Глава 7
От удара «Запорожец» тряхнуло. Дуги от джипа защитили перед машины от серьезной деформации. «Семерку» же, с бешено вращающимися огнями, развернуло вокруг своей оси. Ее крыло вогнулось внутрь. Мой взгляд зафиксировал движение в салоне, и тут же из открытого окна милицейской машины высунулось дуло автомата.
— Пригнись! — крикнула я Феофанову, прижимая его голову рукой к приборной доске. Сжимая другой рукой руль, я тоже нагнула голову. В следующую секунду автоматная очередь хлестнула по стеклам. Моя нога до отказа вдавила в пол педаль газа, и «Запорожец» пронесся мимо. За спиной милицейская «семерка» разворачивалась, сжигая резину об асфальт, готовая ринуться в погоню. Я содрала с лица маску, чтобы не мешала обзору. Тут нам наперерез выскочил милицейский «воронок» с включенными мигалками. От воя сирен закладывало уши. Мне удалось объехать «воронок». Он лишь немного задел заднее крыло «Запорожца». Машина понеслась вперед, увеличивая скорость. Местность за последние дни я изучила неплохо, поэтому быстро оторвалась от погони, однако вокруг было слишком много милиции. На следующем перекрестке на хвост сели «Форды» с форсированными двигателями. От таких далеко не уедешь на «Запорожце», даже с переделанным двигателем и кучей прибамбасов. Словно пара белых волков, они с воем настигали нас.
— Это все! Конец! — в панике закричал Феофанов, оглядываясь назад.
— Держись крепче! — велела я и резко затормозила на мостике через овраг, заросший осотом. На мостике могли свободно разъехаться две машины. По инерции «Запорожец» протащило почти до конца моста, а «Форды», выстроившись в одну линию, попытались проскочить слева на скорости километров в восемьдесят. Я вывернула руль и прижала первый «Форд» к бетонному бордюру. Второй на скорости влетел в первый, протолкнул его мимо нашей машины, так что он проехал дальше, а сам вылетел на пешеходную дорожку, перевернулся, согнул перила и повис над оврагом. Я нажала на педаль газа. Рванувшись вперед, «Запорожец» протаранил «Форд» в правый бок, и тот, слетев на обочину, перевернулся в канаву. Вывернув обратно на дорогу, я погнала машину к шоссе.
— Я, кажется, нос сломал, — прохныкал Феофанов.
Разбитый «Запорожец» гремел на ухабах, как погремушка. Я взглянула.
— Да, действительно сломал. Надо было крепче держаться.
Размазывая по лицу кровь, Феофанов беспомощно посмотрел на меня:
— Нам не уйти, да?
Я промолчала. По рации сообщили, что мы прорываемся к шоссе, и я приняла решение воспользоваться запасным вариантом — свернула с дороги на грунтовку, ведущую вдоль посадок параллельно шоссе.
Со стороны Карасева быстро нарастал вой сирен. Вся милицейская рать спешила взять нас в клещи у выезда из города. Был бы у них вертолет, нам бы сразу пришел конец. Так тоже было несладко. Экстремальная езда по раскисшей грунтовой дороге на «Запорожце» — занятие не для слабонервных. Машину заносило то вправо, то влево, то едва не разворачивало. Грязь летела из-под колес в разные стороны. Раза три я с трудом удерживала машину от того, чтобы она не перевернулась. Наконец мы доехали до просеки. Здесь наш путь пересекала грунтовая дорога из поля к шоссе. Плавно снизив скорость, я свернула. Спустя две минуты наш «Запорожец» выехал на шоссе. Из переговоров по рации стало ясно, что, не захватив нас на выезде, милиция начинает прочесывать местность. К поискам планируют подключить военные вертолеты с соседней авиабазы. Впереди был мост через речку, а сбоку, между густым кустарником, съезд к воде, где летом автомобилисты любили мыть машины. Я свернула туда и остановилась.
— Почему мы не едем? Нас же схватят, — нервно спросил Феофанов.
— Выходите, дальше пешком, — приказала я ему. — По дороге ехать нельзя, перекрыли со всех сторон.
Феофанов послушно вылез из «Запорожца». Я вытащила из бардачка какие-то бумажки, запихнула их в карман куртки. На заднем сиденье лежал какой-то промасленный спортивный костюм и рваная кожаная куртка-косуха. Хозяин, должно быть, использовал их при ремонте или для работы на огороде. В багажнике обнаружилось старое грязное пальто, трехцветный вязаный «петушок», драные джинсы, кусок брезента.
— Зачем нужно это тряпье? — Феофанов наклонился к куче одежды на земле.
— Не смотрите, переодевайтесь! — приказала я, наблюдая за шоссе. — В форме собровца вы выглядите белой вороной, да и я тоже. Нас сразу засекут.
Феофанов без пререканий быстро начал переодеваться. Выждав момент, когда на дороге стало пусто, я прыгнула в «Запорожец» с работающим двигателем и помчалась по спуску к воде. Мой клиент, наверное, решил, что я собираюсь покончить с собой, потому что, завидев мой маневр, заорал и, размахивая руками, побежал следом.
У самой воды я выпрыгнула из машины, а «Запорожец», поднимая фонтаны брызг, въехал в реку. Он немного проплыл по поверхности, а потом за мгновения, пуская пузыри, погрузился под воду. Плотный покров ряски тут же сомкнулся над этим местом, словно и не было никакого «Запорожца» на свете. Я обернулась к Феофанову и сказала строго:
— Впредь попрошу без приказа рта не открывать. Чего разорались?
