь. Я уже несколько лет не могу отвлечься от дел, клиенты просто гроздьями висят на моей шее. Один приходит буквально на смену другому, потому что всем угрожают, всех домогаются и каждый является потенциальной жертвой криминала.
— Извините, а кто вы по профессии?
— Частный телохранитель.
— Кто?!
Можно подумать, будто я сказала что-то непонятное, на китайском языке. Насколько я знаю, с дикцией у меня все в порядке. Или нет?
Не люблю повторяться, но пришлось. Светлана замолчала.
В палате стояло четыре коечки, так что выбор был, и мы с моей случайной подопечной заняли места подальше от окна. Допустим, что дверь ночью будет под контролем, а вот что будет твориться глубокой ночью за окном, никто не может сказать доподлинно. Мне тоже хотелось хоть немного поспать, не дежурить же около оконного проема всю ночь. Будем надеяться на мой чуткий сон и способность слышать во время созерцания сновидений.
И эта способность пригодилась. Я задремала и в таком состоянии пробыла, наверное, около часа, как вдруг услышала шорох. Я тут же поднялась с коечки, стараясь не скрипеть пружинами. Соваться к окну мне не хотелось — непонятно, что за дела творятся там, в темноте.
Дальше пошло, как в обычном американском боевике. Вторая половина окна, не тронутая в ходе недавних событий, разлетелась на кусочки, когда заработал автомат. Кровать, на которой провела вечер Светлана, превратилась в небольшую мусорную свалку.
Я прижалась к стене. Прыгать навстречу автоматной очереди было бы чистейшим безумием. У меня ведь оружия при себе никакого нет. Складывая вещи для поездки на курорт, я оставила весь свой арсенал дома, чтобы он не напоминал мне о работе, а все свои трофеи сразу же сдала милиции. Выходит, зря. Однако что я могла бы сделать? Бросить гранату «Ф-1» в окно? Понятное дело, что киллера разнесло бы на кусочки, а мне пришлось бы оправдываться перед правоохранительными органами, откуда у меня боевая граната и почему я превысила предел необходимой самообороны. Насчет пункта номер два я бы смогла что-то объяснить, но хранение оружия поставило бы меня в невыгодное положение. Поэтому мне нельзя было рассчитывать ни на что, кроме рук, ног, чтобы драться, и головы, чтобы думать.
Естественно, звуками автоматной очереди вся клиника была поставлена на уши. В комнату тут же влетел охранник Алексей. Он зажег свет и остановился как вкопанный посредине, перед рукотворной — или как лучше сказать, пулетворной? — мусорной свалкой.
— Интересно? — спросила я.
— Что здесь произошло? — выдавил Алексей.
— Стреляли, — с усмешкой, вспомнив знаменитый фильм, произнесла я. И, повернувшись к Светлане, добавила: — Однако, подружка, ты опасная спутница. Такого я еще не видела в своей жизни. Твоего тела добиваются всеми мыслимыми способами, поставив дело на поток. Может быть, ты объяснишь, кто же это такой «любвеобильный»?
Девушка замотала головой.
— Я ничего не знаю и ничего не понимаю.
Я внимательно посмотрела на нее.
— Ты знаешь, дело в том, что я нахожусь точно в таком же положении.
