Глава 1
— Как тебе это понравится?! — негодующе воскликнула тетя Мила, появляясь на пороге моей комнаты. — Здесь уверяют, что многие романы Чейза на самом деле написаны Грэмом Грином!
В подкрепление своих слов она потрясала какой-то толстой газетой. Другой рукой она, как утопающий соломинку, сжимала глянцевый томик Чейза, собрание сочинений которого она начала недавно перечитывать. Волнение тетушки можно было понять — такая коварная подмена Чейза Грином была несомненно вопиющим нарушением спокойствия моей любимой тети.
С тех пор как тетя Мила на пенсии, мир криминального чтива почти полностью заменил ей реальность, и судьба какого-нибудь вымышленного Лысого Риккарда волновала ее гораздо больше, чем смена правительства. Так что, повторяю, переживания тетушки можно было понять. Труднее было их разделить, хотя именно в сочувствии она сейчас нуждалась более всего.
Но последние дни я находилась в состоянии, которое удачнее всего характеризовалось омерзительным словом «ипохондрия», и мне самой не помешало бы немного сочувствия. Никаких особенных причин для уныния не было. Просто в моей профессиональной деятельности наступило затишье — не было бы ошибкой назвать этот период мертвым штилем, — и это обстоятельство вызывало у меня дискомфорт. Попробуйте того, кто привык бегать, заставить ходить степенным шагом — гепарда, например, — если не сдохнет от тоски, то уж заболеет непременно.
Профессия моя — телохранитель. Специалистов моего уровня можно по пальцам пересчитать. В свое время я закончила закрытую спецшколу и даже успела послужить в элитном подразделении, которому поручались весьма деликатные задания. К тому же я молода и недурна собой. Это к тому, что в нашем городе я довольно популярна в определенных кругах — а именно в тех, где людям есть что терять — деньги, недвижимость, власть, влияние, жизнь, наконец. Такие люди готовы щедро платить, и это позволяет мне жить не бедствуя. Но в последнее время денежный ручеек, плавно перетекающий из бумажников клиентов в мой карман, как-то поиссяк. Что случилось, я понятия не имела — то ли все существующие блага перераспределили в городе окончательно, то ли всех лишних на этом празднике жизни уже устранили, то ли, по случаю летнего сезона, деловые люди разом ушли в отпуск, — только наступила такая тишь и благодать, что хоть волком вой. Вот поэтому и сегодня я с утра полулежала в кресле, забросив ноги на журнальный столик, и предавалась своей ипохондрии, бесцельно разглядывая причудливую игру светотени, которую создавало на подоконнике солнце, пробившееся сквозь листву разросшегося за окном тополя.
Тетя Мила лишь чуть-чуть вывела меня из прострации. Все-таки я сочла своим долгом как-то утешить ее и вяло посоветовала:
— На твоем месте я бы не стала так доверять газетам. Порой они печатают совершенно невообразимые вещи. Например, недавно я своими глазами прочитала сообщение, что в Подмосковье подрались два привидения…
— Что ты говоришь?! — ахнула тетя Мила, округляя глаза. — Ты действительно такое читала? — и она сокрушенно покачала головой. — Что у нас за страна! Здесь даже привидения не могут вести себя прилично.
— Они не виноваты, тетя, — убежденно сказала я. — Это газеты сделали их такими.
Тетушка наморщила лоб.
— Так ты полагаешь, что этим сведениям не стоит придавать значения? — с надеждой спросила она. — Я имею в виду насчет писателей?
— Конечно, не стоит, — кивнула я. — Вот увидишь, завтра они напишут, что в Подмосковье подрались между собой привидения Чейза и Грина, с них станется.
— Нет, это невозможно! — решительно возразила тетя Мила. — Оба эти господина были настоящими джентльменами и никогда бы не опустились до вульгарного мордобоя… Хотя… кто знает, как повели бы они себя, оказавшись в Подмосковье? — серьезно закончила она.
Впрочем, кажется, мои слова успокоили тетушку, и она уже собиралась выйти из комнаты, чтобы продолжить свои мысленные странствия по каменным джунглям вымышленной Америки, но тут в голову ей пришла новая идея.
— Постой, а ты не захворала ли, моя дорогая? — озабоченно произнесла она, оборачиваясь. — Я смотрю, ты уже который день валяешься в шортах и майке и даже из комнаты почти не выходишь.
— Шорты — это еще не симптом болезни, тетя, — заметила я.