— Ничего, — смущенно буркнул Феофанов, пряча глаза.
Переодевшись, мы пошли вдоль посадок. Грязь налипала на ноги целыми пудами. Время от времени мы останавливались и чистили обувь, иначе двигаться было просто невозможно.
— Куда мы идем? — поинтересовался Феофанов, осторожно ощупывая нос, когда мы остановились передохнуть. — Я думал, что мы будем пробираться в Тарасов в обход постов, но мы же движемся в другую сторону.
— В городе сейчас опасно, — ответила я, оглядываясь. — Тут, километрах в восьми, находится дачный кооператив. Заберемся в какой-нибудь дом и пересидим до утра, а там, глядишь, что-нибудь и придумаем.
— На улице собачий холод, как мы будем пересиживать в неотапливаемом дачном домике? — ужаснулся архитектор. — У меня нос еще сломан, надо в больницу. И вы сказали — восемь километров…
Вправлять сломанные носы в жизни мне приходилось часто, так что я, недолго думая, ухватила Феофанова за нос, намереваясь исправить положение. Восприняв мои действия помочь как нападение, Феофанов истошно заорал, отскочил, но, сообразив, что произошло, замолчал.
— Вот, одну проблему уже решили, — констатировала я. — Не трогайте, и нос заживет. Теперь попробуем дойти до дач. Когда дойдем, решим вопрос с домиком и обогревом.
От дискуссии нас отвлек звук приближающегося вертолета. Без слов я повалила протестующего Феофанова спиной в лужу жидкой грязи, изваляла, потом велела лечь в небольшую низинку и слегка припорошила листвой. Точно так же сама прокатилась по грязи, по листве и замерла под кустами дикого шиповника.
Рассекая пропеллерами воздух, вертолет прошел над нами, пролетел дальше, развернулся по широкой дуге, а затем пошел в сторону Карасева.
— Подъем! — скомандовала я.
Мрачный Феофанов поднялся с земли, осмотрел себя:
— Ну, и на кого я похож теперь?
— На первоклассного бомжа, — ободрила я его.
— Знаете, мне кажется, таких грязных бомжей не бывает, — с сомнением проговорил он.
— Вы просто бомж, у которого был тяжелый день, — невесело улыбнулась я, — и не стряхивайте листья, еще пригодятся.
Через семь километров пути по пересеченной местности у Феофанова возникла идея сдаться властям.
— Пошло все к черту! Пусть меня судят. Буду в камере, но живой. Не хочу подохнуть здесь, в каком-то поле, в грязи.
— А почему вы думаете, что будете в камере живым? — поинтересовалась я. — Думаете, за решеткой так трудно достать человека, если очень хочется?
— Прекратите разрушать мои мечты! — злобно потребовал архитектор. — Пока я вообще не вижу никакого выхода.
Встав с поломанного ящика, на котором он отдыхал, Феофанов решительно зашагал дальше. Вскоре мы приблизились к подножию крутого подъема. На его вершине виднелись крыши дачных домиков.
— Вот и пришли, — указала я спутнику вверх.
— Мне кажется, что я уже умер и попал в ад, — прохрипел Феофанов. Он с тоской поглядел на прорубленные в склоне ступени. — Как бы не навернуться, ведь шею свернешь.
— Тогда все проблемы решатся сами собой, — буркнула я, взвалив узел с вещами на плечо.
— А вы только об этом и мечтаете, — проворчал архитектор.
При подъеме никто не погиб. Прогноз оказался ошибочным. В будний день в середине ноября на дачах по естественным причинам было пустынно. Каждое сказанное слово разлеталось далеко и отзывалось эхом. Я велела Феофанову заткнуться, сама без учета его желаний выбрала подходящий дом. Вскрыв замок, я гостеприимно распахнула ворота перед архитектором:
— Входите, пожалуйста, Виктор Арсентьевич!
Феофанов, который по каким-то причинам хотел выбрать дом из красного, а не из белого кирпича, с недовольным видом прошел за ограду. Я хотела идти за ним, но замерла на месте от грозного окрика сзади:
— А ну, стоять, или стреляю без предупреждения!
Феофанов подпрыгнул на месте от неожиданности. Я, подняв руки, медленно обернулась, просчитывая в уме возможные варианты действий. Вместо отряда спецназа у меня за спиной оказался невысокого роста мужичишка в фуфайке и с двустволкой в руках. Худой, небритый, неопределенного возраста, в шапке-ушанке — он походил на партизана, плутавшего со времен Второй мировой. Стоявшая рядом с ним кудлатая дворняга рявкнула, поддерживая своего хозяина.
— Бомжары проклятые! Хотели в дом залезть да посуду потырить? — угрожающе спросил мужичок. — Да я вас сейчас пристрелю, выброшу в овраг, и до лета вас никто не найдет.
Я оглянулась на Феофанова, боясь, что он может что-нибудь вытворить, кинется бежать, например, а мужик и его взаправду пристрелит. Но Феофанов стоял на месте, словно репетировал роль вросшего в землю пенька.
— Давайте все успокоимся, — перевела я взгляд на мужичка — это, несомненно, был сторож. — Мы пока ничего такого не делали. Зачем угрожать нам оружием? Можно ведь просто поговорить, обсудить все.
— Ты что-то слишком умная для бомжихи, — хитро прищурился на меня мужичок.
— Я, между прочим, университет закончила, — сказала я надменно.
— Так прямо и поверил, — хмыкнул сторож и посмотрел на Феофанова. — Эй ты, морда, тоже университет закончил? Бомж первого ранга — специальность. Че молчишь, немой, что ли?
— Я архитектор, — пробубнил растерянно Феофанов.
— Ишь ты, просто сливки общества! — восхитился сторож. — Лазают тут, цветмет собирают. Хватит хрень нести! Выходи по одному! Шаг вправо, шаг влево — побег, прыжок на месте — провокация!
Мы медленно вышли со двора. Сторож закрыл ворота и озадаченно посмотрел на замок.
— Думал, спилили, а он целый. — И, обращаясь ко мне: — Ты, чумазая, делай как было, а то дам прикладом в зубы!
Я закрыла замок при помощи отмычки.
— Лихо! Да ты воровка! — воскликнул сторож, протягивая руку. — Давай сюда отмычку.
Взяв ее, мужик прошелся взад-вперед, придумывая для нас кару. Решение не замедлило себя ждать.
— Так, тебя, шалава, я трахну, — ткнул он в меня заскорузлым пальцем, — а твоего дружка изобью палкой, двадцать ударов, чтоб неповадно было лазить.
Феофанов вытаращил на меня глаза, ожидая самых решительных действий. Его взгляд требовал, чтобы я прекратила этот балаган.
— А перед тем как ты начнешь приводить приговор в исполнение, можно мне хотя бы помыться? — поинтересовалась я спокойно.
Сторож посмотрел на меня, почесал на макушке жидкие черные волосишки, блестящие от сала, и изрек:
— Вообще-то необязательно, я сам уж второй месяц не моюсь. — Потом, приглядевшись к пропитанной грязью одежде, прилипшим листьям, нехотя проворчал: — Наверное, все-таки придется тебя мыть, как будто из навоза вылезла. — Он огляделся, бормоча что-то себе под нос. Собака, лежавшая у его ног, встала и зевнула, показывая нам пасть, полную зубов. — Варламовы, вон, синий дом, — он указал нам на самую окраину дачного поселка, — они точно до весны не покажутся. Там есть баня. Истопите. Сначала я помоюсь, потом ты, как тебя по батюшке?
— Антонина Сергеевна, — соврала я.
— Вот, — кивнул сторож. — А я Веня. — И поправился: — Для вас, шваль, Венедикт Александрович.
— Венедикт Александрович, можно мы у вас здесь поживем? — вежливо попросила я. — Обещаю, свинячить не будем. Хозяева приедут и ничего не заметят.
— Ты что, ополоумела, сиповка! — вскинулся сторож. — Я это все охраняю и буду вам, двум грязным бомжарам, разрешать тут жить?
— А мы тебе пригодимся, — хитро сказала я.
— Ну ты-то, смотрю, баба справная, правда пригодишься, — хмурясь, проговорил сторож. — Но на хрена мне твой хахаль? На корм Бобику, что ли?
— Он может дрова колоть, — сориентировалась я, — топитесь вы в хате чем? Печкой, наверное.
— Да, печка, — бросил сторож, достал из кармана сигарету без фильтра и прикурил от спички, чиркнув ею о приклад, — только на дрова мне ежемесячно дает деньги председатель. Я покупаю, а они уже порубленные продаются.
— Так можно же не покупать, а в посадках нарубить, — предложила я запальчиво. — Представляешь? Сэкономишь деньги, можно пропить.
— Да, — скривился сторож, тыча рукой в сторону посадок, — где лес, а где мы. Полазь тут по горам с вязанками дров.
— Так мы будем лазить, наша проблема, — улыбнулась я. — Прикинь. Сидишь, а тебе дрова подносят.
Мысль сторожу очень понравилась.
— А ведь верно! Заготовите мне дров. Воду из речки тоже наносите. У меня дома несколько бочек для воды уже пустые почти.
— Да, может, просто ему заплатить штук десять и сам будет нам прислуживать? — не выдержал Феофанов. Я толкнула его в бок и посмотрела на сторожа честными глазами.
— Что это было? — окрысился сторож.
— Не обращайте внимания, Венедикт Александрович, у моего брата такое бывает, — заговорила я извиняющимся тоном, — воображает себя то олигархом, то депутатом.
— Ясно, псих, — сразу определил сторож.
— Но он не буйный, послушный. Что скажешь, то и сделает, — заверила я и добавила: — Зимой мы можем еще снег чистить, а летом по огороду все делать.
— До лета еще нужно дожить, — глубокомысленно заметил сторож, выпустил из носа дым и сплюнул на землю. — Короче, хватит базарить. Валите, куда сказал, к Варламовым. Соберете дров, наносите воды, а я к вам ближе к вечеру зайду, может, даже жрачки немного принесу.
Феофанов молча двинулся к синему дому, но я его придержала, задав сторожу последний вопрос:
— Выпить чего не принесешь?
Архитектор глянул на меня удивленно, а сторож хрипло расхохотался:
— А хо-хо не хо-хо? Выпить ей!
Я наклонилась и вытащила из-под подкладки ботинка сложенную тысячную бумажку:
— Вот, тут на выпивку и на жрачку.
— Это откуда? — насторожился сторож.