— Ну, для кого не симптом, а для тебя как раз симптом! — заявила тетя Мила. — В такую чудесную пору ты должна находиться… Ну, я не знаю! На пляже, например!
— Ага, на пляже, — произнесла я с глубоким сомнением. — Разве ты не знаешь, что на пляже ходят, мягко говоря, раздетыми?
— Но это же естественно, — изумилась тетя. — Люди купаются, загорают, подставляют свои тела ласковому ветру. Чудесный отдых! Даже в мое время…
— Мне будет некогда отдыхать, тетя, — мягко возразила я. — Все мои силы уйдут на то, чтобы объяснять бесчисленным молодым людям, что их превосходно развитая мускулатура меня нисколько не интересует…
— Между прочим, общение с молодыми людьми тебе не повредило бы, — укоризненно сказала тетя Мила. — В конце концов, каждая женщина мечтает завести семью, разве я не права?
— Наверное, права, — вздохнула я. — Но, кажется, я еще не созрела для подобного решения… И потом, не на пляже ведь заводить семью…
— Ты переворачиваешь все мои слова, — обиделась тетушка. — Я не предлагаю тебе заводить на пляже семью — что за фантазии! Я предлагаю тебе попробовать себя в общении. По-моему, ты совершенно утратила эту способность. Мужчины для тебя — просто объект агрессии, ты не находишь?
— Иногда, тетя, — поправила я ее. — Но, признайся, в этом мире слишком мало мужчин, которые могут служить объектом для приложения иных чувств!
— Да ты просто феминистка! — возмутилась тетушка. — Если бы все женщины рассуждали, как ты, мир бы давно погиб.
— Иногда мне кажется, что это самый подходящий для него выход, — пессимистически заметила я.
Тетушка внимательно в меня всмотрелась и безапелляционно заявила:
— Ну вот что! Эти мизантропические рассуждения мне надоели! Сейчас мы с тобой выпьем кофе с хорошим коньяком, а потом сядем в твою машину и отправимся куда глаза глядят! Мы устроим пикник под открытым небом! Это противоречит моим жизненным установкам, но на что не пойдешь, чтобы привести в чувство родную племянницу! А на обратном пути мы постараемся попасть в небольшую автокатастрофу, чтобы у тебя были неприятности с ГИБДД, чтобы твой автомобиль нуждался в ремонте, и ты опять почувствуешь вкус к жизни.
Загоревшись этой идеей, тетя Мила поспешно удалилась на кухню — наверное, готовить продукты для пикника. Не знаю, что нас ожидало бы впереди, если бы ей удалось привести свой дьявольский план в исполнение, но именно в этот момент в нашу жизнь вмешалось то, что в прошлые века называли провидением. Зазвонил телефон.
Трубку взяла, разумеется, тетя Мила и через некоторое время снова появилась на пороге с загадочным и одновременно чрезвычайно довольным выражением на лице.
— Это тебя, — сказала она. — Мужчина.
У нее были причины выглядеть довольной — провидение разом решило все наши проблемы, предоставив мне мужчину для общения, а тетю избавив от необходимости выбираться на природу.
— И чего он хочет? — все еще без энтузиазма спросила я.
— Господи, ну чего может хотеть мужчина?! — негодующе воскликнула тетя Мила.
Не знаю, это ли она подразумевала, но звонивший хотел со мной встретиться. Причем его деловой и на редкость неприятный голос не оставлял никаких надежд на романтический характер встречи.
— Охотникова Евгения Максимовна? — осведомился он.
— Она самая, — сдержанно ответила я. — С кем имею честь?
— Парамонов, — отрекомендовался мужчина. — Константин Ильич. Юрист. Мне сказали, что в Тарасове вы единственная женщина — телохранитель?
— Вас не обманули, — призналась я.
— Хочу предложить вам работу, — сухо сообщил Парамонов. — Вы можете подъехать сейчас в гостиницу «Спортивная»?
— В принципе могу, — после секундного раздумья согласилась я.
— Ну вот и подъезжайте, — распорядился деловой Парамонов. — Найдете меня в двести двенадцатом номере. Только не очень задерживайтесь, — предупредил он, прежде чем положить трубку.
Если бы не мертвый сезон, я и разговаривать бы не стала с этим нахалом. Такие господа начинают очень решительно, выдвигают немыслимые требования и в результате предлагают пятисотрублевый гонорар, на полном серьезе не понимая, чем вы недовольны.