— Недавно километрах в пяти отсюда толкали джип из грязи, — небрежно сказала я, показывая на свою одежду. — Видишь, как уделались? А мужик был крутой. Сразу штуку сунул.
— Вот везет всякой бомжатне! — с досадой воскликнул сторож. Самым тщательнейшим образом он рассмотрел бумажку. — Настоящая вроде бы.
— Не сомневайся, дядя, — развязно сказала я. — Что, бухло будет?
— Будет. А ты, Тоня, чтобы к моему приходу отмылась, — велел он, пихая деньги в карман. — Сейчас мухой в магазин сгоняю. Вы тут, чтобы все в порядке было! Замечу дерьмо, пристрелю, как куропаток. — На этой дружеской ноте мы и расстались. Я подождала, пока сторож скроется за поворотом, вытащила из-за кучи сухой травы свой узел, радуясь, что на него не обратили внимания, взвалила на спину.
— Я ничего не понимаю, какого лешего вы с ним сюсюкались? — подступил ко мне раздраженный Феофанов. — Дали б ему по башке или, если отрицаете насилие, сунули бы деньги, только бы не играть роли шутов перед каким-то дегенератом!
— Сейчас расскажу, — произнесла я спокойно, и мы пошли к синему двухэтажному дому, стены которого были отделаны плиткой под камень. — Во-первых, применять к сторожу меры физического воздействия нельзя по той причине, что его хватятся. Также нужен человек, который будет встречаться с милицией, ведь это место скоро прочешут. Сторож убедит их, что искать тут нечего, и они особо зверствовать не станут. Если же милиция не обнаружит на дачах сторожа, который тут должен быть, то обыщут это место от и до.
— Так что же, нас здесь будут искать? — шедший рядом Феофанов с ужасом в глазах посмотрел на меня.
— Конечно, — кивнула я, — они уже сейчас ищут. Дороги перекрыты. Вертолет видели? Вскоре они должны или расширить радиус поиска, или свернуть операцию, посчитав, что мы все же просочились через заградительные кордоны. Те бандиты в доме, что я уложила, в их руках. Милиция сосредоточится на них, подумает, что мы одна банда. Вот для чего я развязывала руки мордатому перед штурмом, чтоб подумали, что мы заодно. Повреждения спишут на спецназ. А снотворное в зонтике хоть и валит сразу, но действует короткое время. В кабинет следователя они попадут свежие, как огурчики. Я же потом позвоню своему знакомому в милицию и узнаю, что они наплели.
— Ясно, — протянул Феофанов, — но мне кажется, лучше сторожу денег дать, чтоб нас не выдал.
— Думаешь, он не выдаст? — скептически спросила я. — Он с нас деньги возьмет, потом еще и вознаграждение получит. Откуда ты знаешь, может, он всю жизнь мечтал обезвредить опасных преступников.
Мы подошли к дому. Ограда из сетки-рабицы окружала строение по периметру. Ворота грубой работы из уголка и арматуры. Фронтоны дома и ставни окрашены в синий цвет. Замок на воротах висел настолько примитивный, что мне его было даже противно открывать, проще сбить. Но сторож тогда расстроится, поэтому пришлось возиться. Орудуя отмычкой, я выругалась. Замок, порядочно заржавев, не поддавался.
— Что же нам тогда делать? — спросил Феофанов у меня за спиной. — Эта же сволочь нас по-любому выдаст. По его морде это видно.
— В данный момент я придумываю, как помешать этому, — буркнула я, надавливая на отмычку.
С сухим щелчком замок открылся. Мы вошли. Я велела Феофанову поменьше топтать вокруг. Замок на бане был получше и смазанный. Я открыла его, а затем велела Феофанову посмотреть, есть ли в садовой емкости вода или ее всю слили к зиме. В емкости оказалась мертвая зона ниже сливного крана. Воды хватило наполнить баки в бане. Обыскав двор, я обнаружила тайник с дровами, приготовленными хозяевами для шашлыков на следующий год. Вскоре уже из трубы бани потянул легкий дымок, а мы с архитектором сели греться перед печкой.
— Наверное, я теперь схвачу пневмонию и, к радости моей жены, сыграю в ящик, — со свойственным ему оптимизмом заметил Феофанов.
Я отрегулировала старый радиоприемник, найденный в доме. Как раз шел выпуск новостей, и я ждала какой-нибудь информации о нас. На столике рядом стояли открытые банки с килькой, пакет крекеров — все съестные запасы хозяев жилища.
— Вы ешьте, а я потом, — предложил Феофанов, сглатывая слюну. Время перевалило за двенадцать, а у нас обоих с прошлого вечера маковой росинки во рту не было.
Гордо отказавшись от еды в пользу клиента, я спросила его:
— Виктор Арсентьевич, а не поясните ли мне, почему вас пытали, когда сегодня утром я ворвалась в дом? Бандиты у вас что-то требовали? Вы им денег должны?
— Да не должен я никому, — буркнул Феофанов сердито. Всем своим видом он показывал, что килька на крекере для него намного интереснее моих вопросов.
— Я жду ответа, — с нажимом сказала я. — Или, может, мне вас бросить? Сама я выберусь без проблем. Насчет вас же сильно сомневаюсь.
— Да успокойтесь, я думаю, как бы вам об этом рассказать! — нервно закричал он. — Вот насела!
— Я вас не тороплю. Соберитесь с мыслями, успокойтесь, — миролюбиво сказала я. — По радио передали, что в Карасеве задержали банду преступников. Двоим удалось бежать, но поиски ведутся. Больше ничего не сказали.
— Они требовали с меня некоторую информацию, которая касается моей работы, — нехотя сказал Феофанов.
— Поконкретнее, — попросила я.
— Ну, проект они требовали с меня. Я как раз для своей фирмы сейчас разрабатываю один крупный проект. Через неделю должен сдать, — ответил Феофанов.
Меня даже в жар бросило. Слова архитектора кардинально меняли дело. Все прежние версии меркли по сравнению с открывшимся фактом. Вот зачем перевернули квартиру Феофанова.
— Что это за проект и где он находится? — требовательно спросила я. — Вы что, его с собой таскаете?
— Евгения Максимовна, дело в том, что мне нельзя обсуждать детали своей работы с посторонними, я подписку о неразглашении давал. Поймите меня правильно, — сбивчиво стал говорить Феофанов. — Я над проектами всегда дома работал, поэтому, когда уходил, забрал ноутбук и диск с информацией с собой. Компьютер отобрали бандиты в подъезде. Помните, меня еще ножом пырнули.
— А диск где? — спросила я.
— Диск пропал сегодня утром, — понуро сказал Феофанов. — Хотел им отдать, а его нет. Был в куртке.
— Понятно. — В моей голове мгновенно родилось предположение, куда он мог деться. Вероника стащила.
Вслух я этого не сказала. Меня перебил архитектор:
— Я вот не понимаю, как бандиты меня нашли. В милицию позвонила Вероника, допустим, что так. Но эти-то уроды как узнали?
— Есть множество вариантов, — уклончиво сказала я. — Может быть, в милиции у них свой человек. Может быть, они каким-то образом прослушивали звонки, поступающие на пульт дежурной части. Может, кто-то из местной братвы опознал вас и передал куда следует. Бессмысленно сидеть и строить предположения. Лучше ответьте, кому так срочно мог понадобиться ваш проект. Насколько я поняла, работодатель ждет его через неделю. В каком состоянии он у вас был?
— Все было готово, — ответил Феофанов, нервно теребя крекер. — Решил неделю отдохнуть, тут эта заморочка с женой, потом понеслось.
— Подумайте хорошо, кому мог понадобиться ваш проект? — переспросила я терпеливо.
— Конечно, я точно не знаю всех этих дел, — неуверенно проговорил Феофанов. — У нашей фирмы были какие-то трения со строительной фирмой «Бригантина». Наши и «Бригантина» не могли никак поделить, кто будет строить торговый центр на набережной. Наша фирма выиграла тендер, а конкуренты стали наезжать, что мы мошенничали. Директор, по крайней мере, так рассказывал. После всех сотрудников заставили дать подписку о неразглашении информации, представляющей коммерческую ценность. Я тоже подписал, но не думал, что дело зайдет так далеко.
— А дорого вообще эти проекты стоят? — спросила я Феофанова. Тонкостей строительного бизнеса я не знала.
— Если нанять для проектирования стороннюю организацию, то стоимость проекта может доходить до тридцати процентов затрат на строительство, а это миллионы, — со знанием дела сообщил архитектор. — Наш отдел в «Альбатросе» во главе со мной экономит фирме огромные деньги.
— Так. А чего, например, добьются конкуренты, похитив ваш проект? — спросила я, прикидывая новые сценарии развития событий.
— За неделю и даже за месяц его восстановить невозможно, — сказал Феофанов, как бы размышляя вслух. — В общем, срыв сроков строительства, а дальше от неустойки заказчику до судебного разбирательства и банкротства фирмы. Заказ-то очень крупный.
— Вы имеете в виду торговый центр? — уточнила я. — Этот проект у вас похитили?
— Ну да, этот, — признался Феофанов.
С улицы послышалось ворчание автомобильного двигателя. Я осторожно выглянула в маленькое оконце бани. К воротам, подпрыгивая на ухабах, подъехала раздолбанная «Нива» кофейного цвета вся в мазках белой краски. Сторож Венедикт Александрович, сидевший на водительском сиденье, нажал на сигнал несколько раз, требуя внимания к своей персоне.
— Сидите здесь, я к нему схожу, — велела я Феофанову, встала и вышла из бани. На улице накрапывал мелкий дождик. Сторож высунулся из окошка, хотел что-то сказать, но я молча открыла дверцу и села к нему в машину.
— Есть дело.
— Да ты мне всю машину, паскуда, загадишь! — завопил сторож, намереваясь вытолкнуть меня обратно.
— Забудь про машину! — рявкнула я на него. — Есть серьезное дело, и для него нужен настоящий мужик, а не этот нюня. — Я указала на Феофанова, высунувшегося из бани посмотреть, что у нас происходит.
— Да что за дело? — недовольно заворчал сторож. — Знаю я ваши дела, шантрапа.
— Ты мужик неробкого десятка, надежный, — сказала я вкрадчиво, — поэтому тебе расскажу.
— Давай бухти, — приосанился польщенный моими словами сторож, — только если явная уголовщина, я не при делах.
— В одном месте спрятан мешок с деньгами, — начала я. — У ментов с бандитами была какая-то разборка, и один из урок спрятал бабки в кучу мусора. Я просекла это дело, мешок свистнула и перепрятала.