Но теперь я решила не отказываться от приглашения. В любом случае мне действительно требовалось проветриться. Я быстро переоделась — короткая клетчатая юбка клеш, розовая блузка, туфли на низком каблуке — этот приезжий юрист рассчитывает увидеть провинциальную барышню, так пусть ее он и увидит. Я не стала делать никакой прически, а просто перехватила волосы на затылке заколкой. И никакой косметики.
Перед уходом я заглянула к тетушке.
— Твоя взяла! — сообщила я. — Пляж не пляж, но кое-что мне все-таки предложили. Как говорится, письмо позвало в дорогу… Поэтому ты можешь расслабиться и отложить заботы о пикнике до лучших или, если хочешь, до худших времен…
— Оставь координаты, — предложила тетя. — Всегда нужно предполагать, что ты можешь оказаться в лапах злодеев.
— «Спортивная», — сообщила я. — Номер двести двенадцать. Поеду туда на машине. Если звонивший мне Парамонов окажется мелочным человеком — а предпосылки к тому имеются, — вернусь через полчаса.
Тетя Мила восприняла мое сообщение с видимым облегчением. Оставив ее наедине с томиком Чейза, я отправилась в гостиницу «Спортивная» на своем верном «Фольксвагене».
Вокруг разгорался чудесный летний день — горячее солнце заполнило все небо без остатка, стекало по крышам и плавило сверкающий асфальт. Кроны деревьев были окружены золотистым ореолом.
Гостиница, которую выбрал себе заезжий юрист, находилась, грубо говоря, на отшибе, и если бы мне пришло в голову воспользоваться общественным транспортом, поездка туда заняла бы не менее получаса — в лучшем случае. На своих колесах я добралась туда за двенадцать минут.
Поскольку в тетушкиных словах о злодеях имелось некоторое рациональное зерно, я предпочла вначале выяснить у портье, на месте ли обитатель двести двенадцатого номера, и с невинным видом попросила его обратить внимание на то, что собираюсь посетить этот номер. После этого я могла быть уверена, что мое появление не осталось незамеченным.
Поднявшись на второй этаж, я постучалась в номер. Дверь мне открыли не сразу и, я бы сказала, с какой-то досадой. На пороге стоял высокий упитанный мужчина лет пятидесяти пяти. У него была тяжелая нижняя челюсть и мясистые щеки. На лице его застыло хмурое озабоченное выражение, словно у человека, который весь день ходил в тесных ботинках.
Он не сразу сообразил, кто перед ним. Это было ясно по тому нетерпеливому взгляду, которым он окинул мою скромную фигуру.
— В-вы… — начал он недовольным тоном.
— Охотникова, — поспешно сказала я.
Взгляд Парамонова сделался недоверчивым и даже как будто повеселел. Действительно, в следующую секунду озабоченные складки на лбу Константина Ильича разгладились, и он довольно радушно протянул мне широкую ладонь.
— Оч-чень приятно, — сказал он. — Вы быстро приехали.
Кажется, мне удалось произвести на него благоприятное впечатление, хотя я к этому и не стремилась. Сам хозяин номера мне не очень понравился — он постоянно был сосредоточен на своей персоне — такого трудно назвать обаятельным мужчиной. Впрочем, для дела это было неплохо.
Но Парамонов не сразу перешел к делу. Усадив меня в кресло, он нервно прошелся по комнате и вывалил на меня кучу жалоб. Наверное, ему не с кем было поделиться, и он нуждался в разрядке.
— Черт побери, как вы здесь живете? — в сердцах сказал он. — Ужасный город, отвратительная гостиница! Я здесь всего сутки, но уже сыт по горло! На вокзале сел в такси, попросил отвезти в гостиницу… Этот негодяй завез меня в такую дыру! Полюбуйтесь, за окном постоянный шум транспорта, по коридорам бродят какие-то пьяные футболисты!
— Вы хотите, чтобы я вас от них охраняла? — вежливо поинтересовалась я.
Парамонов вытаращил на меня глаза. Потом нелепость ситуации дошла до него, и он принужденно захохотал:
— Ну что вы, конечно, нет! Просто накипело, знаете ли…
— Издалека приехали? — спросила я, чтобы подвести его к сути дела.
— Издалека? — запнулся он. — Нет, не очень. Из Москвы. А вы… давно работаете, гм, в этом качестве? Или это у вас первое дело?
Я пристально посмотрела на него. Кажется, нужно было явиться затянутой в сверкающую кожу, с пистолетом на боку.
— Нет, это дело у меня не первое, — сдержанно ответила я. — У вас возникли какие-то сомнения?