— Ну ты дуреха! Тебя теперь за эти бабки укатают, — сказал сторож с ноткой жалости в голосе.
— Не укатают, — заверила я. — Я ошивалась рядом и слышала, как один мент орал на бандита, где деньги, а тот орал ему в ответ, что, мол, сами сперли, а теперь спрашиваете. Они до конца века не разберутся.
— Да, — пробормотал сторож, морща лоб, — может, верно.
— Потом начался вообще цирк, — продолжала я, понизив голос. — Менты увидели меня и ханурика, с которым я была. Приказали подойти, вы, типа, из одной банды. Ну, мы ходу. Они за нами.
— А чего побежали-то, дурики? — спросил сторож с кривой ухмылкой. — Проверили да отпустили бы. Сразу же видно — рвань рванью.
— Я испугалась. Вдруг им для ровного счета двух бандитов не хватает, — ответила я с досадой и обидой. — Приплетут, засадят на пожизненное, потом доказывай, что не верблюд.
— Вообще-то верно, — кивнул согласно сторож. — И вы что, смылись от них?
— Легко. Мы здесь каждую щелку знаем, куда им до нас, — самодовольно заявила я.
— А что с деньгами? — напомнил сторож. — Куда ты их сунула?
— Так я тебе и сказала, — улыбнулась я. — Вместе поедем и заберем. — Выражение недовольства на лице сторожа быстро сменилось нетерпением.
— Поехали. — Он рванул рычаг переключения скоростей.
— Стой, — схватила я его за руку, — сейчас нельзя, там менты вокруг рыскают. Переждем пару дней.
— Ну, вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — вырвалось у сторожа. — А менты-то деньги не найдут?
— Не парься, не найдут, — пообещала я клятвенно, — зуб даю.
— Денег-то в мешке сколько? — спросил враз погрустневший сторож.
— Не знаю, мешок примерно такой, — я развела руки почти на весь салон, показывая размер мешка. — Я еле тащила. Глянула внутрь — там половина долларов, пачки сотенных, а половина в рублях, пачки тысячных и пятисотенных.
— Миллиона три «зеленых» или пять, — произвел расчет сторож непонятным мне методом. — Ой, опасное это дело!
— Главное, не светить деньгами, тратить понемногу, и никто ничего не узнает, — с самым серьезным видом сказала я.
— Эх, жаль, что половина в рублях, — с тоской заметил сторож. — Так бы насколько больше было.
— И так хорошо, — сказала я, дивясь его жадности, и спросила: — А ты куда ехал, Венедикт Александрович?
— На кудыкину гору, — отшутился сторож. Потом, прикурив сигарету от автоприкуривателя, сказал: — Хотел бухла прикупить. Там дальше по дороге коттеджи, — указал он пальцем в сторону посадок, — люди живут круглый год, есть магазин.
— Очень тебя прошу, купи хорошей еды, — я протянула ему еще тысячу рублей, — но не шикуй, чтобы не вызвать подозрения, икры и ананасов не надо.
Не сводя глаз с тысячерублевки, сторож спросил благоговейным шепотом:
— Что, оттуда?
— Да, взяла две, больше побоялась, — ответила я.
— Вот, блин, взяла бы лучше пачку, — состроил кислую мину сторож. — Все бабы, блин, дуры.
— Ага, факт общеизвестный, — с сарказмом сказала я и, выбравшись из машины, захлопнула дверцу. — Давай, пока. Жду со жрачкой.
— А поди ты! — махнул рукой сторож.
Двигатель «Нивы» взревел. Я посмотрела вслед уезжавшей машине и пошла к бане.
— Ну, что он сказал? — с порога спросил Феофанов. Он съел одну банку кильки, половину пачки крекеров и голодными глазами смотрел на вторую банку.
— Ничего существенного наш новый друг не сказал. Проверял, как мы тут устроились, — ответила я, опускаясь на лавку. В предбаннике благодаря жарко пылающей печке становилось все теплее.
— Да, друг, — буркнул Феофанов. — Заложит он нас! Точно говорю. — Он встал, подошел к печке и, открыв дверцу, принялся шурудить в ее раскаленных недрах кочергой.
— Что вы там копошитесь? — устало спросила я его. — И без вас прогорит. Нечего лазить, только дыму напустите.
— Надо дровишек подбросить, — пробормотал Феофанов, игнорируя меня, и тут же исполнил задуманное, отправив остатки топлива в печь.
— Ну какого черта? — спросила я безразлично. — Сейчас и так жарко, а к утру без дров окочуримся.
— Не окочуримся, — убежденно сказал Феофанов. — Стены не должны охладиться за столь короткое время. Я-то в материалах разбираюсь, уж поверьте моему архитектурному образованию и опыту работы.
— Вы часто раньше бани топили? — поинтересовалась я.
— Нет, но какая разница? Теплопроводность материалов везде одинакова.
Я молча скинула с себя верхнюю одежду, взяла снятый с чердака дубовый веник.
— Не попарить? — робко улыбнулся Феофанов, однако, встретившись со мной взглядом, мигом погрустнел.
В доме в шкафу я нашла ситцевое платье хозяйки. Помывшись, надела его, а грязную одежду постирала и развесила на веревках, которые по моей просьбе натянул Феофанов. Затем я послала мыться его. Несколько раз над дачным поселком пролетал вертолет. Из трубы бани шел уже лишь горячий воздух, поэтому пилоты вряд ли что заметили.