Парамонов еще раз оценивающе окинул меня взглядом — и опять лицо его как будто просветлело.
— Нет, ну что вы, — проговорил он вежливо. — По-моему, все прекрасно. Нужно обеспечить безопасность одной особы. Она приезжает сегодня вечером московским поездом и пробудет здесь… Да кто знает, сколько она пробудет?! Но, полагаю, неделю — это уж точно!
— Что за особа? — поинтересовалась я. — Ей угрожает какая-то опасность?
— Нет, вовсе нет, — заверил Парамонов. — Во всяком случае, ничего такого определенного. Просто она иностранка. Сами понимаете, иностранец чувствует себя здесь неудобно. Страна экстремального туризма, так сказать. Что-то вроде сафари в Кении, верно?
— Она туристка? — уточнила я.
— Пожалуй, нет, — покачал головой Парамонов. — Сейчас я все объясню. Моя клиентка — а я являюсь ее доверенным лицом — гражданка США. Зовут ее Линда Эвелин Фридлендер. Ее дедушка с бабушкой эмигрировали из России вскоре после революции. Мать ее тоже по происхождению русская. В семье заботливо сохраняли русские традиции. Отсюда возникло заблуждение Линды, что она прекрасно знает Россию, понимаете? Это само по себе источник повышенной опасности. Прибавьте сюда эту чертову политкорректность, заботу об окружающей среде и желание везде поднимать звездно-полосатый флаг…
— Ужас! — сказала я. — А зачем она едет в город Тарасов? Охранять окружающую среду?
— Может быть, — пожал плечами Парамонов. — Но это не главное. Дело в том, что дедушка с бабушкой родом из этого города. Девичья фамилия матери — Фуфлыгина. Вам она неизвестна?
— Я вообще-то не местная, — призналась я. — Но до сих пор подобная фамилия мне не встречалась. Так, значит, в вашей Линде заговорила ностальгия?
— Сомневаюсь, — сумрачно сказал Парамонов. — Какая ностальгия? Она активна, как паровоз. Я бы назвал это скорее здоровым любопытством. И, кроме того, у нее здесь дело.
— Дело? — удивилась я.
— Да. Линда Фридлендер — богатый человек, — объяснил Парамонов. — У нее в Миннеаполисе фабрика по производству музыкальных унитазов.
— Простите? — не поняла я.
Парамонов усмехнулся и презрительно махнул рукой.
— Нам этого не понять, — сказал он. — Американцы очень большое значение придают работе кишечника. Считается, что унитазы Фридлендер очень помогают этой работе. Представляете, вы садитесь на унитаз, и в зависимости от состояния вашего желудка механизм сам подбирает соответствующую музыку — что-нибудь бодрое или, наоборот, меланхоличное… А когда спускаете воду, звучит бравурный, жизнеутверждающий марш!
— Потрясающе! — сказала я. — У вас есть такой унитаз?
— Упаси бог! — ответил Парамонов. — Однако продолжаю. Фридлендер, как и положено состоятельным людям, много занимается благотворительностью. Добралась она и до города Тарасова. Какой-то чудак организовал здесь фонд помощи больным СПИДом и сумел связаться с моей клиенткой. Хотя, впрочем, тогда она еще не была моей клиенткой, и подробностей я не знаю. Мне известно только, что в адрес этого фонда в течение пяти лет поступала гуманитарная помощь из США — ну, знаете, продукты, медикаменты, одежда, шампунь для собак и все что угодно. Думаю, поющие унитазы тоже. Теперь госпожа Фридлендер считает, что пришла пора проверить деятельность этого фонда.
— Вы тоже этим будете заниматься? — спросила я.
— К счастью, это не входит в мои обязанности, — ответил Парамонов. — Моя задача — обеспечить клиентке охрану и гида в одном лице. То, что вы женщина — просто великолепно! Знаете, у меня такое впечатление, что американки боятся мужчин больше, чем мышей.
— Ну хорошо, — сказала я. — Каковы будут мои обязанности, и сколько вы собираетесь мне платить?
Парамонов немного замялся.
— Боюсь, вам придется находиться при госпоже Фридлендер неотлучно. За исключением ночного времени, разумеется.
— Учтите, — предупредила я. — Мои расценки — двадцать долларов в час, и я готова быть неотлучной хоть двадцать четыре часа в сутки.
Если честно, то я немного завысила свои требования. Обычно я беру за свои услуги двести долларов в день, но поскольку мой будущий клиент — американка, то расценки должны быть соответствующими. У них там принято оплачивать работу по часам.