Феофанов еще торчал в парилке, когда возвратился сторож. Ворвавшись в баню, он безапелляционно заявил:
— Все, убирайтесь отсюда. Вокруг ментов туча. Меня остановили, проверили машину. Потом стали пытать, не видел ли я двоих подозрительных в маскировочных куртках и штанах. Наверное, про вас базарили. Еле отбрехался. Нет, мне это не надо. На хрена?
— Как на хрена? Ты уже завязан с нами, — ответила я твердым, как сталь, голосом. — Если нас поймают, мы же под пытками сознаемся, что были здесь. И даже если мы не расколемся, что ты уже узнал про деньги, тебя все равно уберут, на всякий случай, потому что ты нас видел и мог что-то узнать.
Моя страшилка возымела на сторожа должное действие. Он поверил и, взвыв, схватился за голову:
— Надо было сразу пристрелить вас как собак.
— Это бы не помогло, — успокоила я его и похлопала по плечу. Между тем мой чуткий слух уловил звук приближающейся машины.
— К нам гости, — я бросилась срывать с веревок одежду. — Веня, твою мать, убери со стола!
Минуту в дикой спешке мы уничтожали следы. Потом я запихала полуголого Феофанова на чердак, а сторожа, наоборот, в парилку. А сама забралась к архитектору наверх. В дверь постучали.
— Эй, есть кто? — спросил хриплый баритон. Я втянула наверх лестницу и неслышно опустила люк.
Не получив ответа, неизвестный вошел, и, судя по шагам, не один. Я тихо аккуратно положила лестницу на балки перекрытия и легла сама. Из парилки выскочил перепуганный Венедикт. Что он перепуган, я поняла по голосу.
— Здрасьте, а что это вы тут… — промямлил он и, не в силах закончить фразу, замолчал.
— Старший лейтенант Сказкин. Вы что, здесь живете? — спросил баритон подозрительно. — Документы есть?
— Это тот, что в магазин приезжал, мы его проверяли, — вмешался в разговор молодой звонкий голос. — Вон и его машина у ворот. Он здесь сторож.
— Вы сторож? — переспросил Сказкин.
— Да, да. Можете позвонить председателю садоводства, он подтвердит, — срывающимся голосом проговорил Венедикт. — Я давно уже здесь работаю.
— Так, кроме тебя еще кто-нибудь здесь есть? — спросил Сказкин.
Я лежала на балках, а по мне ручьями лился пот. Вся жара из бани поднималась наверх, и на чердаке было жарче, чем в парилке. В эти минуты я не раз мысленно успела поблагодарить Феофанова за подкинутые поленья.
— Нет никого, — выпалил сторож.
— Последние несколько часов видели ли вы на территории садоводства подозрительных личностей, мужчину и женщину, могут быть одеты в форму сотрудников СОБРа? — произнес заученно Сказкин. Видно было, что эту фразу он повторял уже в сотый раз. — Мужчина от тридцати до пятидесяти лет, волосы с сединой, усы. Женщина от двадцати пяти до тридцати пяти лет, среднего роста, волосы светлые, глаза голубые или серые, может носить очки.
— Да нет, никого не видел, — поспешно ответил сторож.
— Они могут передвигаться на «Запорожце», похожем… — Сказкин запнулся, — в общем, навороченный он, как хрен знает что.
— Не видел, — в очередной раз отрицательно ответил сторож.
— Какие-нибудь следы, может быть, в каком-нибудь доме окно разбитое или что-нибудь еще, — не унимался старлей. — Что, прямо вообще ничего?
— Вообще ничего, — эхом отозвался сторож, — если хотите, сами посмотрите.
— Посмотрим, — проворчал Сказкин, — где документы?
Раздалось шуршание одежды, пауза…
— Это права, а где паспорт? — нарушил тишину Сказкин.
— В моем доме, — вымолвил робко сторож.
— Так. Что, это не ваш дом, не ваша баня? — язвительно, с издевкой спросил Сказкин. — Что же вы здесь делаете?
Лежавший рядом со мной плечом к плечу Феофанов напрягся.
— Мне хозяева разрешили, — уже почти со слезами в голосе умоляюще проговорил сторож.
— Разберемся, — сухо бросил Сказкин, — пошли за нами.
Вся честная компания с топотом вышла из бани. Хлопнула входная дверь, щелкнул замок-защелка. Я приблизилась к дощатому фронтону бани, выглянула в маленький вырез сердечком, который располагался в центре треугольника. Пятеро милиционеров вели сторожа к воротам по дорожке из красного кирпича. Двое сели в «Ниву» сторожа, а остальные в «воронок».
— Что там? — подполз ко мне Феофанов.
— Уехали, — облегченно вздохнула я.
Мы спустились в предбанник и минут пять глотали ртом воздух, будто выброшенные на берег рыбы.
Одергивая повязанное вокруг бедер полотенце, красный и потный Феофанов сказал:
— Еще чуть-чуть, и у меня бы мозги закипели.
— Там-то и кипеть особо нечему, — проговорила я, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб.
— Это что, шутка? — слегка обидевшись, спросил Феофанов. — Тогда ха-ха-ха!
— Посмеетесь, когда они вернутся, — посоветовала ему я. — Дальше бежать некуда. Если только в лес, ближе к Грачеву, выроем землянку и забомжуем по-настоящему.
— Да уж лучше смерть, — пробормотал Феофанов, прикрыв глаза.
Из-за пасмурного дня темнело быстро. Уже через два часа практически наступили сумерки. Дождь не прекратился, а усилился и настойчиво барабанил в оконце предбанника. Мы сидели во тьме, изредка переговариваясь. То издалека, то совсем близко раздавался звук проезжавшей машины. Феофанов строил дикие предположения, что случилось со сторожем. И милиционеры были у него ненастоящие, и сторож, наверное, был уже давно мертв, или, наоборот, наш Веня замочил всех и разделывает их совковой лопатой.
— Я по вашей милости буду ночью плохо спать, — сообщила я ему.
— Да что мы все на «вы» да на «вы»! — воскликнул Феофанов. — После всех кошмаров давно пора перейти на «ты».
— Нет, — резко ответила я, — это основной принцип работы телохранителя! Нельзя слишком сближаться с объектом, иначе чувства начнут мешать выполнению задания.
— Да к черту принципы! — с волнением выпалил Феофанов. — Вы мне очень нравитесь, и если завтра суждено умереть…
Его пылкое признание оборвал на полуслове возвратившийся сторож. В отличие от Феофанова, превратившегося от любви в глухаря, я слышала, как подъехала «Нива» Венедикта и хлопнула дверца. От стука в дверь Феофанов вскочил с лавки и начал карабкаться на чердак. Я его сняла, а затем открыла сторожу дверь. Он вошел весь мокрый. С плаща текло. Осветив нас фонариком, сторож сообщил:
— Переезжаем ко мне в сторожку. Завтра кто-нибудь из дачников может приехать проверить свое имущество и стуканет Варламовым, что в их бане бомжики живут.
Без возражений мы с Феофановым начали собирать вещи.
— Ну они и повозили меня по дачам, — стал рассказывать сторож, закурив сигарету. — И документы им в харю сунул, и катался с ними. Они следы искали. Потом им по рации сообщили, что поиски сворачиваются. Слава богу! Я уж думал, что рехнусь.
Взглянув на узел в моих руках, он велел нести его в багажник. Сам пошел показывать дорогу.
Переезд прошел благополучно. В домике сторожа, состоящем из двух комнат, было, конечно, грязно, однако жить можно. Сторож затопил печку, не топленную с утра. Я вместе с Феофановым занялась продуктами.
Подгоняемые голодом, мы быстро накрыли стол. К этому времени сварились пельмени. Сторож водрузил в центр стола три бутылки водки, а на мой вопросительный взгляд ответил, что если будет мало, то можно еще принести, в холодильнике имеется. Я крикнула Феофанову, что пора за стол садиться, и тот, бросив настраивать телевизор, пришел в комнату, которую с натяжкой можно было назвать столовой.
— Так, первая за знакомство, — провозгласил сторож, разливая водку. В другой руке у него была зажата вилка с куском колбасы.
Мы выпили, кривясь. Сторож закусил колбасой.
Феофанов закашлялся и схватил с тарелки огурец. Одна я сохранила спокойствие и, взявшись разлить вторую порцию горячительного, подбросила в стакан сторожа таблетку сильного снотворного. Неизвестно, что он себе нафантазировал, но я не собиралась спать с этим хмырем. Выпили.
— Между первой и второй перерывчик небольшой. — Сторож уже заново наполнял стаканы. Взяв свой стакан, он поднял его над столом, чтобы сказать тост, прикрыл глаза, забормотал что-то несуразное и рухнул лицом в тарелку.
— Что это с ним? — не понял Феофанов, замирая с ложкой, занесенной над вьетнамским салатом из моркови.
— Уморился за день, — сказала я с полным ртом.
Закончив с ужином, мы с Феофановым отнесли храпящего сторожа на кровать в большую комнату.
— И кто где будет спать? — поинтересовался архитектор и набросил на пьяного Венедикта плед.
— Лично я на лежанке в столовой, — ответила я. — У вас, Виктор Арсентьевич, две альтернативы — или спать на полу, или с ним.
Феофанов с ворчанием согласился спать на полу. Выпив на десерт чая с вафельным тортом «Причуда», мы погасили свет и легли спать. Шавки Венедикта всю ночь выли под окнами, затевали свары. Мой клиент сильно мучился этим. Один раз подходил ночью ко мне и просил перестрелять собак, однако я, повернувшись на другой бок, посоветовала отвалить от меня подобру-поздорову.
Утром, пока все спали, я пробежалась по округе, используя как стимул дворняг, что с лаем преследовали меня в предрассветных сумерках. Собакам это занятие скоро надоело. Отстав, они побежали по своим делам. Я вернулась в сторожку, толкнула в бок спящего Феофанова и сообщила, что покидаю его на время.
— А что я ему скажу? — указал он на накрывшегося с головой Венедикта.
— Скажете, что я провела с ним незабываемую ночь и он был самым лучшим, — хихикнула я, поправляя макияж.
— Сами скажете, — буркнул недовольно Феофанов.
— Да, чуть не забыла, — стукнула я себя по лбу. — Нарубите дров в посадках, воды наносите.
— А если милиция… — заикнулся Феофанов.
— На время вы в безопасности здесь. Однако далеко не отходите, — велела я, засовывая в целлофановый пакет осенние сапожки.
— Ну а если серьезно, что сказать сторожу про вас? — вопрошающе посмотрел на меня Феофанов.
— Ушла в посадки собирать хворост, — ответила я.