— Боюсь, я не уполномочен решать такой вопрос. Мне поручено передать вам двести пятьдесят долларов аванса. Об остальном вам придется договариваться с госпожой Фридлендер лично.
— Очень мило! — возмутилась я. — Неужели вы думаете, что я возьмусь за работу за такие деньги?
Парамонов развел руками.
— У меня инструкции, — сожалеюще сказал он и, понизив голос, добавил: — Но скажу вам по секрету, если вы будете вести себя настойчиво, вы получите свою цену. Моя клиентка обожает самостоятельных женщин. Кстати, она хорошо говорит по-русски.
— Я тоже неплохо говорю по-английски! — отрезала я. — Но предупреждаю, если мне не удастся договориться о расценках, я тут же бросаю это дело!
— Как скажете, как скажете, — пробормотал Парамонов. — Однако предварительное соглашение мы можем считать заключенным, не так ли, Евгения Максимовна? — и он взглянул на меня цепким юридическим глазом.
— Только предварительное, — предупредила я.
— Вот и отлично! Тогда позвольте передать вам вышеупомянутую сумму… Расписок никаких не надо. Единственно, я бы просил вас расписаться вот в этих бумагах.
Он протянул мне четыре листочка, сшитые скрепкой. Это оказалось что-то вроде трудового договора, составленного на двух языках — русском и английском. Из текста, куда уже было вписано мое имя, явствовало, что нижеподписавшийся «обязуется» и так далее. Наскоро пробежав глазами эту галиматью, я вернула листки Парамонову.
— Этот номер не пройдет! — резко заявила я. — Подписывать я ничего не буду!
Парамонов озадаченно посмотрел на меня и провел пятерней по своим жестким, стриженным под ежик, волосам.
— Вы напрасно пугаетесь! — горячо сказал он. — Это бумага ни к чему вас не обязывает. Прочтите внимательно — здесь просто фиксируется факт нашей с вами договоренности. Чтобы госпожа Фридлендер убедилась, что я не терял времени даром.
— Мы сообщим ей это на словах, — заверила я. — И кстати, если не сойдемся в цене моих услуг, то все — таки выйдет, что время вы потратили зря.
Парамонов с недоумением посмотрел на меня, на текст договора и страшно расстроился.
— Тогда я буду вынужден просить вернуть мне задаток, — с неудовольствием сказал он.
— Ради бога! — ответила я, возвращая ему деньги.
— Не думал, что с вами будет так трудно, — с упреком сказал Парамонов.
— Я тоже не ожидала встретить столь наивного юриста, — парировала я.
Константин Ильич аккуратно уложил доллары в бумажник и обеспокоенно посмотрел на меня.
— Так что же мы с вами теперь решим? — спросил он.
Я пожала плечами:
— Ну что ж! Пожалуй, я встречусь с вашей клиенткой и попытаюсь выяснить, нужна ли ей моя помощь. Большего я пока не обещаю.
Парамонов хмуро кивнул:
— Спасибо и на этом. Где же мы с вами встретимся?
— Я заеду за вами вечером и отвезу на вокзал.
— Вы на машине? — обрадовался Парамонов. — Это замечательно! Я с ужасом думал, как я буду передвигаться по вашему страшному городу — это просто какой-то чудовищный лабиринт!
— Может быть, вам нужен телохранитель? — любезно спросила я. — Вы чувствуете себя так неуверенно.
— Слава богу, я завтра уже уезжаю, — сообщил Парамонов.
— Будем надеяться, что до завтра с вами ничего не случится, — с иронией произнесла я.
— Вы улыбаетесь, — горько заключил Парамонов. — Вы просто не пробовали здешней кухни, потому так и говорите.
— Что вам мешает найти ресторан получше? — заметила я.
— Ни за что! — заявил Парамонов. — Даже шагу не сделаю за пределы этого здания. По крайней мере, я буду знать, что меня ожидает.
— Ну, тогда до вечера, — сказала я и вышла из номера.
В мире полно чудаков и юристов, но такой экземпляр мне еще не попадался. Каким образом ему удается выжить в многомиллионной Москве, казалось мне неразрешимой загадкой. В то же время меня не покидало ощущение, что господин Парамонов чего-то не договаривает, и на уме у него не детский страх перед незнакомым городом, а что-то совсем другое.
«Ладно, посмотрим, что у него за клиентка, — решила я. — Может быть, все обстоит не так уж и плачевно».
